А ЧТО ПОТОМ?
Лет пятнадцать назад я начал было пробовать себя в околонаучной журналистике, но вскоре это занятие забросил. Сейчас, на новогодних каникулах просмотрел забытые черновики и обнаружил среди них журнальные гранки предисловия к так и не напечатанным очеркам. Этот текст написан в 1992 или в 1993 году и любопытен тем, что точно то же самое можно написать и сегодня. Вот почему я решился опубликовать его здесь....
Пройдет немало времени, прежде чем закончится структурная перестройка отечественной науки. Российская наука очень вынослива - пережила революции и сталинские времена, сумела адаптироваться и к самодурству, и к бюрократизму. Такой живучестью она была, в значительной мере, обязана сравнительно немногим выдающимся ученым, у которых талант исследователя счастливо сочетался с энергией лидера и моральным авторитетом воспитателя.
Свои научные дарования эти люди проявили не только в собственных исследованиях, но также в понимании и поддержке других оригинальных направлений.
Их лидерство выражалось, прежде всего, в способности объединить и сплотить толковых и достойных людей.
Их человеческие качества определяли уровень взаимотношений в науке, да и не только в ней.
Достаточно вспомнить все, что связано с именами А.Ф. Иоффе, братьев Вавиловых, Н.Н. Семенова, П.Л. Капицы, В.А. Энгельгардта... Вынужденные как-то приноравливаться к окружающей действительности, эти ученые, тем не менее, не теряли нравственные ориентиры. Согласитесь, М.А. Леонтович вряд ли отозвался на взрыв атомной бомбы: "В конце концов, это прекрасная физика!", сомнительно, чтобы И.Е. Тамм одобрил предложение А.Д. Сахарова уничтожать портовые города США ядерными ракето-торпедами… Подвергаясь немалому риску, эти ученые смогли сберечь и развить гуманистическое начало и в науке, и в обществе.
Влияние выдающихся естествоиспытателей было особенно велико и потому, что наша Cоветская страна, что ни говори, была нацелена на будущее и жила верой в тождественность научного и социального прогресса. К этому следует добавить, что потрясения в обществе удивительно слабо сказались на внутренней структуре фундаментальной науки (гигантские атомные и ракетные проекты, в сущности, к ней не относятся). Благодаря этому, научная молодежь могла воспринимать опыт титанов как живой и конкретный пример поведения в знакомой обстановке, он не нуждался в проекции на нее, как евангельские притчи или биографии Дарвина и Фарадея.
Нынешние события развиваются на другом фоне. Во-первых, те, кто сейчас на авансцене российской науки, никак не сравнимы по своему моральному авторитету с пращурами, да и к риску, даже минимальному, они вроде не склонны. Во-вторых, ударная американизация безжалостно разрушила не только привычный уклад научных учреждений, но и былые идеалы, шкалу ценностей и характер взаимоотношений между коллегами. Сейчас в конкуренцию у кормушек вовлечены не только руководители, но практически все исследователи, а мерилом таланта становится отъезд за рубеж или, на худой конец, выгодная продажа туда результатов. И, наконец, в третьих, похоже, что та разновидность общества потребления, которую мы себе строим, не слишком нуждается в фундаментальных исследованиях. Более того, сам научный метод познания и научное (да, да, материалистическое!) мировоззрение как высшие достижения человеческого разума усиленно подменяют средневековым шарлатанством и религиозным мракобесием.
Эта ситуация грозит затянуться, и, коли так, нынешние школьники вырастут в профессионалов, лишенных всяких интеллигентских штучек вроде бескорыстия, стремления к социальной справедливости и т.п., так обременявших
отечественную традицию. В сознании этого поколения Столыпин займет место Герцена и Чернышевского, Иоанн Кронштадтский - Горького, а Александра Федоровна - Веры Фигнер и Софьи Перовской. Еще пара-тройка генераций и... в английских
словарях возле вошедшего туда русского слова и русского понятия intelligentsia будет уместна помета "устар".
Все же, заранее отпевать истинно демократическую интеллигенцию не стоит - она уже не раз проявляла невероятную жизнеспособность и стойкость к потерям. Ни войны, ни террор, ни даже соблазн не могли полностью искоренить русских интеллигентов, уцелевшие же с поразительной скоростью размножались. Во всяком случае, так было раньше...
А что потом? - задавал себе вопрос автор "Войны с саламандрами" на тот случай, если провидение все же спасет человечество от наседающих гадов, и честно отвечал - Не знаю. Думаю, за поворотом нас ждут новые постановки, но по хорошо известным классическим сценариям... И потому в преддверии будущего полезно иной раз оглянутся на прошлое и
вместо произносимого трагическим шопотом - А что потом? - поинтересоваться, какие персонажи и ситуации возвращаются к нам, хоть и в непривычном обличье.
В целях самообороны, как заметил Стефан Цвейг, приступая к биографии Фуше.
Да уж, не бог весть какие глубокие мысли были высказаны в этом предисловии, но вектор перемен угадан верно. И вот, что еще примечательно, - за прошедшие 15 лет стране не явился ни единый человек, который по своему моральному авторитету и влиянию на общество мог быть сопоставим с помянутыми выше учеными. Это, конечно, полная ахинея - смешная, глупая и вредная! - но, может быть, мы в своем падении еще не достигли того уровня и скорости, когда такие моральные авторитеты даруются Руси как бы свыше. Не проскочить бы с ходу....
Александр Шкроб
3 января 2007 г.
