© В.В. Богданов

ПЕРВАЯ РУССКАЯ ПОЛЯРНИЦА

В.В. Богданов
Москва

Вторая Камчатская экспедиция, вошедшая в историю под названием Великой Северной (1733-1743), внесла огромный вклад в мировую науку. Ее участники нанесли на карту морские границы России от Архангельска до Охотска, описали значительную часть Сибири, Курильские и Алеутские острова, разведали морские пути в Японию и Америку. Впервые в истории нашего отечества были собраны уникальные сведения о природе, истории, этнографии внутренних районов Сибири, Крайнего Севера, Дальнего Востока. Они не утратили научной ценности и в настоящее время. Фундаментальные труды “История Сибири” Г. Миллера, “Сибирская флора” И. Гмелина, “Описание земли Камчатки” С. Крашенинникова вошли в золотой фонд мировой науки.

Но, как ни парадоксально, до сих пор мы имеем довольно скудные биографические сведения о таких замечательных мореплавателях и ученых-исследователях, как А.И. Чириков, С.И. Челюскин, братья Д.Я. и Х.П. Лаптевы. Самая загадочная фигура в этом славном ряду - Татьяна Прончищева, первая в мировой истории русская полярная путешественница. Еще недавно не были известны ни ее подлинное имя, ни время и место рождения. Сегодня на основе новых архивных изысканий удалось восстановить судьбу этой замечательной женщины первой половины XVIII в.

Как Мария стала Татьяной

Изучая в архивах историю родного села, я неожиданно прикоснулся к документам об участниках Второй Камчатской экспедиции и заинтересовался судьбой лейтенанта флота Василия Прончищева и его жены Марии. Как появилась в литературе Мария, если в известных архивных документах ее имя отсутствует? Начался целенаправленный поиск.

Прежде всего о Марии Прончищевой могли что-то сообщить сами участники экспедиции. Но ни в записях журнала судна “Якуцк”, ни в рапортах лейтенанта Прончищева и штурмана Челюскина, а также руководителей экспедиции В.Беринга и А.Чирикова Мария не упоминается. Заинтересовала челобитная “обретающегося в команде капитан-командора Беринга морского флота лейтенанта М. Плаутина” [1, Л.79-94 об.], которую он писал в Адмиралтейство из Якутска в июне 1735 г. Есть важные сведения о Василии Прончищеве: оказывается, находясь в команде Беринга, он состоял в офицерской комиссии по “правлению дел Камчацкой экспедиции”. А вот о его жене - ничего. Жилось Прончищевым в Якутске не сладко. Плаутин, в частности, писал: “Капитан-командор Беринг приказал выдавать моклую муку и крупу в правианте. И оная, по свидетельству лейтенанта Прончищева, явилась негодна. Мука к печению неудобна… А крупу за кислостию и в рот взять нельзя” [1, Л.92 об.].

Изучая дворянские прошения второй половины XVIII в., узнал, что у старшего брата Василия Прончищева - Ионы - было восемь сыновей. Обращаясь к правительству за материальной помощью, они могли упомянуть о смерти Василия и его жены. К сожалению, никто из племянников мореплавателя и словом не обмолвился о его спутнице. Лишь в марте 1774 г. отставной майор Алексей Ионович Прончищев написал, что “брат отца их Василей Васильев сын <…> умре бездетен” [3, Л.86].

Перелистывая ветхие страницы описания Калужского наместничества (а именно здесь, в с. Богимово Тарусского уезда, находилось родовое гнездо Прончищевых), подумал вот о чем: если Марию похоронили в мерзлой земле Арктики, то здесь, в Центральной России, остались ее родственники. Значит, нужно установить, с кем Прончищевы имели тесные связи в 40-50-х годах.

И вновь мчусь в Архив древних актов, обращаюсь к фонду Поместного приказа. Предварительный анализ описей дел показал, что соседями Прончищевых, а также совладельцами недвижимых имений были дворяне Незнановы. Изучаю очередную крепостную книгу по г.Алексину за 1754 г. Вот одна из челобитных “лейб-гвардии Преображенского полку капрала Василья Незнанова, жены ево Анны Федоровой дочери Кондыревой” [3, Л.248]. Речь шла о разделе имения с братом Федором Кондыревым. Вдруг мелькнула фамилия Прончищевых! И буквально не верю глазам своим: “…а Ростовское недвижимое имение со крестьяны еще при жизни матери моей Василисы Петровны и брата моего ими самими отдано в 1733 году в приданье за сестрою моею родною Татьяною Федоровою дочерью морскага флота лейтенанта Васильевою женою Прончищева” [3, Л.248 об.].

Итак, первой в истории русской полярной мореплавательницей была не Мария, а Татьяна Федоровна Прончищева (в девичестве - Кондырева)!

Челобитная Федора Кондырева, в которой говорится о имении - приданом сестры Татьяны.

Кондыревы

Установив подлинное имя полярницы, стал изучать родословные книги. “Кондыревы - дворянский род, происходящий, по сказаниям древних родословцев, от литовского выходца Марка Демидовича, выехавшего из Литвы в Тверь к князю Ивану Михайловичу…” [2]. Установлено, что в XVII в. Кондыревы ходили в стольниках и стряпчих, служили воеводами в Тобольске, Сургуте, Енисейске и Илимске, были искусными мореходами. Некоторые из них были даже приближены к царскому двору. Так, Петр Тимофеевич Кондырев “при Федоре Алексеевиче был думным дворянином”, а с 1682 г. “ведал мастерской царских палат”. Среди предков Татьяны имелись и послы. Иван Гавриилович Кондырев, например, еще в 1615 г. был послан во Францию “с наказом и жалобою на королей польского и шведского”.

В бурную эпоху преобразований Петра Великого, в годы Северной войны Ф.С. Кондырев охранял Петербург от нападений шведского флота, участвовал в строительстве верфей для молодого флота. И не случайно его имя внесли в список лиц, которым позволили “жить на Котлине острове по окончании войны”, разрешили построить собственный дом в Петербурге. Такой указ вышел в августе 1712 г., но этому не суждено было сбыться. В феврале 1717 г., обращаясь за помощью к царю, вдова Василиса Петровна Кондырева писала: “В прошлом, Государь, 1713 году волею Божиею мужа моего Федора Степановича Кондырева не стало… Осталась я… з детми своими с сыном Федором, да - двумя дочерьми, девками, с Татьяною да с Анною” [3, Л.236]. Как правило, в челобитных XVIII в. имена детей перечислялись по старшинству.

Пока не обнаружены документы, устанавливающие точную дату рождения Татьяны, но случилось это около 1710 г. Таким образом, Татьяна не помнила своего отца, и на формирование ее характера влияла главным образом мать. Судя по некоторым документам, Василиса Петровна Кондырева, Нелюбова в девичестве, была умной и практичной женщиной. Оставшись одна с малолетними детьми, она не растерялась и надеялась только на себя. Обострились отношения с родственниками покойного мужа: они завалили прошениями Поместный приказ, желая разделить оставшееся недвижимое имущество вдовы. Василиса Петровна мужественно защищала интересы своей семьи.

Татьяна могла слышать от матери рассказы о былых славных представителях рода Кондыревых: некоторые из них много странствовали, отправлялись в далекие плавания, храбро защищали отечество от врагов. Вероятно, именно тогда в душе Татьяны и зародилась страсть к путешествиям, романтическая тяга к морю.

“По ее воле”

Мы ничего не знаем о взаимоотношениях Татьяны с Василием Прончищевым вплоть до 1733 г. Несомненно лишь одно - они знали друг друга с детских лет - отец Татьяны владел деревней рядом с усадьбою Прончищевых. Поражает удивительная схожесть обстоятельств их жизни: Василий Прончищев также рано лишился родителей. Возможно, поэтому они еще более сблизились.

Их свадьба состоялась 20 мая 1733 г. в одном из родовых сел. В конце июня они приехали в Москву, но жить там не собирались. Лейтенант морского флота Василий Прончищев вошел в состав Второй Камчатской экспедиции и торопился отправиться в путь.

В Архиве древних актов обнаружены документы, освещающие некоторые подробности краткосрочного пребывания Прончищевых в Москве. 25 июня Василий подал прошение в Вотчинную коллегию. Сухой стиль челобитной, естественно, не позволяет определить чувств, испытываемых им к молодой жене. Он сказал лишь, что “в нынешнем 1733 году зговорил он женитца на девице Татьяне Федоровой дочери Кондырева” [3, Л.410]. Прончищев писал и о имении, которое дали в приданое за Татьяною ее мать и брат.

28 июня подал прошение брат Татьяны - Федор. Он, в частности, подчеркивал: “И ныне она, сестра Татьяна, обретаетца в Москве в доме своем и имеет из Москвы с показанным мужем своим отъезд в дальные городы, а имянно в Сибирскую губернию” [3, Л.470]. Кондыревы имели свой дом в Москве, но по семейным обстоятельствам будущая полярница жила с матерью в деревне.

“Июня 28 дня 1733 году Татьяна Федорова дочь Кондырева принесла в Вотчинную коллегию за рукою мужа своего полюбовную челобитную”. Это пока единственный обнаруженный документ первой полярницы. Она, в частности, подчеркивала: “В нынешнем 1733 году майя 20 дня мать вдова Василиса Петровна да брат родной Федор Федоров сын Кондыревы по ее воли (выделено мной. - В.Б.) выдали ее замуж морскаго флоту лейтенанта за Василья Васильева сына Прончищева…” [3, Л.470 об.]

Через несколько дней супруги Прончищевы спешно покинули Москву.

Трагедия в устье реки Оленек

Первые обозы экспедиции тронулись в путь в феврале 1733 г. Одни из них направлялись в Архангельск, другие - в Тобольск и Якутск, но большинству предстояло дойти до берегов Охотского моря и доставить туда тысячи пудов провианта и материалы для строительства кораблей.

Полтора года длился маршрут Прончищевых по великой Сибири. Нелегок был этот путь. Из Казани отправились в верховье Камы; затем в Осе дождались установления санного пути и, вновь погрузив припасы, двинулись в дорогу. К концу 1733 г. добрались до Тобольска, где и зимовали.

Но основные трудности были еще впереди. Не дожидаясь весны, Беринг приказал лейтенантам В. Вальтону, В. Прончищеву и М. Плаутину срочно выехать в Якутск с командой мастеровых, чтобы помочь в строительстве кораблей. Для перевозки якорей, канатов, пушек надо было брать лошадей, добывать подводы. Офицеры флота потребовали только у крестьян Кежемской слободы под грузы 120 подвод с проводниками. Местные жители жаловались на Прончищева и других: “От тяжкого пути от Кежмы до устья Илимского многия кони и пали”.

Несомненно, что все лишения пути испытала на себе и Татьяна. Находясь рядом с Василием, она стойко переносила их. Но скоро Прончищевым предстояло пережить драму, имевшую для них роковые последствия. Необходимо отметить, что в литературе это событие не описано.
 
 

Василий и Татьяна Прончищевы. Рис. Елены Каллистовой.

5 июня 1734 г. Василий Прончищев представил “доношение” в Илимскую канцелярию о “сыске и поимке” сбежавшего “в пути при Казаровской деревне” его “крестьянского человека” (слуги, денщика) Алексея Горбунова. И не было бы беды, если бы Горбунов не… обокрал своих господ. Он забрал все ценные “пожитки” молодоженов - деньги, жемчуг, даже обручальные золотые кольца. Произошло это ровно год спустя после их свадьбы. И кто знает, было ли это простым совпадением?

Происшествие негативно повлияло на чету Прончищевых. Возможно, для Татьяны кража явилась недобрым предзнаменованием. А вот в поведении Василия, как свидетельствуют некоторые документы, стали проявляться несвойственные ему до того качества - резкость, подозрительность в обращении с простыми людьми.

Командиром трехмачтового дубель-шлюпа “Якуцк” Беринг назначил лейтенанта Прончищева. Летом 1735 г. судно спустили на воду. И капитан, и штурман С.Челюскин, и геодезист Н.Чекин, и более 40 человек команды начали готовиться к отплытию - им поручалось исследовать северное побережье между устьями Лены и Енисея.

29 июня 1735 г. в окрестностях Якутска тишину разорвали пушечные залпы с борта корабля, отбывающего вниз по Лене в неведомое путешествие. В капитанской каюте судна находилась Татьяна Федоровна Прончищева. Несомненно, она отправлялась в плавание с мужем “из страстной к нему привязанности”. Но не только любовь толкнула Татьяну на этот решительный шаг. Как мы теперь знаем, после случившейся в дороге драмы супруги Прончищевы остались фактически без средств к существованию. Другие офицерские жены, бывшие в экспедиции, провожая мужей на север, сами оставались в Якутске или других обжитых местах. И там они покупали теплые вещи и продукты питания. А тогда, как и ныне, в Сибири царствовала дороговизна. Словом, не могла Татьяна прожить в Якутске.

К лету 1735 г. среди офицерского состава экспедиции сложилась атмосфера вражды, взаимных обвинений и доносов. Поэтому Василий Прончищев опасался оставить жену среди недоброжелателей. Выбор был сделан: Татьяна, вопреки существующим запретам, смело ступила на палубу военного судна.

Плавания и научные достижения отряда Прончищева подробно описаны в литературе. Мне хочется рассмотреть загадочные обстоятельства гибели Василия и Татьяны за Полярным кругом.

В судовом журнале “Якуцка”, хранящемся в архиве флота в Петербурге, есть краткие записи о смерти и похоронах супругов Прончищевых. В исторической литературе утвердилось мнение: Прончищевы умерли от цинги. Но вот недавно известный полярник Дмитрий Шпаро, исследовавший захоронения супругов, сообщил сенсационную новость. Оказывается, ни Василий, ни Татьяна не болели цингой! А у Василия был еще открытый перелом левой ноги. Значит, нужно заново взглянуть на события, происшедшие в устье Оленека с августа по сентябрь 1736 г.

“Якуцку” не удалось прорваться на запад (вдоль неприветливых берегов Таймыра) - к устью Енисея. Однако поражает упорство и самоотверженность капитана корабля Прончищева, бросившего вызов и льдам, и холодам - “и ото льдов великая стужа, и в теплом платье едва гретися возможно” - и прочим опасностям. Впервые в истории арктических мореплаваний им удалось достичь 77°29ў с.ш. Потом они повернули назад.

Штурман Челюскин 20 августа отметил недуг Василия Прончищева: “хотя был и очень болен”. Не сказано, чем болел командир. Речь шла о совещании, которое Прончищев собрал у себя в каюте, будучи уже больным.

Через шесть дней пришли наконец к устью Оленека. Но разыгрался шторм, спустился туман, резко похолодало, и повалил мокрый снег. Тяжелыми и непослушными сделались обледеневшие снасти. Люди падали с ног от выпавших на их долю испытаний.

28 августа Челюскин сделал такую запись: “В 3 часа 30 минут пополудни поехал на ялботе Прончищев на берег в реку Аленек для того, что обдержим жестокою цинготною болезнью” [3, Л.19 об.] (выделено мной. - В.Б.). Значит, командир был поражен цингой?! Но почему на другой день он вернулся на борт судна? Не почувствовал облегчения? За несколько часов, проведенных им в зимовье, от цинги избавиться нельзя. Следовательно, “жестокая цинготная болезнь” лейтенанта - это… перелом ноги.

Почему штурман записал в журнале неправду? Видимо, это объясняется следующим обстоятельством. Офицеров флота исключали из состава экспедиции лишь в крайнем случае, при “жестокой” болезни, и только по разрешению Сената. Если бы Челюскин сообщил о переломе ноги, то создал бы трудности с освобождением от руководства отрядом и, возможно, с дотошным расследованием обстоятельств, приведших к несчастному случаю…

Выскажу предположение о причине смерти Прончищева. По мнению известного специалиста в области полярной медицины А.И. Михайлова, смерть произошла от тромба - прямое следствие открытого перелома. И умер он мгновенно, что косвенно подтверждается записью в судовом журнале: лейтенант даже не успел передать командование отрядом.

Более загадочной остается смерть Татьяны Прончищевой. Еще раз внимательно изучаю документальные записи. Василий умер 30 августа на борту судна. Все последующие дни свирепствовала непогода, и штурман Челюскин никак не мог войти в устье Оленека и достичь зимовья. И все это время Татьяна находилась у тела возлюбленного, оплакивая его. Горе было велико, поэтому и она слегла: только так можно понимать скупую запись от 4 сентября: “Сего часа свезли на берег (выделено мной. - В.Б.) бывшаго лейтенанта Прончищева жену” [4].

Татьяна Федоровна Прончищева умерла 12 сентября 1736 г. Ее похоронили рядом с мужем. Есть легенда: тело Татьяны нашли на могиле Василия. В жизни и смерти Василий и Татьяна Прончищевы оставались вместе.
 

Литература

1. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.248. Оп.12. Д.669. Л.79-94 об.

2. Бобринский А.А. Дворянские роды, внесенные в общий гербовник Всероссийской империи. Ч.1. СПб., 1890. С.472.

3. РГАДА. Ф.1209. Оп.1. Д.10419.

4. Российский государственный архив Военно-Морского Флота. Ф.913. Оп.1. Д.11. Л.90.