Как-то в начале 1959 г. мне прислали из Ленинграда кое-какие чертежи, которые я выписал по просьбе начальника бюро технической информации нашего завода В.С. Супонева. Пакет был завернут в газету и перевязан шпагатом. В таком виде я и передал его Владимиру Сергеевичу. Он поблагодарил и ушел. Через час, смотрю, он снова идет к моему станку.

- Борис Федорович! А ты читал газету, в которую завернут пакет?

- Нет, не читал.

- Так на, прочитай.

На второй странице газеты “Ленинградская правда” крупным шрифтом был напечатан заголовок: “Совет новаторов Ленинграда”. Из статьи я узнал, что в Ленинграде создан и работает Совет новаторов предприятий Ленинградского экономического района. В совете организовано пять секций: слесарей, токарей, фрезеровщиков, электриков и инструментальщиков. Членами каждой секции состоят рабочие - авторы рационализаторских предложений и изобретений по данной профессии.

Задачи Совета новаторов: отбор и апробирование в каждой секции тех рационализаторских предложений и изобретений, которые могут быть эффективно использованы на всех или на многих предприятиях данной отрасли или в нескольких отраслях. Совет работает на общественных началах. Председателем Совета новаторов Ленинграда избран Владимир Якумович Карасев.

- Это, конечно, Карасева инициатива. Вот молодец! - восхищался Супонев. - Это он здорово переплюнул вас, столичных новаторов!

Вскоре я узнал, что одним из главных инициаторов создания первого в стране Совета новаторов был действительно Владимир Якумович Карасев.

Всяческих починов (иногда, кстати сказать, очень недолговечных) в то время было великое множество, и в Москве, видимо, никто не придал значения “очередному” почину ленинградцев. Во всяком случае, факт таков, что только спустя год по инициативе В.С. Супонева в совнархозе Московского экономического района было созвано совещание руководителей отделов совнархоза с участием наиболее активных новаторов производства для обмена мнениями по поводу деятельности Ленинградского совета новаторов. И, несмотря на то что за год своей работы ленинградцы успели уже многое сделать для промышленности города (сведения об этом доходили до нас различными путями), совещание в совнархозе все еще обсуждало вопрос: следует или не следует организовать Совет новаторов в Москве?

Я тоже был в числе приглашенных на это совещание. Нас, рабочих, было всего двадцать, большинство же составляли руководители отделов Московского совнархоза и начальники бюро технической информации московских заводов.

Мне казалось очень странным, что многие совнархо-зовцы высказывались против Совета новаторов. Думалось: “Какие тут могут быть разговоры? Это же явно полезная форма организации творческой инициативы рабочего класса! Как можно выступать против нее?” Возражения казались тем более странными, что опыт-то ленинградцев был перед нами, и весьма положительный опыт.

Последним в дискуссии выступил начальник БТИ нашего завода Владимир Сергеевич Супонев. Выступил горячо, привел очень основательные аргументы и... убедил колеблющихся. Судьба Совета новаторов Москвы была решена - постановили: быть в Москве Совету новаторов!

Организовать его решили при Мосгорсовнархозе и Московском совете профсоюзов. Материально-технической базой Совета новаторов должно быть Центральное бюро технической информации (ЦБТИ).

Вскоре совнархоз созвал новаторов производства с 50 заводов. Пришло человек 150. Знали мы друг друга большей частью только понаслышке, и не удивительно, что все предложенные ЦБТИ кандидатуры были приняты без споров, единогласно. Председателем секции слесарей был избран слесарь-механик завода счетно-аналитических машин (САМ) Борис Сергеевич Егоров - Герой Социалистического Труда, талантливый изобретатель, крупнейший специалист своего дела. Председателем секции фрезеровщиков избрали Дмитрия Степановича Михайличенко - фрезеровщика высшей квалификации, одного из “корифеев” инструментального цеха Московского автозавода имени И.А. Лихачева (ЗИЛ). Секцию токарей поручили мне.
 

Дмитрий Степанович Михайличенко

Борис Сергеевич Егоров

На пост председателя Совета новаторов предложили токаря-карусельщика завода “Красный пролетарий” Николая Михайловича Кузьмина, большого специалиста своего дела, депутата Верховного Совета. Его заместителем стал Филипп Платонович Сосков - слесарь-наладчик Мытищинского машиностроительного завода, автор четырех изобретений, член Президиума Верховного Совета РСФСР.

Для организации такого большого и нового дела, как Совет новаторов огромного промышленного города, личность руководителя имеет большое значение. По своей весомости, если так можно выразиться, Кузьмин и Карасев вроде были равноценны: оба - Герои Социалистического Труда, оба - крупные специалисты каждый в своей профессии; Кузьмин - депутат Верховного Совета, Карасев - кандидат в члены ЦК КПСС. Но Карасев - необычайно энергичный, настойчивый и волевой человек, был автором трех крупных изобретений, а главное, он был отличным организатором. А Кузьмин, будучи замечательным токарем-карусельщиком, не обладал как раз теми качествами, которые так выделяли Карасева.

Карасев сумел добиться предоставления Ленинградскому совету новаторов экспериментальной базы в Доме научно-технической пропаганды на Невском проспекте; по его настоянию было выделено помещение в 140 кв. м на улице Марата для проведения заседаний различных секций; он доказал необходимость учреждения должности десяти инструкторов по различным секциям. Карасеву удалось добиться освобождения этих товарищей от основной работы и договориться с ЦБТИ Ленинградского совнархоза об оплате их труда.

Инструкторов выбирали сами новаторы каждой секции. Инструктор обязан был вести все дела своей секции и обучать рабочих ленинградских заводов работе с новыми устройствами и инструментами, которые отбирались на заседаниях секций.

Годовой опыт работы ленинградцев показал, что инструкторы - сами энтузиасты новаторского дела - ели свой хлеб не даром. В дальнейшем они стали ответственными также и за организацию серийного выпуска тех устройств, инструментов и приспособлений, которые после апробирования вводились в ГОСТ и большими партиями изготовлялись и внедрялись на ленинградских заводах.

Наш председатель Кузьмин, ссылаясь на загруженность другими общественными делами и большой занятостью на производстве, уделял мало внимания вопросам организации работы Московского совета новаторов, и вся организационная работа фактически легла на плечи председателей секций.

Ввиду того что у нас не было ни помещения, ни экспериментальной базы, мы решили проводить всю работу в павильоне “Машиностроение” на Выставке достижений народного хозяйства. Директор павильона и главный инженер охотно согласились предоставить нам не только помещение для заседаний, но и станки для демонстрации и апробирования предложенных новаторами устройств и инструментов.

Но ведь выставка есть выставка! Ее руководители как зеницу ока оберегали дорогостоящие новейшие станки и были, конечно, правы, разрешая работать на них только уже известным новаторам, не раз выступавшим у них на различных семинарах и хорошо знавшим выставочное оборудование. Поэтому на первых порах в секции токарей пришлось отбирать только такие новаторские инструменты и приспособления, которые можно было испытывать без интенсивной эксплуатации выставочных станков.

Запомнилось первое заседание нашей секции, на котором мы рассматривали конструкции сверлильных патронов, предложенные московскими изобретателями. К этому заседанию руководство павильона “Машиностроение” любезно предоставило нам все виды этих патронов, имеющиеся на выставке.

Поясню, почему мы остановились именно на патронах. Тогда на вооружении у станочников был сверлильный патрон типа “Джекобс” с конической шестерней, которая очень часто срывалась. Патрон неудобен в работе, зажим инструмента в нем осуществляется ключом, сверло он держит ненадежно, имеет большой эксцентриситет. Все станочники ругали этот патрон, но иного не было.

Трое новаторов принесли с собой патроны, которые они спроектировали и сами сделали. Вот мы и решили провести сравнительные испытания своих отечественных и зарубежных патронов.

Если судить по характеристикам, чертежам и проспектам, все патроны, представленные на выставке, были вроде хороши. Но когда мы стали испытывать в работе и сравнивать их “поведение” на токарных, сверлильных и расточных станках, то очень скоро обнаружились многие дефекты: один “бьет”, другой плохо держит инструмент, третий излишне сложен и при ремонте с ним наплачешься...

Тщательность и полнота испытаний гарантировались тем, что все члены секции были большими специалистами, искушенными в тонкостях своего дела, не один год проработавшими на различных станках и выполнявшими на своем веку всевозможнейшие работы. Уж кто-кто, а они-то отлично знали, какие требования можно и надо предъявить к сверлильному патрону!

Конечно, прежде чем члены секции пришли к единому мнению, было много споров. Очень точным, надежным и удобным в работе оказался трехкулачковый самозажимный патрон А.В. Антропова. Единственным более или менее серьезным его конкурентом мог быть сверлильный шестикулачковый патрон, тоже выдержавший все испытания придирчивых специалистов. Какой же рекомендовать для массового внедрения? Мнения разошлись, а аргументы участников дискуссии, казалось, все исчерпаны...

И тут взял слово А. В. Антропов:

- Самый точный и мощный зажим дают три кулачка, - сказал он. - Разве вы видели где-нибудь, кроме музея, стул с восемью ножками? Зачем же делать шесть кулачков? Зачем во много раз усложнять технологию изготовления патрона, к тому же без надежды добиться того, чтобы все шесть кулачков давили на сверло с одинаковым усилием? При шести кулачках всегда какие-то из них будут давить, а какие-то только касаться сверла, т.е. проскальзывать. А три кулачка всегда и обязательно будут давить равномерно, им просто деваться некуда!

Патрон Антропова был признан лучшим. Решили просить Мосгорсовнархоз организовать выпуск таких патронов на одном из московских заводов вместо устаревших джекобсов”. Кстати: Александр Владимирович тогда же подарил мне один патрон, и с тех пор вот уже более десяти лет я пользуюсь им. Ни разу он меня не подвел, все время работает точно и надежно. Позднее патрон А.В. Антропова был признан изобретением и на него выдано авторское свидетельство. Очевидно, наша первая рекомендация совнархозу о новом приспособлении была правильная.

Примерно так же проходила работа в секциях слесарей и фрезеровщиков.

Столичные новаторы находились в несколько худшем положении, чем их ленинградские коллеги. У нас не было экспериментальной базы, где мы могли бы не только опробовать, но и изготовить и, как говорят, “довести” то или иное новшество до промышленного образца. В первый год даже не было своего помещения, где мы могли бы собраться и где можно было бы оформить и хранить быстро накапливавшуюся техническую документацию.

Не было у нас и инструкторов передовых методов труда. Для пропаганды и сбора отзывов о новых инструментах и приспособлениях, предлагаемых членами секций, приходилось “нагружать” самих новаторов: на свою основную работу они выходили в вечернюю смену, а днем выступали на заводах и демонстрировали в работе новшества, обсуждаемые на секции.

Надо прямо сказать, что московские новаторы отнеслись к своим обязанностям по-партийному, по-государственному. Не считаясь со временем, за счет своего отдыха они пропагандировали новую технику, бескорыстно обучали сотни рабочих московских заводов самым передовым методам труда и способам работы с новыми инструментами.

Хочется назвать наиболее активных энтузиастов технического прогресса того времени: Андрей Кузьмич Семенов - токарь машиностроительного завода “Салют”; Дмитрий Степанович Михайличенко - фрезеровщик автозавода имени Лихачева; токарь Василий Тимофеевич Копылов с завода “Знамя труда”, токари завода кислородного машиностроения Андрей Дмитриевич Тюленев и Леонид Вениаминович Футорманов; шлифовщик электромеханического завода Михаил Шлемович Крамаровский; слесарь Сергей Александрович Новиков и фрезеровщик Николай Павлович Постников с завода “Знамя труда”; токарь Александр Степанович Стешин с завода “Красная Пресня”. Эти и другие товарищи в первый год работы Совета новаторов много сделали для пропаганды технических новшеств на предприятиях столицы.

Я помню, как Александр Степанович Стешин для того, чтобы пропагандировать рекомендованные секцией токарей инструменты, ночью работал на своем заводе, а днем на других заводах обучал молодых токарей пользоваться новыми резцами. А ведь он был человек слабого здоровья. При первой встрече с Александром Степановичем я обратил внимание на ненормально широкие и распухшие первые фаланги пальцев. Я спросил:

- Что у тебя с пальцами, Александр Степанович, почему не полечишь их?

- Нельзя вылечить, - ответил Стешин, - это фашистские “штучки”: загоняли под ногти булавки, хотели, чтобы я сообщил данные о своей части.

В Отечественную войну, будучи тяжело раненным, он попал в плен, претерпел стращные пытки в гестапо, сумел бежать из концлагеря и пробраться через линию фронта на Родину. И вот этот больной, искалеченный человек освоил специальность токаря, стал отличным специалистом и новатором пропагандистом новой техники.

Другой новатор - слесарь экспериментально-механического завода Иван Григорьевич Коновалов в годы войны был командиром партизанского отряда в Белоруссии. Его соединение наводило ужас на немецкие гарнизоны оккупировавшие Минск и другие города Белоруссии! А теперь, в мирные годы, этот замечательный, душевный человек создал интереснейшие устройства для револьверных станков, облегчив этим труд токарей и повысив производительность труда!

Слесарь завода счетно-аналитических машин Борис Сергеевич Егоров создал удивительный станок для автоматической намотки тончайшей проволоки на миниатюрнейшие кольцевые катушки-сопротивления для счетных 160 машин. До его изобретения и у нас и за рубежом тысячи девушек, обладающих острым зрением, наматывали эту проволоку вручную.

Намоточные станки Егорова увеличили производительность труда на этой операции в 800 раз! Они демонстрировались на международных выставках в Нью-Йорке, в Брюсселе, в Генуе.

Несколько американских и бельгийских фирм купили у нас лицензию на станки слесаря Егорова. “Моснаучфильм” снял фильм о создании Борисом Сергеевичем его замечательных станков. Фильм этот имеет интригующее название - “Секрет Н.С.Е.” (Н.С.Е. - намоточный станок Егорова). Это киноповесть об одном из замечательных русских умельцев - члене бывшего Московского совета новаторов - слесаре Егорове. Если вы любите новую технику, посмотрите этот фильм, он, несомненно, доставит вам удовольствие.

Вот какие люди были первыми членами Московского совета новаторов. Здесь невозможно рассказать обо всех, но почти про каждого из членов первого Совета новаторов можно написать книгу. Это рабочие-патриоты, привыкшие и в бою и в труде быть на переднем крае.

В первый год работы Совета новаторов руководство совнархоза, в частности ЦБТИ, только присматривалось к нам и практически ничем не помогало. Видимо, решили сперва проверить, будет ли какой толк от этой новой организации.

Но новаторы не унывали. К нам очень хорошо относились руководители и сотрудники павильона “Машиностроение” ВДНХ и ученые Всесоюзного инструментального института (ВНИИИ). По мере возможности они предоставляли нам станки, и мы хоть и не часто, но все же проводили свои экспериментальные работы. Заседания секций проходили то на ВДНХ, то во ВНИИИ.

Как-то незаметно ученые Инструментального института стали нашими шефами и членами секций. Кандидат технических наук Андрей Васильевич Акимов стал постоянным консультантом секции токарей, а кандидат технических наук Сергей Сергеевич Тамбовцев - шефом секции фрезеровщиков. Поскольку большинство работ в секциях Совета новаторов касалось создания новых видов инструмента, такое сочетание рабочей выдумки с наукой было очень полезно.

Акимов стал приглашать меня, как председателя секции, на заседания ученого совета института, где разбирались новые направления в области совершенствования инструмента. Заседания ученого совета обычно были тщательно подготовлены, на них показывали, что называется, живыми все инструменты, созданные в мире по данной теме. По ходу докладов показывались диапозитивы и технические фильмы. Потом, на собраниях секции токарей, я рассказывал своим товарищам об уровне современной техники в области инструмента, и таким образом мы были более или менее застрахованы от изобретения уже изобретенного.

С другой стороны, познакомившись с достижениями иностранных инструментальных фирм, наши новаторы, стремясь применить их к отечественным условиям, создавали собственные оригинальные конструкции инструмента. Александр Степанович Стешин, например, изучив материалы ученого совета ВНИИИ по вопросам применения за рубежом покрытия режущего инструмента дисульфидом молибденом *, о котором в 1960 г. на наших заводах еще и не слыхали, после многочисленных опытов добился увеличения стойкости сверл и керамических резцов в полтора-два раза.

* Дисульфид молибдена - твердая смазка, вроде графита. - V.V.

Общение с учеными и сотрудниками Всесоюзного института инструмента дало нам возможность все время быть в курсе современных достижений зарубежной и отечественной инструментальной техники, привило вкус к углубленным исследованиям процессов резания и способствовало рождению ряда ценных предложений в секциях токарей и фрезеровщиков. Я до сих пор благодарен за это работникам института Андрею Васильевичу Акимову, Сергею Сергеевичу Тамбовцеву, Михаилу Юрьевичу Лапинскому.

Акимов говорил иногда, когда я приносил ему на отзыв какую-нибудь новую идею члена секции токарей:

- А ведь вы, братцы, отбиваете у нас хлеб! Над этой темой мы уже три года работаем, а у вас - хлоп... и вопрос решен! И кажется, решен неплохо!

Надо отдать должное ученым ВНИИИ: они никогда не присвоили себе идею рабочего-новатора и ни разу не представили наш новый инструмент за свою разработку. А ведь, что греха таить, попадаются еще такие “ученые мужи”, которые, используя свое положение, сперва опорочивают идею рабочего-изобретателя, а спустя некоторое время объявляют ее своей. Именно в это время (в 1960 г.) в павильоне “Машиностроение” на ВДНХ мы узнали о возмутительном, бесчестном поступке двух “ученых” одного московского научно-исследовательского института.

А произошло вот что. На ВДНХ демонстрировался станок для электроэрозионной обработки с графито-коксовым электродом. В связи с этим автор его, слесарь Федор Михайлович Кармастин, рассказал нам некрасивую историю.

Несколько лет назад он создал графито-коксовый электрод, которым можно легко обрабатывать самые твердые сплавы. Его предложение было послано в институт на заключение. Начальник лаборатории электроэрозии сразу увидел, что новый электрод в 150 раз эффективнее бывших в ходу до сих пор электродов, однако он скрыл результаты произведенных анализов и дал отрицательное заключение.

- А в прошлом году два работника института получили авторское свидетельство на мой электрод, - с горечью сказал Кармастин...

Возмущению новаторов не было границ.

Жюри ВДНХ ме посчиталось с авторским свидетельством и присудило Кармастину золотую медаль - высшую награду выставки, хотя по положению о медалях ВДНХ для получения золотой медали обязательно наличие авторского свидетельства на изобретение. Это был исключительный случай, когда руководство Выставки достижений народного хозяйства ради справедливости пошло против своих же правил.

Кармастин еще раз обратился в Комитет по делам изобретений, и тогда, учитывая всеобщее признание и высокую оценку ВДНХ СССР, ему выдали авторское свидетельство. Таким образом, Комитет по делам изобретений выдал два авторских свидетельства на одно и то же изобретение.

Материал об этом возмутительном случае кражи “учеными” у рабочего-изобретателя его творения попал в печать. 7 февраля 1964 г. газета “Правда” поместила об этом статью “История одного изобретения”. После появления статьи председатель Центрального совета Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов (ВОИР) В.И. Иванов обратился к председателю Комитета по делам изобретений и открытий Ю.Е. Максареву с просьбой, чтобы комитет аннулировал авторское свидетельство, выданное работникам института. Мер почему-то не было принято, “дело Кармастина” попало в экспертный совет Комитета по делам изобретений, где и завязло на многие годы.

Этот неприятный пример я привел вот для чего: каждый рабочий, решивший стать на путь технического творчества, пусть знает, что на его благородном пути могут встретиться не только замечательные ученые-коммунисты, но и “ученые” далеко не чистоплотные.

Но я забежал немного вперед. Вернемся к началу деятельности Московского совета новаторов.

Порядок был установлен такой: один раз в три месяца собирался президиум Совета новаторов, состоящий из председателей секций, председателя совета, его заместителей и представителей управлений совнархоза. Обязательно приглашались авторы разбираемых новшеств.

На одном из таких заседаний разбиралась и моя метчик-протяжка. К этому времени (т.е. в 1960 г.) она была уже выставлена на ВДНХ СССР и получила высшую оценку жюри выставки - золотую медаль.

На заседании присутствовал заместитель председателя Мосгорсовнархоза, заместители начальников производственного и технического управлений совнархоза, начальник ЦБТИ и представители других служб совнархоза. Руководство совнархоза стало оказывать больше внимания молодой организации, и это до некоторой степени воодушевляло нас и вселяло надежды. Но, когда речь заходила о серийном производстве отобранных секциями новшеств, совнархозовцы очень быстро охлаждали наш пыл. Они вполне доброжелательно встречали небольшие усовершенствования и крайне неохотно соглашались на реализацию серьезных изобретений, сулящих коренные изменения в той или иной области машиностроения. У них не вызывал возражений какой-нибудь самозажимный центр или новый упор для токарного станка, а вот координатор для скоростной разметки деталей, созданный слесарем Новиковым, или бесключевой патрон Антропова, или моя метчик-протяжка всегда натыкались на решительное “нет”: предложение о серийном выпуске таких и подобных новых инструментов вызывало у руководителей сомнения. Например, вместо ожидаемого нами серийного выпуска было решено изготовить... 10 (десять!) патронов Антропова, 100 метчиков-протяжек и 5 координаторов Новикова!

Как позднее выяснилось, нам еще повезло: следующее изобретение нашего новатора - карманный телефон- вообще не было принято руководством совнархоза, хотя оно, на наш взгляд, было великолепно.

Автор продемонстрировал свое устройство в работе, для чего один из представителей совнархоза уехал вместе с ним на машине в другой район и оттуда вызвал по карманному телефону наш зал заседаний. Разговор состоялся, все было слышно отлично. И тем не менее совнархоз не пожелал возиться с таким хлопотливым делом. По-видимому, и тут действовал “закон инерции старой техники”, который косному руководителю обеспечивает более или менее спокойную жизнь.

Так или иначе, но Совет новаторов Москвы работал, число членов секций росло. Новаторы столичных заводов узнавали о дне и месте заседания секций и приходили вместе с товарищами предложить новшество, которое, по их мнению, можно использовать на нескольких заводах. Приходили и просто так, послушать и посмотреть новинки по своей профессии. Никогда ни одна техническая лекция не собирала столько пытливых и целеустремленных слушателей, сколько приходило на заседания секций Совета новаторов.

О работе Совета новаторов узнали корреспонденты “Московской правды”. Сотрудники промышленного отдела газеты стали приходить на заседания секций, фотографировали наиболее интересные новинки, а иногда и их авторов. “Московская правда” печатала выступления московских и ленинградских новаторов и тем самым оказала большую помощь в пропаганде новаторской оснастки и передового опыта. На протяжении почти пяти лет она систематически поддерживала Московский совет новаторов во всех его новых начинаниях. Благодаря “Московской правде” о Совете новаторов узнали на всех заводах столицы и области.

По инициативе промышленного отдела Ленинградского райкома КПСС и при самом активном содействии его секретаря Л.В. Петрова в 1960 г. был организован первый в столице районный Совет новаторов. Председателем совета был избран я.

В райкоме нам отвели большое помещение, куда было решено собрать образцы всех новых инструментов и приспособлений, разработанных новаторами района и имеющих межотраслевое применение.

В отличие от городского, районный Совет новаторов сосредоточил свои усилия прежде всего на работе с молодежью района. Мы организовали выступление новаторов - токарей, слесарей, фрезеровщиков в профессионально-технических училищах Ленинградского района. Надо было видеть, с каким живым интересом встречали ребята каждый показ новаторского инструмента, новой оснастки для фрезерных и токарных станков, слесарных приспособлений. При содействии промышленного отдела райкома удавалось изготовлять для технических училищ по две-три штуки наших новинок, и ребята охотно ими работали. Польза от такой пропаганды технических новшеств заключалась прежде всего в том, что, поступая потом на заводы Ленинградского района, питомцы технических училищ были уже в курсе некоторых новых методов металлообработки и, случалось, удивляли своими познаниями старых мастеров.

В Ленинградском районном совете новаторов в короткий срок организовалось пять секций - токарей, слесарей, фрезеровщиков, сварщиков и строителей. Наши новаторы с энтузиазмом отдавались любимому делу, работали, не считаясь со временем. Забегая вперед, скажу, что через четыре года, когда Л.В. Петров перешел на другую, более ответственную работу, Совет новаторов Ленинградского района был распущен и больше никогда не возобновлял свою деятельность.

По положению о городском Совете новаторов, полагалось один раз в год на общем собрании членов всех секций оценивать работу совета, его президиума, руководителей секций и намечать план работы на следующий год. Первое такое собрание состоялось в большом зале Дома научно-технической пропаганды имени Дзержинского. Пришло около 500 человек, можно сказать, самый цвет творческой рабочей мысли столичных заводов. Работа всех секций была признана удовлетворительной.

На собрании был избран новый президиум Московского совета новаторов, меня избрали председателем. Было решено увеличить число секций (по профессиям) до 13. Вновь были созданы секции сварщиков, строителей, химиков, текстильщиков, резинщиков, обувщиков, прибористов, штамповщиков, пищевиков. Новый президиум Совета новаторов состоял из 40 человек. Из них 32 были подлинными новаторами, авторами ценных изобретений, 8 - представители совнархоза, Московского совета профессиональных союзов и Московского городского комитета партии. В основном совет состоял из рабочих, но были в нем также инженеры и кандидаты наук.

Было принято решение провести в 1962 г. выставку-смотр достижений московских новаторов, а на 1963 г. выставка-смотр была задумана более широкой и провести ее было решено на ВДНХ СССР.

Благодаря тому что на собрании присутствовали представители горкома партии, совнархоза, МГСПС, руководители Дома научно-технической пропаганды и павильона “Машиностроение” ВДНХ, все вопросы, поставленные новаторами, решались конкретно, намечались сроки исполнения, назначались лица, ответственные за организацию. Это был настоящий деловой разговор людей, влюбленных в новую технику и болеющих за технический прогресс на каждом участке наших заводов.

Первая наша выставка, устроенная в парке ЦДСА в 1962 г., привлекла внимание многих рабочих и инженеров московских предприятий и некоторых научно-исследовательских институтов. Работники ЦБТИ совнархоза помогли хорошо ее оформить. На красивых стендах было разложено около 150 новинок, созданных в трех секциях: токарной, фрезерной,слесарной.

В парке были установлены портреты авторов наиболее ценных изобретений и предложений. Нас приглашали выступать по телевидению с рассказами об экспонатах выставки. “Московская правда” напечатала репортаж с выставки. Словом, первая выставка Совета новаторов Москвы была хорошо разрекламирована, и каждый вечер на ней было много посетителей. Один или два члена президиума Совета новаторов дежурили на выставке и давали пояснения посетителям.

Книга отзывов и пожеланий быстро заполнилась благодарностями и высказываниями специалистов о полезности начатого дела. Тут же в парке у стендов происходила “вербовка” новых членов секций машиностроителей.

Совет новаторов быстро рос, о нем уже знали на многих московеких заводах. Однако мы чувствовали, что это еще далеко не то, что нужно. Мы не могли показать наши новые инструменты и устройства в работе, поэтому у посетителей не складывалось полного представления о возможностях технических новшеств. Даже специалист не всегда мог ясно представить себе, как работает то или иное приспособление или инструмент. Нужны были действующие станки, а в парке ЦДСА их, понятно, не было.

В один из вечеров на выставку пришел главный инженер павильона “Машиностроение” ВДНХ СССР М.3. Зеликсон. Он внимательно осмотрел все наши экспонаты, потом вместе с новаторами уселся на скамейку под липами.

- Ну что ж, Анна Ивановна! - сказал Михаил Захарович приехавшей вместе с ним начальнику ЦБТИ совнархоза А.И. Соломатиной. - Пора московским новаторам показать все это на ВДНХ, в нашем павильоне. Составляйте заявку по всей форме на 1963 г. Мы дадим отдельный зал с оборудованием, и там все экспонаты можно будет показать в действии.

Зеликсон угадал наши мысли: это было как раз то, чего нам не хватало.

Я весьма смутно представлял тогда, как делается экспозиция большой городской организации на Выставке достижений народного хозяйства, но одно понял сразу: чтобы заполнить целый зал павильона, надо подобрать, по крайней мере, 200 экспонатов. Наберем ли мы столько? Присутствовавшие на этой встрече члены президиума- фрезеровщик ЗИЛа Михайличенко, токарь завода кислородного машиностроения Тюленев, слесарь завода “Фрезер” Чикарев, шлифовщик завода САМ Крамаровский, токарь Копылов и другие новаторы уверяли, что 200 экспонатов набрать можно.

Повседневная работа Совета новаторов захватила меня, несмотря на то что на заводе на мне тоже висела весьма сложная токарно-лекальная работа. Кроме того, у меня было начато несколько рационализаторских работ и одно новое изобретение (тогда, конечно, еще “предполагаемое изобретение”, как пишется в заявке Комитету по делам изобретений и открытий). Совмещать все это было довольно трудно. Но в президиуме были замечательные товарищи, каждый брал на себя какую-то посильную для него работу, и все мы здорово помогали друг другу в новом для всех деле.

Как-то в Доме научно-технической пропаганды на улице Кирова ко мне подошел незнакомый товарищ и сказал:

- Я с Рязанского станкостроительного завода. Видел по телевидению ваше выступление о выставке Московского совета новаторов. Вот приехал посмотреть, а выставка уже закрылась. Но не в этом дело. Я пошел в Центральное справочное бюро и хотел узнать адрес Московского совета новаторов. Так вы знаете, что мне ответили? - Он, улыбаясь, смотрел на меня. - Мне сказали, что такой организации в Москве нет!

Этот разговор с рязанским товарищем заставил задуматься. В самом деле, у Совета новаторов не было постоянного пристанища! Заседания секций происходили или на заводах, или на ВДНХ, или во ВНИИ инструмента. Надо было также как-то юридически оформить нашу организацию.

Я набросал план и в один из ближайших дней после работы пошел к Соломатиной. Когда я рассказал, зачем пришел, Анна Ивановна нахмурилась.

А зачем вам специальное помещение? - спросила она. - Этак вы скоро потребуете специального работника ЦБТИ, который вел бы ваши дела, вывеску у входа и еще что-нибудь?

Да, Анна Ивановна, - твердо сказал я. - Нам нужно и помещение, и вывеска с золотыми буквами, и не один, а пять работников ЦБТИ, чтобы вести дела наших секций. Довольно Совету новаторов жить христа ради!

Мирного разговора у нас не получилось. Это было мое первое разногласие с ЦБТИ.

“А кто ее знает, - думал я по дороге домой, - может, и в самом деле Соломатина права? У нее большой опыт организаторской работы, а что я понимаю в этих делах? С кем бы посоветоваться?”

Ничего лучшего не придумав, через два дня я пришел в приемную председателя Мосгорсовнархоза В.Н. Доенина. Председатель был занят, и было мало надежды, что он меня примет.

Прохаживаясь по приемной, я прочитал вывеску на одной двери: “Управляющий делами совнархоза Устинов Е.А.”. Как-то машинально я открыл дверь, переступил порог большого, просторного кабинета и только тогда спросил: “Можно войти?”

- Да, да, пожалуйста, - сказал сидящий за столом, заваленным бумагами, средних лет товарищ. - Одну минуточку, посидите, пожалуйста!

Несколько минут он быстро писал, звонил по телефону, разговаривал с кем-то по селектору, кому-то отдавал распоряжения. Все это делал быстро и четко. Наконец Устинов положил авторучку и, откинувшись в кресле, взглянул на меня. У него оказались очень веселые голубые глаза и весь он был такой симпатичный и по-домашнему простой, что я сразу проникся к нему доверием. Я сказал, кто я есть, и рассказал, как и почему с первых шагов своей деятельности не сошелся во мнениях со своим шефом - Соломатиной.

- Хорошее дело вы начали со своим Советом новаторов! И ваши требования, конечно, минимальные и правильные. Я целиком с вами согласен. Давай сделаем так, - Устинов встал и заходил по кабинету. - Ты эти вопросы поставишь на вашем президиуме и принесешь мне протокол заседания, а я посоветуюсь по этим вопросам с Василием Николаевичем. Думаю, что он пойдет навстречу новаторам.

Я в точности выполнил его советы, и вскоре председатель совнархоза В.Н. Доенин подписал составленный Устиновым проект решения по постановлению нашего президиума.

Нам выделили зал площадью 60 квадратных метров в доме № 21 на улице Кирова. У входа появилась вывеска: “Совет новаторов Мосгорсовнархоза”. Из состава сотрудников ЦБТИ выделили шесть толковых инженеров для помощи в организационной работе секций Совета новаторов.

Столичный Совет новаторов стал хоть немного похож на своего старшего брата - Ленинградский совет новаторов.

Хочется сказать несколько добрых слов об инженерах ЦБТИ, которые стали работать в Московском совете новаторов и добросовестно трудились вместе с нами до последнего дня существования совета. Больше всего дел было в секциях токарей, слесарей, фрезеровщиков, сварщиков и строителей. Поэтому в первую очередь наши инженеры занялись этими секциями. Михаил Григорьевич Пригожий вел дела секции слесарей, Юрий Андревич Степаненко - секции фрезеровщиков, Леонид Вениаминович Футерманов - самой обширной секции токарей, Михаил Михайлович Виниковский - секции сварщиков. Два инженера - женщины вели дела других секций: Римма Григорьевна Ардашева занималась секцией строителей, а Тамара Ивановна Морозова вела секцию текстильщиков.

Все инженеры, или, как их называли в ЦБТИ, инструкторы Совета новаторов, проявили себя горячими пропагандистами новой техники, а в дальнейшем сами стали новаторами. Пригожий, Виниковский, Футерманов через три года были участниками очередной выставки Совета новаторов на ВДНХ СССР, и их работы были отмечены медалями.

Кроме Соломатиной у нас был еще один шеф - главный инженер ЦБТИ Николай Иванович Певнев. В частности, именно он предложил на очередном заседании президиума съездить в Ленинград к Карасеву посмотреть, как действует Ленинградский совет новаторов.

- У ленинградцев больше опыта, ведь они были первыми, начали свою деятельность на год раньше, - сказал Певнев. - Трех человек из президиума я могу взять с собой на неделю и берусь оформить командировки на их заводах.

Решено было послать председателей - секции фрезеровщиков Михайличенко, секции химиков Стороженко и меня. Первое, что нас удивило, - это то, что на вокзале в Ленинграде нас ждала “собственная” машина Ленинградского совета новаторов. У ленинградских новаторов был свой автомобиль! Просторная “шкода” отвезла нас в гостиницу на Литейном проспекте, где Карасев заказал для нас номера.

- А как же, - сказал Владимир Якумович при встрече, - ведь нашим новаторам приходится возить тяжеленные чемоданы с завода на завод, а потом обратно в Совет новаторов, неужто все это они должны таскать на себе? А у вас как дела в Москве?

Мы поведали Карасеву о наших трудностях и о том, как мы их разрешаем.

Потолковав о разных организационных вопросах, мы перешли к обмену техническими новинками в области инструмента и приспособлений по станочным специальностям. Это была главная сторона дела. Ленинградские новаторы показали нам много новых устройств и приспособлений, о которых в Москве не имели представления. Ряд технологических процессов, над которыми у нас только начинали думать, в Ленинграде уже был разработан, и можно было просто перенять их готовыми.

До этой поездки я не был в Ленинграде 15 лет и теперь во многих молодых рабочих-новаторах с радостью узнавал их замечательных отцов - питерских специалистов, у которых когда-то сам учился настоящей работе!

- Да, трудновато будет нам, москвичам, соревноваться с ленинградцами! - сказал Михайличенко после первого дня обмена опытом.

Правда, мы тоже приехали не с пустыми руками, привезли с собой два довольно увесистых чемодана, где лежали наши лучшие новинки.

Для ленинградцев были новостью и им очень понравились патрон Антропова, фреза Чернова и моя метчик-протяжка.

Эти три новинки их Совет новаторов решил взять на вооружение и распространить на ленинградских заводах как наиболее эффективные по данным отраслям. Мы же взяли у них 12 новых видов инструмента, различных устройств для токарных и фрезерных работ и несколько техпроцессов по металлообработке, которые хоть сейчас можно было применить на московских заводах и сразу получить значительный эффект.

Не будет преувеличением, если скажу, что одна такая встреча рабочих-специалистов, являющихся изобретателями или рационализаторами, дала больше практической пользы, чем иные заседания ученых советов наших институтов. Мы постепенно начинали все лучше понимать, какая это огромная сила - “думающий рабочий класс”! И все очевиднее становилось, что новая форма организации творческой активности рабочих - Совет новаторов- тоже может быть большой силой, если ее правильно использовать. В самом деле, до сих пор в стране не было такой организации, которая могла бы вот так, непосредственно у станка, на любом рабочем месте показать новинку и научить станочников работать в 2-5-10 раз быстрее, чем это делали раньше!

Такой организации, которая могла бы на практике показать рабочему, как повысить производительность труда на каждом станке не в 2000 г., а немедленно, теперь же, - такой организации не было. Такая организация - это Совет новаторов.

Правда, Владимир Якумович Карасев смутил нас некоторыми своими высказываниями, но, в общем, мы чувствовали, что набираемся мудрости на ленинградских заводах и в их Совете новаторов. А смутил нас Карасев вот чем:

- А не приходилось вам слышать на заводах после ваших показов и демонстраций новых методов труда такие речи: “Вот вы показали нам новинку, которой можно работать в 5 раз производительнее, а потом сняли ее со станка, положили в свой чемодан и уехали, а мы опять будем работать по старинке. Где купить ваш новый инструмент, кто его выпускает?”

- Не слышали вы еще таких речей? - повторил свой вопрос Карасев. -Так скоро услышите.

Мы понимали, что Карасев прав.

- А что же делать, Владимир Якумович? - чуть не хором спросили мы.

- Вот послушайте, что постановил наш президиум на последнем заседании, - сказал Карасев и вытащил из стола папку с делами Совета новаторов. Он полистал ее и начал читать: - “Президиум Ленинградского совета новаторов постановляет: просить производственное управление Ленсовнархоза разместить на инструментальных заводах города заказы на изготовление партий новаторского инструмента, отобранного Советом новаторов и признанного лучшим по данной отрасли: прорезная фреза Леонова - 1000 штук; расточной резец Лакура - 8000 штук; фреза Карасева - 20 000 штук...”

Владимир Якумович кончил читать и весело посмотрел на нас.

- И вы думаете, что ваш совнархоз согласится делать все это? - с удивлением спросил Михайличенко.

Не только согласился, но инструментальный завод имени Воскова и ЛИЗ уже приняли заказы, а производственное управление совнархоза включило их в план II квартала, - с торжествующей ноткой в голосе сказал Карасев.

Действительно, в том же 1961 г. заводом имени Воскова были изготовлены 20 тысяч фрез Карасева. По просьбе Всесоюзного общества “Знание” Карасев нагрузил ими чуть ли не целый вагон и поехал в “турне” по Советскому Союзу. Он побывал на многих заводах во всех республиках, везде показывал, как с помощью новой фрезы работать в 5 раз производительнее, чем известными до сих пор фрезами. А когда ему задавали вопрос, где же взять этот удивительный инструмент, Карасев говорил: “Вот вам целый ящик фрез, переведите деньги на расчетный счет Ленинградского завода имени Воскова!” От такой оперативности руководители заводов приходили в изумление, не знали, как и благодарить новатора. Это была уже не голая пропаганда, а реальная помощь.

То же самое было сделано и с другими рекомендациями Ленинградского совета новаторов. Внедрив свои новшества на заводах Ленинграда, новаторы выезжали со своими чемоданами в другие города, и тысячи рабочих приобщались к высокой технической культуре ленинградских новаторов.

...Мы вернулись из Ленинграда, “начиненные” удивит тельными замыслами ленинградских новаторов.

Вообще, поездки московских новаторов в другие города - а они побывали на различных заводах почти всех республик нашей страны - очень обогатили и расширили кругозор рабочих-новаторов, сделали многих из них большими специалистами своей профессии и одновременно приучили их мыслить по-государственному. О некоторых творческих поездках столичных новаторов, в которых мне довелось участвовать, о нашей пропаганде технических новшеств и передовых методов труда во многих городах я расскажу чуть-чуть позже.

БУДНИ МОСКОВСКОГО СОВЕТА НОВАТОРОВ

Далеко не всем удается найти такую общественную “нагрузку”, которая полностью по душе. Мне в этом отношении очень повезло: в течение пяти лет я с большим удовлетворением отдавал свои силы Совету новаторов.

В 1962-1963 гг. Московский совет новаторов был довольно большой и уже широко известной организацией. К нам часто приезжали специалисты и новаторы из многих городов страны за советом, за консультацией по нашим изобретениям, приезжали и для того, чтобы перенять опыт организации новаторов и использовать его в своем городе.

Президиум Совета новаторов совместно с техническим управлением совнархоза ежегодно готовил и организовывал выставки работ новаторов машиностроения на ВДНХ. Это была большая и сложная работа. Только в 1963 г. Московский совет новаторов представил на выставку в павильоне “Машиностроение” более 800 экспонатов; 486 новаторов московских заводов, представивших оригинальные и наиболее ценные инструменты и устройства, были награждены золотыми, серебряными и бронзовыми медалями ВДНХ и денежными премиями. Предприятия, где работали новаторы, получили дипломы ВДНХ I и II степени.

Эти выставки оказались очень действенной формой пропаганды технических новшеств. Здесь любой посетитель- рабочий, техник, инженер мог не только получить исчерпывающую консультацию, но и научиться работать по-новому, с небывалой до сих пор производительностью. Опытные инструкторы передовых методов труда, а нередко сами авторы новых инструментов и устройств терпеливо и наглядно объясняли сотням посетителей новые приемы труда.

Руководство ВДНХ, в частности бывший тогда директором Иван Прокофьевич Федянин, директор павильона “Машиностроение” А.В. Нешто, главный инженер павильона М.3. Зеликсон правильно оценили огромное значение нового метода пропаганды. По их инициативе был создан Консультативный совет ВДНХ, в который вошли представители советов новаторов всех промышленных центров страны. Представителем московских новаторов в этом совете был я.

Был разработан план организации выставок работ новаторов почти всех крупных городов страны. По этому плану советы новаторов Москвы, Ленинграда и Украины должны были устраивать свои выставки-смотры почти каждый год. Обычно выставка длилась один-два месяца, значит, на протяжении одного года могли показать свои достижения новаторы семи-восьми городов.

Мы, московские новаторы, на этих выставках познакомились с множеством полезных новшеств и подружились с их творцами - замечательными рабочими-изобретателями. Кроме наших ленинградских соратников мы близко узнали многих новаторов Киева, Одессы, Горького, Харькова, Львова, Витебска, Таллина, Риги, Вильнюса, Еревана, Баку, Минска, познакомились с членами советов новаторов Московской области, Челябинской области и многих других городов и областей страны. Очень интересными товарищами были председатели этих советов, про каждого из них можно было бы написать книгу. Все они - токари, слесари, инженеры - имели, свой почерк профессиональной и организаторской работы. Каждый оставил свой след в современной технике металлообработки. Общее у всех было одно: большая любовь к Родине, страстное стремление сделать как можно больше для ее технического прогресса. Все председатели, которых я знал, были коммунистами. Будучи сами новаторами и изобретателями, они отлично понимали свои задачи и работали самоотверженно.

С большинством из них я встречался на ВДНХ, многие бывали в Московском совете новаторов на улице Кирова, почти у каждого из них побывали московские новаторы. В Московском совете новаторов все шло более или менее гладко: организацию выставок на ВДНХ и постоянную нашу пропаганду технических новшеств на заводах поддерживали и совнархоз, и МГСПС, и газета “Московская правда”. Все вроде было хорошо.

Но вот мало-помалу начали сбываться предсказания председателя Ленинградского совета новаторов Владимира Якумовича Карасева: на заводах нас стали встречать ироническими улыбками, а то и откровенной насмешкой. Как-то, выступая на заводе шлифовальных станков вместе с новатором-фрезеровщиком Балашовым, я услышал в толпе рабочих, окруживших Балашова: “Новая прорезная фреза - слов нет, хорош инструмент. Да где ее взять?” Другой рабочий ответил в тон первому: “Вот он положит фрезу в чемодан и уедет, а мы опять будем фрезеровать “сохой на козе”!”

В другой раз и на другом заводе я услышал такую фразу: “Ну, опять новаторы дразнить нас приехали! Знаем мы их! Покажут какой-нибудь чудо-инструмент, потом завернут его в тряпочку и - поминай как звали! А спроси, где делают такой инструмент, - нигде, говорят, не делают, изготовляйте сами!”

Все получилось точно так, как предсказал Карасев. Пропаганда начала давать холостые обороты. Посоветовавшись со своими товарищами - членами президиума, я пошел к нашему шефу в совнархозе - заместителю начальника технического управления.

Энергичный, быстрый и всегда очень занятый Михаил Михайлович Зайцев как-то ухитрялся находить время для новаторов. Когда я изложил ему наши сомнения, он спросил:

- Ну и что ты предлагаешь?

Я предлагаю для начала отобрать вместе с вами десяток самых ходовых и высокопроизводительных инструментов и просить председателя совнархоза включить их изготовление в план двум или трем московским заводам, ну хоть по тысяче штук, - ответил я.

- Н-да-а, - протянул Зайцев. Потом вдруг вскинул на меня глаза: - А ведь это здорово! Я думал, что у вас так и будут одни показы да рассказы. А то, что вы намечаете, это уже похоже на дело. Давайте подготовьте на своем президиуме список ваших новшеств и послезавтра приходи с ним ко мне! - закончил Зайцев и встал.

- Не надо послезавтра, - остановил я его, - вот список!

Михаил Михайлович опять сел и быстро просмотрел мою бумагу.

- Оперативно работаете, - усмехнулся он, - люблю деловых людей.

Он еще раз, уже внимательно, прочитал список.

- У вас по этим новинкам нет сомнений? - спросил он.

- Мы в них полностью уверены.

Зайцев вызвал секретаря:

- Подготовьте коротенький доклад по этой записке на заседание Совета народного хозяйства в четверг, - он передал мою записку секретарю. - А ты будь готов,
тебя вызовут на совет.

...Заседание Совета народного хозяйства Московского экономического района. Мне еще никогда не приходилось видеть сразу такое множество высоких руководителей. Ни одного знакомого лица! Я чувствовал себя среди них неуютно. Потом, приглядевшись, увидел Евгения Александровича Устинова - управляющего делами совнархоза, вошедшего с одним из заместителей председателя совета. Увидел Генриха Федоровича Козлова - заведующего промышленным отделом “Московской правды”, весело кивнувшего мне. Потом быстрой походкой прошел Зайцев и ободряюще улыбнулся мне: дескать, не робей!

Вошли председатель совнархоза Василий Николаевич Доенин и семь его заместителей, среди которых я узнал Василия Даниловича Микитюка - бывшего главного инженера нашего завода. Увидев, что здесь есть знакомые, я почувствовал себя спокойнее.

Председатель Доенин вел заседание четко и быстро. Когда очередь дошла до нашего вопроса, он сказал:

- По вопросу о централизованном изготовлении нового инструмента слово имеет председатель Совета новаторов товарищ Данилов.

Свой доклад я сделал за семь минут. Доенин внимательно слушал. Он задал только один вопрос: “Согласована ли действительная ценность ваших новшеств с техническим управлением?” Поднялся Зайцев и сказал, что все согласовано.

Наше предложение об изготовлении 10 тысяч штук новых инструментов приняли, и производственному управлению было поручено заказы на них в двухмесячный срок разместить по заводам.

Через несколько дней в Совет новаторов пришло постановление Совета народного хозяйства о том, что заводы “Фрезер”, МИЗ, “Красная Пресня” и “Знамя труда” должны в течение шести месяцев изготовить новаторский инструмент в таких-то количествах. Полагая, что постановление Совета народного хозяйства - закон для заводов, новаторы были очень довольны.

Между тем заседания секций шли своим чередом раз в месяц. И каждый раз в жарких спорах новаторов и изобретателей, в ходе демонстраций и всесторонних испытаний рождалось новое, полезное для различных отраслей промышленности, для рабочих разных профессий.

Каждый новатор, занятый разрешением какой-либо технической задачи, готовился к заседанию, на которое он хотел представить свои предложения, как к защите диплома или диссертации. Впрочем, “заседание” - это не то слово! Заседаний в обычной их форме почти не было. Как правило, все располагались вокруг станка, на котором автор демонстрировал в работе свое детище. Потом каждый член секции сам пробовал работать с новым устройством или инструментом. Только после этого высказывались суждения и начинались споры.

Конечно, не все, что предлагали новаторы, принималось секцией с первого раза. Очень часто в решениях совета записывалось так: “Предложить автору доработать свое устройство до промышленного образца, обеспечив такие-то и такие-то требования”. Для рекомендации совнархозу принимались только вполне законченные и всесторонне испытанные новинки. Тем обиднее бывало, когда “гробили” то или иное ценное предложение. Об одном из таких очень нужных всем токарям новшеств, которому не суждено было получить широкого распространения, хочется рассказать.

Всем токарям, работающим на станках типа ДИП-200, ДИП-300, 1К62 и им подобных, известно, как утомительно вручную зажимать и отжимать детали в патроне. Усилие зажима должно быть довольно большим, а таких операций за смену приходится иногда сделать 700-800. На массовых работах, на поточных линиях, где детали идут тысячами, давно работают пневматические патроны.

А как быть с сотнями тысяч токарных станков, на которых в течение дня меняются не только детали, но и габариты патронов, где постоянно меняется раствор кулачков патрона для зажима? Не будешь же каждый раз настраивать пневматический зажим на нужный раствор кулачков! Кроме того, пневматический зажим не так уж безупречен: часто давление в сети сжатого воздуха падает, а что будет, если упало давление воздуха в патроне станка, вращающемся со скоростью 1500 оборотов в минуту? Куда полетит деталь весом в несколько килограммов? Хорошо, если в окно или в стену.

Уже много лет новаторы-токари мечтали о механическом зажиме в токарном патроне. И не только мечтали. Однажды в секцию токарей пришел пожилой худощавый человек с молодыми глазами - Николай Севастьянович Федин. Ему было лет 70, но он не мог жить без цеха и продолжал работать на станкозаводе “Красный пролетарий”, куда пришел в те времена, когда завод еще назывался “Бромлей”. Николай Севастьянович пригласил меня, председателя секции токарей Андрея Дмитриевича Тюленева и еще некоторых токарей с разных заводов пойти сегодня же на завод “Красный пролетарий” и посмотреть, как работают его токарные патроны с механическим зажимом, которые он установил на шести универсальных токарных станках ДИП-200 и 1К62.

Патрон Федина нам очень понравился. Мы все попробовали им работать, расспросили, что называется, с пристрастием токарей, которые пользовались им уже не один день. Все дали самые хорошие отзывы. Помимо механического зажима новый патрон имел еще ряд преимуществ перед так называемыми универсальными трехкулачковыми патронами. Благодаря особому расположению архимедовой спирали кулачки никогда не “держали задом”, что обычно происходит в универсальных патронах, а всегда зажимали деталь всей плоскостью. Патрон никогда не засорялся стружкой, а это очень важно, так как обычно именно из-за засорения сыпучей стружкой патроны быстро выходят из строя.
 

Токарный патрон с механическим ключом конструкции Н.С. Федина

Но главным преимуществом патрона был, конечно, механический зажим кулачков, который осуществлялся от вала коробки передач станка. Как только токарь включал мотор станка, можно было работать механическим ключом. Повернул ручку на себя - кулачки начинают плавно и достаточно быстро сходиться, пока не зажмут деталь. Повернул ручку от себя - кулачки разойдутся и освободят деталь. Никакой особой привычки к такому патрону не надо. На ручке имеется указатель, по которому можно регулировать усилие зажима в очень широком диапазоне - от 2 килограммов до 4 тонн. В такой патрон можно механически зажимать и очень крупную, тяжелую деталь, и тонкое, ажурное изделие, требующее самого нежного крепления. Кулачки не настраиваются на какой-нибудь определенный размер, как в пневматических патронах, их движение ограничивается только габаритами патрона.

Мастер цеха рассказал нам:

- Недавно заболел токарь, обычно работающий на отличном немецком станке. Так ни один из шести токарей, которые дали патроны Федина, не пошел на этот немецкий станок! “На нем нет механического ключа, а утруждать руки не хотим”, - заявили все шестеро. Понюхали легкой работы, теперь их не заманишь на станки с ручным зажимом. Так и не пошли, пришлось пригласить токаря из другого цеха! - с досадой закончил он.

Человек деликатный до щепетильности, Федин при этом разговоре не присутствовал, он предпочитал, чтобы мы познакомились с его детищем в отсутствие автора. Он не хотел оказывать ни малейшего влияния на наше мнение.

Секция токарей единогласно приняла решение: выставить патрон Федина с механическим ключом на ВДНХ СССР и рекомендовать совнархозу изготовить опытную партию фединских патронов в 250 штук.

Механический патрон был установлен на одном из станков 1К62 в павильоне “Машиностроение”, и автор был удостоен Большой серебряной медали. А вот с изготовлением новых патронов дело обстояло худо. Руководство завода “Красный пролетарий”, которому совнархоз поручил изготовить первые 250 патронов, затеяло тяжбу с Советом новаторов, пыталось доказать совнархозу, что этот заказ принесет заводу разные беды и даже “повлияет на выполнение программы”.

В самом деле, посмотрим, что получается?

Завод “Красный пролетарий” выпускает замечательные токарные станки 1К62, которые охотно покупают не только наши заводы, но и предприятия многих стран Европы. Завод перевыполняет программу, он на хорошем счету в стране. И вот завод выпустит 250 станков с механическим патроном Федина. В разных уголках страны 500 токарей перестанут мучиться, зажимая и отжимая руками тяжелый патрон. А что скажут их товарищи, соседи по работе? Они тоже потребуют от начальства: “Дайте и нам такой патрон, чем мы хуже других?” Значит, придется налаживать новое производство, организовать новый цех, отрывать часть рабочих от выполнения текущего плана, рассеивать внимание руководителей. А это значит, что на какое-то время прощай перевыполнение плана, прощай премии, а может быть беда и похуже. И все из-за какого-то несчастного патрона! Да на что он нужен? 100 лет токари зажимали детали вручную - и ничего!..

С точки зрения местнических интересов своего завода его руководители были, может быть, и правы. Но с другой стороны, избавить сотни тысяч токарей нашей страны от тяжелого физического труда - задача, конечно, более важная, чем премии руководителей завода “Красный пролетарий”.

Демонстрация работы механического ключа на ВДНХ сделала свое дело. В Совет новаторов и в павильон “Машиностроение” ВДНХ посыпались письма с просьбой сообщить, где можно купить эту новинку, прислать чертежи. Все токари и многие инженеры с первого взгляда поняли, что это за вещь, и хотели иметь ее у себя на заводе.

На наших выставках в павильоне “Машиностроение” побывали сотни специалистов не только со всех концов нашей страны, но и с заводов разных стран Европы. Болгарские специалисты получили на ВДНХ чертежи патрона Федина. Через два года наши новаторы, будучи в Болгарии, увидели на некоторых заводах станки с механическим ключом Федина. Болгарские токари с благодарностью отзывались об этом механизме. У нас же механический ключ так и остался в нескольких экземплярах на заводе “Красный пролетарий”...

В работе Московского совета новаторов принимали участие умудренные опытом и убеленные сединами рабочие-изобретатели и совсем молодые станочники, имевшие склонность к творчеству и не боявшиеся трудностей.

Ярким представителем молодой группы новаторов был токарь Валентин Георгиевич Моисеев. Он пытливо изучал новые инструменты для токарных и фрезерных работ, представляемые опытными новаторами, а через некоторое время принес в секцию токарей свое новшество. Его новый тип “сырых” кулачков для точных токарных работ получил всеобщее признание и был принят на вооружение многими токарями.

Потом Валентин Моисеев серьезно занялся фрезерными патронами. Три года отдал он настойчивым поискам и экспериментам и в конце концов создал замечательный универсальный патрон для фрезерных работ, конструкция которого на редкость проста и удобна. Комитет по делам изобретений СССР выдал нашему самому молодому рабочему-изобретателю авторское свидетельство. Впоследствии Моисеев стал известным в стране новатором. Его фрезерный патрон, названный автором поэтическим именем “Мечта”, был введен в ГОСТ как лучшая конструкция этого вида инструмента.

Другой молодой новатор - фрезеровщик Владимир Григорьевич Гулынин долгое время был заместителем председателя секции фрезеровщиков Московского совета новаторов. Очень энергичный, с природной склонностью к эксперименту, смелый в работе, он быстро завоевал уважение опытных фрезеровщиков.

Тогда, в 1963 г., начал “входить в моду” новый материал - титан. Если у некоторых токарей был уже кое-какой опыт в обработке этого “трудного” материала, то у фрезеровщиков дело обстояло хуже - никто тогда еще не знал, как “угрызть” этот материал фрезой. После многих экспериментов Володя Гулынин создал новую цилиндрическую фрезу, которая обрабатывала плоскости на титане так же легко, как на бронзе. Секция фрезеровщиков рекомендовала его фрезу всем заводам, использующим труднообрабатываемые материалы.

Член секции строителей Владимир Петрович Малахов создал портативный универсальный измеритель, который помещается в кармане. С его помощью можно производить все виды измерений - длины, веса, объема, проверять параллельность, перпендикулярность плоскостей, определять высоту и другие параметры.

Иногда секции, совершенно не схожие между собой по профилю, успешно обменивались своими находками или кооперировались. Если, например, на каком-нибудь заводе возникала техническая проблема, которую не удавалось решить своими силами, то обращались в Совет новаторов.

Не помню уже на каком заводе появилась необходимость нарезать на довольно длинных валиках резьбу с прогрессивно нарастающим шагом. В секции токарей, куда обратились работники этого завода, никто не знал, как это сделать. Я лично знал только то, что для такой работы есть специальный, довольно сложный станок в Чехословакии. Пришлось на очередном заседании президиума доложить, что мы не сможем помочь заводу в этом деле.

Такого случая у нас еще не было. Все как умерли! И вдруг женский голос: “Разрешите мне!” Это просила слова ткачиха с “Трехгорки”, председатель секции ткачей Дарья Павловна Смирнова.

- Вот что, товарищи! Прежде чем отказать в помощи заводу, обратитесь-ка к начальнику ремонтного цеха нашей фабрики Владимиру Ивановичу Ворошину. Недавно у нас на одной заграничной машине сломался вал, по-моему, с такой именно резьбой, как тут говорят. Хотели ехать за новым валом в Чехословакию, но Ворошин что-то придумал и нарезал резьбу на обыкновенном токарном станке. Посоветуйтесь с ним!

Дарья Павловна много лет подряд считалась лучшей ткачихой “Трехгорки”. За свой труд она была награждена орденом Ленина, несколько раз избиралась депутатом Верховного Совета СССР. Ее мастерством восхищались ткачихи на фабриках Англии, Югославии, Болгарии и других стран Европы. Мы воспользовались ее советом, и не напрасно: Ворошин показал нам, как, применив несложное, но очень оригинальное устройство, он нарезает резьбу с любым прогрессивно нарастающим шагом. И мы еще раз убедились, что нет таких технических проблем, которые не могут решить наши замечательные русские умельцы.

Многие из наших новаторов выступали по Всесоюзному радио с рассказами о своих творческих разработках. Результат не замедлил сказаться: Совет новаторов был буквально засыпан письмами рабочих и инженеров изо всех уголков страны. Особенно много просьб и запросов стало поступать после начала систематических выступлений новаторов по телевидению.

Выступления были регулярными - один раз в неделю. Велись они обычно из павильона “Машиностроение” на ВДНХ, где каждый автор мог показать свое изобретение в действии миллионам телезрителей. Это была подлинно массовая пропаганда технических новинок. О таких масштабах и силе воздействия не мог мечтать даже Дом научно-технической пропаганды имени Дзержинского.

Центральное телевидение осуществило двухстороннюю передачу - из Ленинграда и Москвы - о соревновании лучших токарей. Мы вели передачу из павильона “Машиностроение” на ВДНХ, а ленинградцы - из экспериментального цеха Дома научно-технической пропаганды. В качестве членов жюри были приглашены ученые-резальщики из Всесоюзного института Станкинпром и из некоторых других институтов. О передаче заранее объявили в Москве и Ленинграде. Многолетнее соревнование предприятий двух великих городов приобрело почти осязаемую конкретность.

Председатель Ленинградского совета новаторов Карасев приехал к нам в Совет новаторов, где мы “обговорили” условия соревнования.

Ленинградцы предложили в качестве своего представителя токаря завода “Большевик” Владимира Никитича Трутнева. Секция токарей нашего Совета новаторов выдвинула токаря машиностроительного завода Василия Тимофеевича Копылова. Оба “конкурента” - мои друзья, и я попал в затруднительное положение: за кого же “болеть”?

К соревнованию по телевидению готовились не просто два больших мастера своей профессии, - соревноваться должны были два разных характера. Трутнев - человек спокойный, уравновешенный, неторопливый во всех поступках и суждениях, “дипломат” в щекотливых делах, без которых не обходилось ни в одном совете новаторов. Токарь он был отличный. Копылов - быстрый в движениях, резкий в разговоре, легко взрывавшийся при встрече с препятствием...

У Максима Горького есть такая высокая похвала человеку: “Он готов для драки”. Коммунист Василий Тимофеевич Копылов всегда был “готов для драки” за внедрение новой техники на наших заводах.

Почти каждый новатор специализируется при разработке изобретений и предложений в какой-нибудь одной области. Я, например, специализировался в области резьбы, и все мои изобретения касаются 'резьбы. Василий Тимофеевич специализировался на оснастке к токарным станкам. Все его приспособления оригинальны и высокопроизводительны, а два из них были признаны изобретениями и удостоены золотой и серебряной медалей ВДНХ.

Итак: Трутнев и Копылов! Два “аса” токарного искусства. На всю передачу нам отпускалось 20 минут. Сама работа на станках должна была занять не более 6-7 минут. Вместе с Карасевым мы подобрали деталь, которую надо было изготовить в ходе соревнования: из круглой дюралевой болванки выточить прямоугольную корпусную деталь и расточить в ней три отверстия с осями, пересекающимися под различными углами. Применяя общепринятые угольник и планшайбу, квалифицированный токарь мог бы выполнить такую работу минут за 40-50. Но Карасев и я знали, кому доверяем изготовление этой детали, и потому были уверены, что токари уложатся в отведенное время.

И вот в один из четвергов по московскому и ленинградскому телевидению было показано это соревнование. Я находился около станка Копылова в павильоне “Машиностроение”. Перед нами был монитор, на котором мы могли все время видеть как идет работа у Трутнева в Доме техники на Невском проспекте в Ленинграде.

Диктор дал команду, секундомеры пущены - и два сильнейших токаря одновременно включили свои станки. Вся московская секция токарей, присутствовавшая в павильоне, болела, конечно, за Василия Тимофеевича и заранее переживала возможную заминку. Но заминки у Копылова не произошло.

Применив одно из своих многочисленных приспособлений- двухкулачковый самоцентрирующий патрон, Василий Тимофеевич блестяще выполнил всю работу за шесть с половиной минут. Когда он снимал готовую деталь, мы все впились глазами в монитор. На экране было видно, что Владимир Никитич проходит последнюю стружку. Еще 20 секунд - и он тоже снял готовую деталь.

Телевидение показало, как в обоих городах жюри и контрольные мастера осмотрели и проверили сделанные детали по всем элементам. Обе получили отличные оценки. Но Копылов закончил работу на полминуты раньше, он и был объявлен победителем. В следующий четверг телезрители увидели, как Копылову вручали приз - транзисторный приемник. Подобными передачами Центральное телевидение сумело привлечь внимание зрителей к новой технике, к советам новаторов, к самим новаторам, творцам технических новшеств.

Вообще дело с пропагандой у нас обстояло хорошо. По просьбе редакций ряда газет и журналов мне пришлось подготовить статьи о деятельности Совета новаторов столицы. Они появились в таких солидных журналах, как “Партийная жизнь”, “Коммунист”, “Социалистический труд”, а также в “Экономической газете”, в “Московской правде”.

Да, с пропагандой было вполне благополучно. Но ведь пропаганда не цель, а средство, конечная цель - внедрение новой техники, а с этим дела шли неважно.

Мой рабочий день все эти годы был загружен до предела. Хотелось, чтобы Московский совет новаторов работал как можно лучше. Ведь это был Совет новаторов столицы нашей Родины! К нам постоянно приезжали новаторы из разных городов за опытом. По образцу Московского совета новаторов были созданы советы во многих промышленных центрах страны.

Председатель совнархоза В.Н. Доенин всегда приглашал меня или моего заместителя Стороженко на приемы и встречи с зарубежными делегациями, которые устраивались в совнархозе. Мне даже казалось, что председатель совнархоза гордится тем, что в совнархозе есть рабочий Совет новаторов.

Могут спросить: как же удавалось ежедневно работать целую смену на станке и одновременно выполнять столь большую общественную работу?

Председатель совнархоза договорился с нашим директором о том, что шесть дней в месяц я не буду работать на заводе. Мой заместитель Стороженко имел в месяц три свободных дня. Председатели секций имели один свободный рабочий день в месяц. Это было очень правильное решение председателя совнархоза.

Много позднее (в 1969 г., 13 февраля) газета “Труд” писала, что председателя профкома некрупного завода, если он рабочий, надо освобождать от работы на станке на два часа ежедневно для выполнения его общественных обязанностей, иначе он физически не сможет быть председателем профкома. Это совершенно справедливо и, по-моему, даже лучше, чем полное освобождение председателя от работы у станка. Два часа, помноженные на 24 рабочих дня, - это как раз и составляет шесть рабочих дней, которые были предоставлены мне для выполнения обязанностей председателя Совета новаторов.

Мне очень много помогал Николай Леонидович Стороженко. Он был председателем секции химиков, но отлично разбирался и в металлообработке. Стороженко имел три свободных дня в месяц для работы в Совете новаторов.

Всегда веселый, жизнерадостный, страстно влюбленный в новую технику, Николай Леонидович работал прибористом на Московском салициловом заводе. На его счету было 81 рационализаторское предложение. Все его усовершенствования направлены на автоматизацию производства и оздоровление условий труда химиков и фармацевтов. Одна из последних его работ - программное регулирующее устройство для производства аспирина.

Но не подумайте, что Николай Леонидович ни в чем, кроме работы, не знал вкуса. Случалось, что в разгар горячего спора о делах какой-нибудь секции он вдруг преображался и как-то мечтательно говорил: “А не съездить ли нам, Борис Федорович, за сморчками? Я знаю одно такое место, где их видимо-невидимо. И недалеко. А какая благодать сейчас в лесу-то!.. Поедем, а?”

И в первое же воскресенье мы отправлялись с ним за город. Николай Леонидович терпеливо обучал меня искать сморчки, а потом приготовлять из них разные вкусные блюда.

Несколько раз мы проводили вместе свой отпуск где-нибудь на реке. На рыбалке и в лесу мы полностью отключались от всех новаторских проблем, но вечерами беседы опять невольно возвращались к Совету новаторов.

Я знал, что на меня сильно косится кое-кто в совнархозе и в Совете профсоюзов. За что? А за то, что сумел добыть для Совета новаторов машину, помещения, красивую вывеску, добился “свободных от работы” дней для себя и своих товарищей - руководителей секций. Ругали за то, что мы добились постановления совнархоза об изготовлении наших новинок серийным порядком и еще за многое. Обо всем этом мы не раз толковали со Стороженко. Он был членом партии с 1928 г., имел большой жизненный опыт.

- Послушай, Николай Леонидович! А может быть, мы действительно не правы? Может, и впрямь нам следует пропагандировать какие-нибудь оправочки да упорчики на станках и не лезть в “большую технику”?

Стороженко рассеивал мои сомнения, оправдывал развернутую Советом новаторов деятельность. А про наших недругов он говорил: “Противники нового всегда были и всегда будут, даже при коммунизме!”

По возвращении из отпуска мы опять с головой окунались в новаторские радости и горести. На очереди была организация и оформление большой выставки новаторских работ на ВДНХ.

Вторая выставка прошла с еще большим успехом, чем первая. В праздничные дни в зале бывало до тысячи посетителей. Приезжали специалисты со всех концов страны, выставку посетили многие иностранцы.

На нашей выставке целый день провел работавший тогда председателем ВЦСПС Виктор Васильевич Гришин. Подробно осмотрев многие экспонаты в работе, он долго беседовал с новаторами, интересовался нашими планами, дал несколько практических советов по организации дела. Вскоре мне довелось еще раз разговаривать с В.В. Гришиным. Было это на IV пленуме ВЦСПС, где мне пришлось докладывать о работе Совета новаторов. Пленум полностью одобрил нашу деятельность и предложил и дальше “так держать!”

Приближался день собрания актива московских изобретателей, рационализаторов и новаторов в Колонном зале Дома союзов. За несколько дней до собрания инструктор горкома партии Л.И. Бережная предложила мне выступить и рассказать о работе Московского совета новаторов, о наших планах, о том, что нам мешает осуществлять свои творческие замыслы. Я согласился.

Открыл собрание тогдашний секретарь Московского горкома партии Владимир Яковлевич Павлов.

Доклад председателя городского совета ВОИР, выступления заместителя председателя совнархоза, начальника бриза совнархоза были полны цифр. Миллионы рублей экономии - десятки тысяч поданных рационализаторских предложений... В общем, отлично поставлено в Москве дело по внедрению изобретений и рационализаторских предложений! Значит, хорошо ведут эту работу выступающие с докладами руководители ВОИР, совнархоза и др.

Я слушал и невольно вспоминал только что прошедший пленум Центрального совета ВОИР, на котором председатель Госкомитета по делам изобретений и открытий Ю.Е. Максарев резко критиковал работу совета ВОИР, показал на примерах, как руководство ВОИР, жонглируя цифрами экономического эффекта, создает видимость благополучия в этой области. Ю.Е. Максарев тогда называл свои цифры, которые звучали крайне тревожно.

А тут, на собрании новаторов столицы, все выступающие руководители говорили только о том, как хорошо у нас поставлена работа по изобретательству и рационализации!

Когда мне предоставили слово, я коротко рассказал о деятельности Московского совета новаторов, о наших скромных успехах и о том, что и кто нам мешает лучше и эффективнее служить техническому прогрессу на заводах столицы. Я приглашал присутствующих изобретателей и рационализаторов, еще не членов Совета новаторов, прийти к нам на Кировскую, дом 21.

- Здесь вы всегда найдете более радушный прием, чем, скажем, у начальника бриза совнархоза.

И я рассказал собранию о том, как там обходятся с изобретателями.

- Неправильное отношение некоторых руководителей к новаторам и изобретателям, неверие в их таланты, по-моему, одна из главных причин, почему в некоторых отраслях промышленности охотно покупают устаревшие технические “новинки” передовых капиталистических стран, пренебрегая истинными находками отечественной техники, - закончил я свое выступление.

Проходя с трибуны на свое место, я видел, как оживленно переговаривались некоторые деятели, окидывая меня холодным взглядом.

“Ну теперь держись, Данилов, - подумал я, - ты нажил себе новых сильных недругов”. Но меня это не пугало. Я помнил Устав нашей партии и был уверен, что поступил правильно, как полагается коммунисту.

Вскоре Совет новаторов почувствовал последствия моего выступления...

Все мы понимали, что настоящий успех возможен только в том случае, если будет выполнен приказ совнархоза об изготовлении 10 тысяч штук новых инструментов и приспособлений, рекомендованных Советом новаторов. А между тем руководители заводов, которым было поручено их изготовление, всеми силами старались избавиться от этих заказов. Они всячески пытались доказать, что не могут делать “новаторские выдумки”, что они никому не нужны, что конструкции их ненадежны, что они вообще никуда не годятся и т.д.

Членам президиума Совета новаторов приходилось разбивать одну версию за другой. Это было нелегко. К сожалению, до сих пор еще очень трудно рабочему-изобретателю противостоять мнению директора завода. А если приходится “сражаться” с директором или главным инженером того завода, на котором ты сам раоо-таешь, то становится труднее вдвойне. Надо много мужества, упорства и такта, чтобы не согласиться с мнением своего главного инженера и добиться от него того, чего он сам не хочет. Но наши новаторы - члены президиума были настойчивые и упорные товарищи, всеми средствами добивались выполнения постановления Совета народного хозяйства. Добивались и... восстанавливали против себя многих начальников.

После актива московских изобретателей прошло недели две, и мы узнали, что руководители ряда заводов из числа тех, которым было поручено изготовить 10 тысяч новаторских инструментов, представили заместителю председателя совнархоза докладные записки, где доказывали, что выполнение этого задания для них невозможно. Предполагалось доложить об этом на очередном заседании Мосгорсовнархоза, чтобы снять эти заказы.

Что же это были за устройства и инструменты, из-за которых готовился “бой”? Стоило ли из-за них ломать копья и портить себе кровь?

Да, стоило!

Только отдельные экземпляры этих новинок, изготовленные силами авторов и энтузиастов технического прогресса на некоторых заводах, дали в 1963 г. 2100 тысяч рублей экономии. По самым скромным подсчетам, использование 10 тысяч штук запланированных новшеств только на заводах столицы дало бы 25 миллионов рублей экономии! Это без учета повышения качества выпускаемой продукции и облегчения труда рабочих. Игра стоила свеч! Мы были твердо уверены в реальности такой экономии и готовы были бороться за нее где угодно.

...Председатель Мосгорсовнархоза был в командировке за границей, и заседание Совета народного хозяйства открыл его первый заместитель Поляков - человек довольно резкий в выражениях, но, как мне казалось, справедливый и принципиальный. (Впоследствии Виктор Николаевич Поляков был назначен генеральным директором Волжского автомобильного завода имени 50-летия СССР.)

Когда очередь дошла до нашего дела, я думал, что первым выступит кто-нибудь из работников совнархоза и начнет методически и по-своему обоснованно доказывать невозможность изготовления наших новшеств. Однако все получилось иначе.

Покончив с очередным вопросом, Поляков немного помолчал, потер рукой высокий лоб и сказал:

============================================================================================================================

- Товарищи члены Совета народного хозяйства!
В свое время было решено, что один раз в квартал мы
заслушиваем председателя Совета новаторов совнархоза
о внедрении новаторской оснастки, новых инструментов
на наших предприятиях. Товарищ Данилов здесь? -
взглянул он в зал. - Вам слово.

Я сказал, что отдельные экземпляры новаторской оснастки успешно внедрены на многих московских заводах и дали солидный экономический эффект. Однако массовое внедрение задерживается по вине тех заводов, которым совнархоз поручил изготовить наши новшества серийным порядком.

- Вы можете назвать заводы, которые выполняют
наше постановление и которые не выполняют? - спросил
Поляков.

Слово взял заместитель начальника технического управления М. М. Зайцев. Он сказал, что техническое управление тщательно проверяло каждую рекомендацию Совета новаторов, что все принятые новшества отмечены на ВДНХ СССР золотыми и серебряными медалями и что он настаивает на безусловном выполнении постановления совнархоза.
 

- Итак, будем заканчивать этот вопрос, - сказал Поляков. - Вот что, - обратился он к секретарю, - сообщите главным инженерам перечисленных товарищем Даниловым заводов, что изготовление новаторской оснастки включается им в план четвертого квартала этого года и будет обязательно засчитываться в выполнение квартального плана. В декабре товарищ Данилов доложит Совету народного хозяйства о выполнении постановления № 103. Все! Товарищи, вызванные по этому вопросу, могут быть свободны.

Через две недели я увидел, что у нас в цехе, на участке режущего инструмента, начали заготовлять большую партию прорезных фрез Чернова. Постепенно, хотя и со скрипом, начали изготовлять нашу оснастку и инструмент и на других заводах.

Кстати скажу, что все фрезы Чернова были моментально раскуплены московскими заводами, и Московский совет новаторов получил немало благодарностей за этот необычайно производительный инструмент.

Примерно в это же время в Совете новаторов родились два новых замечательных почина. Первый принадлежал мастеру завода “Станколиния” Владимиру Ивановичу Романову. В окончательной редакции он был сформулирован так: “Новаторскую оснастку - на каждый станок, новаторские методы - каждому рабочему”. “Московская правда” опять горячо поддержала и всячески пропагандировала этот почин. А вот наши “шефы” из совнархоза встретили его без энтузиазма и старались о нем не упоминать на собраниях и совещаниях.

Другая идея была подсказана обществом “Знание” и руководством Политехнического музея. Несколько наших ведущих новаторов решили одно воскресенье в месяц работать на действующем оборудовании музея для показа своих инструментов и оснастки. Пропагандировать свои новшества и новые приемы труда в рабочие дни новаторы, понятно, не могли - их просто не отпускали с завода. А пожертвовать своим выходным днем для технического прогресса им никто не мог запретить.

И новаторы жертвовали. Руководители отдела “Машиностроение” ежемесячно выпускали афиши, где сообщалось, в какое воскресенье будет выступать тот или иной новатор и по какой отрасли. Афиши рассылались по всем городам Советского Союза за месяц до выступления.

Отдел “Машиностроение” всегда располагает современным оборудованием, на котором новаторы могут демонстрировать свои новинки в работе. Иногда их выступления показывали по телевидению, транслируя по всем отделам музея, тогда собиралось особенно много зрителей и слушателей. Эти воскресники посещали специалисты-рабочие, инженеры, ученые, не только москвичи, но и приезжие из многих городов страны. Все они получали исчерпывающие ответы на свои вопросы, воочию видели преимущества того или иного новшества.

Почин набирал силы и ширился. Даже теперь, спустя много лет после ликвидации тогдашнего Совета новаторов, многие новаторы продолжают выступать по воскресеньям в Политехническом музее с демонстрацией своих новых творческих разработок. И сейчас на афишах Политехнического музея можно увидеть имена новаторов: Андрея Кузьмича Семенова, Василия Тимофеевича Копылова, Бориса Александровича Смирнова и многих других “корифеев” бывшего Московского совета новаторов. С 1962 г. и по настоящее время выступаю здесь и я.

Дорогой читатель! Если вас интересует новое в области машиностроения и инструмента, пройдите мимо Политехнического музея, прочитайте афишу, выберите интересующую вас область техники и зайдите в воскресенье в отдел “Машиностроение”. Думаю, что вы не пожалеете!

К марту 1965 г. мы успели добиться изготовления 1000 комплектов твердосплавных калибров, 2 тысяч прорезных фрез Чернова, 100 бесцанговых патронов Соскова, 50 припиловочных рамок Новикова, 1000 паяльников с автоматической подачей припоя Калашникова и некоторых других прогрессивных и высокопроизводительных инструментов, упомянутых в приказе совнархоза № 103. Новые инструменты быстро приживались на московских заводах. Назначенные в свое время по инициативе Совета новаторов 50 инструкторов передовых методов труда обучили на крупных столичных заводах сотни станочников работать в 2-3, а то и в 10 раз производительнее, чем со старыми инструментами. Но многие новые устройства и инструменты, указанные в приказе № 103, остались неизготовленными, а потом и сам этот приказ был отменен. В результате многие замечательные инструменты и устройства, созданные рабочими-новаторами, инструменты, которых с нетерпением ждали да и сейчас еще ждут станочники московских заводов, не вошли в широкий обиход машиностроителей.

Это, несомненно, в какой-то мере охладило пыл многих изобретателей-рабочих. Но, несмотря ни на что, большинство новаторов не унывают, не теряют своего лица, как говорят японцы.

Члены секций бывшего Московского совета новаторов продолжали свою новаторскую работу уже в индивидуальном порядке. Правда, теперь о массовом внедрении или серийном изготовлении новаторской оснастки оставалось только мечтать.

Но новатор не может жить без пропаганды своих новшеств. По-прежнему каждое воскресенье в Политехническом музее известные рабочие-новаторы демонстрируют свои изобретения. Извещенные афишами музея, сюда приезжают специалисты из разных городов страны, чтобы получить консультацию, поучиться работе у наших замечательных станочников-новаторов. Приезжают целыми группами студенты машиностроительных и инструментальных институтов и техникумов, рабочие, инженеры, технологи и конструкторы. Все уезжают, увозя с собой крупицы технической мудрости, опыта московских рабочих-умельцев.

По сей день свой очередной отпуск многие наши новаторы проводят не где-нибудь на берегу теплого моря, а с тяжеленными чемоданами едут пропагандировать свои изобретения и новые методы труда в Иркутск, Красноярск, Донецк, Витебск, Свердловск или Новосибирск по путевкам и по приглашениям общества “Знание”. Новаторы приходят на незнакомый завод, к рабочему месту станочника и детально показывают, как можно работать в 2-3 раза производительнее, чем это делалось до сих пор.

Я тоже по сей день не теряю связь с заводами многих городов нашей страны.
 
 

1л
 
 

[J

В последний момент к нам присоединился начальник нашего инструментального цеха Романов. Это меня несколько удивило: Романов всегда довольно скептически относился к новаторам.

В Горьком нас очень хорошо принял начальник ЦБТИ экономического района и пригласил на другой день на совещание с представителями горьковских заводов - главными инженерами, главными технологами или их заместителями.

После совещания, на котором мы рассказали о привезенных инструментах и приспособлениях, руководители предприятий назначили каждому из нас день и час посещения их заводов.

Когда мы приехали на ГЗФС (Горьковский завод фрезерных станков), заместитель главного технолога и начальник БТИ завода с удивлением и явным недоверием смотрели на нас и о чем-то долго шептались с сопровождавшим нас инженером ЦБТИ. “Что могут показать нашему передовому заводу эти приезжие токари, слесари и фрезеровщики, у нас свои специалисты не хуже” - читалось в их иронических взглядах.

возможность недоразумения, говорила руководителям завода:

- Вы посмотрите, что они с собой привезли, может
быть, что-нибудь подойдет вашим станочникам и слеса
рям. Андрей Дмитриевич, - обратилась она к Тюлене-
ву, - покажите, что у вас в чемодане.

Начальник БТИ и начальник технического отдела инструментального цеха в один голос:

- Не надо показывать, расскажите на словах, а мы
решим, надо это показывать или нет!

Я счел необходимым вмешаться и сказал в тон неприветливым хозяевам:

- Вот что, товарищи! Или вы сейчас ведете нас в ме
ханический цех к рабочим, или мы уезжаем. Нас ждут
на других заводах, и времени у нас в обрез.

Вышло это неожиданно и довольно резко, но подействовало. Нас повели в цех. По дороге мой начальник Романов укоризненно сказал:

• Что это ты, Борис Федорович, так на них набро

сился? Ведь мы у них в гостях!
• Ничего, - сказал я, - пойдет на пользу дела!

Я знал, что в чемодане Андрея Дмитриевича Тюлене-ва есть стандартные спиральные сверла, но с такой заточкой, что ими можно сверлить самые вязкие нержавеющие стали на глубину до 300 мм, ни разу не вынимая сверло из отверстия. Стружка сама четырьмя лентами легко выходит из глубокого отверстия. Были у него также спиральные метчики для нарезки резьбы в упор, выталкивающие стружку из нарезаемого отверстия и никогда не застревающие в нем.

Я знал, что у Володи Баринова есть фреза для скоростной прорезки Т-образных пазов, фрезеровать которые во множестве приходится на любом станкостроительном заводе и с которыми везде мучаются. Я знал,

204
 

что у Сергея Александровича Новикова в чемодане есть миниатюрная припиловочная рамка для слесарей-лекальщиков, а также координатор для плоской разметки, ускоряющий и упрощающий труд разметчика в несколько раз.

Что касается моих метчиков-протяжек, то я был уверен, что они тут нужны. Перед отъездом в Горький меня вызывали на ДЗФС (Дмитровский завод фрезерных станков), т. е. на точно такое же предприятие, как и в Горьком, и я видел, как множество длинных гаек с трапецеидальной резьбой режут специальными резцами. Это весьма трудоемкая операция, да и гайки все выходят разные. Там ухватились за метчик-протяжку обеими руками и сразу заказали нашему заводу 80 штук на все размеры резьб, идущих на ДЗФС.

...После показа всего этого в работе на станках и на тисках мы все собрались в кабинете начальника инструментального цеха. Отношение к нам руководителей завода, мастеров, технологов и других начальников резко изменилось. Они видели, как нас принимали рабочие, и теперь были сверхвежливы и предупредительны, просили оставить чертежи, расспрашивали, где можно купить наши новинки.

Мы чувствовали себя вполне удовлетворенными, хоть и провели на заводе целый день на ногах, без обеда, выступая в разных цехах и отвечая на сотни вопросов придирчивой рабочей аудитории.

Нам очень помог местный новатор токарь Мельников, заместитель председателя только что созданного в Горьком Совета новаторов. (Интересное совпадение: в каком бы городе потом ни создавался совет новаторов, почти везде председателями были токари.) Я о нем знал по журналу “Машиностроитель”, в котором печатались материалы о его новых токарных инструментах.

когда я попросил познакомить нас с ним, за ним был послан курьер, и он сразу приехал на завод и не покидал нас до начала своей смены. Он сам договорился обо всем с руководством цеха, собрал специалистов, приготовил для нас станки. Чувствовалось, что на заводе он пользуется большим уважением.

Просмотрев вместе со всеми наши инструменты и устройства в работе, Мельников повел нас к своему станку (работал он на ДИП-300). Он занимался нарезкой резьбы на крупных червяках и ходовых винтах, причем делал это совсем не так, как мы привыкли видеть на многих заводах.

Обычно нарезка червячной, модульной и трапецеидальной резьбы состояла из двух операций: сперва надо было прорезать отрезным резцом резьбу на глубину профиля, а потом другим, трапецеидальным резцом “развалить” профиль до требуемых 30 или 40°. Мельниковский резец представлял собой блок двух призматических резцов, имеющих мерные плоскости с боков и зажимаемых в державке двумя болтами. Первым шел не отрезной резец, а трапецеидальный, а за ним, на расстоянии шага резьбы, шел прорезной резец. Площадка первого трапецеидального резца находится на 0,25 мм дальше от изделия, чем площадка прорезного резца.

• А почему так? - спросили мы у Мельникова.
• А это для того, чтобы можно было брать большие

стружки, - ответил Мельников. - Подумайте сами: отрез
ной резец узкий и неустойчивый, стружку толще 0,25 мм
им не возьмешь. Если его пустить вперед, то 0,25 мм так
и будут пределом возможной глубины резания за один
проход. Подашь больше - резец сломается, и тогда на
чинай всю настройку сначала. А трапецеидальный резец
устойчивый, им вполне можно взять стружку в полмил
лиметра, и ничего ему не будет, а следующий за ним
прорезной резец возьмет свои предельные 0,25 мм, и
все будет в порядке. Вот посмотрите, как это проис
ходит.

206
 
 

0,25 мм. Глубокая резьба с шагом 24 мм была ободрана за 10 минут.

Мельников повернул четырехпозиционный резцедержатель той стороной, где был зажат чистовой трапецеидальный резец, и на малых оборотах стал зачищать резьбу, снимая тонкие стружки. Все он делал не торопясь, но в то же время очень быстро.

Его способ нарезания наружной профильной резьбы, безусловно, заслуживал внимания, и его следовало перенять москвичам.

Мне могут, конечно, возразить, что теперь существует так называемое вихревое нарезание резьбы с крупным шагом. Но для него нужно довольно сложное устройство, требующее тщательной наладки и постоянной подналадки. А тут два простых резца, остроумно соединенных в блок! И еще вопрос, что быстрее: вихревая нарезка или нарезка резцом Мельникова?

Мельников показал нам также, как измерять средний диаметр больших винтов, не снимая их со станка, способ и прибор для замера диаметра валов на ходу станка и ряд других очень полезных и незнакомых нам новинок.

Простейший прибор с индикатором для измерения диаметра валов на ходу был прямо-таки необходим многим московским заводам. Без этого прибора токарь оказывается в весьма затруднительном положении.

Скажем, токарь начал чистовую проточку длинного и толстого вала. Для того чтобы проверить, правильно ли получается размер, надо остановить станок и микрометром измерить проточенный кусок. А что делать с резцом? Если резец твердосплавный и его остановить под стружкой - он просто сломается, если же резец быстрорежущий, то его, конечно, можно остановить под стружкой, но тогда при последующем пуске станка на валу обязательно образуется кольцевая риска - и вал может пойти в брак.

Прибор Мельникова позволяет точно определять диаметр вращающегося вала после прохождения резца. Останавливать станок не надо.

Мы поблагодарили коллегу и, провожаемые многими новыми друзьями, покинули завод ГЗФС. Пообедав, мы разошлись было по своим номерам, но ненадолго. Как-то самой собой получилось, что скоро все собрались в но-
 

мере Романова и до поздней ночи толковали о первом выступлении на горьковской земле. По общему мнению, прошло оно в целом хорошо.

Горьковский автозавод поразил своими размерами. Даже московский ЗИЛ уступал ему масштабами. Корпуса завода растянулись вдоль шоссе на три троллейбусные остановки, по территории завода курсировали автобусы.

Показывать свои инструменты в работе мы начали в инструментальном цехе. Со специалистами-станочниками находили общий язык с полуслова и понимали друг друга вполне. Сергей Александрович Новиков покорил слесарей-лекальщиков своей припиловочной рамкой.

К концу дня, несмотря на усталость, все мы чувствовали себя великолепно. Было радостно от того, что созданные нами инструменты оказались новостью даже на таком передовом заводе. Радовало и то, что мы, рабочие столицы, не ударили лицом в грязь и, как нам казалось, заслужили уважение рабочих и инженеров ГАЗа.

Отдел научно-технической информации просил приехать еще на два дня, чтобы показать наши инструменты в других цехах. На четвертый день мы сами обратились с просьбой показать нам завод.

Конечно, осмотреть весь автозавод в течение нескольких часов невозможно. Это такое же великое скопление чудес техники, как Эрмитаж - собрание чудес искусства.

Запомнился большой прессовый цех, где штампуют части кузова легковых и грузовых машин.

Я бывал в таком же цехе на Московском заводе имени Лихачева. Внешне они мало чем отличались: оба высокие и длинные, в обоих много больших прессов, выстроенных в одну линию. Стальной лист после удара первого пресса переносится на второй, потом на третий и т. д. С последнего пресса сходят готовые кузова, двери, крылья, капоты. Вроде все одинаково, но почему же на ГАЗе в цехе так мало рабочих?

На ЗИЛе у каждого пресса стояли по два рабочих, которые после удара пресса поднимали металл и перекладывали его на другой пресс. На ГАЗе у прессов не было рабочих. Здесь стояли старые прессы фирмы

208
 
 

“Пратт-Витней” выпуска 1935 г., но каждому прессу была придана механическая рука, созданная заводскими изобретателями и новаторами. Старые американские прессы, “омоложенные” русскими умельцами, работали точно и гораздо лучше, чем прессы на ЗИЛе с двумя рабочими у каждого.

Мы долго стояли и любовались работой модернизированных гигантов.

Механическая рука вела себя как живая: как только верхняя часть пресса поднималась после удара по листу, рука мгновенно вытягивалась и хватала своим щупом за край отштампованное железо и аккуратно перекладывала его под следующий штамп.

-? Кидается на лист, как щука на блесну, - заметил Тюленев, страстный охотник и рыболов.

Действительно, в хватке механической руки было что-то хищное.

И всей этой линией огромных прессов управляла одна девушка, перед которой на столе светились разноцветные кнопки пульта! Через шесть лет такая же механизация была осуществлена на ЗИЛе в Москве.

Нам показали главный конвейер, с которого ежедневно сходили сотни грузовых автомобилей и сотни легковых “Волг”. Кроме того, завод выпускал в месяц еще 50 автомобилей высшего класса “Чайка”. Главный конвейер - величественное зрелище достижений человеческого ума и труда.

Нам показали также огромный заводской двор-склад, плотно заставленный тысячами машин, приготовленных к отправке заказчикам.

В механическом цехе мы видели токарные и фрезерные станки, оснащенные установками для охлаждения инструментов туманом. Обычно для охлаждения режущего инструмента во время работы расходуются ведра эмульсии или масла. “Туманная” установка расходует всего 200 граммов масла за смену, причем режущая грань инструмента охлаждается значительно интенсивнее, чем при поливе струей эмульсии. Новый метод охлаждения нам очень понравился, хотя несколько смущал довольно пронзительный свист, издаваемый форсункой установки. Но тогда это была новинка, недавно созданная Горьков-ским политехническим институтом, в дальнейшем свист был устранен.

• Вот бы нам один такой станок! - с завистью ска

зал Романов. - Где вы их купили?
• А мы большинство наших новых установок не по

купаем, а делаем сами, - ответил начальник технического
отдела.

- Нам некогда дожидаться, пока их начнут выпус
кать станкостроители, - просто объяснил начальник тех
отдела.

На наших выступлениях на ГЗФС и ГАЗе присутствовали корреспонденты ряда газет, и вскоре в газетах появились фотографии и статьи о новаторах-москвичах. Горьковское радио также оповестило слушателей о нашей работе на заводах города. Теперь, куда бы мы ни приехали, нас уже не встречали скептически, но нам пора было уезжать. Удалось побывать еще только на машиностроительном заводе имени Воробьева, где у меня было довольно много знакомых. Нас “разобрали” по разным цехам, и везде наши новинки принимались на вооружение и рабочими и инженерами.

Метчик-протяжка попала, что называется, в жилу. Когда я показывал ее работу на многозаходных гайках, которые обычно нарезают самые высококвалифицированные токари, тратя на это по два часа, то посмотреть собрались не только станочники, но вообще все рабочие и инженеры цеха. Пришли специалисты и из других цехов. Кое-кто из рабочих забрался на кран, на станки, чтобы лучше видеть. Ко мне пробился начальник цеха и недовольно сказал:

210
 
 

- Товарищ Данилов, вы мне остановили весь цех,
сколько времени вы будете нарезать деталь?

• Две минуты.
• Ну-ну, тогда я тоже посмотрю, - сказал началь

ник цеха и остался стоять за моей спиной.

Такой же успех имели и другие новые инструменты, показанные Новиковым, Тюленевым, Стешиным и Бари-новым.
 

В Горьковском политехническом институте мы познакомились с токарем Рожковым - изобретателем вибро-гасящих устройств для токарных станков. Все токари знают, какие неприятности приходится претерпевать при растачивании длинных цилиндров, особенно если стенки у них тонкие. После такой работы у всех работающих в цехе еще долго стоит в ушах пронзительный звон. А поверхность расточенного цилиндра обычно оставляет желать лучшего. Это страшный бич станочников - вибрация.

Рожков предложил нам на станке 1К62 расточить цилиндр со стенками толщиной 6-7 мм, диаметром 120 мм и длиной 400 мм. Такая работа часто встречается на машиностроительных заводах, и я не знаю ни одного токаря, который любил бы ее. При всем нашем опыте и искусстве, я и Тюленев прошли обычным расточным резцом до половины цилиндра и были вынуждены выключить станок из-за нестерпимого звона - верного признака вибрации.

К этому же самому резцу Рожков прикрепил свое несложное устройство и снова пустил станок. Послышалось ровное шипение стружки - звона как не бывало. Вместо сильно дробленной поверхности, оставшейся после нашей работы, за резцом шла чистая, блестящая стенка цилиндра.

• Теперь я вам покажу, как надо гасить вибрацию

при наружной обточке длинных валов, - просто сказал
Рожков. И он так же спокойно продемонстрировал дру
гое виброгасящее устройство - для наружной обработки.
• Приезжайте, пожалуйста, к нам в Московский со-

вет новаторов, - пригласил я изобретателя. - Покажите ваши устройства на наших московских заводах.

Позднее, в 1963 г., Рожков был в Москве и показывал свои виброгасители во Всесоюзном инструментальном институте и на некоторых заводах. Таким образом, мы не только демонстрировали горьковчанам свои новые инструменты, но и сами набирались от них ума-разума. Такие встречи специалистов, истинных мастеров своего дела, да к тому же изобретателей, необычайно полезны, и их надо практиковать как можно шире.

В последний день перед отъездом нас всех вызвали к заместителю председателя совнархоза Толстову. На совещании присутствовали руководители управлений Сред-неволжского экономического района, главный инструментальщик совнархоза и начальник ЦБТИ. Все это были люди, отлично знающие производство и понимающие толк в инструменте. Толстов тепло поблагодарил нас за работу на горьковских предприятиях и предложил начальнику ЦБТИ организовать поездку бригады горьковских новаторов-металлистов в Москву для обмена опытом с Московским советом новаторов.

Потом он попросил нас высказать свои мнения о горьковских заводах и их техническом уровне.

На всех горьковских заводах, где мы выступали, начальник цеха Н. А. Романов всегда стоял в сторонке и лишь наблюдал за нами и за реакцией зрителей. Тем более неожиданным было выступление на этом совещании.

- До этой поездки с новаторами, - сказал он, - я смотрел на их дела как на возню, мешающую нормальной работе цеха и отнимающую драгоценное время у самых нужных специалистов. Но после того, как я увидел, что они творят на заводах, как их принимают рабочие и инженеры, как они ломают годами установившиеся традиции в работе и на деле показывают, как можно работать в пять раз быстрее, - я уверовал в них. Это действительно замечательные советские рабочие, и я по мере моих сил буду содействовать всем их начинаниям. Эта поездка просто открыла мне глаза на совершенно новый мир рабочего-новатора.

Романов от имени всех нас поблагодарил руководство совнархоза за хороший прием, и на этом мы расстались с городом Горьким.

212
 
 

Мы все тогда думали, что Целинный край - это только необозримые поля пшеницы и тысячи людей, занятых сельскохозяйственными работами. Оказалось, что на целине много заводов, построенных совсем недавно и оборудованных самыми новейшими станками, порой даже лучшими, чем в Москве.

Мы заняли чуть ли не полсамолета ИЛ-14 и довольно легко и быстро преодолели путь, сделав всего одну посадку в городе Кургане.

Завод “Кургансельмаш” мне очень хотелось посетить, так как он одним из первых начал применять на обработке массовых деталей мою метчик-протяжку, и мне, конечк j, очень хотелось посмотреть работу своего инструмента в промышленной эксплуатации, да еще на “чужом” заводе. Но дисциплина есть дисциплина, пришлось вместе со всей бригадой лететь дальше.

Эта командировка была оснащена иначе, чем поездка в Горький. Мы везли с собой, подобно Карасеву, тысячу новых резцов с механическим креплением твердосплавных пластинок новых форм, тысячу новых электродов для сварки чугунного литья в заводских и полевых условиях, множество другого новаторского инструмента, который намеревались не только демонстрировать, но и оставить
 

товарищам по профессии, работающим на новых заводах Целинного края.

В Петропавловск мы прибыли к вечеру, а на другой день с утра были в горкоме партии. Секретарь горкома по промышленности Ивановский коротко расспросил, чем конкретно мы можем помочь петропавловским заводам. Выслушав наши сообщения, Ивановский сказал:

- Куда вы хотите сперва пойти? У нас есть завод,
оборудованный крупными станками и с огромными дета
лями; есть завод исполнительных механизмов, имеющий
дело с тончайшими и миниатюрными деталями; есть ре
монтный завод сельхозмашин. В общем, есть заводы
любого профиля, все есть, а вот специалистов мало и
инструмента мало. Помогите нам, товарищи, большое
спасибо вам скажем!

Мы пробыли в Петропавловске четыре дня. На заводах работала в основном местная молодежь. Тонкости новаторского мастерства, которые имело смысл показывать на заводах Ленинграда или Москвы, здесь, пожалуй, были не нужны, во всяком случае, они не были здесь главным. На здешних заводах, например, еще не знали резцов с механическим креплением неперетачиваемых пластинок, уже вошедших в обиход в Москве, Ленинграде, Киеве и других промышленных центрах. Токари работали резцами с напаянными пластинками твердого сплава.

Если вспомнить, что “успех завода держится на острие резца”, то надо признать, что положение на новых целинных заводах было неважное. Почти все они не выполняли план. Тысячи гектаров пшеницы оставались не-скошенными из-за того, что сельхозмашины застревали на заводах в ремонте, а новых машин заводы выпускали тоже мало. Все это коротко обрисовал нам Ивановский, да мы и сами многое видели.

Токари Стешин и я, фрезеровщик Александров со своими чемоданами пошли в механические цехи; сварщик Шалупов отправился на завод сельхозмашин; слесари Антропов и Чикарев - в инструментальный цех.

С Александром Степановичем Стешиным было очень легко работать. Вот он подходит к какому-нибудь молодому токарю, обрабатывающему крупные детали:

- Послушай, парень, что это ты на таких малых обо
ротах работаешь? У тебя что, станок неисправный? - .

214
 
 

• Да нет, станок хороший, - неторопливо отвечает

токарь, - да, вишь ты, быстрее нельзя, резец сядет, а то
чить его негде, кругов для заточки не подвезли...
• Да, незавидное положение, - в тон ему говорит

Стешин, - этак ты до морковкина заговенья свой вал то
чить будешь! А поставь-ка вот этот резачок по центру,
да попробуем пустить станок раза в четыре побыстрее.

• На такой скорости не пойдет, сядет твой резец, - с

опаской говорит парень.
• Ну давай я пройду первую стружку, а потом ты

продолжишь, - говорит Стешин и привычным движени
ем включает самоход.

• А вот сядет твой резец, куда пойдешь его затачи

вать?
• Не надо его затачивать, а если он все-таки зату

пится, ты его только поверни другой гранью, - говорит
невозмутимо Александр Степанович.
• Ну а если все пять граней затупятся, тогда что де

лать? - не унимается дотошный сибиряк.

- Конечно, затупить все пять граней - дело долгое,
ты же видишь, как резец работает. Ну а уж если зату
пятся все, то сними пластинку -она ведь не припаяна,
поставь другую, подверни вот этот болтик, и все, опять
работай целую неделю.

Стешин протянул парню коробочку с пластинками. Тот бережно ее взял, при глубоком молчании окружающих станочников внимательно осмотрел и протянул обратно Стешину.

- Да нет, зачем же мне отдаешь, бери себе и рабо
тай на доброе здоровье, - говорит Стешин.

- А кто еще хочет работать новыми резцами? Я мо
гу дать! - говорит Стешин, открывая чемодан.

Сначала все смотрели на него недоверчиво: не смеется ли? Потом один токарь, за ним другой, третий заговорили: дай мне, дай мне!

Опытный завод Всесоюзного инструментального института, начальник лаборатории резания ученый Акимов (член президиума Совета новаторов Москвы) снабдили нас перед отъездом изрядным количеством пластинок, и Стешин щедро раздавал их.

- Только, ребята, державки для этих пластинок при
дется сделать самим. Вот вам чертеж, державок у меня
нет. - Стешин закрывал свой чемодан. - Где у вас мож
но помыть руки?

Удивление и восхищение вызвали выступления нашего сварщика-новатора Шалупова. Его решительно не хотели отпускать с завода, где он своими электродами за полтора-два часа сварил десятки деталей, которые считались “безнадежными” и подлежащими сдаче в металлолом. Шалупов обучил местных сварщиков работать с новыми электродами и оставил их, сколько было можно. Потом Шалупов обратил внимание Ивановского на недостаточную концентрацию кислорода в баллонах, что значительно уменьшало производительность труда сварщиков. Местное руководство то ли не знало об этом, то ли просто не обращало внимания.

Секретарь горкома очень благодарил московского специалиста и за его указания, и за обучение сварщиков, и за электроды.

...Из Петропавловска нас вызвали в Кокчетав. Там нас тоже встретил секретарь горкома по промышленности и инструкторы отдела. Видимо, Ивановский сообщил по телефону, что мы за люди, и в горкоме нас уже ждали главные инженеры нескольких кокчетавских заводов. Мы показали то, что у нас было в чемоданах, и договорились, что будем на заводах с утра на следующий день.

Все наши перелеты, переезды и выступления были организованы четко, но, что называется, “на пределе”, так что мы едва успевали пообедать, и то часов в пять-шесть вечера. Да иначе и не могло быть, так как надо было побывать в шести городах, выступить на десятках заводов, а времени в нашем распоряжении было всего 10 дней.

216
 
 

Постепенно мы привыкли к такому стремительному ритму жизни. Все члены бригады крепко сдружились между собой и с веселой шуткой и легким подтруниванием друг над другом довольно легко выполняли эту достаточно нелегкую работу.

Наша работа на кокчетавских заводах продолжалась два дня и была примерно такой же, что и на заводах Петропавловска. Секретарь горкома по промышленности оказался знатоком металлообработки, он присутствовал на всех наших выступлениях, сам вникал в тонкости новинок. Это был человек кипучей энергии. Мы просто удивлялись, как это он везде поспевает: решает массу всяческих вопросов в горкоме через сопровождавших его инструкторов и не отстает от нас ни на шаг.

На механическом заводе он подвел меня к невысокому пареньку, работавшему на новеньком станке 1К62, видимо только что привезенном из Москвы.

• Вот наш лучший молодой токарь. Он нарезает

резьбы на очень ответственных деталях. Он комсомолец,
один из первых наших целинников. Как дела, Миша? -
дружески спросил он у токаря.
• Да ничего, Сергей Ефимович, - ответил Миша, -

только медленно резьба режется, резцы садятся!

• Да, - сказал я, - скоростенка невысока. А сколько

проходов делаешь, Миша?
• Приходится делать проходов пятнадцать, - отве

тил он.
• А давай-ка мы с тобой нарежем эту резьбу за че

тыре прохода, а скорость увеличим раза в три! - ска
зал я.

За четыре прохода была быстро нарезана резьба, причем значительно более чистая, чем на предыдущих дета-
 

лях. В этом не было ничего удивительного. Токари знают: чем выше скорость резания, тем чище резьба.

- Ну вот, Миша, теперь попробуй сам, -предло
жил я.

Недаром секретарь горкома назвал Мишу лучшим токарем. Он первую же деталь стал резать на большой скорости. А ведь при нарезке резьбы это не простое дело. Резьба была нарезана быстро и безукоризненно.

Миша проверил деталь по калибрам - все было в порядке.

• Вот это резачок! - с уважением сказал Миша.
• Ну и возьми его себе в подарок, --сказал я. - Вот

тебе еще несколько запасных пластинок!

На другой день мы уехали из Кокчетава в Целиноград - столицу Целинного края.

Из целиноградских предприятий запомнился завод “Казахсельмаш” с огромными цехами, оснащенный первоклассным оборудованием, но... без современного инструмента.

Мы оставили токарям этого завода почти все имевшиеся у нас твердосплавные пластинки.

Тяжелое положение на заводе было с резьбошли-фовкой. Для отличных резьбошлифовальных станков ЗВШ-5228 Московского завода координатно-расточных станков не было необходимых абразивных кругов, а имевшиеся могли шлифовать резьбу только начиная с шага 2,5 мм и крупнее. А заводу больше всего требовался резьбовой инструмент с шагом 1,5 и 1 мм. Я взял на себя смелость пообещать резьбошлифовщикам по приезде в Москву выслать им нужные резьбошлифовальные круги диаметром 400 мм. Впоследствии руководство нашего завода по моей просьбе круги им выслало.

Последняя наша поездка была в Павлодар. Тут мы раздали станочникам последние наши запасы и показали, как надо работать новыми резцами с механическим креплением режущей пластинки.

Потом все вернулись в Целиноград. Руководители Целинного совнархоза устроили большое совещание, на ко-

218

тором тепло поблагодарили нашу бригаду за оказанную техническую помощь. Руководство совнархоза прислало директорам заводов в Москве, где мы работали, благодарственные письма.

...Мы прилетели домой усталые, но с чувством удовлетворения: хоть и небольшую, может быть, помощь, но все же оказали рабочим новых целинных заводов!

Сравнительно легко удалось на заводе оформить командировку, и мы вылетели в Вильнюс, где нас встретил инженер Литовского ЦБТИ Николай Иванович Чернышев. Мы были очень благодарны руководству Литовского совнархоза за то, что к нам “приставили” инженера, говорившего по-литовски так же хорошо, как по-русски.

Программа пребывания в Литве была довольно широкая - мы должны были показать свои новинки на заводах Вильнюса, Шауляя, Каунаса и Клайпеды.

Начали свою работу на вильнюсском станкостроительном заводе “Коммунарас”. Здесь нас тепло принял директор завода Виктор Капитонович Сачков, который потом присутствовал на всех наших показах новых методов труда.

Побывав на многих заводах Российской Федерации, мы привыкли к тому, что директора заводов - это обычно умудренные жизненным опытом люди не моложе 50 лет, а Виктор Капитонович был очень молод: ему было лет тридцать.

Сперва мы подумали, что директор “Коммунараса” - редкое исключение, однако на многих литовских заводах в разных городах республики увидели, что почти все
 

директора, главные инженеры и другие руководители литовских заводов - люди в возрасте 25-35 лет. Несмотря на это, дела на литовских предприятиях шли хорошо. Думается, что молодость составляет важное преимущество- люди не потеряли способности воспринимать новое. Руководители литовских заводов буквально хватались за новшества, и мы могли смело надеяться на быстрое внедрение новых инструментов и приспособлений на многих заводах.

На заводах РСФСР нашими новинками обычно интересовались только начальники отдела технической информации, инструментального отдела, техотделов цехов (конечно, наибольший интерес к новаторским делам везде проявляли станочники, механики, слесари). В РСФСР исключение составляли только два завода: в Свердловске и в Комсомольске-на-Амуре - директора и главные технологи этих предприятий по-настоящему интересовались изобретениями новаторов и добивались их внедрения.

На литовских заводах все директора и главные инженеры лично занимались нашими новинками и сразу принимали конкретные решения об изготовлении и внедрении того или иного новшества. Все мы - фрезеровщик Постников, токарь Евсеев и я - пытались понять, почему это происходит. Почему в РСФСР некоторые пожилые директора заводов не интересуются новаторскими делами, а молодые руководители предприятий Литвы так горячо за них хватаются?

В конце концов мы пришли к такому выводу: пожилому руководителю завода осталось два - четыре года до пенсии, и он не хочет рисковать своим устоявшимся, стабильным положением и рассеивать свое внимание на какие бы то ни было новшества. За 20-30 лет работы у него сложились определенные отношения и связи с министерством или совнархозом, его там знают и уважают. Зачем ему новое? Он и так спокойно, без тревог дотянет до пенсии. Другое дело - молодой директор. Ему работать еще лет 30, ему надо, чтобы его завод работал лучше других, чтобы в министерстве о нем знали как о поборнике технических новшеств. Ведь выполнением плана сейчас уже никого не удивишь, а вот выполнять этот план новыми техническими средствами - это уже что-то необычное.

220
 
 

Молодой директор или главный инженер понимает, что если новаторский инструмент дать сотням токарей или фрезеровщиков на его заводе, то они “сделают план” и без сверхурочных часов. Молодой директор берет на себя дополнительные заботы, а старый отмахивается от всяких хлопот. К такому выводу пришли мы, анализируя причины успеха литовских заводов.

На промышленных предприятиях Вильнюса ничего особенного, с нашей точки зрения, мы не показывали. Токарь И. К. Евсеев познакомил с новым способом заточки резцов для обработки жаропрочных сталей и титана, а также продемонстрировал многопозиционную револьверную головку для токарных станков. Фрезеровщик Н. П. Постников показал последние варианты фрезы Карасева и кукурузную фрезу моей конструкции, успешно применявшуются для обдирочных работ. Я показал в работе несколько образцов метчиков-протяжек для нарезания длинных гаек, а также цанговый нутромер Петрова для измерения глубоких отверстий с точностью до 0,001 мм. Все это были обычные для нашего завода инструменты, которыми наши рабочие привыкли пользоваться так же свободно, как гаечным ключом или микрометром.

Все мы трое имели уже достаточный опыт ознакомления с новыми инструментами и не отступали от привычного порядка: после короткого теоретического объяснения сущности новшеств инженерно-техническим работникам шли в цех к токарям и фрезеровщикам.

• Какая у вас норма на фрезеровку этого паза?
• Полтора часа.
• А как зарабатываете?
• Да ничего зарабатываем, не жалуемся, - отвечают

фрезеровщики.

- А что, если этот паз пройти минут за двена
дцать? - говорит Постников, задумчиво глядя на деталь.

Многие начинают улыбаться, а некоторые, махнув рукой, отходят к своим станкам, говоря вполголоса: “Трепач!”
 

- Можно у тебя на станке поработать вот этой фре
зой? - спрашивает Постников, доставая инструмент из
чемодана.

- Отойдите, товарищи, как бы вас стружкой не
обожгло! - говорит он зрителям, опускает защитный
прозрачный кожух и пускает станок. Станок напряженно
гудит, чувствуется, что от него берется почти вся мощ
ность, на которую он рассчитан.

Минут через двенадцать паз профрезерован. Рабочие передают из рук в руки новую фрезу, рассматривают ее и восхищаются.

Иван Константинович Евсеев начинал показ с самой, казалось бы, простейшей операции - с отрезки материала. Это, пожалуй, самая распространенная токарная операция. Выполняют ее отрезным резцом на малых скоростях и в большинстве случаев с обильным охлаждением. Отрезной резец Евсеева с оригинальной формой заточки позволяет увеличить скорость резания раз в десять при подаче 0,35-0,4 мм на один оборот детали и без охлаждения. Материал отрезается так быстро, что заготовка не успевает нагреться. Отрезка производится самоходом, а не от ручной подачи.

На одном вильнюсском заводе Евсеев в считанные минуты разрезал на кусочки предложенную ему стальную заготовку.

• Ну теперь давайте попробуем ваши нержавейки и

титан, - сказал Евсеев.
• С этими материалами мы очень мучаемся при от

резке, - сказал начальник цеха. - Неужели вы и их бу
дете так же быстро резать?

• Удивительно! - сказал начальник цеха.

А токарь попросил:
• Оставьте резачок на память!

Он взял из тумбочки один отрезной твердосплавный резец и пошел к точилу. За ним потянулась вереница наблюдавших за работой токарей. Затачивая резец,

222

Схема работы на токарном станке отрезными резцами: а - обычным; б - конструкции И. К. Евсеева.

Почему-то никто не задумывался над тем, нельзя ли сделать ширину стружки меньше, чем ширина реза. Ведь тогда она не застревала бы в отрезной канавке и можно было бы увеличить и скорость резания, и подачу, т. е. значительно повысить производительность труда. У токаря Евсеева до этого дошли и голова и руки. Обычный отрезной твердосплавный резец он затачивает под углом 90°, а в вершине его делает площадку шириной 1 мм. Потом по всем трем получившимся граням он снимает фаски под углом 5-7° и шириной 0,8 мм.

Как-то мне довелось увидеть, как пришедшие из технического училища ребята мучаются с отрезкой заготовок из инструментальной и нержавеющей стали. Я показал
 

им, как надо заточить резец “по-евсеевски” и как им отрезать заготовки в 10 раз быстрее. Уже через полчаса многие ребята сами перетачивали отрезные резцы. Другие маялись с новой заточкой по полдня, но зато какой у них был довольный вид потом, когда заготовки сыпались со станка, как семечки! А квалифицированный токарь заточит так отрезной резец за 10 минут, ничего сложного тут нет.

Почему же стружка от нового резца не застревает в резе? Потому, что при большой подаче и высокой скорости из-под резца выходит гофрированная стружка, наподобие мехов гармошки, и кусочки такой стружки легко вылетают из отрезной канавки, так как они всегда уже реза. “Секрет”, казалось бы, очень простой, а операция ускорилась в 10 раз!

Не буду описывать все технические новинки, которые мы показывали на заводах Прибалтики, скажу только, что всюду их встречали по-деловому, внимательно обсуждали и требовали у нас чертежи.

Не раз случалось, что, просмотрев чертежи (нас снабдил ими Супонев), технические руководители завода тут же, при нас давали заказ на инструменты и приспособления в инструментальный цех. Так было на заводах “Коммунарас” и “Жальгирис” в Вильнюсе, на заводе “Балтия” в Клайпеде и на предприятиях других городов. Такая оперативность нам очень понравилась. А причина ее в том, что на наших выступлениях в цехах всегда присутствовал или директор, или главный технолог, или главный инженер. Рабочие брали своих руководителей, что называется, “в работу”: “А когда у нас будет такой инструмент? Не хотим теперь работать по-старому!”

Поскольку почти все наши инструменты были не очень сложны, а рабочие чертежи были под рукой, руководителям ничего больше не оставалось, как распорядиться о немедленном их изготовлении в своем инструментальном цехе.

Через два года мне довелось еще раз побывать на некоторых литовских предприятиях. На заводах “Коммунарас”, шлифовальных станков, клайпедском широко применялась метчик-протяжка, показанная мной в 1962 г. А ведь Свердловский инструментальный завод начал выпускать ее серийно только в 1966 г. Значит, уже

224

в 1963 г. литовские специалисты изготовляли этот новый инструмент сами.

То же самое могу сказать и о других новшествах, привезенных нами в Литву.

Столица Литвы Вильнюс - город, в котором старинные мрачные особняки чередуются с современными многоэтажными домами, а узенькие кривые улочки, где едва проедет мотоцикл, - с широкими светлыми проспектами.

Каунас нам показался мрачным городом, где преобладают старинные дома черного и серого цвета.

В Шауляй приехали поездом в двенадцать часов ночи. В густом молочном тумане - в мае здесь всегда густейший туман - не было видно даже огней, не то что встречающих. Николай Иванович Чернышев сказал:

- Нас тут никто не найдет, пойдемте в горком пар
тии, он недалеко, я знаю дорогу.

Буквально ощупью, шаря по стенам домов, мы добрели до горкома, кое-как нашли вход и позвонили. Через несколько минут дверь открыл старик - дежурный. При свете яркого фонаря, который, однако, едва пробивал туман, он с удивлением спросил на ломаном русском языке, что нам нужно. Мы кое-как объяснили и показали свои документы. Дежурный впустил нас в приемную, откуда провел в кабинет секретаря горкома, где стояли кожаные диваны. Указывая на них, он сказал:

- Здесь мягко и тепло, раздевайтесь, спите, това
рищи. Секретарь приходит в девять часов.

Было два часа ночи. Мы поблагодарили гостеприимного дежурного и завалились спать.

Нетрудно представить себе удивление секретаря горкома, когда в своем кабинете он увидел четырех спящих мужиков! Я проснулся, когда дежурный что-то быстро объяснял секретарю по-литовски, указывая на нас. После этого состоялось наше знакомство. Секретарь горкома поручил нас секретарю по промышленности, и после завтрака мы поехали на предприятия. Вечером за нами прислали маленький автобус, и мы, выступив на двух заводах, выехали в Клайпеду, так и не увидев в тумане Шауляя.

В Клайпеде было веселее: несмотря на девять часов вечера, было светло (приближались белые ночи), по идеально чистым улицам прогуливались наши и иностран-

Надо сказать, что на всех наших выступлениях неизменно присутствовали корреспонденты газет, выходящих на русском и литовском языках. Газеты “Коммунарас Тисса”, “Советская Клайпеда”, “Советская Литва” поместили фотографии, снятые во время нашей работы на заводах, и сопроводили их словами благодарности за оказанную техническую помощь. Польская газета “Чер-вона Штандарт” в номере от 3 июня 1962 г. тоже поместила обзор технических новинок, которые мы демонстрировали на литовских заводах. По-видимому, корреспондент этой газеты также присутствовал на каком-то из наших выступлений.

В творческих поездках мы не только знакомили рабочих и инженеров со своими изобретениями, но и сами всегда увозили с собой какое-нибудь новшество, созданное местными специалистами и нужное на московских заводах. Так было и в Литве.

На заводе счетных машин в Вильнюсе мы познакомились с молодым изобретателем - фрезеровщиком Станиславом Дима. Его сборная фреза с рифлеными твердосплавными пластинками, несомненно, представляла интерес не только для московских металлообрабатывающих заводов. По нашему мнению, она могла успешно конкурировать с фрезами Всесоюзного инструментального института, ученые которого много лет работали в этой области.

- Главный инженер нашего завода здорово помог мне с этой фрезой, - рассказал Станислав. - Когда мне отказали в выдаче авторского свидетельства, он, будучи в Москве, побывал в Институте патентной экспертизы, потом во ВНИИ инструмента и доказал новизну фрезы.

Все были приятно удивлены: в Москве мы не встречали главных инженеров, которые так заботились бы о

226

творческих делах своего новатора. А тут вдруг такая активность!

Запомнилась встреча и знакомство с директором Вильнюсского университета технического творчества Клавдией Ивановной Манюшене.

Подлинная энтузиастка технического прогресса своей республики, она много сделала для организации и успешной работы этого университета - довольно редкого высшего учебного заведения такого профиля. Шефом университета был промышленный отдел горкома партии. Слушатели университета - квалифицированные рабочие со средним образованием, техники, инженеры, конструкторы и технологи вильнюсских заводов. Все учащиеся были разбиты на группы по профессиям.

Лекторами были ученые, инженеры и изобретатели. Благодаря этому слушатели каждой группы были все время в курсе последних достижений в области своей профессии. Это до некоторой степени поднимало общий уровень технической культуры на заводах, где они работали. Занятия были вечерние, два раза в неделю и посещались очень охотно.

- Прочитайте у нас цикл лекций на отделении нового
инструмента, - попросила Манюшене.

Но мы были лишены такой возможности - срок командировки кончался.

- Тогда мы вас вызовем на будущий год, - сказала
Клавдия Ивановна.

Действительно, в 1964 г. я снова был вызван в Вильнюс, и мне довелось читать лекции в их университете.

Творческая бригада Московского совета новаторов состояла из четырех человек: Владимир Васильевич Веденеев - токарь с завода “Красный пролетарий”, инженер Александр Кузьмич Сорокин - с завода “Электросталь”, инструктор передовых методов труда, токарь Футорманов Леонид Вениаминович и я.
 

Командированы мы были на семь дней, но руководство местного совнархоза связалось с Москвой и попросило оставить нас еще на три дня.

Из многих заводов, которые мы посетили, особенно запомнились три: Ульяновский автозавод (УАЗ), завод имени Володарского и завод “Контактор”.

Конечно, Ульяновский автозавод--не ГАЗ и не ЗИЛ, но это большой, образцово построенный завод, который выпускает множество вездеходов - “козлов”, как их называют в колхозах, микроавтобусов, которые широко используются как маршрутные такси.

Завод молодой, но уже имеет своих больших специалистов и новаторов. В механическом цехе один местный токарь-новатор показал нам, как он за 4 минуты нарезает резьбу на довольно длинных ходовых винтах. Используя созданный им специальный твердосплавный люнет, он работает на скорости 1100 оборотов в минуту. При такой бешеной скорости винт, конечно, сильно нагревается и не может иметь такой высокой точности, к которой привыкли мы, инструментальщики. Но там, где особенно большая точность не нужна, метод работы ульяновского новатора, безусловно, вне конкуренции по своей производительности.

На заводе имени Володарского изготовляют точные прецизионные станки, для них нужны ходовые винты с весьма точной резьбой. И тамошние токари-новаторы решили задачу нарезки винтов совсем по-другому. Они создали несложное устройство со вторым верхним суппортом, расположенным за осью центров станка. На этом суппорте устанавливается второй резьбовой резец с полуавтоматической подачей, который продолжает нарезку резьбы на винте во время обратного (холостого) хода. Обычно половина рабочего времени токаря-резьбо-вика затрачивается на обратное (холостое) движение суппорта в исходную позицию. У новаторов завода имени Володарского этих потерь нет: у их станков оба хода рабочие! Установкой своего несложного устройства они повысили производительность труда на ответственной токарной работе ровно в 2 раза, причем от токаря это не потребовало никаких дополнительных усилий.

Нам особенно понравилось, что так работали не на одном станке, не один только автор новшества, а буквально на всех станках, нарезающих резьбу на винтах

228

различной длины и диаметра. А на станкостроительном заводе таких деталей требуется достаточно много.

Мне не раз приходилось наблюдать, как внедряется то или иное предложение новатора на некоторых москов-^* ских заводах-гигантах, скажем, на ЗИЛе.

Осуществив предложение на одном станке, бриз и ВОИР в своих журналах ставят галочку: “Внедрено”! Автору выплатят 10-20 рублей, и больше об этом предложении никто не вспомнит, оно считается “закрытым”, а бриз и ВОИР начинают поиск следующего предложения, чтобы поставить в журналах новую галочку.

А то, что предложение новатора может быть использовано на десятках станков с большим эффектом, это никого не интересует. В самом деле, кто этим будет заниматься? Автор? Нет, он внедрил свое новшество у себя на станке (причем, как правило, все сделал сам), и на этом кончается его забота, он не пойдет к соседу-станочнику навязывать свое новшество. Бризу завода тоже нет нужды распространять предложение новатора на другие станки, так как уже зафиксировано, что предложение внедрено, а значит, к нему можно не возвращаться. ВОИР также отметил в своих сводках, что предложение новатора внедрено и что он получил за него свою десятку. НТО завода обычно занято большими проблемами в перспективе двухтысячного года, и такими мелочами, конечно, оно не занимается.

Вот когда вырисовывается роль заводского совета новаторов! Совет новаторов не будет считать новшество внедренным, если оно работает только на одном станке, когда может работать на двадцати.

Совет новаторов на заводе настойчиво добивается массового внедрения предложения, если оно признано членами совета наивыгоднейшим по данной профессии или виду работы.

Так, на нашем заводе только усилиями энтузиастов из совета новаторов, а не бризом, не ВОИРом и не НТО были внедрены на сотнях станков фреза Карасева, многогранные твердосплавные резцы, отрезной резец Евсеева и множество другого нового высокопроизводительного инструмента. Если бы не было совета новаторов на заводе, то фрезой Карасева так и работал бы один Постников, а резцом Евсеева--только сам Евсеев. А совет новаторов всячески добивался от администрации цеха
 

изготовления того или иного инструмента или устройства не в одном экземпляре. Члены совета новаторов обучали многих рабочих правильно пользоваться новше-'ством, показывали, на каких режимах можно добиться от него наивысшей производительности.

Так и на заводе имени Володарского в Ульяновске. Только что созданный совет новаторов сразу оценил предложение одного из своих членов об использовании холостого хода станка при нарезке резьбы на винтах и не только добился оснащения этим приспособлением многих станков, но и обучил им пользоваться токарей-резь-бовиков. В результате ликвидировано “узкое место”, повышен заработок резьбовиков.

У завода Володарского в Ульяновске большое прошлое и интересная судьба. Основанный чуть ли не при Петре I как патронный завод, он находится в Заволжье, т. е. напротив основного города, на другом берегу Волги. Когда строили Куйбышевскую плотину и вода в Волге должна была подняться на 22 метра, все постройки и небольшие предприятия были перенесены на более высокое место, теперь там вырос второй Ульяновск. Однако переносить сильно разросшийся завод имени Володарского сочли нецелесообразным. Перед заполнением Куйбышевского моря завод окружили высокой дамбой. Сейчас завод, если смотреть с Венца, кажется расположенным на дне огромной чаши, а кругом него плещутся о дамбу волны Куйбышевского моря. Цехи находятся ниже уровня Волги. Но это никому не мешает: дамба надежно сдерживает напор волн. На заводе чистота и порядок, его территория покрыта зелеными насаждениями.

Еще один ульяновский завод - “Контактор”. Это сравнительно небольшое предприятие, выпускающее электроприборы и электрооборудование. Во время нашего посещения это был первый в Ульяновске завод коммунистического труда.

Нас не удивили разложенные во всех цехах свежие газеты и журналы, около которых не было продавцов, а стояли металлические коробочки, в которые клали монеты, - такое бывало раньше и на московских заводах. Нас удивило другое: в цехах было много рабочих тумбочек и шкафов, но не было ни одного замка!

Меня всегда как-то обижало и смущало недоверие к своим товарищам, работающим рядом, от которых надо

230
 
 

обязательно запирать свою тумбочку замком со сложным восьмиперым ключом. Какой же это завод коммунистического труда, если в его коллективе не доверяют своим_ же товарищам -ударникам коммунистического труда! А вот на родине Ильича рабочие завода решили: по-коммунистически работать - значит по-коммунистически и доверять друг другу! И сняли все замки со шкафов и тумбочек.

• Как это вы решились на такое дело? - спросили

мы у председателя завкома, молодого черноглазого
рабочего, одетого в синий комбинезон (председатель зав
кома там полуосвобожденный).
• А так решили на общем собрании большинством

голосов, - ответил председатель. - Были, конечно, возра
жения, но в конце концов все признали, что это будет
правильно. Решили так: если понадобится инструмент из
тумбочки товарища, а того не будет в это время на за
воде, то инструмент взять можно, но потом обязательно
положить его на место. Следить за этим должны соседи,
работающие рядом. Нечто вроде трамвая без кондукто
ра! - закончил председатель завкома.

Ленинградский район столицы издавна имеет договор о социалистическом соревновании с Московским районом Ленинграда, и, когда последний обратился в наш райком с просьбой разрешить членам совета поехать в Ленинград для обмена опытом, он одобрил эту командировку.

Поехали семь членов районного совета новаторов: секретарь совета Фурсова, слесарь Бабаев с 1-го приборостроительного, токарь Коптев с механического, мастер Мейланд, слесарь Белов с 2-го часового и с нашего завода токарь Иван Петрович Иванов и я. На этот раз нас отпустили без возражения.
 

Работники обоих райкомов отлично организовали эту поездку: ехали мы в купе экспресса Москва - Хельсинки, в Ленинграде удобно разместились в гостинице “Нева”. Секретарь по промышленности Московского райкома Ленинграда в тот же день пригласил нас к себе и устроил встречу с членами Московского районного совета новаторов- рабочими заводов “Электросила”, имени Егорова, “Ленкарз” и других крупнейших предприятий района. На следующий день начались наши выступления на заводах Ленинграда. Конечно, мы не собирались удивить ленинградских специалистов, но все же многие наши новшества были признаны оригинальными и нужными и были взяты на вооружение на заводах района.

В свою очередь, мы заимствовали у ленинградцев множество малых и больших усовершенствований, которые и по настоящее время с пользой применяются на заводах Ленинградского района столицы. Кроме того, мы учились у ленинградских товарищей организаторской работе в районном совете новаторов. На каждом предприятии района существовал заводской совет новаторов, были освобожденные инструктора передовых методов труда - квалифицированные рабочие-рационализаторы. На больших заводах, как, например, на “Электросиле”, имени С. М. Кирова, было три освобожденных инструктора: по металлообработке, по электрике и по пластмассам. Эти же инструктора ведали всеми техническими делами заводских советов новаторов.

Видимо, их содержание с лихвой окупалось той пользой, которую давало внедрение передовых методов труда, и руководители предприятий, как нам сказали, охотно шли на эти расходы.

Наряду со многими рабочими-новаторами на заводах района мы познакомились также с рядом руководителей заводских служб - настоящих поборников новой техники, горячих энтузиастов новаторских дел.

На заводе “Ленкарз” (Ленинградский карбюраторный завод) нас встретил начальник бюро технической информации Абилевский. Как нам рассказывали новаторы, это по его инициативе был создан заводской совет новаторов.. Он и теперь продолжает оставаться душой всего коллектива новаторов “Ленкарза”.

Абилевский с большим вниманием и знанием дела ознакомился с работой всех наших новых инструментов

232
 
 

На заводе “Электросила” нам показали музей истории этого гигантского предприятия, основанного в Петербурге еще в прошлом веке. В музее нас больше всего заинтересовали документы и экспонаты, повествующие о героических делах коллектива завода в суровую пору 900-дневной блокады Ленинграда в годы Отечественной войны.

На заводе имени Егорова нам показали не только современные типы железнодорожных вагонов, выпускаемых заводом, но и вагоны будущего, над которыми усиленно работают конструкторы и изобретатели.

залив в одиннадцать часов вечера, а в час ночи опять подымалось над горизонтом. Ленинград, прекрасный всегда, в это время особенно красив! Как зачарованные, мы бродили по набережным и мостам великого города почти все ночи напролет, а утром, невыспавшиеся, но бодрые, снова приходили в цех набираться мудрости у ленинградских специалистов и показывать в работе свои новше-шества.

Некоторые новые инструменты, привезенные токарем Иваном Петровичем Ивановым, слесарем Виктором Ивановичем Бабаевым и мной, и технологические процессы их изготовления заинтересовали заводы и других районов Ленинграда, узнавших о них очень просто: нас пригласили выступить по ленинградскому радио.

С помощью Московского райкома партии, чьими гостями мы были, удалось побывать на крупнейших заводах Ленинграда - Кировском, “Большевике”, “Красном Октябре”, Ленинградском металлическом имени XXII съезда партии. Мне было особенно интересно познакомиться с заводом “Красный Октябрь” на Выборгской стороне, где когда-то я начинал свою рабочую карьеру, где впервые увидел живого “короля” - токаря-лекальщика 8-го разряда. Как много пробежало времени с той поры, когда я только-только начинал познавать тайны токарного ремесла!

И вот этот крупнейший завод пригласил теперь меня оказать техническую помощь по части внедрения моего изобретения! Что же такое произошло? Ведь за это время я не стал ни академиком, ни профессором, ни даже инженером, почему же такое передовое предприятие заинтересовано в моей помощи? Все дело в том, что в нашей стране рабочие--ведущая сила.

С тех пор как я на нем работал, завод “Красный Октябрь” изменился, можно сказать, до неузнаваемости. Он стал еще больше и выпускал теперь сложнейшие машины.

В цехах приходилось обрабатывать много деталей с внутренней трапецеидальной резьбой, и моя метчик-протяжка здесь была очень нужна. Я, конечно, с радостью показал работу своего инструмента, ответил на все вопросы рабочих и инженеров. Никто меня, разумеется, не помнил, и я никому не говорил, что когда-то работал здесь. Только, прощаясь с начальником отдела научно-

234
 
 
 

	1 г щ LWLHWW*""^ !<# ?1"""1"' " /'
	'“ШшШШШШШЩк

- А ведь я до войны работал в вашем тракторном цехе!

?- Да ну? - удивился начальник ОНТИ. - А я думал, что вы коренной москвич.

...Завод “Большевик” находится на другом конце города, за последним мостом через Неву - мостом Володарского. Здесь я познакомился с другим известным новатором Ленинграда, лауреатом Государственной премии токарем Владимиром Никитичем Трутневым, который только что вернулся из Германской Демократической Республики, где показывал свои методы труда.

Владимир Никитич - токарь особенный. Он был почетным членом Научно-технического общества СССР, имеет три медали ВДНХ за разработанные им устройства для токарных станков. В то же время он остался простым питерским рабочим в самом лучшем смысле этого слова. Он умел одинаково хорошо объясняться и с представителем иностранной фирмы, и с хлеборобом из самой глухой деревни. Новаторы завода “Большевик” избрали его председателем заводского совета новаторов.

• Как ты думаешь, можно

сейчас повысить производи
тельность токарного станка на
любой токарной работе хотя
бы в полтора-два раза? Имен
но на любой, на каждой рабо
те, а не на какой-нибудь от
дельной операции?
• По-моему, это невоз

можно, - ответил я. - Сейчас
из токарного станка выжато
все, на что он способен, и в
ближайшие годы, думается,
принципиально ничего не изме
нится.

• Понятно, но... маловероятно, - с сомнением ска

зал я.
• Ну так вот что: такой станок уже есть, и я довожу

его “до ума”, скоро ты его увидишь!

На Ленинградском металлическом заводе имени XXII съезда КПСС я познакомился еще с одним корифеем токарного искусства- Василием Михайловичем Бирюковым. Он работал инструктором передовых методов труда и одновременно был заместителем председателя секции токарей Ленинградского совета новаторов. Энергичный, быстрый, он все время находился в цехах завода, и найти его было довольно трудно. Василий Михайлович не ждал,

что кто-то его позовет, - наметанным глазом он безошибочно определял, где “затирает” со станочными работами, и шел на помощь. Такого универсального специалиста и в то же время отличного педагога раньше я нигде не встречал.

На металлическом заводе, к нашему удивлению, наибольший успех выпал на долю не очень сложного инструмента, созданного московским слесарем Алексеем Ивановичем Беловым. Его новшество поражало прежде всего несуразностью названия: “оптический молоток”. Каждый знает, что молоток - это орудие, с помощью которого забивают гвозди, разбивают вдребезги кирпич, стекло, куют железо и т. д. И вдруг... молоток с оптикой! Почему? Зачем? Оказалось, что такой молоток необходим на металлическом заводе, да и не только там, а всюду, где много разметочных работ.

Точность и качество разметки зависят от того, насколько точно разметчик поставит острие керна на прочерченную на металле линию, и от точного удара молотком по керну. У всех разметчиков наблюдается одна и та же “диспропорция”: чем дольше работает разметчик, тем точнее становится его удар по керну, но одновременно чем дальше, тем слабее зрение. Вот почему редко встретишь опытного разметчика без очков. Но зачастую и очки не помогают. Вот тогда-то и годится оптический молоток Белова. Посмотрев на острие керна через пятикратную лупу, даже не очень опытный разметчик поставит острие точно на размеченную линию. И тут же этим же молотком сделает короткий удар по керну. Следующая точка
 

будет так же точно найдена под лупой где-нибудь на перекрестии двух прочерченных на металле линий, и снова быстрый удар “оптического молотка” накернит точку именно там, где надо, не отступив и на пять сотых миллиметра.

Лупа вмонтирована между толстыми резиновыми прокладками, поэтому даже сильные удары молотком не оказывают на нее никакого воздействия.

Сейчас молоток Белова можно встретить на многих заводах, он хорошо помогает разметчикам.

Командировка новаторов, организованная Ленинградским райкомом партии, была полезной и для нас, и для ленинградских специалистов. Кроме большого, чисто технического значения, она была особенно важна тем, что мы приобрели много новых друзей среди самого передового в стране отряда рабочего класса.

Здесь хочется рассказать еще об одной творческой поездке в Ленинград, правда не о своей, а другого столичного новатора - токаря московского завода “Торг-маш” Валентина Моисеева.

Поездка, как не раз бывало и прежде, состоялась “взамен” отпуска, путевку в дом отдыха пришлось сменить на командировочное удостоверение: ехать нужно не отдыхать, а работать, необходимо было помочь Ленинградскому заводу торгового машиностроения выполнить производственный план.

Для токаря Моисеева такое предложение не было неожиданным. Не раз, когда смежники из других городов задерживали комплектующие изделия, ссылаясь на нехватку станочников, руководство посылало на выручку Валентина, потому что было известно - он не подведет.

Сейчас часто бывает так: чтобы не сорвать план на московском заводе, специалист едет на временную работу в Ленинград, в Харьков, в Куйбышев... и наоборот. Вот что получается, если в стране не хватает высококвалифицированных рабочих рук. Это, конечно, не дело, и проблему нужно решать кардинально, как можно быстрее и эффективнее. Один из путей такого решения - повсеместное внедрение прогрессивной технологии и новаторских предложений.

Валентин Георгиевич Моисеев взял в Ленинград два чемодана. В одном, большом и легком, лежала его рабо-

238

чая и выходная одежда, в другом, маленьком и тяжелом, - изобретенные им инструменты, которые он должен был показать ленинградским рабочим и инженерам. Утром, предъявив командировочное удостоверение, Валентин прежде всего прошелся по цехам, познакомился с обстановкой, а затем направился на прием к директору завода Е. Е. Кочергину. Разговор был коротким: токарь Моисеев предложил директору использовать его командировку для внедрения нового инструмента, а директор послал его к начальнику механического цеха, которому, дескать, виднее, что делать. Тот, в свою очередь, заявил, что ему нужны рабочие токари, а не новаторы и не экспериментаторы.

Правда, Моисееву все же удалось в содружестве со специалистами из ВНИИторгмаша (г. Москва) и Тульского политехнического института участвовать во внедрении новой технологии изготовления деталей цилиндров насоса, которая позволяет повысить производительность труда в 2-3 раза и в 5-6 раз сократить расход дефицитной нержавеющей стали, что при ежемесячной большой выработке этих деталей даст ощутимую экономию.

Всем известно ленинградское гостеприимство. Не обошло оно стороной и Моисеева (если исключить его встречу на заводе). Ему посчастливилось познакомиться в Ленинграде с замечательными мастерами своего дела, новаторами производства. Первое знакомство состоялось на металлическом заводе имени XXII съезда КПСС (ЛМЗ). Здесь 5 июня 1974 г. проводился “день новатора”, и кроме Моисеева со своими приспособлениями выступал ленинградский токарь-новатор, лауреат Государственной премии Владимир Никитич Трутнев. А встречу организовал другой новатор, также лауреат Государственной премии - бывший токарь-скоростник, а теперь инструктор передовых методов труда ЛМЗ В. М. Бирюков. На этой встрече инструмент и выступление Моисеева понравились всем присутствующим, а через некоторое время (19 июня 1974 г.) в заводской газете “Турбостроитель” появилась статья: “Московский новатор у турбостроителей”, которая иллюстрировалась фотоснимком всего его инструмента.

Незабываемая встреча произошла и на заводе “Вибратор”. Здесь Моисеев познакомился с талантливым
 

изобретателем - слесарем Николаем Ивановичем Васильевым, который имеет на заводе свою лабораторию и штат специалистов - рабочих, инженеров, воплощающих его идеи в металле.

А идеи у него очень интересные, нужные и ценные. Им создан целый комплекс вибрационных инструментов для различных отраслей нашего народного хозяйства. Сейчас он совершенствует свои электроприборы для массажа. Их у него также много: одни используются в бытовых условиях, другие - в лечебных, третьи--в спортивных учреждениях. Некоторые из его приборов изготовляются централизованным путем.

Во время демонстрации инструмента в лаборатории Н. И. Васильева Валентину пришлось быть участником интересной встречи: к Н. И. Васильеву приехали представители Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР. Он продемонстрировал им в работе новый стационарный вибрационный аппарат для спортсменов, способный заменить высококвалифицированного массажиста, которых, как говорят, днем с огнем не сыщешь.

Николай Иванович предложил Валентину лечь на кушетку, изготовленную из оргстекла, быстро настроил свой аппарат на нужную амплитуду, частоту и поле действия автоматического массажиста. И, как рассказывал Моисеев, ощущение было настолько приятное, что трудно даже описать. “Это нужно испытать самому”, - говорил он.

Есть у Васильева и вибромассажный полуавтомат для снятия утомления мышц после работы, который эффективен и как тонизирующее средство перед работой. Он может быть использован в цехах и вообще всюду, где человеку приходится долго стоять. Достаточно поставить ноги на коврик, на три минуты сесть на стул и включить этот полуавтомат - вся усталость ног пропадает. Н. И. Васильев - заслуженный изобретатель РСФСР, он автор 17 изобретений и сотен рационализаторских предложений. Н. И. Васильев очень хорошо принял молодого изобретателя. Он долго беседовал с Валентином Моисеевым у себя дома, а потом, на другой день, гостеприимно показывал ему красоты и достопримечательности Ленинграда. Они побывали на Кировских островах. С знаменитой “Стрелки” Елагина острова Валентин уви-

240

дел незабываемый закат солнца над Финским заливом. Васильев водил его около разведенных мостов через Неву, побывали они и в Петродворце, где любовались величественными фонтанами, поднимались на Исаакиев-ский собор, откуда в ясную погоду виден финский берег. Моисеев был глубоко благодарен своему старшему товарищу по второй профессии.

Хочется рассказать еще об одном новаторе - Георгии Семеновиче Скрипченко. Он председатель совета новаторов ленинградского производственного объединения “Знамя труда”. Если выражаться протокольным языком, то характеристика его будет выглядеть примерно так: Г. С. Скрипченко является активным пропагандистом передового производственного опыта, ведет настойчивую работу по пропаганде достижений ленинградских новаторов, сам выступает в Доме научно-технической пропаганды и непосредственно на предприятиях Ленинграда. Об этом человеке можно написать целую книгу. Сейчас ему 68 лет, из которых 50 он трудится на промышленных предприятиях, и 45 из них отдано активной творческой деятельности.

На его счету семь изобретений и более 100 рационализаторских предложений. Еще в 30-е годы изобретения Г. С. Скрипченко работали на пищеблоках теплоходов “Куйбышев”, “Дагестан”, “Азербайджанец”, на хлебозаводах, в столовых.

Во время войны Г. С. Скрипченко весь свой талант и опыт вложил в дело укрепления Вооруженных Сил СССР. У Скрипченко хранится приказ войскам Закавказского фронта № 46 от 30 сентября 1943 г., в котором среди 16 лучших, отмеченных командованием изобретателей и рационализаторов, третьим в списке значится “старший сержант Скрипченко Г. С”.

В то время им была изобретена “газопарообразова-тельная форсунка” для пищеблоков, полевых пекарен, бань, прачечных, а также “устройство для нефтяного отопления печей” и др.

После войны Скрипченко работал на Волгоградгид-рострое, где его форсунка нашла широкое применение для просушки бетона и укладки асфальта.

Помимо упомянутых выше заводов, Моисеев в свободное от основной работы время побывал, как лектор общества “Знание”, и на других заводах: “Продмаше”, ЛОМО, Опытном заводе средств автоматики и контроля, “Красногвардейце” и др. И везде его инструмент вызывал интерес у рабочих и ИТР.

Выступил он и как новатор. А произошло это так. В. Н. Трутнев, который сейчас является председателем совета новаторов Невского района, позвонил своему заместителю по общественной работе М. А. Гантваргеру, предложил ему организовать на их заводе “день новатора” и пригласить на него представителей со всех крупных заводов Невского района для того, чтобы показать им последние достижения районных новаторов и гостя Москвы - Моисеева, который сейчас работал на этом заводе. Тут Гантваргер немного растерялся, не зная, что же предпринять. Тогда Трутнев попросил пригласить к телефону Моисеева. Трутнев любезно попросил его принять участие в намечающемся мероприятии и поинтересовался, в какой день это удобнее сделать. Моисеев ответил, что сделать это можно в любое время на этой неделе, кроме четверга (в четверг у него было запланировано выступление на одном из заводов объединения “Знамя труда”). На следующей же неделе будет уже поздно, так как кончался срок его командировки. Моисеев добавил, что сомневается, захотят ли руководители “отрывать людей от работы”. “На этот счет, - услышал он в трубку, - не беспокойтесь. Это мероприятие организуется по совету районного комитета партии. Так что все будет нормально”. И действительно, “день новатора” был организован в пятницу и прошел на самом высоком уровне.

К двум часам дня в цех, где работал московский токарь, стали прибывать люди с других заводов. Вскоре появился и В. Н. Трутнев со своей двухколесной тележ-

242
 
 

кой, на которой он возит свой тяжелый чемодан с приспособлениями. Он должен был первым подготовиться к выступлению, поэтому, поздоровавшись с Моисеевым, который заканчивал последнюю партию цилиндров насоса, попросил его “закругляться”. Между прочим, о выступлении Моисеева в цехе, кроме начальника, никто и не знал. И когда Моисеев раньше времени стал убирать станок, многим рабочим это показалось чем-то ненормальным, так как обычно он прилежно работал от звонка до звонка.

Ровно в три часа дня, как и было запланировано организаторами, начался “день новатора”. В цехе остановили оборудование, и все стали подходить к станку Трутнева. Он начал с демонстрации своего приспособления для автоматического отвода резца из зоны резания при нарезании резьбы в упор на высоких скоростях. Затем люди подошли к станку другого новатора (с экскаваторного завода), который показал, как можно точить “самоходом” квадраты и шестигранники на токарном станке. Когда дошла очередь до Моисеева, многие были удивлены: ведь все считали его “своим, обыкновенным парнем”, а тут вдруг выясняется, что он новатор. У его станка быстро собрались не только рабочие и руководители завода, но и гости. Всем было интересно, что он скажет и покажет. А сказал он следующее: “Известно, что на многих предприятиях в нашей стране не хватает рабочих рук, и то, что я сейчас нахожусь среди вас, также подтверждает это. Но, как нас учили в школе: от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Значит, от того, что я оставил свой станок в Москве и работаю на вашем, государству пользы немного. Поэтому всем нам нужно искать новые пути эффективного использования оборудования. И одним из таких путей, как мне кажется, является применение быстропереналаживаемо-го инструмента и приспособлений при перезакреплении деталей и инструмента. Вот некоторые виды такого инструмента, созданного мною, мне и хотелось бы показать...”

После такого вступления начальник того цеха, которому нужны только рабочие, а не “экспериментаторы”, немного покраснел, а остальные с нетерпением ждали, что будет дальше... А дальше Моисеев показал и рассказал о своих знаменитых универсальных кулачках к то-
 

карному патрону, позволяющих заменить до 30 комплектов существующих; о простейшем по конструкции приспособлении для расточки кулачков, необходимом каждому токарю; об универсальных патронах “Мечта” и “Союз”, предназначенных для удобного и надежного закрепления любого режущего инструмента на фрезерных и горизонтально-расточных станках (причем на перезакрепление инструмента затрачивается не более 10 секунд). Он продемонстрировал приспособление для безударного извлечения инструмента из переходных втулок, увеличивающее срок службы инструмента и повышающее культуру производства. Рассказал о сверлильно-фрезерном патроне “Спутник”, по точности центрирования и надежности закрепления не уступающем цанговому патрону и позволяющем закреплять любой инструмент с цилиндрическим хвостовиком, а также прутковый материал. Этот патрон с успехом может использоваться на токарных, фрезерных, расточных, сверлильных, револьверных и других станках. Рассказал о расточных быстросменных головках “Советская”, “Надежда”, “Россия”, которые раскрывают огромные возможности для сокращения вспомогательного времени. Далее он сказал, что можно было бы показать другой инструмент: патроны “Восток”, “Восход”, “Салют”, приспособления для закрепления инструмента на токарном станке без применения подкладок, инструментальную тумбочку токаря-универсала.

Выступление Моисеева на этом заводе, впрочем, как и на всех других, прошло с большим успехом. После окончания показов всех выступающих и гостей пригласили в заводской красный уголок, где главный технолог Б. 3. Котляр прокомментировал кинофильм о новой технологии изготовления цилиндров насоса, той самой технологии, в которой есть доля участия и московского токаря-новатора Моисеева.

Ленинградский совет новаторов продолжает свою напряженную работу.

244
 
 

к этой поездке начали заранее - ведь нас приглашали не просто показать разные технические новинки, а с тем, чтобы помочь ликвидировать некоторые “узкие места” на дальневосточных заводах.

Так, в Комсомольск-на-Амуре вызывали меня для того, чтобы наладить применение метчиков-протяжек, которые там почему-то работали недостаточно хорошо. Судоремонтные заводы в Хабаровске и Советской Гавани просили помочь освоить накатывание внутренней резьбы. Были и другие “заказы”.

У Пригожина - бывшего руководителя группы инженеров в Московском совете новаторов - были задания по ряду слесарных работ. Пять лет проработав в Совете новаторов, инженер Пригожий сам стал новатором, накопил большой опыт пропагандистской работы, два раза был участником Выставки достижений народного хозяйства и получил две бронзовые медали за свои творческие разработки.

Прилететь за 10 тысяч километров и не иметь в своих чемоданах чего-нибудь такого, что могло понадобиться на дальневосточных заводах, мы считали недопустимым, а на всю подготовку нам дали два месяца. Мы едва уложились в этот срок. Нам скопировали по нескольку экземпляров чертежей на наши новинки. Взяли по нескольку штук всех наших инструментов.

Затруднение заключалось в том, что вес наших чемоданов не должен был превышать 30 килограммов каждый- таков предел для пассажиров самолета ТУ-114. На аэровокзале из большого чемодана Пригожина пришлось вынуть универсальный фрезерный патрон Моисеева и положить его в авоську, которую Михаил Григорьевич взял с собой вместо сумки. А весила эта “сумочка” 12 килограммов. Мой маленький чемодан имел такой скромный вид, что при регистрации билетов служащий аэропорта сказал:

• А этот чемодан можете взять с собой.
• Да нет, я хотел бы его сдать, - настаивал я.
• Ну, как хотите, - сказал принимающий багаж то

варищ и... не смог оторвать его от пола. (Как известно,
удельный вес твердого сплава равен 15, а у меня было
много твердосплавного инструмента.) - Что у вас там? -
удивленно спросил он.
• Золото, - ответил я.