Марс. В этой планете мы часто видим совершенно явственно такие очертания, которые могут обозначать материки и моря. На рисунке Марс представлен не совсем полным, как он был виден 16 августа 1830 г. в 20-футовый рефлектор в Слау. Первые, то есть материки, имеют тот красноватый оттенок, которым отличается цвет этой планеты, без сомнения обозначающий общий вохряной тон почвы; в таком же виде, только ярче, может быть, представляются жителям Марса части земной поверхности, покрытые красным песчаником. В противоположность этому, по общему закону оптики, моря кажутся зеленоватыми. Впрочем, пятна не всегда показываются с одинаковой ясностью; но когда они бывают видимы, тогда очертания их представляются, при вращении планеты, в определенном и весьма характеристическом виде, так что при помощи тщательных наблюдений нашли возможным составить грубую карту всей поверхности планеты. Разнообразие пятен может происходить от того, что планета не лишена атмосферы и облаков; а блестящие пятна при ее полюсах делают такое предположение весьма правдоподобным: одно из них изображено на нашем рисунке. Полагают, что эти пятна, вероятно, происходят от снега, потому что они исчезают, когда остаются долго под влиянием Солнца, и бывают наибольшие по выходе из длинной ночи полярной зимы.
 

Марс по рисунку Дж.Гершеля, наблюдавшего планету в рефлектор диаметром 45 см 16 августа 1830 г.

Первый вопрос, возникающий при рассматривании карты Марса, состоит в том, действительно ли те темные пятна, которые мы называем морями, представляют собою водные пространства. Может быть, относительно Марса мы в настоящее время находимся в таком же заблуждении, в каком оказывались до половины последнего века по отношению к Луне. Что эти пятна могут быть морями - это не подлежит сомнению, потому что вода поглощает свет вместо того, чтобы отражать его подобно твердой земле; но известного рода темные вещества, чисто минеральные, или местности, покрытые растительным ковром, могли бы произвести на свет такое же действие; это именно и оказалось верным для Луны, где точное наблюдение обнаружило сухую и неровную почву на тех обширных серых пространствах, которые долгое время считались настоящими морями. <…>

Все свидетельства согласно ведут к тому заключению, что моря, облака и полярные льды Марса более или менее сходны с нашими. Тем не менее, не следует спешить с заключением о совершенном тождестве обеих планет. Марс представляет также и значительные несходства с нами. Наш шар покрыт водами морей на протяжении трех четвертей его поверхности; самые большие из наших материков, можно сказать, не что иное, как острова. На Марсе воды и материки распределены более равномерно, и даже материков там больше, чем морей.

Но есть другое обстоятельство, не менее достойное нашего внимания: моря Марса представляют замечательную разницу в своем цвете или оттенке. Мы можем трояким образом объяснять цвет водных пространств на Марсе, как и на Земле. Светлые местности могут быть болотистыми прибрежными равнинами или затопленными временно пространствами. Основной цвет Марсовых морей - зеленый, такой же как и у Земных морей; но этот оттенок меняется, как изменяются же и самые размеры морей. Нам отсюда приходится иногда наблюдать явления, подобные тем, какие могли бы представить нам обширные местности, подвергшиеся большому наводнению. Подобно тому как наши реки после бурь делаются желтыми и мутными, точно так же и на Марсе цвет вод меняется со временами года.

Материки Марса отличаются желтым цветом, это и дает планете тот огненный оттенок, какой замечаем мы простым глазом. В этом отношении Марс существенно разнится от Земли. Наша планета, рассматриваемая издали, должна казаться зеленоватою, потому что зеленый цвет является преобладающим как в наших морях, так и на материках. Благодаря присутствию атмосферы, этот зеленый цвет должен смягчаться и переходить в голубоватый. Астрономы Венеры и Меркурия должны видеть наши моря темно-зелеными, а материки - светло-зелеными с разными оттенками, пустыни - желтыми, полярные льды и снега - ярко-белыми; белыми же кажутся им и наши облака, равно как и вершины высоких горных хребтов, покрытые вечным снегом. На Марсе снега, облака и моря представляются почти в таком же виде, как у нас, но материки его имеют желтый цвет, как будто это сплошные поля ржи, пшеницы, кукурузы, ячменя или овса.

Эта желтая окраска не может зависеть от атмосферы, т.е. от того, что атмосфера эта, как иные полагали, красного, а не голубого цвета, как наша; потому что в таком случае подобная окраска распространялась бы на всю планету и напряженность ее увеличивалась бы от центра к окружности по мере увеличения толщины атмосферного слоя, проходимого отраженными от планеты лучами. Поэтому нам остается для объяснения сделать два предположения: или материки Марса - сплошные пустыни, покрытые песком и другими минералами желтого цвета, или же допустить, что преобладающий цвет растительности на Марсе - желтый.

Первая из этих двух гипотез находится в полном противоречии с природой Марса, и можно только удивляться, каким образом многие астрономы, допускающие ее, не замечают этого противоречия. Допустить, что эта окраска зависит от цвета минеральной поверхности этого шара, значит допустить, что на этой поверхности нет ничего, никакой растительности, никакого покрова хотя бы из лишаев и мхов, что там нет ни лесов, ни лугов, ни полей, потому что, какова бы ни была растительность, покрывающая эту поверхность, во всяком случае мы видим ее, а не голую почву. Следовательно, первое предположение равносильно осуждению этого мира на вечное бесплодие.

Вид материков Марса прямо внушает нам простую мысль - расширить несколько наш кругозор в ботаническом отношении и допустить, что растительность не должна быть непременно зеленого цвета во всех мирах, что хлорофилл может проявляться различным образом и что разнообразная и пестрая окраска цветов и листьев у разных видов растений, наблюдаемая нами на Земле, может проявляться во сто крат больше в зависимости от тысячи новых условий. Мы не различаем отсюда форм марсовских растений, но можем заключить, что вся тамошняя растительность, в общей совокупности, от гигантских деревьев до микроскопических мхов, отличается преобладанием желтого и оранжевого цветов - по тому ли, что там много красных цветов или плодов такого же цвета, или по тому, что сами растения, т.е. их листья - не зеленого, а желтого цвета. Красное дерево с плодами зеленого цвета по нашим земным понятиям кажется нам нелепостью; но на самом деле достаточно, чтоб химическое соединение частиц или даже простое размещение их произошло иначе, чем на Земле, чтобы один цвет переменился на другой.

Трудно не видеть на Марсе зрелищ, сходных с теми, какие представляются нам в различных местностях Земли - с ручьями, струящимися по руслам из разноцветных камешков, отсвечивающих всеми цветами радуги при освещении их лучами солнца, с безымянными речками, пересекающими равнины и в виде водопадов скатывающимися в долины и низменности, по которым они медленно катят свои воды к морям. Реки на Марсе, так же как и здесь, получают свою дань от ручьев и потоков; тамошние моря, подобно нашим, бывают то спокойны и гладки, как зеркало, то взбудоражены волнами; точно так же, как и здесь, они вздымаются и опускаются под действием Солнца и лун, быстро кружащихся по небу Марса, причиняя попеременно приливы и отливы.

Но, по-видимому, материки Марса более плоски и ровны, чем наши, и почти всюду представляют обширные равнины, потому что, с одной стороны, здешние моря выступают из берегов и заливают часто громадные пространства земли, отступая потом на такие же расстояния; с другой же стороны, прямые линии или каналы, открытые в 1879 г. Скиапарелли и с тех пор вновь виденные не только этим астрономом, но и другими, доказывают нам, что здесь возможна геометрическая сеть прямых линий, тянущихся по всем материкам на огромные расстояния. Эти прямые линии составляют удивительную геометрическую сетку. Их цвет, по-видимому, указывает на то, что это действительно каналы, наполненные водою.
Здесь не место описывать подробно эти открытия, но читатели наши могут составить себе представление об этой своеобразной сети каналов, рассмотрев карту Скиапарелли, прилагаемую здесь. Большая часть этих каналов состоит из двух параллельных линий, то видимых, то невидимых. Какая удивительная и непонятная для нас география! Но когда-нибудь, без сомнения, удастся разгадать эту тайну.

Тридцать лет тому назад те области на Марсе, которые принимались за материки, казались гладкими пятнами; да и странно было бы ожидать чего-либо другого, рассматривая материки на таком далеком расстоянии.

Но в 1877 году замечательный наблюдатель сделал еще более замечательное открытие. В этом году Скиапарелли, всматриваясь в материки Марса, открыл на них длинные узкие полосы, которые с тех пор получили очень большую известность под названием каналов Марса. Уже при первом поверхностном знакомстве они произвели поразительное впечатление, но чем больше их изучали, тем чудеснее они оказывались. Не будет преувеличением сказать, что эти каналы являются самыми поразительными объектами, какие небо когда-либо показывало нам. Бывают на небе зрелища более ослепительные, картины, внушающие больше благоговейного ужаса; но на мыслящего наблюдателя, которому посчастливилось видеть их, ничто на небе не производит такого глубокого впечатления, как эти каналы Марса. Это всего лишь тонкие линии, ничтожные паутинные нити, опутывающие своей сетью лик Марсова диска. Но и за миллионы километров пустого пространства, отделяющего нас от планеты, эти нити неудержимо влекут к себе нашу мысль.

Как ни поразителен вид одного отдельного канала, но это ничто в сравнении с тем впечатлением, которое производит на наблюдателя количество их и еще более их расчлененность. Когда Скиапарелли закончил работу, которой он посвятил свою жизнь, им было открыто всего 113 каналов; в настоящее время число это возросло до 437 благодаря новым каналам, открытым во Флагстаффе. Эти многочисленные линии образуют сочлененное целое. Каждая соединена с ближайшей самым непосредственным и простым образом: они встречаются своими концами. Получается такая картина, как будто весь диск оплетен кружевом сложного и изящного рисунка, покрывающим лик планеты.

Одной из самых замечательных особенностей этих линий является их расположение. Они соединяют друг с другом все выдающееся пункты поверхности. Если мы возьмем карту планеты и все бросающиеся в глаза места на ней соединим прямыми линиями, то мы найдем, к нашему изумлению, что получилось воспроизведение действительности. То обстоятельство, что эти линии, с одной стороны, находятся в такой зависимости от топографии, а с другой стороны, совершенно не зависят от того, какие области они пересекают, весьма красноречиво говорит нам о характере этих образований: оно показывает, что эти линии более позднего происхождения, чем сами главные особенности поверхности.

Долгое время пионеры, которые открывали этот новый мир, не разглашали своих открытий, так как не умеющие смотреть в телескоп раскритиковывали все это, как пустые мнения и иллюзии: так легко люди поддаются обманчивому голосу предубеждения. Но в 1901 году на Флагстаффской обсерватории были начаты попытки заставить эти открытия самим поведать о себе миру путем собственной записи на фотографической пластинке. Прошло однако много времени прежде, чем удалось заставить их сделать это. Первая попытка не дала никакого результата, вторая, два года спустя, была более удачна: посвященные, но только одни они, могли уже видеть слабые намеки; но спустя еще два года долгие усилия увенчались успехом. Наконец-то удалось запечатлеть эту странную геометричность на снимке. Фотографический подвиг, заключавшийся в том, чтобы заставить эти линии держаться неподвижными относительно камеры достаточно долгое время, т.е. уловить воздушные волны такой длины, чтобы изображение каналов успело закрепиться на фотографической пластинке, - этот подвиг совершил Лампланд. Тщательное изучение, терпение и искусство помогли ему добиться успеха в этом необыкновенном деле, о котором Скиапарелли с удивлением писал автору этой книги: «Я никогда не поверил бы, что это возможно».

Как ни удивителен вид каналов, но изучение раскрыло в них нечто еще более удивительное: их вид изменяется в зависимости от времени. Каналы постоянны по своему положению и непостоянны по своему характеру. В одну эпоху они являются объектами, которые бросаются в глаза, так что их почти невозможно не заметить, в другую, спустя немного месяцев, приходится напрягать всю остроту зрения, чтобы только найти их.

Наше изучение приводит, по-видимому, к заключению, что ростом и убылью этих странных образований управляет определенный закон. Вода, освобожденная таянием полярных покровов, оживляет каналы, они быстро становятся явственными, остаются такими в течение нескольких месяцев и затем медленно замирают. Мы заключаем, что явления, обнаруживаемые каналами, объясняются вегетацией. Накопленная в виде снега вода, сбросив ледяные оковы и освободившись из зимних вместилищ, начинает течь и на своем пути вызывает к жизни растительность. Последняя является действительной причиной того, что мы видим каналы с постепенно возрастающей ясностью.

Многие считают, что Марс наиболее интересный небесный объект, так как это единственный мир, для которого у нас, по-видимому, имеются прямые доказательства жизни, и так как, по мнению некоторых астрономов, изучение Марса приводит к убеждению о существовании на нем разумных существ. <…>
Заключение, к которому пришел Скиапарелли после длительного изучения планеты, состояло в том, что «каналы» были постоянными образованиями на ее поверхности. Их длина и расположение оставались неизменными или колебались только в небольших пределах. Но вид их и самая степень видимости изменялись значительно от одного противостояния Марса к другому или даже в течение нескольких недель. К тому же эти изменения вида «каналов» не были одновременны; они появлялись неожиданным образом, так что один «канал» мог сделаться неотчетливым или даже невидимым, в то время как «канал» поблизости становился очень заметным. «Каналы» пересекали друг друга под всевозможными углами, но обычно они встречались у небольших темных пятен, которые Скиапарелли истолковал, как озера. Каждый «канал» оканчивался либо у озера, либо у другого «канала», либо у моря. Но ни один из них не был срезан посреди континента, оставаясь как бы без начала или конца.

Заключение Скиапарелли (1893), весьма продуманное, состояло в том, что «каналы» в действительности представляют собой борозды или углубления на поверхности планеты, предназначенные для протока воды. Изменения внешнего вида «каналов» Скиапарелли приписывал наводнениям, вызванным таянием снегов, за которым следовало всасывание воды в почву и в отдельных случаях ее высыхание. Скиапарелли добавлял, что вся паутина «каналов» представляет собой, вероятно, геологическое образование, так что нет необходимости предположить в них результат созидательного труда разумных существ.

Крупным поборником теории искусственного происхождения каналов был американский астроном Ловелл. <…> Ловелл заключал, что «каналы» являются искусственными протоками, созданными разумными существами для переноса тающих вод от полюсов на всю поверхность планеты и проведенными от точки к точке по кратчайшему пути. По мере того как вода распространяется по каналам, орошение вызывает появление растительности вдоль их берегов; в оазисах, где встречаются каналы, находятся плодородные области, где и живут марсианские существа.

Только при наличии разумного населения и никаким другим образом можно было предупредить неизбежное и все усиливающееся высыхание планеты. Очевидно, недостаток воды не мог сказаться внезапно; для этого необходим медленный и постепенный процесс. Местные нужды заставляли обращаться к более отдаленным запасам, как это делается и на Земле, чтобы обеспечить надлежащую подачу воды в крупных центрах и городах. Так постепенно на Марсе переходили к запасам воды на все больших расстояниях, пока, в конечном счете, вся планета не покрылась обширной сетью каналов, обеспечивающих воду и возможность развития растительного мира на планете.

Такова была в ее основе теория Ловелла; привлекательная, остроумная и логичная - если только та, доставленная наблюдениями база, на которой она покоится, может быть принята. Но именно здесь и возникает затруднение: хотя некоторые наблюдатели Марса, имевшие в своем распоряжении инструменты средних размеров, и подтверждали наблюдения Ловелла, но были и такие наблюдатели, которым не удавалось констатировать основные явления, составлявшие базу его теории; некоторые из них обладали большой остротой зрения, пользовались заслуженной репутацией и работали на мощных инструментах и в превосходных условиях. Вопрос о природе деталей, наблюдаемых на Марсе, сделался предметом жестокой полемики. Но время шло; полемика замерла…

Мы вынуждены отвергнуть те соображения, на которых Ловелл основывал свою теорию о жизни на Марсе разумных существ. Однако не имеется ли достаточных доказательств существования на нем каких-либо форм жизни вообще, хотя бы и не обязательно жизни разумной? Температура здесь не настолько высока и не настолько низка, чтобы мы могли совершенно исключить возможность жизни, хотя значительное суточное колебание температуры и быстрота ее изменений могли бы оказаться очень тягостными для любой формы жизни, с которой мы знакомы на Земле. Водяные пары, несомненно, имеются в его атмосфере, и есть доказательства наличия кислорода, хотя запасы его, быть может, и приближаются к истощению. Не существует причин, по которым жизнь на Марсе не могла бы приспособиться к таким условиям.

О том, что на поверхности Марса время от времени происходят изменения, мы уже говорили. Некоторые из них носят чисто сезонный характер, другие же совершенно нерегулярны. Ловелл утверждал, что ему удалось установить волну потемнения, распространяющуюся в направлении экватора планеты по мере таяний ледяной шапки в летнем полушарии. Эти указания его не были полностью подтверждены другими наблюдателями, которые находили, что эти изменения и не так просты и не так ярко выражены. Однако все, по-видимому, сходятся в том, что имеются большие изменения как внешнего вида, так и окраски различных деталей, совпадающие со сменой времен года. Эти изменения было бы трудно объяснить иначе, как допустив сезонный рост растительного покрова.

Цвет поверхности Марса служит определенным доказательством присутствия на нем свободного кислорода, во всяком случае в прошлом. Но наличие свободного кислорода почти несомненно требует существования растительности. Сопоставляя это заключение с теми доказательствами, которые мы получаем, изучая изменения, происходящие на поверхности Марса, мы можем прийти к выводу, что та или иная форма растительной жизни на Марсе почти несомненно существует.

Теория Ловелла. Для объяснения явлений, которые Ловелл видел на поверхности Марса, он придумал свою известную теорию обитаемости планеты. Впрочем, весьма вероятно, что не теория явилась выводом из наблюдаемых фактов, а, наоборот, самые явления, открытые на Флагстаффской обсерватории, были следствием заранее предвзятой идеи. Твердое убеждение, что Марс населен высокоорганизованными разумными существами, заставило Ловелла и большую часть его сотрудников создать из бледных, мимолетных теней на диске планеты ту картину, которую они желали видеть и которая, к сожалению, очень далека от действительности.

По Ловеллу, моря Марса - это места, покрытые растительностью. Это доказывается изменением их вида в разные времена года; они бледнеют зимой и становятся особенно темными к середине лета.
Где же и в каком виде находится на Марсе вода, питающая эту растительность? Главным, даже, вероятно, единственным источником воды, поддерживающим растительность на всей планете, являются полярные снега, которые летом тают и вода которых могла бы в это время быть использована для орошения… если бы на Марсе кто-нибудь устроил подходящую оросительную систему.

Но самые каналы с Земли не видны. Те линии и полоски, которые мы называли этим словом, в действительности так широки, что даже Ловелл не решается допустить, чтобы обитатели Марса могли прорыть проливы в десятки километров шириной, тянущиеся на тысячи километров. То, что мы видим с Земли, - это полоса орошенной и покрытой растительностью почвы; посредине ее проходит узкий настоящий канал, поддерживающий жизнь на более или менее широком пространстве, а дальше, по обе стороны зеленеющей полосы, простирается мертвая, выжженная пустыня. Таким образом объясняется волна потемнения и появления каналов, распространяющаяся на Марсе каждую весну от полюса к экватору. На Земле волна пробуждения природы распространяется в противоположном направлении, от экватора к полюсам; у нас растительность оживает с усилением солнечного нагревания, на Марсе - с появлением воды, которая орошает раньше полярные области, чем экваториальные.
Вот в кратком изложении эта увлекательная теория, которая получила широкую известность благодаря остроумию и литературному таланту Ловелла.

Теория Маундера и Черулли. Самым горячим противником ловелловой картины поверхности Марса является английский астроном Маундер. Он собрал все факты и соображения, говорящие против геометрической сети каналов, и проделал с той же целью ряд любопытных опытов.

При наблюдениях планет замечались несомненные темные линии правильной формы. Это - деления кольца Сатурна. Как и следовало ожидать, эти щели видны тем лучше, чем сильнее инструмент. Совсем не то происходит с каналами Марса. В более сильные трубы они сплошь и рядом видны не лучше, а хуже, чем в слабые. Сам Ловелл отмечает, что они как бы «вовсе не имеют ширины» и кажутся тем уже, чем условия наблюдения благоприятнее. Они не подчиняются, таким образом, законам оптики и, следовательно, субъективны.

Почти одновременно с Маундером к тем же выводам пришел итальянский астроном Черулли. Во время противостояния 1896 г. ему удалось рассмотреть, что некоторые из каналов Скиапарелли представляют сложную систему отдельных мелких пятнышек. Это заключение он распространил и на остальные каналы. Больше всего заинтересовало астрономический мир его открытие каналов на… Луне. Черулли показал, что если рассматривать Луну в слабый бинокль, то без труда можно заметить на поверхности нашего спутника прямые темные линии, которые при наблюдении в телескоп совершенно исчезают. Такие же каналы можно открыть и на фотографиях Луны, только не на больших фотографиях с помощью громадных инструментов, а на фотографиях с горошину величиной, если их рассматривать простым глазом!

Теория Антониади. Антониади разделяет взгляд Ловелла, что Марс представляет собой планету, гораздо дальше продвинувшуюся в своем высыхании, чем наша Земля. Большая часть его поверхности покрыта желто-красными безводными пустынями. Темные части («моря»), несомненно, изменяющие свой цвет и густоту окраски, могут быть покрыты растительностью, аналогичной растительности земных полупустынь.

Настоящих морей на Марсе нет, в лучшем случае есть только большие озера. Никакой правильной геометрической сети прямых линий - каналов - на Марсе не существует. Пятна на планете везде имеют очень сложное строение. Но во многих случаях неправильные детали поверхности Марса располагаются полосами как на Земле. Вспомним «прямые» линии наших географических карт малого масштаба: цепи гор и островов, долины больших рек, береговые линии некоторых материков. Такие же «прямые» линии есть и на Луне (горные цепи, трещины, светлые полосы). Почему же им не быть и на Марсе, твердая кора которого образовалась, вероятно, в результате тех же процессов, что и земная кора?

Эта теория пользуется теперь почти всеобщим признанием.