№2, 2005 г. №2, 2005 г.© Баскин Л.М.
Возвращение зубров в Россию
По воспоминаниям М.А. Заблоцкого, записанным с его разрешения в 1981 году
Л.М.Баскин,
доктор биологических наук, Институт проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова РАН
М.А.Заблоцкий (1912-1996)
Михаил Александрович Заблоцкий посвятил свою жизнь восстановлению зубра в России. Зоотехник-зверовод по специальности, в 1946 г. он был назначен старшим научным сотрудником Главного управления по заповедникам для руководства работами по восстановлению зубра в СССР. Участвовал в создании зубровых питомников в Крымском заповеднике (1937 г.) и Беловежской пуще. Им была основана и велась государственная племенная книга зубров.
У Михаила Александровича был “трудный” характер, он был слишком принципиальным, требовательным к себе и другим, бесстрашно защищал дело, которому служил, и совершенно не думал о своем личном благополучии. Грустно сказать, что умирал Заблоцкий, отставленный от любимого дела, в ветхой избушке на краю Приокско-Террасного заповедника, в крайней бедности.
Но зубр восстановлен, зубр вернулся в Россию.
* * *
- Садитесь, капитан, - сказал маршал Н.Н.Воронов.
Обращение маршала на “вы” к фронтовому офицеру было необычно, по крайней мере, Заблоцкого это резануло. Он сразу же почувствовал, что предстоит крутой поворот судьбы. Впрочем, начальнику штаба артиллерийского дивизиона сам вызов к представителю Ставки Верховного Главнокомандования уже говорил о необычном задании.
- Вы работали до войны с зубрами, - продолжал маршал, разыскав на столе нужные бумаги. Вот пишут из высоких инстанций, тут и Московский университет, и охотничье начальство, и Министерство иностранных дел, что вы тот человек, кто может оценить положение с зубрами в Беловежской пуще. Поезжайте. Всем, чем нужно, мои штабные работники вам помогут. Где вы работали?
- В Аскания-Нова, потом в Кавказском заповеднике. Был призван в тот день, когда из Москвы привезли партию зубров, точнее сказать, гибридов. Чистых-то зубров у нас нет, Николай Николаевич.
Заблоцкий впервые назвал маршала не по уставу, но это уже было как должное между ними. Впоследствии Воронов не раз помогал, когда строили зубровый питомник и нужны были материалы, корм для животных.
* * *
Заблоцкий приехал в Беловежскую пущу. Семь лет назад письмо отсюда, из Польши, в Асканию-Нова вызвало страх. Только что арестовали директора Нуринова. Профессор А.А.Браунер, оставшийся в Аскании-Нова за директора, отдал письмо Заблоцкому.
- Ответьте им не от имени Аскании, а как частное лицо.
Переписка с “заграницей” тогда была запрещена, так что задание было рискованным, но Заблоцкий не побоялся, написал.
Было еще одно письмо из Польши. Прислали список польских зубров с полными родословными. Сейчас бы оно так пригодилось.
Из людей, связанных с зубрами, Заблоцкий нашел лишь ветврача Демьяшкевича. Главный местный авторитет, профессор В.В.Нагурский жил в Белостоке. Как рассказывал Демьяшкевич, немецкий комендант вызвал Нагурского, спросил, возьмется ли он лечить лошадей кавалерийского полка от чесотки. Нагурский отказался, и немцы его выселили. Пущу они держали под особым контролем.
А Демьяшкевич согласился лечить. Всю войну оставался на месте, по возможности следил за зубрами.
Кабинет профессора В.Г.Гептнера в Зоологическом музее сохранил облик дореволюционного времени: шкафы красного дерева, глубокие кожаные кресла, огромный стол, крытый оправленным в дубовую раму зеленым сукном, старинный письменный прибор, бронзовые фигуры животных - работы лучших мастеров. Обстановка вполне соответствовала парадным портретам великих ученых - П.С.Палласа, А.Ф.Миддендорфа, Г.В.Стеллера, Д.Г.Мессершмидта. Хозяин - Владимир Георгиевич Гептнер - сам был из “русских немцев”, уже много поколений живших в России, но сохранивших не только фамилию, но и немыслимую память, энциклопедичность, фантастическую работоспособность. И еще было в Гептнере то, что В.И.Цалкин, известный зоолог, назвал “смешным генеральством”. Владимир Георгиевич всегда выглядел солиднее окружающих. Сидя напротив него в кресле за чашкой чая, Заблоцкий тоже ощутил это. * * *
- Если подумать шире, с позиций сохранения зубра как вида, - говорил Гептнер, - это беда, что его ареал уже много лет находится на границе двух государств. Исторически, наверное, вполне закономерно, что болотистое Полесье и его окраина, Беловежская Пуща, определили границы расселения двух народов, я имею в виду русских и поляков, хотя надо бы еще говорить и о литовцах, все же это “литовский зубр”, как его называют в старых книгах. И на границе, на стыке ареалов народов, нашлось убежище для крупнейших диких животных. Но в XX в. зубры дважды, во время обеих мировых войн, были на грани исчезновения. Через эти места прошла война, и можно лишь благодарить Бога или судьбу, не знаю, как теперь лучше говорить, что они уцелели. Сейчас в Польше сохранилось 17 зубров, восемь быков и девять самок.
- Еще три есть в Плессе, Владимир Георгиевич, я вам говорил.
- Да, всего 20, если не считать тех, что в зоопарках, да еще гибридные животные на Кавказе. Мы начинаем новый этап восстановления зубра, и надо бы это сделать поумней, чем раньше. В.Н.Макаров, вероятно, вам говорил о моей идее?
Заблоцкий уже читал записку Гептнера к Макарову, в Главное управление охотничьего хозяйства и заповедников, и имел свое мнение. Но профессор предпочитал изложить все сам.
- Я предложил создать где-то в России, вероятно, лучшее место - под Серпуховым, где у нас часть Московского заповедника, Центральный зубровый питомник. Там надо заняться размножением зубров, с соблюдением правил ведения линий, с хорошей родословной книгой. Если появятся излишки поголовья, так же разумно, расчетливо расселять животных по России, Украине, Белоруссии, Литве.
За полчаса до назначенного Макаровым времени Заблоцкий явился в Министерство иностранных дел. Внутри, за роскошными, обитыми медными бляхами дверями, его встретил охранник, проверил по списку, ждут ли, пропустил в холл. Все здесь было примерно так, как ожидал Михаил Александрович: темное резное дерево, зеркала, картины, ковры. Василий Никитич Макаров, начальник управления заповедников и охраны природы, уже был здесь. Поздоровавшись, он прежде всего озаботился военной формой Заблоцкого, который, как артиллерист, носил саблю. Но времени что-нибудь менять уже не было. * * *
Открыли двери зала, где предстояло заседать. Макаров, заместитель министра лесного хозяйства Н.П.Рухлядев, Заблоцкий от России и Осадчий - от Белоруссии сели вместе, там, где им показал сотрудник МИДа. Через мгновение он уже усадил по другую сторону Берута, Осубко-Моравского и других поляков, которых Макаров не знал. Сидели молча, переглядывались, улыбались. Вошел В.М.Молотов, перед ним положили папку с бумагами, и он тотчас начал.
- Польское правительство обратилось к советскому с просьбой передать ему 5 тыс. га Беловежского парка народового (Молотов прочитал эту строчку в польском письме, лежавшем перед ним). Советское правительство, обсудив просьбу, решило передать 50 тыс. га.
- Вот тебе и раз, - прошептал Макаров.
- Вы против, товарищ Макаров? - повернулся к нему Молотов.
- А как же зубры? - дрогнувшим голосом объяснил свой шепот Макаров.
- Зубры - это часть Пущи. Они останутся в Польше - сказал Берут.
- Сколько там зубров? - вдруг засомневался Молотов.
- Вот, товарищ Заблоцкий только что вернулся из Беловежской Пущи, где обследовал зубров, - Макаров хотел привлечь к обсуждению своих людей.
- Сколько же? - повторил Молотов, теперь обращаясь к Заблоцкому. Его взгляд задержался на погонах, и Макаров пояснил: капитан, как крупный специалист по зубрам, только что отозван из армии.
- В Беловежской Пуще сейчас 17 зубров.
- Давайте пополам, - предложил Молотов.
- Зубры - это национальная гордость Польши, - сказал Осубко-Моравский. - Животные должны жить вместе, плодиться, зачем их делить.
- Белорусская часть Беловежской Пущи тоже должна быть населена зубрами, - сказал Осадчий.
- Мы не можем согласиться на раздел зубрового стада. Наши специалисты считают это вредным для восстановления животных, - подтвердил Берут.
- Мы отвоевали Верхнюю Силезию, где фон Плесс* - курфюст также разводил зубров. Сейчас, как говорят, там уцелело три зубра, - сказал Заблоцкий.
* “Плесские” зубры - так называли группу зубров, содержавшихся в имении фон Плесса.Молотов посмотрел в сторону группы советских специалистов и заключил:- По зубрам давайте договариваться особо.
Берут тотчас подхватил эту идею.
- Будет правильно провести конференцию специалистов и сделать это в Польше, может быть, найдется лучший выход.
На этом и порешили, после чего всех пригласили на ужин.
В том же 1944 г. состоялась конференция по зубру. В Варшаву поехали Заблоцкий, Осадчий и представитель от советского МИДа. Из окон поезда Заблоцкий видел места, по которым не так давно прошел со своим артиллерийским дивизионом. Польша показалась ему мало пострадавшей по сравнению с Белоруссией. Это впечатление укрепилось, когда их высадили, не доезжая Варшавы, и на советском армейском виллисе повезли в Лазенки. Встречал их на вокзале и сопровождал в машине Ян Жабинский, тогда директор Варшавского зоопарка, а по совместительству, с еще довоенных лет, председатель польского отдела Международного общества сохранения зубра. * * *
С первых же минут встречи Жабинский напомнил:
- Мы с вами уже знакомы по переписке в тридцать седьмом году.
Странно было встретить того самого “заграничного” Жабинского, написавшего в 37-м письмо в Асканию-Нова, опасное уже тем, что в нем упоминались фамилии Браунер и Заблоцкий. За переписку с иностранцами тогда арестовывали и ссылали в лагеря. Реальный Жабинский держался суетливо и несмело.
В Лазенках делегацию провели в круглую гостиную, стеклянные двери которой выходили в парк. Встречали сразу два польских министра: иностранных дел - Модзолевский и лесного хозяйства - Ткачев. Жирный, усатый Ткачев, едва познакомились, предложил прогуляться по парку. “Пока дичь для обеда жарят”, - пошутил он.
Как-то сразу разделились на две компании - “дипломатов” и “охотников”. Ткачев, не глядя по сторонам, уверенно выступал впереди. Заблоцкий пристроился было справа от него, но Жабинский осторожно потянул назад на левую сторону. Уже за обедом, когда хорошо выпили, он пояснил Заблоцкому, что уважаемых людей надо вести справа от себя.
- Так что ж вы хотите? - тонким голосом спрашивал Ткачев. - Наше правительство ведь сказало свое “нет”.
- Будет правильно поделить Беловежское стадо примерно пополам. Кроме того, мы хотим получить двух плесских зубров - быка и корову, - сказал Осадчий.
- Я дам вам старого быка из Пущи, и этого будет достаточно, - сказал Ткачев.
- Зубры важны не для показа в зоопарке, а для разведения. Нам нужны племенные животные, причем несколько пар, - сказал Заблоцкий.
- Я дам вам еще одну старую корову, - сказал Ткачев.
- Нам нужны следующие животные, - сказал Заблоцкий. - “Пуф”, “Пуля”, еще два-три молодых зубра, может быть, “Пурпура” и “Пугинал”.
Ткачев повернулся к Жабинскому.
- Разве я не сказал уже, что дадим?
- Так есть, пан министр, - подтвердил Жабинский.
Ни о чем не договорившись, пошли обедать. Затем снова ходили по дорожкам. Потом заседали до позднего вечера. Упорная торговля продолжалась.
Уезжали, выторговав пять зубров - трех быков и две коровы.
В 1946 г., когда состоялась перевозка этих зубров в белорусскую часть Беловежской Пущи, у поляков уже за счет приплода поголовье выросло до 20 голов. Чтобы застраховаться от случайностей, например, гибели от болезни, часть зубров перевезли в питомник в Неполомице.
В СССР также было создано несколько питомников, и главный из них, построенный в 100 км на юг от Москвы в Приокско-Террасном заповеднике, возглавил Заблоцкий.
