Вернувшись в Париж, я направился в фотоархивы, в лавки букинистов на розыски материала по парижской выставке 1937 года. Мне удалось найти немногое - открытки и фотоальбом французского фотографа Пьера Вержера воспроизводятся в этом издании - и то немногое поразило меня во второй раз. Я увидел скульптуру в том окружении, для которого она была создана, я увидел ее летящей над фонтанами, я увидел то, что ей противостояло и что с ней соседствовало, как велика была разница между ней и скульптурой других павильонов, статичной, тяжелой, обращенной в прошлое и по духу и по материалу. Я снимал скульптуру летом, осенью и весной на протяжении двух лет. Я снимал ее с разных точек, точек самых реальных, с точек, с которых она открывается прохожему, с точек, с которых мы смотрим, но не видим. Монолитная и мощная издалека, вблизи скульптура превращалась в трепетную и подвижную. Про себя я называл ее "стальные облака". С постамента мне открылись интересные, необычные точки зрения. Скульптура как бы разворачивалась передо мной, возникала последовательная цепь новых впечатлений. Мое видение скульптуры углублялось. Мне потребовалась какая-то иная точка зрения. Я хотел снимать скульптуру, приблизившись к ней максимально. Мне предоставили подъемный кран, и на "стреле" я взлетал ввысь. Я мог прикоснуться к статуе. Это был апофеоз моего восторга и желания показать скульптуру такой, какой она открылась мне. Ведь это не только символ, не только олицетворение победы над материалом, но и вдохновенное произведение искусства, над которым не властно время.