№2, 2006 г.
№2, 2006 г.
Михаил Васильевич Глазов
26.10.1947-10.08.2005Прошло полгода после поразившей нас всех гибели ученого, натуралиста и фотохудожника Михаила Васильевича Глазова - 10 августа 2005 г. он вышел в научный маршрут из своего дома в дер.Новотроицы на Валдае, и больше живым его не видели. Кандидат географических наук М.В.Глазов занимал должность старшего научного сотрудника в Институте географии РАН и никогда не был начальником, он не успел защитить докторскую диссертацию, хотя собранного им материала вполне для этого хватало. Но несмотря на отсутствие официальных регалий, Михаил Васильевич - один из тех, кого будут помнить не только семья и коллеги по основной работе. Говорят, хороший человек - это еще не профессия, но какое добавление к профессии! В нашей редакции Глазов впервые появился более десятка лет назад - требовались иллюстрации к статье о Валдае, и сразу стал своим - другом, автором статей (их темы арктические: архипелаг Шпицберген, о.Вайгач) и, еще чаще, фотографий. Помогал по первому звонку - в его архиве почти всегда находились кадры для самых разных материалов. География его экспедиций и путешествий (всегда с фотоаппаратом) часто совпадала с интересами нашего журнала. В Государственном биологическом музее им.К.А.Тимирязева, что на Малой Грузинской улице, и в Институте географии РАН пройдут выставки замечательных работ Михаила Васильевича - их смогут увидеть многие. Представленные здесь фотографии - лишь малая толика его обширного наследия. Надеемся, что несмотря на скромные технические возможности передачи цветового изображения нашего издания, читатели смогут оценить искусство настоящего мастера. О Михаиле Васильевиче Глазове - человеке и ученом - рассказывает его друг и коллега, заведующий лабораторией биогеографии ИГ РАН, профессор Аркадий Александрович Тишков.© Тишков А.А.
Он сердце оставил в валдайских лесах
Памяти М.В. ГлазоваА.А. Тишков,
доктор географических наук, Институт географии РАН, Москва
“Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были”.В.А. Жуковский
Мы его долго искали… Надеялись на чудо. Но чуда не произошло. Михаила Васильевича Глазова нашли ровно спустя месяц после исчезновения. Медэкспертиза говорит, что, по-видимому, не выдержало сердце. Возвращался из в общем недалекого маршрута на территории Валдайского национального парка, и тут его подстерег недуг. Никого не оказалось рядом, чтобы помочь. Мы потеряли друга. Теперь уж не услышишь его заразительного смеха, завораживающих рассказов о близких и дальних краях, удивительных приключениях, переживаниях. Не появится и новых фотографий, на которых не только игра света и талантливая композиция, но и выхваченный на миг из подвижной картины природы научный факт.
Для меня, человека, близко знавшего Глазова и называвшего его, как и многие другие, просто Миша, писать о нем в прошедшем времени мучительно трудно. Им было немало сделано, но сколько планов осталось неосуществленными! Многие касались близкого его сердцу Валдая.
Название это собирательное. Это и город в Новгородской обл., и знаменитое озеро, но, пожалуй, самый значимый географический объект - возвышенность в северо-западной части европейской части России, Великий водораздел между верховьями Волги, Западной Двины и некоторых других рек. Немаловажную роль в истории развития природы сыграло и валдайское оледенение, покрывавшее Восточно-Европейскую равнину. В нескольких километрах от акватории оз.Валдай, в настоящих таежных лесах, на берегу быстрой речки Валдайки, в 70-е годы начал работать Валдайский стационар Института географии - главное научное детище Михаила.
Два года назад, обсуждая с ним еще не вышедшую, но уже смакетированную его книгу “Роль животных в экосистемах еловых лесов” (М., 2004), завершающую первый этап 30-летних работ на Валдайском стационаре, мы говорили о том, что пришла пора проследить тысячелетнюю динамику природы Великого водораздела, подвести итоги изучения здешних болот, современных восстановительных процессов в лесах, старт которым дало создание Валдайского национального парка. Словом, собранного Михаилом и его коллегами материала хватило бы на несколько книг. А начиналось все в Москве, в кружке для ребят, интересующихся биологией при Всероссийском обществе охраны природы (ВООП) - его так обычно и называли: ВООП. Все мы родом из детства, но очень многие сегодняшние именитые биологи и географы - еще и из старых московских биологических кружков.
От ВООПа до Валдая
Михаил Глазов родился 26 октября 1947 г. в дружной семье, которая жила на Покровке, в небольшой комнате полуподвальной коммунальной квартиры, учился в школе №661. Но с 1960 г. ВООП, пожалуй, значил для Михаила больше, чем общеобразовательная школа. Руководил кружком ППС - Петр Петрович Смолин (1897-1975) - замечательный биолог-орнитолог, зоогеограф и педагог. Его основными принципами в воспитании будущих естествоиспытателей была опора на наблюдения в природе, исследовательский подход и общественное звучание. Заниматься в кружке могли все. Занятия посещали и третьеклассники, и кандидаты наук. Они велись до шести раз в неделю: лекции, выезды на природу, работа с коллекциями музеев, летние экспедиции. Летом полагалось работать при профессионалах (часто бывших учениках ППСа) в заповедниках, экспедициях, осенью - сдавать отчет. Всем этим увлеченно занимался и Миша Глазов с 1960 г. Как многие вооповцы, в 9-м классе он перешел в школу №710 в класс с биологическим уклоном.
Небольшого роста, отличный друг, надежный в полевых условиях, - таким подростком он запомнился старым вооповцам и автору статьи. Уже в юношеские годы его отличали черты пытливого натуралиста, зоолога-полевика и фотохудожника. Последнему немало способствовали родители - мама Галина Дмитриевна, которая была хорошим художником-любителем, и отец Василий Михайлович, профессиональный фотограф. В эти же годы начались и первые экспедиции Михаила, продолжавшиеся более 40 лет и охватившие в итоге районы от арктических островов Шпицберген до тропических лесов Камбоджи. Случилось так, что после школы он уехал из Москвы и поступил в Белгородский педагогический институт. Там проучился до 1968 г. и перевелся на биолого-почвенный факультет МГУ, который окончил в 1972 г. В этом же году Михаил начал работать в Институте географии, где в лаборатории биогеографии прошел путь от стажера-исследователя до авторитетного ученого-зоогеографа и эколога.
Наша лаборатория была организована в 1945 г. выдающимся ученым А.Н.Формозовым, а в начале 70-х, когда туда пришел Миша, в ней работали многие видные биологи и экологи - А.Н.Формозов, С.В.Кириков, А.А.Насимович, Ю.А.Исаков и др. Поскольку за плечами у Михаила были экспедиции в разные уголки Советского Союза, а также опыт организации комплексных экологических исследований в дубравах Белгородской обл. еще в студенческие годы, в лаборатории Глазов сразу почувствовал себя скорее не учеником, а коллегой и единомышленником. “Старики” приняли его хорошо, помогали, доверяли. Дело в том, что Михаил выбрал предметом исследований роль животных в функционировании зональных экосистем, и это нашло понимание среди сотрудников лаборатории.
Именно тогда, в начале 70-х годов XX в., после серии всесоюзных конференций, посвященных средообразующей роли животных, в лаборатории начало складываться новое направление исследований - география экосистем. Суть его такова: в традиционную биогеографию были привнесены экологические аспекты, сделана попытка рассмотреть географические закономерности средообразующей роли животных, провести сравнительно-географический анализ экологических форм животных, их адаптации к условиям среды, взаимодействия с растительностью и почвой. В итоге советская, а затем и российская биогеография на протяжении многих лет оставалась наиболее “экологизированной” в мире, легко восприняла концепцию экосистемы английского ученого А.Тенсли (1937), который считал, что экосистема - основная природная единица функционального деления поверхности Земли - включает, кроме комплекса организмов, и весь комплекс физических и химических факторов среды обитания. Биогеография оставалась лидером по некоторым направлениям исследований - например, по “зимней экологии”, изучению роли животных в биологическом круговороте зональных экосистем и пр.
Несомненно, работы по географии средообразующей роли животных и географии экосистем, развиваемые в 60-70-х годах XX в. в нашей лаборатории уже под руководством Ю.А.Исакова на Валдайском и Курском стационарах, а также в пустынях Средней Азии, горах Кавказа, можно считать пионерными.
Поскольку Курский стационар был “старше” Валдайского, естественным было перенять у него практиковавшиеся в Центрально-Черноземном заповеднике, на базе которого работал Курский стационар, подходы и методы. Однако на Валдае, где Глазов начал работать с 1973 г., чтобы получить сопоставимые данные для сравнительной оценки средообразующей роли животных, было решено пойти дальше - привнести динамический аспект в исследования, заложив серию пробных площадей, отражающих многообразие еловых лесов, и наладить конструктивное сотрудничество со всеми научными коллективами, работающими здесь. Это были почвоведы и геохимики МГУ, зоологи Института проблем экологии и эволюции, гидрологи Валдайского филиала Гидрологического института. Удалось сравнительно быстро начать полевые исследования, укрепить стационар и организовать систематические наблюдения, центральным звеном которых стало изучение роли гетеротрофных организмов в функционировании и динамике еловых лесов.
Работы на стационаре не копировали общепринятую “Программу и методы биогеоценологических исследований” применительно к таежным экосистемам. Они, скорее, дополняли ее, выбирая такие направления, по которым ранее практически не было ничего сделано. Так, детальнейшим образом, строго дифференцированно, была проведена оценка воздействия фитофагов на вегетативные и генеративные органы ели. При этом нами были разработаны совершенно новые подходы и методы изучения прироста и его повреждений, проведены измерения тысяч хвоинок, побегов, ветвей разного уровня и разной экспозиции, прямые замеры потерь фитомассы от воздействия хвоегрызущих и хвоесосущих насекомых. Впервые в отечественной полевой экологии на стационаре прошли эксперименты по оценке влияния искусственного отчуждения фитомассы на ели европейской. Оригинальными методами проводились также учеты беспозвоночных в кронах ели и в почвах, оценки сезонных потерь органического вещества подстилки в условиях изоляции от мезофауны и пр. Результаты валдайского цикла изучения воздействия животных на ретропродукционный цикл ели оказались новыми для науки: удалось проследить зоогенные потери на всех его стадиях - от закладки генеративных почек до созревания семян в шишках, их опадания на землю, сбора птицами и грызунами, формирования всходов и их гибели в первые годы жизни. И таких “семенных лет” на почти 20 лет деятельности стационара было пять.
Все это позволило получить столь интересные и важные для понимания роли животных в жизни тайги результаты, что они сравнительно быстро изменили представление о тайге как о чисто “детритном” типе зональных экосистем. Заслуга Глазова была здесь не столько организационная (хотя и это немаловажный факт), сколько методологическая. Недостаточно было традиционными методами оценить, например, роль разных групп животных-фитофагов, кормящихся на ели в годы с высоким и низким уровнем осадков: нужно обязательно проследить всю цепочку изменений в экосистеме, придумать и апробировать новый метод, получить результат, например оценить пролонгированное действие засух на экосистему ельника, когда на годы из почв пропадает такой важный компонент, как дождевой червь.
Вид на оз.Ужин со стороны дер.Новотроицы зимой и летом.
Здесь и далее фото М.В.ГлазоваУже через 10 лет об исследованиях Валдайского стационара заговорили как о заметном явлении в отечественной экологии, биогеографии и биогеоценологии. Ни одно совещание не проходило без докладов, подготовленных на валдайских материалах исследований на стационаре. Наши (М.В.Глазова, Н.В.Чернышева и автора этих строк) публикации позволили понять тонкие механизмы средообразующей роли животных в хвойных лесах. В некоторой степени признанием этих работ стало проведение на базе Валдайского стационара в 1985 г. Всесоюзного совещания “Растительноядные животные в биогеоценозах суши”, организованного Научным советом АН СССР по проблемам биогеоценологии.
К началу 90-х годов школу стационара прошли уже несколько десятков молодых специалистов, которые распространяли идеи комплексного изучения средообразующей роли животных в лесных экосистемах, владели методологией исследований и, главное, не забывали, что они прежде всего натуралисты и наука ждет от них не формального счета и анализа, а наблюдений за природой, выявления закономерностей, объяснения причин и механизмов взаимодействия организмов. Именно так их учили на стационаре. Что касается жизни на стационаре, то здесь царила дружественная и творческая атмосфера. Приветствовалось рождение новых идей. Эта свобода научного поиска притягивала молодежь.
Спустя десятилетие после завершения активных работ на Валдае Михаил Васильевич подготовил уже упомянутую книгу о роли животных в функционировании экосистем тайги. Мы надеялись, что эта монография подводит итоги первого этапа стационарных исследований, проводимых нашей лабораторией на Валдае. Очень правильно, что она была сосредоточена на конкретной проблеме - роли животных в биологическом круговороте еловых лесов. Этого звена до сих пор не хватает для того, чтобы представить полную картину функционирования таких экосистем. В условиях южной тайги Валдая они отличаются исключительно высокой продуктивностью, определяемой природными факторами - богатой мореной и высоким количеством осадков. Глазов последовательно рассматривает в своей книге особенности формирования первичной продукции, далее - биомассы позвоночных и беспозвоночных животных, а затем - воздействие животных на первичную продукцию и их непосредственное участие в биологическом круговороте ельников Валдая. Вывод о том, что в пределах одного типа экосистемы в одном биогеографическом регионе роль животных в функционировании экосистемы может меняться коренным образом, сам по себе уникален и требует историко-биогеографической интерпретации. Например, в ельниках с участием лесных травянистых растений деструкторы (грибы, микроорганизмы, мезо- и микрофауна) разрушают лес в 2-2.5 раза интенсивнее, чем в ельниках северного типа - зеленомошниках.
Книга восполнила некоторый дефицит подобных публикаций, ощущаемый в последнее десятилетие, когда резко сократились и полевые, и стационарные исследования. Более того, многие выявленные Глазовым закономерности еще послужат для широкой экстраполяции результатов на сравнительно большую территорию экосистем южной тайги и хвойно-широколиственных лесов. В то же время имеется необходимость в повторении экспериментов и полевых замеров на старых пробных площадях для уточнения структуры, механизмов функционирования и динамики экосистем еловых лесов Валдая. С 1990 г. здесь преобладает режим национального парка, который позволяет исключить хозяйственное вмешательство в развитие экосистем.
Путешественник и художник
В последние два десятилетия Михаил Васильевич побывал с научными экспедициями на Камчатке, Курильских о-вах, юге Дальнего Востока, на Байкале, Алтае, в Туве, Оренбургских степях. Отовсюду он привозил сотни снимков и фильмы, которые сразу становились событием для научной общественности. Удалось ему посетить и некоторые страны Юго-Восточной Азии, где он снял замечательный фильм о судьбе редких видов, показанный на центральном телевидении. Но, пожалуй, самым притягательным (кроме Валдая, конечно) для Михаила в последние годы стал Север.
Летом 1994 г. он участвовал в знаменитой трансарктической российско-шведской экспедиции на научно-исследовательском судне “Академик Федоров”, прошедшей за один полевой сезон по всему Северному морскому пути. Прошел и заболел Арктикой, собрал уникальный материал по роли животных в миграции загрязняющих веществ. Незадолго до своей последней поездки на Валдай он говорил со мной о новой книге, в которой мигрирующие птицы и северные олени предстанут еще и в качестве агентов межэкосистемного обмена органическими и неорганическими загрязнителями. Расчеты показывают, что в мелкие пресные водоемы Арктики гуси, казарки, утки и кулики приносят с зимовок в Западной Европе, Северной Африке, Китае и других регионах мира тонны токсичных веществ, которые включаются в местный биологический круговорот и накапливаются в следующих трофических звеньях экосистемы, в том числе и в организмах коренных жителей Севера.
В середине 90-х годов вместе с почвоведом С.В.Горячкиным он начал исследования в Пинежском заповеднике, а позже экспедиционные поездки стали охватывать и еще более северные регионы Архангельской обл. и Ненецкого автономного округа. Здесь он снял несколько своих документальных фильмов о природе и жизни коренных народов Севера. А еще из каждой экспедиции он привозил десятки отснятых фотопленок - своего рода фотоотчет о проделанной работе. Так сложился уникальный архив, зафиксировавший состояние природы нашей страны на рубеже веков. Вместе с публикациями М.В.Глазова он составляет наследие, которое требует и обработки, и инвентаризации. Главное, чтобы все это богатство стало доступным всем интересующимся. Надеюсь, что наша публикация будет одним из первых шагов к этому.
Ловозеро на Кольском п-ове
Откуда берутся фотохудожники? Один пройдет и не обратит внимание, что на лугу с наступлением холодных утренников стало больше паутинок, что у мартовского снега - десяток оттенков, а в сыром ельнике-зеленомошнике возникает эдакая обволакивающая замкнутость, скрадывающая не только шаги, но и перспективу. Тысячи фотографий сделал Глазов за свою, по нашим меркам, короткую творческую жизнь - от самых первых, снятых под присмотром отца, до тех, что украсили страницы глянцевых журналов, научных и популярных энциклопедий, книг о природе Москвы.
Часто, находясь совсем рядом в момент съемки, я наблюдал ту щепетильность, а в некоторых случаях - просто сверхтребовательность к объекту съемки. Просто красивое его не устраивало. Не привлекала и сухая научная съемка, фиксирующая факт или иллюстрирующая подмеченное явление. Он добивался сочетания почти несочетаемого - эстетизма природного объекта и его научной информативности.
Помню, как долго и несколько сбивчиво замечательный художник-анималист В.М.Смирин говорил о невозможности точного фотографического запечатления двигающегося животного - только взмах карандаша вслед за убегающим зверем и память рисовальщика. Помню и поразившую меня разницу двух способов иллюстрации следов деятельности животных - с одной стороны, блеклые черно-белые фотографии погрызов, поврежденных плодов и семян, заготовок белок, пищух и полевок, а с другой - штриховые рисунки А.Н.Формозова по этим же сюжетам. Именно этого всю жизнь в фотографии добивался Глазов. Подмечая в природе открытое взору и спрятанное от равнодушного взгляда, в отдельных своих работах он добился настоящих высот.
Листая популярные журналы, энциклопедии, красочные издания с многочисленными фотографиями Глазова, не устаешь удивляться тому, скольким людям он доставил радость открытия природы, уникальную возможность путешествия с книгой в руках, когда иллюстрация становится неотъемлемой частью текста, описания природы, ее феномена!
Он снимал тундру вдоль всего Северного морского пути (кто там работал, знает, как нефотогенична бескрайняя и однообразная, холодная и безлесная равнина), и снял так, что трудно поверить в краткость его пребывания в этих местах. Будто бы жил там долго, выбирая в размеренной жизни Арктики мгновения для своих незабываемых снимков.
Шпицберген
Он снимал тайгу, хвойные леса изнутри. Обычно однообразные темно-зеленые кулисы и серые вертикали стволов не радуют глаз и тем более не несут смысловой нагрузки. На фотографиях Глазова валдайские, пинежские, костромские и кировские ельники превращаются в своего рода “храмы жизни” с буйством оттенков зеленого и всем многообразием оттенков красок стволов - от малинового, розового, желтого и золотого до темно-бурого.
Ему удавалось невозможное, когда он снимал степи и пустыни. Здесь и глаз-то остановить не на чем. Но на фотографиях Михаила вдруг четко видишь и каждую травинку, и горизонт, который так влечет русского человека в бескрайние просторы. Он очень любил пустыню и часто, работая в лесу, вспоминал эпизоды съемки в песках Каракумов. А побывав несколько лет назад в Оренбуржье и в Туве, где снимал древние культовые места тувинцев, заболел степями.
* * *
След Михаила Глазова на Земле… Трудно выделить главное. Нет, пожалуй, главный след - его сыновья Дмитрий и Петр, которых они вместе с женой Ольгой Александровной вырастили и которым дали путевку в жизнь. Их деятельность тоже связана с изучением природы. А еще внук и три внучки. Достойное продолжение.
На прошедшую в 2005 г. презентацию его книги пришло около 100 человек. Многие из них прошли в 70-90-х годах школу Валдайского научного стационара. Это была встреча друзей, благодарных за бесценный опыт, который они получили, работая бок о бок с Михаилом.
Много лет он занимался очень кропотливой работой - подготовкой карт ареалов животных (исторических и современных) по материкам для Атласа мира (изданный в США, он, к сожалению, не имеет печатной версии в России). И в планах ближайших лет у Михаила были работы над этими картами для нашего читателя и зоогеографическими разделами других атласов.
Он готовил книгу по роли животных в миграции загрязняющих веществ в арктических экосистемах, стал одним из лидеров северной тематики в лаборатории биогеографии, с развитием которой связывал перспективы своего роста и защиты докторской диссертации. Наступающий Международный полярный год он собирался встретить вместе со своими коллегами по арктическим экспедициям где-нибудь на островах Ледовитого океана.
Очень много сил и знаний М.В.Глазов отдавал популяризации науки. Еще в школьные и студенческие годы он выпустил свои первые диафильмы-пособия о природе для детей, его фотографии и заметки о животных публиковались в разных журналах и популярных изданиях. Всем запомнились и его северные фотографии в “Огоньке”, и фоторепортажи в центральных газетах. Последнее десятилетие он в качестве автора отдельных статей и фотографий участвовал в подготовке более десятка популярных энциклопедий для детей, а также ряда красочных справочных изданий о природе Москвы. Михаил Васильевич был связан с многими естественнонаучными музеями нашего города, долгие годы входил в состав ученого совета Дарвиновского музея. Где бы он ни работал, с каким бы изданием и учреждением ни сотрудничал, везде вокруг него создавался круг дружеского общения. Удивительное качество - талант объединять вокруг себя людей - отличало Глазова всю его жизнь.
Еще в далекие 70-е годы Михаил Васильевич встал на защиту природы Валдая, помогал бороться против загрязнения Валдайского озера, выступал против рубки валдайских лесов в конце 80-х годов, стоял у истоков создания Валдайского национального парка, активно боролся против нарушений охраны природы при строительстве дороги Угловка - Долгие Бороды через национальный парк.
10 августа 2005 г. он вышел в последний научный маршрут из своего дома в дер.Новотроицы. После того как в 1989 г. сгорел стационар на р. Валдайке, здесь практически помещался исследовательский центр Института географии РАН на Валдае (за день до рокового дня Михаил принимал у себя экспедицию почвоведов).
Его искали отряды МЧС, милиция, сотрудники Валдайского национального парка и жители деревень Ужин, Новотроицы, Новая. Друзья, сменяя друг друга, приезжали на Валдай и метр за метром прочесывали окрестные леса. Опытные охотники с собаками проверяли наиболее вероятные места исчезновения. Менялись люди, методы поиска - то кинологи, то водолазы с лодкой, то самолет; бессменными оставались на посту близкие - жена и сыновья. Весь месяц ежедневно они уходили при любой погоде в лес, на болота, на берега озер и искали, искали, искали… Он столько отдал сил исследованию этого края… И вот здесь, на Валдае, он и оставил свое сердце.
