VIVOS VOCO: М.И. Семиряга,"КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ. ПРИРОДА, ТИПОЛОГИЯ И ПРОЯВЛЕНИЯ В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ" (Рецензия)

Посмертно вышедшая книга известного военного историка М.И. Семиряги посвящена теме мало исследованной в российской историографии.

Недостаточному вниманию этой проблеме содействовал ряд причин. В первые послевоенные десятилетия в обстановке всеобщей эйфории победы утвердилось естественное стремление игнорировать негативные стороны прошедших событий, способные замутить создававшуюся тогда светлую картину торжества справедливости и правды. Затем, на рубеже 80-90-х годов, в обстановке выворачивания наизнанку отечественной истории, коллаборационизм, руководствуясь конъюнктурными соображениями, стали изображать - особенно в литературе и публицистике - такими светящимися красками, что это вызвало резкое отторжение у сколько-нибудь исторически сведущей публики.

Преодолевая обе крайности. М.И. Семиряга, как серьезный историк, каким он проявил себя и во всех своих прежних работах, подошел к проблеме как надлежит профессионалу: собрал богатейший фактический материал и попытался по возможности осмыслить его, не поддаваясь меняющимся ветрам текущей политики. И то, что у него получилось, не только существенно пополнило уже имевшийся исторических багаж, но и дало богатый материал для дальнейших раздумий и выводов.

Очевидно, что детальное рассмотрение коллаборационизма, как явления второй мировой войны, ни в коей мере не принижает величайшего значения, которое имело активное и пассивное сопротивление народов, ставших жертвой фашистской агрессии и оккупации в 1938-1945 гг. Это сопротивление внесло существенныи вклад в окончательную победу над фашизмом. одержанную объединенными войсками антигитлеровской коалиции. Коллаборационизм не был просто маргинальным явлением, формой недостойного поведения немногих личностей. Это было своеобразное социальное явление, чуждое большинству населения оккупированных фашистами территорий, но распространившееся - особенно в отдельных странах - на сравнительно массовые группы граждан.

Почву для коллаборационизма образовывало исторически запутанное и дополнительно обостренное Версальским договором территориально-этническое членение тогдашней Европы. Произвольно проведенные государственные границы, разрезавшие сложившиеся веками единые экономические пространства и создавшие искусственные этнические анклавы, ассимилиционистская политика государственных властей, получивших неограниченную власть над этими анклавами, искусственное образование мультиэтнических государственных объединений стимулировали неустойчивость европейской межгосударственной системы, питали ощущение неизбежности грядущих перемен, порождали ирредентистские настроения. Реакцией на них был заметный рост национализма среди этнического большинства соответствующих стран.

Важную роль в утверждении ощущения неизбежности и необходимости перемен играла набиравшая силу социальная напряженность. Годы, предшествовавшие началу второй мировой войны, были временем глубокой общественной дифференциации. Социально благополучные верхи общества всерьез опасались, что массовые народные движения, выступавшие в своем большинстве под левыми знаменами, поставят под сомнение их господствующие позиции. Отсюда устойчивые симпатии этих верхов к правым экстремистам, выступавшим в роли решительного защитника традиционных социальных порядков - даже в тех случаях, когда они, не обладая значительным влиянием внутри страны, - призывали на помощь внешние силы, выступавшие не только как партнеры, но и как поработители.

Захватывая соседние страны и проводя в них оккупационную политику, фашистские власти в полной мере учитывали эти благоприятные для них обстоятельства. При этом они в ряде случаев частично удовлетворяли ирредентистские устремления отдельных этнических меньшинств (особенно в тех случаях когда речь шла о немецких или квазинемецких этнических группах - австрийцах, судетских немцах, силезцах. познанских немцах, так называемых "фольксдейче" и др.). В других - оказывали поддержку специально отобранным меньшинствам. использовавшимся для удержания в узде большинства.

Так, среди поляков всячески поддерживались антиеврейские настроения, вплоть до прямого провоцирования участия польских граждан в еврейских погромах. На поляков же натравливали западноукраинское население.

В Югославии оккупационные власти всячески способствовали конфронтации хорватов и сербов, сербов и албанцев.

Для подавления партизанского движения направлялись сформированные из ставших на службу немецкой армии бывших советских граждан, так называемые "казацкие части".

В Центральной Европе разжигалась рознь между румынами и венграми, венграми и словаками и другими народами. При этом оккупационные власти выступали то в роли посредников, то в качестве защитников либо одной, либо другой стороны.

В странах с острыми социальными противоречиями оккупационные власти использовали в качестве союзников местные не только право-радикалистские, но и традиционалистские правые силы. Это в значительной мере примиряло власть имущих оккупированной страны с чужим господством - даже в тех случаях, когда приходилось уступать оккупантам наиболее выгодные экономические позиции и делиться с ними прибылью.

Наибольшую склонность и коллаборационизму на оккупированных территориях проявляли, как правило, социальные и функциональные группы, близкие к верхам общества. Вместе с тем в разных странах, по ряду причин, ситуация складывалась по-разному. Во Франции, где оккупационные власти на первых порах взяли курс на сотрудничество с влиятельной частью французского правящего класса - на путь коллаборационизма встала его значительная часть, что, кстати, тщательно скрывалось многие послевоенные годы. В оккупированной Польше, где немецкими властями с самого начала была поставлена задача культурной элиминации и денационализации основной части населения, союз с верхами правящего класса не сложился. Их представители, вместе с широкими слоями польской интеллигенции образовали костяк движения сопротивления. В Хорватии, где гитлеровские оккупационные власти воспринимались в качестве гаранта независимости от Сербии, на путь коллаборационизма встали не только большинство правящего класса, но и значительная часть рядовой публики.

Удачной представляется попытка М.И. Семиряги выделить отдельные формы коллаборационизма в зависимости от их интенсивности и типа проявления. На первое место им отводится роль местных коллпборационистов (прежде всего из национальных меньшинств) в поддержке гитлеровской агрессии и расчленении оккупированных стран. В этой связи подробно рассматривается столь мало известная российскому читателю и застенчиво умалчиваемая многие годы торжественная встреча большинством населения Австрии триумфально вступивших в нее гитлеровских дивизий, провокационная роль значительной части судетских немцев, подкреплявших своими действиями требования Гитлера в Мюнхене передать Германии северо-западную часть Чехословакии, деятельность подталкивавшихся немецкими властями словацких клерикалов, направленная на то, чтобы расчленить Чехословакию.

Вторую группу коллаборационистов составили те, кто после установления оккупационного режима пришли на службу ему, прежде всего в органы исполнительной власти.

После оккупации значительной части Европы фашистские власти стали организовывать административное управление захваченными территориями. Это управление стремилось выполнить три функциональные задачи. Во-первых, держать население в полном повиновении, решительно пресекая любые, даже малейшие поползновения к сопротивлению. Во-вторых, обеспечить работу экономики захваченных стран на нужды германской военной машины. В-третьих, превратить эти страны в обширный резервуар рабочей силы для германской военной промышленности, а в отдельных случаях - пушечного мяса для военных действий. В первую очередь на советско-германском фронте.

Чтобы создать управленческий аппарат, способный выполнить эти задачи, "идейных" коллаборционистов не хватало. Соответственно административный аппарат оккупационных властей стал пополняться многочисленной категорией лиц, которых можно было бы охарактеризовать как "пассивных коллаборационистов". Одни выполняли возложенные на них обязанности, руководствуясь соображениями конформизма, стремлением выжить, а другие - рассчитывали использовать попавшие в их руки административные рычаги для противостояния оккупантам. Первые, вне зависимости от их внутренних побуждений, верой и правдой служили оккупантам, зачастую выполняя за них самую грязную работу по депортации еврейского населения в лагеря смерти. Вторые - составляли важный элемент движения сопротивления и, естественно, к числу коллаборационистов не относились.

Третью категорию коллаборационистов образовывали те, кто добровольно, или же по каким-то иным, ведомым лишь им причинам, принимали участие в прямых репрессиях, творившихся захватчиками. Они участвовали в облавах, погромах, казнях, массовых расстрелах, либо же вступали в вооруженные силы, которые вели боевые действия против стран антигитлеровской коалиции. Таких было сравнительно немного, но моральный ущерб борьбе против фашизма они нанесли большой.

Автор книги рассматривает в этой связи, в частности, проблему вооруженных сил союзников Германии. Это, на наш взгляд, не совсем оправданно. Роль военных союзников Германии, безусловно, важная проблема, но она заслуживает особого рассмотрения. К коллаборационизму она имеет лишь косвенное отношение. Между тем в военных действиях на фронтах второй мировой войны, и прежде всего на советско-германском фронте против советских вооруженных сил принимали участие коллаборационистские военные соединения.

С началом агрессии Германии против Советского Союза на восточный фронт был отправлен норвежский добровольческий полк СС. Во Франции местными фашистами был сформирован и послан на восточный фронт так называемый Французский легион. Голландские коллаборационисты создали два соединения СС "Нидерландский легион" и полк "Вестланд". Активное участие в боях на Востоке принимала участие созданная германскими властями Латышская 19 дивизия СС.

Всего, по данным, приводимым автором, в войсках СС служили

40 тыс. голландцев,
40 тыс. венгров,
30 тыс. украинцев,
25 тыс. фламандцев,
25 тыс. латышей,
18 тыс. русских,
12,5 тыс. эстонцев,
10 тыс. французов,
10 тыс. итальянцев,
10 тыс. татар,
8 тыс. норвежцев и т.д. (с. 414-415).

И это не считая сформированных немцами так называемых "национальных формирований" на оккупированных советских территориях, а также гиммлеровского эксперимента с созданием "власовской армии".

Окончательный крах гитлеровского "третьего рейха" знаменовал собой и полный распад коллаборационизма. Первые месяцы стихийной, чаше всего физической расправы над пособниками оккупантов сменились более упорядоченной системой судебного преследования, в ходе которого многие наиболее замаравшие себя лидеры коллаборационизма (Петен, Лаваль - во Франции, Квислинг - в Норвегии, Муссерт - в Голландии, Тисо - в Словакии) понесли заслуженное наказание. Общая численность национальных судебных процессов над коллаборационистами, проведенных с 1945 по 1955 г. в странах Западной Европы, по данным автора, - 13607. 27 обвиняемых были приговорены к пожизненному заключению, а 43 -осуждены на смертную казнь (с. 814).

Конечно, заслуженное наказание понесли далеко не все. Часть колаборационистов под видом перемещенных лиц сумели найти убежище в Англии, Канаде, Австралии, в странах Латинской Америки и некоторых других государствах и данные об их преступлениях всплывают наружу только теперь - 60 лет спустя. Некоторые были сознательно укрыты официальными учреждениями отдельных западных стран в качестве вспомогательного материала для ведения "холодной войны".

Однако сути дела это не меняет. Коллаборационизм был исторически осужден. Кара за измену своей стране, за активное сотрудничество с напавшим на нее врагом, за преступления против своего народа - неизбежна, даже если приходит слишком поздно. И содержательная книга М.И. Семиряги - еще одно свидетельство этому.

Разумеется, не все в книге одинаково ценно. Попытка слишком широкого территориального охвата событий привела к тому, что описание происходившего в отдельных странах получилось чересчур беглым. В ряде случаев читатель наталкивается на явно устаревшие оценки. Не полностью использованы для анализа результаты исследований последнего времени. Это. однако, нисколько не умаляет ценность труда М.И. Семиряги для всех тех, кто всерьез интересуется истинной историей второй мировой войны.