№12, 2000 г.
© В.Б.БрагинскийОб экономической политике,
науке
и высшем образованииВ.Б. Брагинский
Владимир Борисович Брагинский, член-корр. РАН, д. ф.-мат. н.,
профессор МГУ им.М.В.Ломоносова.
Член редколлегии журнала “Природа”.Предлагаемые вниманию читателя заметки посвящены общенациональной проблеме - бедственному положению науки и высшего образования в России. Для того чтобы оценить состояние дел в нашей стране и попытаться определить возможные пути решения этой проблемы, я посчитал разумным привести несколько цифр, которые характеризуют отношение федерального правительства и истеблишмента США к науке и высшему образованию в их собственной стране (См. также: Бюджет американской науки на 2000 г. // Природа. 2000. №9. С.81; Лучше всего молодым ученым живется в Великобритании // Там же. 1999. №6. С.105. - В.Б.).
Научный работник в Соединенных Штатах может получить грант на свои исследования из различных частей федерального бюджета; общая сумма выделяемых грантов составляет 85.3 млрд долл. в год, или 4.6% от этого бюджета. Американские физики (это и моя специальность) получают гранты из таких федеральных ведомств, как Национальный научный фонд, Министерство торговли (институты стандартов), Министерство энергетики, Национальное агентство по аэронавтике и космическим исследованиям, Министерство обороны (из общего оборонного бюджета в 292 млрд долл. этим министерством выделено на научные разработки 36.8 млрд). Суммарный объем средств, отпущенных на фундаментальные и прикладные исследования только этими ведомствами, превышает 50 млрд долл. (Physics Today. 1999, December; 2000, April).
Американские частные компании расходуют на свои исследовательские цели около 200 млрд долл. в год. Здесь уместно отметить, что из 60 физиков, удостоенных Нобелевской премии за последние 30 лет, девять (!) сделали свои открытия в лабораториях, принадлежащих частным американским компаниям.
Кроме названных источников финансирования есть еще один: пожертвования частных лиц на развитие науки и высшего образования. К сожалению, в моем распоряжении нет полных данных о величине таких пожертвований в целом по США. Значительная их доля достается элитным частным университетам. В одном из таких относительно небольших университетов (300 профессоров и 2000 студентов и аспирантов), который я хорошо знаю, годовой бюджет несколько превышает 300 млн долл. Из этой суммы около половины составляют гранты, “добываемые” профессорами, примерно 35% - частные пожертвования (!) и лишь 11% - плата за обучение, взимаемая со студентов и аспирантов, которые к тому же весьма часто получают финансовую помощь от других фондов, дающих деньги на высшее образование. Отмечу, что в этом небольшом университете 27 нобелевских лауреатов состояли (либо состоят) профессорами или были его воспитанниками. Для сравнения напомню, что Нобелевские премии за всю их столетнюю историю были присуждены лишь десяти российским ученым.
В США всего около 3000 университетов и колледжей, как принадлежащих администрациям штатов, так и частных. По моим приближенным оценкам, общая сумма пожертвований от частных лиц, фондов и компаний составляет не менее 10 млрд долл. в год. Если теперь к этим 10 млрд прибавить 83.5 млрд, выделяемых из федерального бюджета США на прикладные и фундаментальные исследования, да около 200 млрд, составляющих расходы частных компаний на свои лаборатории, то следует заключить, что общие вложения на развитие науки и высшего образования в США примерно сравнимы с их расходами на оборону (16% от всего федерального бюджета в 1.8 трлн долл.).
Примерно такое же отношение к науке и высшему образованию и в развитых странах Западной Европы. Бюджет Общества им.М.Планка (Германская АН) составляет около 1 млрд долл., т.е. примерно в пять раз больше, чем у Российской АН. Между тем по численности сотрудников Российская академия в четыре раза больше Германской, бюджет которой составляет лишь 1% от всех расходов на науку и высшее образование в Германии.
В высокоразвитых странах неизмеримо выше и социальный статус научных работников и преподавателей университетов. В США молодой научный сотрудник, только что получивший научную степень, равноценную нашей кандидатской (PhD), имеет зарплату, примерно равную доходу средней американской семьи (32 тыс. долл. в год на четырех членов). Зарплата обычного профессора в три-четыре раза больше и примерно равна зарплате члена Конгресса США. Профессор же, имеющий международное признание, получает еще в несколько раз больше.
Такое отношение к науке и образованию в странах с высокоразвитой экономикой и высоким стандартом жизни закономерно. Истеблишмент и все ветви власти таких стран считают неоспоримым тот факт, что научные исследования и открытия - это предтеча и основа наукоемких технологий, обеспечивающих высокую производительность, экономическое процветание, а следовательно, - достойный уровень жизни и социальную защищенность.
Бедственное состояние высшего образования и науки в России хорошо известно. “Реформы” прошедшего десятилетия привели к тому, что зарплата младших научных сотрудников и младших преподавателей университетов соответствует лишь уровню физиологического выживания, если им или их научным руководителям не удалось выиграть грант одного из фондов западных стран. Издание книг по естественным наукам (монографий, университетских учебников) практически прекратилось. Эффективно работающих ученых, например по моей специальности, осталось около 15% от того числа, которое насчитывалось 10 лет назад. И что весьма существенно: экспериментаторам приходится выбирать такие проблемы, решение которых требует минимума современного научного оборудования. Теоретикам, правда, значительно легче: они могут позволить себе решать проблемы, по их внутреннему убеждению, действительно важные.
Самое трагичное для государства состоит в том, что выпускники высших учебных заведений не хотят работать в университетах и научных институтах. По оценке ректора МГУ академика В.А.Садовничего, только 5% выпускников этого главного вуза страны согласились бы в нем остаться работать (до перестройки их было почти 100%). А ведь благодаря стараниям ректора это один из наиболее благополучных университетов России. Понять выпускников МГУ можно: профессорская зарплата - всего около 100 долл. в месяц, на которые он мог бы приобрести четверть квадратного метра жилья в непрестижном районе (10 лет назад - около двух квадратных метров).
Сохранившийся на физическом факультете МГУ конкурс (около четырех заявлений на одно место) объясняется очень просто: мечта многих абитуриентов - получить неплохое и бесплатное образование “здесь”, а работать “там”. Какой точно процент молодых кандидатов физико-математических наук уезжает надолго или навсегда из России (а согласно Бюллетеню ВАК, в год все университеты страны выпускают их около 500 человек), мне узнать не удалось. Однако по моему личному опыту, это 30%. Я опросил нескольких моих коллег из Отделения общей физики и астрономии РАН. Они согласились с этой оценкой.
Таким образом, к 1200 физиков со степенью PhD, выпускаемых университетами США, ежегодно добавляется еще 150-170 наших кандидатов наук. Не могу не отметить, что подготовка “остепененного” физика в элитном университете США обходится в сумму не менее 1 млн долл.
С горечью я должен признать, что качество высшего образования в области естественных наук в России снижается. Это в первую очередь относится к моей специальности - физике. Причины очевидны: старение кадров преподавателей; выход из строя приборов в практикумах при невозможности заменить их на современные; фактически полное прекращение выпуска обновленных учебников.
Если в ближайшие годы не будут приняты радикальные меры, то лет через десять исполнительная власть (если, конечно, она спохватится) окажется перед необходимостью следовать примеру Петра Алексеевича Романова: посылать “за наукой недорослей за границу”.
Какие радикальные меры можно предложить сейчас, не дожидаясь, пока экономика России оправится после “реформ”? При нынешнем и планируемом бюджете РФ, особенно при введении равного 13%-го налога, существенного резерва в нем, по-видимому, нет. Не могу не отметить, что у моих коллег из США и Западной Европы вызывает недоумение цифра 13%: в США высшая налоговая ставка на личные доходы составляет 49%, и это, не считая налога на недвижимость и налогов при покупках в магазинах.
Выходы из критического положения все же есть. Например, можно рекомендовать исполнительной власти издать указ (до его превращения Госдумой в закон) о введении нормального налога на недвижимость: 1% (как в США) или 1.6% (как в Швеции) от рыночной стоимости здания в год. Простое перемножение показывает, что сумма такого налога только со 100 тыс. личных домов, построенных в широко известной части Одинцовского и близлежащих к нему районов Московской обл., будучи переданной РАН, увеличит ее бюджет по крайней мере в пять раз! Частью этих средств РАН могла бы поделиться с несколькими ведущими университетами России. Должен сознаться, что это предложение не оригинально: несколько лет назад Датская Королевская академия сочла, что она отстает в области теоретической астрофизики, и в соответствии с ее просьбой датский парламент издал закон, по которому налоги от одной частной страховой компании (около 1.5 млн долл. в год) должны поступать в Академию на содержание Теоретического астрофизического центра, в котором сейчас с несомненным успехом работают 25 исследователей (кстати, четверть из них - россияне).
Еще одно предложение: обложить налогом все покупки развлекательной литературы (например, как в штате Калифорния, - 8% от продажной стоимости) и направить эти средства исключительно на гранты, выделяемые для написания и издания университетских учебников по естественнонаучным дисциплинам. Еще более высоким налогом я позволил бы облагать псевдонаучную литературу, посвященную оккультизму, вампиризму, паранормальным явлениям, астрологии и т.п.
У меня нет сомнений, что мои коллеги по РАН - специалисты в области экономики - смогут предложить и более эффективные способы получения средств для спасения российской науки и высшего образования.
 Декабрь 2000 |