№5, 2006
№5, 2006
© О.В. Воробьева
А. ТОЙНБИ: ОПЫТ ПОСТИЖЕНИЯ ИСТОРИИ
О.В. Воробьева
Воробьева Ольга Владимировна - кандидат исторических наук,
доцент кафедры социальной и духовой культуры
Липецкого государственного педагогического университета.Среди написанных в XX в. исторических трудов 12-томное "Постижение истории" А. Тойнби, пожалуй, одно из самых нашумевших и знаменитых. Появление этого труда вызвало поток откликов и интерпретаций, породив внушительную по своему объему "тойнбиану"; отголоски этих некогда многочисленных споров до сих пор присутствуют в зарубежной и отечественной периодике [1]. Несмотря на широкий разброс трактовок (как восторженных, так и иронично-критических), в одном исследователи творчества Тойнби единодушны: книга британского мыслителя стала не только научной, но и литературной сенсацией, бестселлером, выдержавшим десятки изданий, в значительной мере благодаря сокращенному изложению первых шести томов, которое было сделано английским историком Д. Сомервеллом и вышло в свет в 1946 г. [2] Как писал один из обозревателей, "хорошо, если бы другим плодовитым авторам - и прежде всего Марксу - кто-нибудь сослужил такую же добрую службу, какую м-р Сомервелл сослужил м-ру Тойнби" [3]. Мысль достойная внимания, но не бесспорная.
С одной стороны, двухтомник Сомервелла действительно обеспечил идеям Тойнби необычно широкую популярность. С другой стороны, эта популярность была достигнута ценой явного обеднения тойнбианской мысли. Из "Постижения истории" были удалены многочисленные детали, составляющие оригинальную фактологическую базу исследования, а также большинство тойнбианских иллюстраций и отступлений, причем иногда довольно объемных.
Показательно, что сам Тойнби отнесся к сомервелловской идее настороженно. Он полагал, что издание сокращенного варианта может иметь смысл только после появления всей книги и с учетом изменений первоначального авторского замысла. И хотя Тойнби поблагодарил Сомервелла за то, что он "отнесся к книге столь серьезно, потратив на нее так много времени и усилий", и даже рекомендовал труд Сомервелла к печати, он до конца испытывал сомнения в продуктивности данного проекта, осознавая неизбежное "редуцирование его истории к простой схеме подъема и падения цивилизаций" [4].
Вот это-то и настораживает современного исследователя творчества Тойнби, особенно если принять во внимание тот факт, что составители сокращенного издания "Постижения истории" на русском языке, судя по тексту, тоже вынуждены были пойти по пути д-ра Сомервелла. Дело, конечно, не в Сомервелле и не в тех, кто приложил все усилия к тому, чтобы труд Тойнби стал доступен массовому российскому читателю, а в том, что чтение Сомервелла в большинстве случаев стало подменять чтение самого Тойнби и действительно сводить его видение истории к простому круговороту цивилизаций. Между тем, цивилизационная схема - как раз самое малоинтересное и второстепенное в тойнбианской философии истории. Подлинного внимания заслуживает предшествующий ее созданию мыслительный процесс в совокупности с драматическим характером мировоззренческих злоключений Тойнби, которые и делают его столь оригинальным мыслителем. В стремлении как можно быстрее познакомиться со взглядами автора "Постижения истории" исследователи иногда забывают о том, что два варианта книги адресованы разным читателям и служат разным целям. Краткое изложение - для массового читателя, а ученый, поставивший перед собой задачу понять предмет и специфику тойнбианского подхода к истории, конечно же должен обращаться к оригиналу. Иначе наше вхождение в тоинбианскии мыслительный мир может оказаться верхоглядством и грозит серьезными ошибками и заблуждениями.
Следует признаться, что чтение такого капитального труда, как "Постижение истории", - занятие не только увлекательное, но и трудное. С первых же страниц возникает ощущение неоднородности, а в некоторых случаях даже гибридности текста. Если в первых шести томах единицами изучения истории провозглашаются цивилизации, то в последних - церкви. При этом VII-X тома вообще в большей степени посвящены анализу мировой политики, нежели изучению истории. О какой-либо последовательности и цельности изложения также можно говорить весьма условно. Разбросанные по всему тексту теоретико-философские рассуждения причудливо сменяются, а иногда и подменяются суждениями факта. И хотя в любом из писаний Тойнби "имманентно присутствует определенный философско-теолого-социологический костяк, благодаря которому тойнбиан-ская историческая концепция обретает известную цельность и последовательность в своем идеализме" [5] , логическая несовместимость некоторых частей книги очевидна.
Все это наводит на мысль, что "Постижение истории" Тойнби - это не один монолитный дискурс, а скорее гигантская полевая структура, стягиваемая пересечением и наложением разных типов дискурса, взаимно проникающих друг в друга, но не подлежащих полному смешению. Множество разных и порой несовместимых трактовок тойнбианского 12-томника, помимо других причин, связано, видимо, и с тем, что его интерпретаторы, за редким исключением, исходили из цельности и статичности тойнбианского текста, все элементы которого в любой момент были равно удалены от их создателя и потому могут быть беспроблемно извлечены. На самом деле в разные периоды создания "Постижения истории" одни типы дискурса превалировали в сознании Тойнби, другие находились на периферии, одни были ближе, другие - дальше, но и те, что в данный момент оказывались второстепенными, оставались в памяти и продолжали борьбу за формирование смысла.
Стало быть, задачей исследователя становится вычленение этих каналов - дискурсов, питавших и в конце концов породивших главный труд британского историка.
* * *
Наш тезис состоит в том, что своим замыслом этот грандиозный проект обязан не только классическому образованию британского мыслителя, позволившему Тойнби выработать "всеобщий взгляд на историю", но и его деятельности в сфере международной политики: сначала в качестве консультанта британского Форин-оффис, потом сотрудника и директора Королевского института международных отношений, на протяжении 33 лет выпускавшего ежегодные "Обзоры международных событий" (Survey of International Affairs). О роли классического образования в становлении Тойнби как историка написано немало; что же касается его деятельности в качестве специалиста-международника, то для отечественного читателя она по-прежнему остается terra incognita [6].
Между тем, если бы политический дискурс не стал такой же частью тойнбианского творчества, как дискурс исторический, возможно, Тойнби так и остался бы узким эллинистом, для которого историей была бы лишь греко-римская древность, а средние века и новое время мыслились бы им как "неуместный и нелепый эпилог, добавленный к собственно истории североевропейскими варварами" [7]. При этом политический дискурс ни в коем случае не следует воспринимать как некий придаток к его стремлению выработать собственный системный подход к мировой истории. Американский историк Г. Мэйсон, например, считает, что, наоборот, "система" была задумана главным образом для того, чтобы подтвердить правильность тойнбианского понимания современности [8].
Оставим в стороне вопрос о приоритетах, ибо проблема заключается не в определении ведущего типа дискурса, а в том, каким образом оба типа дискурса оказались сопряжены в "Постижении истории" и какова их роль в создании и эволюции замысла этой грандиозной книги. Поиски ответа на этот вопрос требуют перенести интерес с собственно текста на историю его возникновения, на движение и структурирование смыслов в сознании Тойнби - другими словами, на факты его личной и интеллектуальной биографии.
По окончании Оксфордского университета, как отмечал сам Тойнби, он был настолько несведущ в международной политике, что само слово "политика" ассоциировалось в его сознании исключительно с "внутренней политикой" [9]. Август 1914-го стал первым и, вероятно, главным водоразделом в судьбе Тойнби. Избежав мобилизации, молодой ученый практически с первых дней войны был привлечен к пропагандистской работе в Форин-оффис, целью которой являлось воздействие на общественное мнение в США. В его задачу входили сбор и размещение подходящих статей о войне в американской и другой зарубежной печати, а также ответы на письма, присланные в адрес британского правительства и содержащие вопросы о проводимой им политике в различных регионах мира. Однако уже в октябре 1915 г. пропагандистская работа Тойнби приобретает новый поворот.
Британскому правительству срочно потребовался отчет о событиях в Армении. Собирая материал о зверствах турок в отношении армянского населения, Тойнби, возможно, впервые начинает проводить параллели между современностью и прошлым. Армянская резня 1915 г. сравнивается им с убийствами в древней Ассирии. Аналогия столь захватила его, что в короткое время он собрал исчерпывающий материал по данной проблеме [10]. Вскоре Тойнби становится экспертом по вопросам Османской империи в целом, и по армянскому вопросу в частности. Именно в этом качестве несколько лет спустя он будет присутствовать на Парижской мирной конференции [11].
Чем глубже Тойнби погружался в мир текущей политики, тем яснее вырисовывались лейтмотивы его будущей книги. Здесь - и ощущение своей сопричастности потоку истории, и видение будущих столкновений Запада с исламским миром и другими цивилизациями, и, конечно, война, изучение которой наложило глубокий отпечаток на содержание и структуру 12-томного "Постижения истории". На всем своем протяжении этот труд будет связан с анализом места и роли войны в тех или иных локальных цивилизациях, с описанием различных военных институтов и практик. Война будет рассматриваться как проявление надлома и дезинтеграции цивилизаций, как интегральная составляющая общества, формирующая не только политику, но также экономику, культуру и порой даже этос цивилизации.
Было еще одно обстоятельство, благодаря которому война заняла центральное место в концепции Тойнби. Испытывая чувство вины перед воевавшими на полях первой мировой соотечественниками, он решит посвятить себя делу предотвращения и искоренения войны. Это и приведет его на службу в Четем-Хаус, в Британский (с 1926 г. Королевский) институт международных отношений. С этого времени любая неудача на поприще миротворца будет восприниматься Тойнби как неудача личная, как несостоятельность и сопровождаться драматическими мировоззренческими коллизиями. В предвоенные годы подобного рода переживания даже подтолкнут Тойнби к частичному изменению плана и соразмерности частей "Постижения истории".
Первый опыт погружения в текущую политику не прошел даром. Анализ тойнбианской публицистики этого периода свидетельствует о формировании у него совершенно иного подхода к изучению истории, чем тот, который превалировал в позитивистской историографии. Суть этого подхода заключалась в формировании интереса к некой многофакторной социокультурной реальности, охватывающей жизнь народов, а порой и целых регионов и определяющей их поведение на региональном и международном уровнях. Осознание нерасторжимой внутренней связи общественно-экономических, этнокультурных, геополитических, экологических, религиозных, социально-психологических аспектов в жизни народов различных стран и регионов, невозможность свести их политическое поведение к какому-то одному фактору сопровождались постановкой целого ряда глубоких философско-мировоззренческих вопросов, определяющих проблематику и конфликтологию современного мира. Речь идет об уникальном переплетении различных уровней человеческой идентичности, являющихся как бы фило- и онтогенетическими аспектами единой человеческой реальности. Игнорирование или, наоборот, выпячивание одного из них могло, по мнению Тойнби, стать источником противоречий и конфликтов. Так, изучение общественно-политической эмпирики подсказало проблематику цивилизаций, которой суждено было занять одно из центральных мест в его концепции истории.
Поездка Тойнби по Ближнему Востоку в качестве военного корреспондента газеты "Манчестер гардиен", в ходе которой он впервые столкнулся с последствиями процесса вестернизации, еще больше продвинула его мысль в этом направлении. На пути из Стамбула в Лондон, куда Тойнби возвращался по окончании командировки в Анатолию, он набросал на бумаге с десяток заголовков, ставших впоследствии разделами его будущей книги, - 12 страниц текста, озаглавленного им как "Набросанное в Восточном экспрессе в сентябре 1921 года". Самым важным оказался маленький заголовок, который фактически передал содержание всех 12 томов: "Сравнение цивилизаций". Это сравнение включало следующие стадии: рождение, дифференциацию, экспансию, брейкдаун, империю, универсальную религию и разрыв. Термины не совсем те, которыми Тойнби будет оперировать в "Постижении истории", но суть та. Здесь еще нет философии - скорее сжатое суммарное изложение основных исторических параллелей. И все-таки именно в этом наброске мы можем фиксировать рождение книги. Конспект не был последним вариантом плана книги - тексту суждено было подвергнуться неоднократной корректировке под влиянием новой работы над четем-хаусскими "Обзорами". К этой работе Тойнби приступил в 1924 г., и постепенно оба дискурса оказались в одной упряжке. Между ними не было никакой дисгармонии. Оба только выигрывали.
Вопрос о взаимовлиянии исторического и политического дискурсов в творчестве Тойнби практически не исследован в мировой историографии. Появившаяся в 1958 г. монография А. Мэйсона "Тойнбианский подход к мировой политике" была посвящена преимущественно анализу политических взглядов английского историка, нашедших отражение в VII-X томах "Постижения истории". Материалы "Обзоров" преднамеренно не были включены в данное издание, так как представляли "совершенно иной тип историописания" и, следовательно, по мнению автора, не имели никакого отношения к предмету исследования [12].
Другая попытка американской историографии обратиться к деятельности Тойнби в Королевском институте международных отношений связана с именем К. Томпсона. Название книги Томпсона "Тойнбинская философия мировой истории и политики" выглядело многообещающим и, казалось, свидетельствовало о намерении автора связать наконец оба типа дискурса. Однако подобный анализ оказался представлен в монографии скудно. Что действительно занимало ее автора, так это полемика с теми или иными внешнеполитическими воззрениями Тойнби и их ретроспективная оценка. Некоторые особенности предпринятого Томпсоном исследования по меньшей мере вызывают недоумение. Так, например, несмотря на то, что монография впервые была издана в 1985 г., в ней отсутствуют ссылки на работы Тойнби, выходившие после 1948 г., а ведь Тойнби обращался к внешнеполитическим проблемам и в 50-е, и в 60-е, и даже в начале 70-х годов. Помимо "Обзоров" (взятых только до 1937 г.) и первых шести томов "Постижения истории" (непонятно, почему отсутствуют, по крайней мере, еще четыре), Томпсон опирался только на три работы Тойнби, причем одна из них представляет небольшой памфлет [13] , другая отражает ранние взгляды мыслителя [14]. Это особенно удивляет, если учесть, что только в первое послевоенное десятилетие многочисленные тойнбианские поездки и выступления перед общественностью, прочитанные им лекции и его интервью вылились в целый поток статей и памфлетов, опубликованных в газетах, журналах и отдельными брошюрами. Масштаб его публицистической деятельности в эти годы был значителен: в 1946 г. были опубликованы 2 работы, в 1947 - 9, в 1948 - 11, в 1949 - 9, в 1950 - 8, в 1951 - 8, в 1952 - 12, в 1953 - 19, в 1954 - 24, в 1955 - 30 [15]. Большинство этих публикаций Тойнби посвятил проблемам текущей политики.
Детальный анализ этой сферы деятельности британского историка, ее влияния на "Постижение истории" и наоборот еще ждет своего исследователя. Вот лишь некоторые наблюдения и замечания на эту тему.
Тойнби не раз говорил, что параллельная работа над "Обзорами" и над "Постижением истории" была большой удачей в его жизни, без этого "Постижение истории" просто не состоялось бы [16]. Не надо даже слишком пристально всматриваться в "Постижение истории", чтобы увидеть связь размышлений Тойнби о прошлом мировых цивилизаций со всеми насущными проблемами современности: переделом сфер влияния, смещением полюсов силы, разоружением, международным правом, системой коллективной безопасности и т.д. и т.п. Как правило, методика его работы строилась следующим образом: Тойнби сталкивался с определенными явлениями и событиями в настоящем и по мере того, как он пытался найти им объяснение, его воображение (в значительной мере детерминированное замыслом будущей книги) выстраивало серию широкомасштабных исторических сравнений и рождало яркие метафоры, украсившие впоследствии главный труд его жизни.
Так, рассуждая о проблемах суверенитета современных государств, он в то же время предостерегал от опасности чрезмерного увлечения данным политическим институтом. Подтверждения своим опасениям Тойнби находил в истории греко-римского мира, когда неумение греческих городов-государств преступить границы своего суверенитета привело их к захвату римскими завоевателями и фактически разрушило античную цивилизацию. Английский историк тут же приходит к выводу, что отсутствие координации между политическими единицами древних обществ является показателем кризиса данной цивилизации. И наоборот, умение разделить свой суверенитет между национальными и наднациональными институтами способствует успешному развитию локальных сообществ. Так, считал он, было в древнекитайской цивилизации, государства которой объединились в Центральную Конфедерацию, или во времена Делийской Лиги; более современные тому примеры: в XIX в. - Священный Союз и "Европейский концерт", в XX в. - Лига наций [17].
Постоянное столкновение Тойнби с таким механизмом современной мировой политики, как "баланс силы", и стремление найти ему аналогии в прошлом позволили ему сформулировать ряд важных принципов мировой политики, которые впоследствии нашли отражение в "Постижении истории". Тойнби приводит многочисленные примеры действия этого закона в прошлом и настоящем. Среди них - уже упоминавшийся захват греческих городов-государств возникшей на их окраинах Римской империей, завоевание итальянских государств Францией и Италией, возникновение крупных центров силы - США, СССР и Японии - на окраинах европейского мира [18].
В свою очередь работа над "Постижением истории" влияла на "Обзоры". Важным показателем корреляции между Тойнби-теоретиком и Тойнби-функционером являлось его стремление не просто описывать мировые события, но и постоянно сопровождать их анализ формулировкой действующих в сфере международных отношений "законов" и "принципов". Он даже попытался создать собственную теорию дипломатии [19].
Его заинтересованность большими историческими идеями и будирующими мысль сравнениями сделали анализ текущих событий чем-то большим, нежели простым перечислением их в хронологическим порядке. "Обзоры" были менее энциклопедичны и более аналитичны, чем предполагалось. Отметим, что Тойнби предлагал читателю довольно субъективный портрет времени, оставляя за пределами внимания менее актуальную, с его точки зрения и с точки зрения будущей книги, информацию. Исключение составляют лишь первые два "Обзора", и то, видимо, потому, что писались они вдогонку: приступая к работе в феврале 1924 г., Тойнби должен был написать сразу два отчета - один за 1920- 1923 гг., т.е. по тем событиям, которые накопились с последней даты, отмеченной в "Истории Парижской мирной конференции", другой - непосредственно за 1924 г.
Подготавливая "Обзор" за 1925 г., Тойнби сосредоточил внимание на "Исламском мире после мирного урегулирования" [20] - проблеме, волновавшей его еще со времен службы в Форин-оффис. Фактически Тойнби снова поднимал тему, которая впервые заинтересовала его в годы первой мировой войны, когда он доказывал, что будущее Британской империи зависит от достижения ее "согласия" с Востоком. Теперь он признавал: названное им тогда "Востоком" было лишь частью того культурного разнообразия, с которым предстояло иметь дело Западу. Исламу в назревающем процессе столкновения цивилизаций отводилось особое место, поскольку мусульманские страны имели более длительный опыт общения с Западом и, следовательно, отчетливее и раньше других столкнулись с исторической дилеммой: невозможностью отбросить влияние европейцев, одновременно "адаптируя военную технику, политические институты, экономический уклад и духовную культуру Запада" [21]. В будущем эти рассуждения Тойнби органично влились в VIII том "Постижения истории".
Половину "Обзора" за 1926 г. Тойнби посвятил объяснению событий на Дальнем Востоке и в Тихоокеанском регионе. В китайской революции и индонезийском восстании против датчан он опять-таки усмотрел не самостоятельные события, а симптом столкновения Запада с этими цивилизациями [22]. "Обзор" за 1926 г. отличался от предшествующих тем, что тойнбианский политический нарратив здесь впервые был дополнен отдельными эссе по экономическим и правовым вопросам. Впоследствии это станет обычной практикой, поскольку в ходе раздумий над своей книгой Тойнби будет все больше утверждаться в мысли, что любая культурно-историческая конфигурация (регион, нация, этнос, цивилизация) порождена взаимоотнесением целого ряда микро- и макропараметров существования человека: экономикой, социальной средой, культурой, менталитетом, религией, древнейшей предысторией (древние этносы, цивилизации, империи на территории данного региона), историей антиколониальной и других видов освободительной борьбы, фактами этнокультурной консолидации и духовной самоорганизации сообщества. Эти глубинно-исторические параметры, образующие структурную сложность каждого региона, не могут быть рассмотрены в отрыве друг от друга. Любые политические решения, игнорирующие этот факт, приводят к многочисленным конфликтам на всех уровнях идентичности, в результате чего вся целостность общественной и культурной жизни может стать жертвой неуправляемых инфантильно-архаичных стихий, различных форм жестокого поведения как внутри сообщества, так и вне его.
"Обзор" за 1927 г. в основном был посвящен странам Северной и Южной Америки [23]. Три последующих ежегодника были менее сконцентрированы на каком-либо регионе - к тому времени Тойнби набрал необходимую для книги информацию о современном состоянии локальных цивилизаций и сосредоточил свое внимание на их истории. Летом 1927 г. он садится за написание расширенного плана книги. “Я закончил «Обзор» за 1927 г. на следующий день после твоего отъезда, - писал он в письме к Гилберту Мюррею, - и пока мое тело отдыхает, я наслаждаюсь мысленными образами, связанными с философией истории” [24].
Таким образом, характерный для некоторых "Обзоров" 20-х годов крен в сторону того или иного региона меньше всего диктовался происходящими там событиями; в значительной мере он был обусловлен стремлением Тойнби осмыслить текущую политику в разных регионах земного шара сквозь призму повсеместной коллизии между западной цивилизацией и остальным миром. Одновременно с этим он чувствовал: чтобы понять современные проявления этих столкновений, следует углубиться в историю каждой цивилизации. Работая над "Постижением истории", он получал необходимый ему исторический фон для "Обзоров" в соответствующих такой работе глобальных масштабах. И наоборот, "Обзоры" помогали "Постижению истории". “Когда изучаешь историю ушедших поколений, приходится мысленно воскрешать эти мертвые поколения в своем воображении. Представить себе, какими они были в жизни, можно только по аналогии с тем, что мы знаем о живых, то есть о наших современниках. По этой причине совершенно необходимо, чтобы всякий историк стоял одной ногой в современной истории, независимо от того, устремлен ли его научный взор в эпоху создателей пирамид или эпоху позднего палеолита... Если бы одновременно с «Обзорами» я не писал «Постижение истории», я был бы лишен самого эффективного инструмента, который был нужен мне для умственной реконструкции давно умерших обществ” [25].
По мере того как продвигалась работа над "Постижением истории", в сознании Тойнби менялось само видение сути международных отношений. В 20-е годы он определял эту сферу узко - "отношения между национальными суверенными государствами" [26]. И только одно уточнение, сделанное им в предисловии к первому "Обзору", можно считать индикатором и обещанием будущей эволюции взглядов: "Не государства, а отношения между ними выбраны нами в качестве единиц анализа, за исключением тех случаев, когда статус страны или ее внутренняя политика сами являются международным событием" [27].
В 30-е годы Тойнби выдвинул альтернативное определение, отказавшись от жесткой дихотомии внутренних и внешних событий. Два важных происшествия подвигли его к формулировке нового определения: обвал ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовой бирже в 1929 г. и приход фашистов к власти в Германии в 1933 г. Ни то, ни другое событие не подходило под его первое определение. Тойнби замечает, что взаимное переплетение внутренних и внешних событий становится скорее правилом, чем исключением. Гражданская война в Испании, разразившаяся в 1936 г., еще больше утвердила его в этой мысли [28].
Появившаяся в 40-е годы третья, и последняя, концепция международных отношений по своему характеру представляла двуединое образование. Согласно Тойнби, один тип международных отношений - это тот, который складывается среди сообществ внутри цивилизации, другой представляет собой межцивилизационные взаимодействия. Современный историк, по мнению Тойнби, должен особенно внимательно присматриваться именно ко второму, так как он менее очевиден и менее исследован [29].
Отмеченная трансформация тойнбианских взглядов произошла не без влияния его работы над "Постижением истории". Он постоянно двигался вперед и назад между прошлым и настоящим, сплетая многоцветный "ковер" мировых событий.
О том, насколько феноменальной оказалась проделанная им работа, свидетельствует анализ "Обзоров" военного времени. В годы войны их выпуск был временно прекращен, а в 1946 г. Тойнби, сосредоточив свое внимание на написании VII-X томов "Постижения истории", поручил эту работу целому коллективу авторов, оставив за собой лишь общее руководство проектом. Задача для них оказалась непосильной: последний том по событиям периода второй мировой войны вместо намеченного 1952 г. появился лишь в 1958 г. При этом все тома представляли собой скучную смесь фактов, без тех вспышек интуиции и охватывающих все времена и пространства сравнений, которыми Тойнби украсил свои предвоенные "Обзоры". Не удивительно, что, когда Тойнби вышел на пенсию, совет Четем-Хауса так и не смог найти ему достойную замену. Известный историк Джеффри Барраклау, занявший пост Директора КИМО в 1956 г., не смог совмещать геркулесову работу по составлению "Обзоров" с чтением лекций по теории и истории международных отношений в Лондонском университете (во времена Тойнби эти должности были совмещены). "Обзоры" все больше отставали от текущих событий, и в конце концов Барраклау подал в отставку. После того как его преемник также признал эту задачу невыполнимой, выпуск "Обзоров" был прекращен [30].
Водоразделом в творческой судьбе Тойнби стал 1929 г. В этом году его пригласили в Японию, принять участие в заседаниях Института Тихоокенских отношений в Кийоте. Совместив поездку в Японию с путешествием по азиатским странам, Тойнби воочию убедился в правильности своих представлений. Повсюду он наблюдал печальную картину политической, экономической и культурной экспансии Запада и ее столкновений с национальными укладами. Это утвердило его в мысли, что происходящее в Китае, Индии и даже на Среднем Востоке может быть структурировано в серию трагических цивилизационных циклов, подобно архитипической эволюции эллинизма [31]. Лишь Япония на тот момент выпадала из общей схемы [32]. Однако начиная с 1929 г. Тойнби предстояло пережить серию потрясений, которые повлекли за собой значительные изменения в его видении истории и сопровождались появлением в его творчестве нового типа дискурса - религиозного.
* * *
Религиоведческая концепция британского мыслителя - пожалуй, одна из наиболее дискутируемых тем в мировой "тойнбиане". В свое время она вызвала немало споров в среде зарубежных христианских теоретиков и богословов [33]. В отечественной историографии непосредственным анализом этой концепции занимались Ю.А. Бондаренко, С.В. Кирхоглани и А.П. Дымова [34].
Несмотря на то, что идеалистическая ориентация Тойнби ни у кого не вызывала сомнений, возникли серьезные трудности с четкой идентификацией его духовной позиции. Как-то в беседе с лидером одной из буддистских организаций Д. Икедой Тойнби так сформулировал свое отношение к сущности религии: "Под религией я подразумеваю отношение к жизни, которое дает возможность людям справиться с трудностями человеческого бытия, давая духовно удовлетворительные ответы на фундаментальные вопросы о тайне Вселенной и роли в ней человека и предлагая практические предписания относительно жизни во Вселенной" [35]. Не случайно Ю.А. Бондаренко заметил, что "Бог А. Тойнби - это то же самое, что Бог Тейяра де Шардена, Альберта Швейцера или Пауля Тиллиха - ориентир, помогающий не сбиться с пути, идеал, проникающий в сердце". И тут же добавил, что при таком расширенном толковании религии даже атеиста можно зачислить в число верующих [36].
Другим препятствием к прояснению религиозной позиции Тойнби стала ее явная непоследовательность. Всем, кто занимался анализом "Постижения истории", не давал покоя ее существенный изъян, связанный с нестыковкой "мирского" и "сакрального" подходов к истории. Если в первых томах церкви рассматривались Тойнби как "куколки", передающие часть духовного наследия гибнущей цивилизации возникающей на ее окраинах "дочерней", то начиная с VII тома цивилизации и церкви меняются местами. Теперь уже не цивилизации, а церкви стали истинными единицами и целью человеческой истории. Путаница получилась такая, что впору было задаться вопросом о наличии у автора единой и внутренне непротиворечивой концепции.
В советской историографии подобную непоследовательность объясняли самым "очевидным" фактором - "общим кризисом буржуазного сознания", прибавляя при этом, что именно к превращению истории в теологию и должен был привести "здравый английский эмпиризм" [37]. Понятно, что очевидное не может быть предметом критического осмысления. Оно возможно лишь тогда, когда вещи, доселе несомненные, начинают обнаруживать свою проблематичность. Почему "кризис буржуазного сознания" проявился у Тойнби только во время написания "Постижения истории", ведь до этого Тойнби не отличался особенной религиозностью? Известно, что еще будучи студентом Оксфорда, он отошел от традиционной христианской веры, в которой его воспитывали, и сделал вывод, что "религия - это не имеющая значения иллюзия" [38]. Таких же взглядов он придерживался вплоть до написания "Постижения истории".
Еще одна нестыковка обнаруживается при сопоставлении логик развития разных типов тойнбианского дискурса. По мере того как его политический дискурс становится все более реалистичным, исторический все более насыщается религиозной проблематикой, пафос которой достигает к концу книги мощного крещендо.
Поиски ответов на эти вопросы невозможны без понимания особого характера той реальности, с которой имеет дело историограф: с одной стороны, - это состоявшаяся человеческая мысль, с другой - документ, судьба, свидетельство конкретной жизни с невымышленным именем.
Случилось так, что в 1929 г., во время поездки в Институт Тихоокеанских отношений, Тойнби познакомился с мисс Эйлин Пауэр, профессором Лондонского университета, которая намеревалась собрать материал для своей книги о европейцах, посещавших Китай во времена Монгольской империи, и она предложила Тойнби составить ей компанию в путешествии по Северному Китаю. Он с радостью согласился, тем более что детальное знакомство с Китаем входило в его планы изучения Дальневосточной цивилизации. Дружеское расположение к мисс Пауэр вскоре переросло в нечто большее. "Умопомрачение" только усилилось, когда Тойнби узнал от Эйлин, что она собирается выйти замуж. После очередной бессонной ночи Тойнби ворвался к ней в комнату и объяснился. Возмущенная его поступком и признаниями, Эйлин выставила его вон, и они расстались навсегда.
Сильное эмоциональное потрясение вылилось в длительную душевную агонию, выйти из которой, как показалось самому Тойнби, ему помог мистический контакт с некой божественной сущностью, когда ему открылось его предназначение - написание книги. Именно тогда возникла его вера в существование сверхъестественной духовной реальности, определение которой Тойнби будет искать долгие годы [39]. Это не означало возвращения Тойнби к религии его детства - англиканской вере, но, каков бы ни был характер или источник пережитого им опыта, он в корне изменил тойнбианское мировоззрение и стал первым шагом на пути к Богу.
За первым последовал и второй, хотя сначала Тойнби не придал ему особого значения: вернувшись из поездки по Востоку, он узнал, что его жена Розалинда стала баптисткой. Затем она крестилась по католическому обряду. Родители Розалинды боялись, что Тойнби последует ее примеру и это отразится на его исторических воззрениях [40]. Но тогда Тойнби был слишком далек от католицизма. "Что касается меня, я становлюсь все более недогматичным. Я просто не могу определить свою принадлежность к какому-либо религиозному институту", - писал он в письме к тестю, Гилберту Мюррею. И далее: "Это маловероятно, насколько я могу предвидеть, чтобы я стал католиком" [41]. Пройдет несколько лет, и его антикатолический пыл заметно поубавится, во многом благодаря знакомству с католическим священником, отцом Колумбом, в обитель которого, Эмплфорт, Тойнби периодически заглядывал, пытаясь найти объяснение поступку жены и наладить натянутые отношения в семье.
Таковы были религиозные интенции Тойнби накануне и во время написания первых трех томов "Постижения истории". Проблематика трансцендентального в них уже присутствует, но еще не захватила его настолько, чтобы пересмотреть свои взгляды на историю.
1935 г. принес волну потрясений. Война в Эфиопии (1935-1937 гг.) и затем в Испании (1936-1939 гг.) показали, что возможности мирного урегулирования международных споров становятся все более проблематичными. Тойнби, для которого, как уже отмечалось, служба в Четем-Хаусе была своего рода сублимацией острого чувства вины перед воевавшими на фронтах первой мировой войны соотечественниками, пережил крах системы коллективной безопасности как личную трагедию, сопровождавшуюся острым мировоззренческим кризисом. Как считает У. Макнил, скрытая от посторонних глаз личная ненависть к войне сделала его реакцию на атаку Муссолини в Эфиопии почти апокалиптической [42]. Даже начало второй мировой войны не взволновало его так сильно, как события в Эфиопии. Впоследствии, когда начнется паника, связанная с Мюнхенской конференцией, Тойнби заявит: "Разочарования - в прошлом: самые мучительные моменты были пережиты в 1935-1936 годах; все, что случилось потом, является лишь закономерным эпилогом тех событий" [43].
Теперь беседы с отцом Колумбом касались не только чисто личных переживаний Тойнби, но и тех, что были связаны с крахом системы коллективной безопасности. Тойнби окончательно разуверился в действенности мирских средств избавления Западной цивилизации от поразившей ее болезни. Только изменения в мыслях и сердцах людей, подразумевающие переориентацию с мирского на сакральное, могли, по его мнению, приостановить гибель Запада.
В марте 1939 г., через несколько дней после смерти матери, Тойнби постигла новая трагедия: его старший сын Тони покончил жизнь самоубийством. Стресс усугублялся тем, что в это время Гитлер уже маршировал по Богемии (оставленной Чехии по Мюнхенскому соглашению), демонстрируя тем самым, что фашисты не собираются ограничиваться рамками "национального самоопределения". Пережить потерю сына помогло очередное обращение к Богу. "Ощущение было такое, как будто бы трансцендентальная духовная реальность, находящаяся вне меня и близкого мне человека, в тот ужасный момент сдернула завесу, которая обычно отделяет нас от Бога" [44].
В таких обстоятельствах пишутся IV-VI тома "Постижения истории", и этим и объясняются экзальтированность, тот пророческий тон, с которыми Тойнби говорит о надломе и дезинтеграции цивилизаций. Он облачил анализ этой стадии цивилизационного цикла в библейские фразы, перемежающиеся проповедью духовной реформации. В одном из своих пассажей он даже принял доктрину реинкарнации, в которую никогда ранее не верил [45].
В 1942 г. от Тойнби уходит жена. Он был на грани безумия и подумывал о самоубийстве. Только мысль о великом грехе и желание закончить книгу не позволили ему сделать это [46]. Знаком пережитой им тогда агонии стал лицевой тик, сохранившийся навсегда.
В военное время, под влиянием личных обстоятельств, взгляды Тойнби на характер взаимоотношений цивилизаций и религий были подвергнуты основательной ревизии. "Теперь, однако, наше изучение привело нас к тому, что цивилизации с их круговоротом не являются больше интеллигибельным полем исследования и теряют свою историческую значимость, за исключением тех моментов, когда они помогают становлению Религии", -писал он в VII томе "Постижения истории". Его столкновения с тем, что он называл "трансцендентальной духовной реальностью", и медленный дрейф в сторону католицизма сказались на его новом понимании смысла истории, который теперь мыслился как трансценденция. Если в 1930-1931 гг. он с трудом решился использовать метафору Гёте (вызов-и-ответ) для объяснения процесса роста цивилизаций, то с тех пор, как он поверил, что выражающие поэтическую истину метафора и миф ближе подвигают человека к Богу, чем скудный научный дискурс, это стало превалирующим типом его дискурса.
Проблема, однако, заключалась в том, что новое видение истории делало неуместным большинство положений его старого исторического дискурса. Разница с прежними представлениями Тойнби оказалась столь значительной, что впору было отказаться от первоначального замысла и написать новую книгу. Но Тойнби не был готов сделать это, равно как и полностью отречься от своих прежних представлений. Он принял решение продолжить написание следующей "порции" томов, попутно внося изменения в предшествующий текст. По сути, он просто сжимал текст или вырезал из него огромные куски, особенно те, где подчеркивалось значение мирской истории [47].
После войны личная жизнь Тойнби круто изменилась к лучшему: в 1946 г. он женится на Веронике Баутер, своей первой помощнице и соавтору "Обзоров"; налаживаются его отношения с повзрослевшими сыновьями, которые обзавелись собственными детьми и пересмотрели свои представления об отце как о плохом родителе. Большой поддержкой явилось и сохранение дружеских отношений с бывшим тестем Г. Мюрреем, обвинявшим в разводе дочь, а не зятя. И работа над последними томами "Постижения истории" сопровождалась постепенным ослаблением религиозного напряжения. Это позволило Тойнби вернуться к записям и заметкам 1927-1929 гг. и восстановить свой интерес к локальным цивилизациям.
В результате получился странный гибрид. С одной стороны, Тойнби продолжил изыскания по проблемам мирской истории и дополнил предвоенные пассажи в этой области новыми. Так, например, специально для VII тома им была написана монография по империи Ахеменидов, главными факторами развития которой признавались географическая среда и военная техника. Точно так же большую часть VIII тома он посвятил столкновениям Запада с другими цивилизациями. Показательно, что, анализируя контакты цивилизаций во времени и пространстве, Тойнби частенько оставлял Бога за пределами собственных объяснений.
С другой стороны, перечисленные пассажи перемежались теми, где по-прежнему подчеркивалось значение религиозного дискурса в истории и науке. Так, например, в лекции, прочитанной им в Британском психоаналитическом обществе 30 ноября 1949 г., Тойнби провозгласил тезис о том, что "поэтическая и научная истины являются аспектами единой и недоступной человеческому пониманию Предельной Истины, и... человечество нуждается в них обеих" [48]. Тойнби так и не сумел достичь компромисса между рациональным и теологическим взглядами на мир, продолжая жить в двух мирах и не находя в себе сил привести их в соответствие друг с другом.
Справедливости ради следует отметить, что на это в значительной мере повлиял и сам характер тойнбианского исследования, его стремление рассматривать конкретно-исторические явления и процессы в философском, метафизическом по своей сути контексте. Поясним нашу мысль.
Метафизикой в философии называют тот ее раздел, который занимается "выявлением условий бытия человека в качестве человека - субъекта истории и судьбы" [49]. Как правило, метафизическая проблематика актуализируется в моменты глубоких кризисов в судьбах различных историко-культурных конфигураций или в переломные эпохи. Другими словами, "распадается связь времен", метафизическая по своей природе, и что-то меняется в способах культурного воспроизводства социальной и духовной жизни.
Исследуя причины и процессы зарождения, роста и упадка локальных цивилизаций, Тойнби неизбежно должен был сделать следующий шаг и задаться вопросом: а все ли в человеке связано с теми основаниями, которые определяют его принадлежность к тому или иному времени, к той или иной локальной цивилизации? Он приходит к выводу, что существуют такие основания (и в этом можно полностью согласиться с Тойнби), которые находятся вне той или иной культуры или цивилизации, в другом пространственно-временном континиуме. Это так называемые личностные основания, имеющие прямое отношение к понятию "человеческое достоинство". Метафизика и толкует об этих основаниях. От религии ее в данном случае отличает одна существенная деталь: она отказывается говорить об этих основаниях в терминах существования, не признавая наличия отдельного, вневременного и абсолютного мира. То есть, отрицая существование трансцендентальных предметов, метафизика признает операцию трансцендирования, понимая под этим способность человека "выходить за рамки и границы любой культуры... любого общества и находить основания своего бытия, которые не зависят от того, что случится с обществом или культурой" [50] .
Но, как свидетельствует опыт истории философии, грань между метафизикой и теологией очень зыбка, не случайно, многие настроенные на метафизический лад мыслители-ученые пытались соединить научную картину эволюции человечества не только с философскими, но и с религиозными представлениями об имманентной духовной реальности. Перипетии личной жизни Тойнби вместе с окружавшей его культурной и религиозной средой ко времени написания "Постижения истории" окончательно сформировали Тойнби как религиозного мыслителя. Религия стала тем связующим звеном, которое соединило философский и теоретический уровни тойнбианской философии истории и породило существенные противоречия в мыслительном облике историка.
Драматически-религиозное понимание наложило отпечаток и на его политический дискурс, нашедший наиболее полное воплощение в последних томах "Постижения истории" и сопутствующей им литературе. К тому времени мир вышел из многолетней войны, самой кровопролитной в истории человечества. Создавалась новая система миропорядка, в которой Соединенные Штаты Америки и Советский Союз представляли собой "альтернативное воплощение огромной материальной силы человечества. Граница между ними, - как заметил Тойнби, - прошла через всю землю, и голос их достиг края света" [51]. Было изобретено ядерное оружие. И в начале "холодной войны", в атмосфере великого противостояния буржуазного Запада и коммунистического Востока, английский историк полагал, что земное спасение человечества заключается в противоборстве сверхчеловеческим силам Зла, ведущим сражение с Добром в каждом человеческом сердце и в каждом уголке планеты. Так, в богословских терминах был поставлен центральный вопрос всего тойнбианского творчества - вопрос о взаимосвязи драматического хода истории с духовными судьбами человечества - центральный не только для его философии истории, но и для его концепции современности.
Таким образом, все три вида дискурса, возникшие в разное время, пересеклись в кон-це концов в одной точке, имя которой - "Постижение истории".
Говоря о современном состоянии отечественной тойнбианы, следует отметить ее крайне слабый интерес не только к Тойнби-мыслителю, но и к Тойнби-человеку. Но, если первая ипостась Тойнби, некогда активно обсуждаемая, а сегодня неоправданно преданная забвению [52] , нет-нет да и привлечет внимание очередного исследователя, то вторая никогда не интересовала отечественную тойнбиану [53]. "Канва жизни" британского мыслителя, структурировавшая весь его личный опыт, в большинстве случаев рассматривалась как перечень внешних детерминант, внешних событий, к которым, не дай бог, будет сведено все многообразие высказанных им идей. Никто не станет отрицать, что любая абсолютизация, в том числе и абсолютизация роли некоторых событий личной биографии Тойнби в формировании особенностей его философии истории, недопустима. В данном случае речь идет о другой крайности. * * *
Что такое "внешние события"? Либо они доходят до человека и тогда они - внутренние, либо не доходят, и тогда их для человека попросту не существует. Все, что так или иначе касается человека, - событие внутреннее. Оно становится поводом к изменению его внутреннего содержания, накладывает отпечаток на работу его мысли и сознания, порой мешает их привычному ходу. Таких событий в жизни Тойнби было много, а если помножить их на творческий множитель, - неизмеримо больше, чем у большинства людей. И самое важное из них - нескончаемый процесс собственного становления. Ведь всякое творчество - это перебарывание, перемалывание, переламывание жизни. Жизнь "в сыром виде" - только лишь материал для творчества.
Игнорировать все это - значит иметь существенные пробелы, зияющие дыры в понимании мировоззренческого облика мыслителя, что грозит серьезными ошибками в интерпретации всего творчества Тойнби. Предпринятая в данной статье попытка рассмотреть разные типы тойнбианского дискурса в контексте некоторых ключевых моментов личной биографии британского историка - всего лишь первый шаг к другому Тойнби, которого мы только-только начинаем узнавать.
Литература
1. См., например: Melko M. The Origins of General Wars in World History. - Comparative Civilizations Review. Carlisle (PA), 1997, № 37, p. 65-90; Фоменко С.В. Российский процесс демократизации в свете размышлений А. Тойнби о "психологии столкновения" цивилизаций. - Демократии и общественные движения: история и общественная мысль. Волгоград, 1998, с. 40-46, и др.
2. A Study of History by AJ. Toynbee. Abridgement of vol. I-VI by D.C. Somervell. London, 1946. VII-X тома впоследствии были обработаны им же и изданы во втором томе сокращенного издания книги.
3. Цит. по: Работное Н. Есть ли будущее у "двадцать второй цивилизации"? - Знамя, 1991, № 12, с. 177.
4. Цит. по: McNeill W.H. Arnold J. Toynbee: A Life. New York - Oxford, 1989, p. 211, 212.
5. Рашковский Е.Б. Востоковедная проблематика в культурно-исторической концепции А.Дж. Тойнби. М., 1976, с. 14-15.
6. В работах отечественных исследователей творчества Тойнби присутствуют лишь отдельные упоминания о его работе в Четем-Хаусе.
7. Тойнби А.Дж. Пережитое. - Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1995, с. 269.
8. Mason H.L. Toynbee's Approach to World Politics. New Orlean, 1958, p. V.
9. Тойнби А.Дж. Пережитое, с. 218.
10. Toynbee A.J. Armenian Atrocities. The Murder of a Nation. London - New York - Toronto, 1915.
11. McNeill W.H. Op cit., p. 70-74.
12. Mason A.L. Op. cit., p. V.
13. Toynbee A.J. The Prospects of Western Civilization. New York, 1947.
14. Toynbee A.J. Nationality and War. London - Toronto, 1915.
15. A Bibliography of Arnold J. Toynbee. Oxford, 1980.
16. Тойнби А.Дж. Пережитое, с. 256.
17. Survey of International Affairs. London, 1935, v. II, p. 79; 1937, v. I, p. 6; Toynbee A.J. A Study of History, v. I-VI. London, 1934 - 1939, v. IV, p. 208-209; v. VI, p. 292, 293.
18. См.: Survey of International Affairs. London, 1930, p. 133; Toynbee A.J. A Study of History, v. I, p. 89; v. Ill, p. 302-303.
19. См. Mason A.L. Op. cit., ch. V. 20 Опус Тойнби оказался таким объемным, что его пришлось издать отдельной книгой. См. Toynbee A.J. The Islamic World after the Peace Settlement. London, 1927.
21. Survey of International Affairs. 1925. London, 1927, p. 1.
22. Survey of International Affairs. 1926. London, 1927.
23. Survey of International Affairs. 1927. London, 1928.
24. Цит. по: McNeill W.H. Op. cit., p. 131.
25. Тойнби А.Дж. Пережитое, с. 256.
26. Survey of International Affairs. 1928. London, 1929, p. 202.
27. Survey of International Affairs. 1920-1923. London, 1926. Preface.
28. Survey of International Affairs. 1935, v. II, p. VII; 1937, v. I, p. V.
29. Эта точка зрения впервые была высказана Тойнби в 1939 г. и с тех пор являлась лейтмотивом его последующих работ по этой проблематике.
30. Последний обзор за 1963 г. появился лишь в 1977!
31. Toynbee A.J. A Journey to China, or the Things which are Seen. London, 1931,p. 116-119, 148,256.
33. См., например: Nichols J.H. Religion in Toynbee's History. - Journal of Religion, april 1948, p. 99-119; Niebuhr R. Faith and History: Comparison of Christian and Modem Views of History. London, 1949; Casserley J.V.L. Toward a Theology of History. London, 1965; Robb D. Brahmin from Abroad. - American Studies, 1985, v. 26, № 2, p. 45-69.
34. Бондаренко Ю.А. Критический анализ учения А. Тойнби о роли религии в жизни общества. М., 1980 (канд. дисс. филос. наук); Кирхоглани С.В. Вопросы религии в философии истории Арнольда Тойнби (критический анализ). Л., 1977 ( канд. дисс. ист. наук); Дымова А.П. Роль и место религии в цивилизационной концепции А.Дж. Тойнби. М., 1996 (канд. дисс. ист. наук).
35. Диалог Тойнби - Икеда. Человек должен выбрать сам. М., 1998, с. 369-370.
36. Бондаренко Ю.А. Указ. соч., с. 70, 71, 75.
37. Косминский Е.А. Историософия Арнольда Тойнби. - Вопросы истории, 1957, № 1, с. 138.
38. Тойнби А.Д. Пережитое, с. 283.
39. Отголоски этих событий можно найти на страницах его автобиографической книги "Experiences" (New York - London, 1969, p. 176).
40. См. McNeill W.H. Op. cit., p. 157.
45. Toynbee A.J. A Study of History, v. VI, p. 263.
46. McNeill W.H. Op. cit., p. 179.
48. Toynbee A.J. Poetical Truth and Scientific Truth in the Light of History. - International Journal of Psycho Analysis, № XXX, 1949, p. 150.
49. Мамардашвили М. Мой опыт нетипичен. СПб., 2000, с. 162.
50. Там же, с. 165. Такое понимание трансцендентного свойственно всей критической метафизике после Канта, где говорится не о трансцендентальных предметах, а именно о трансцендировании.
51. Тойнби А.Д. Современный момент истории. - Цивилизация перед судом истории, с. 34.
52. Об этом см. Воробьева О.В. Парадоксы восприятия А. Тойнби в современной российской историографии. - Диалог со временем, 2004, № 4, с. 259-276.
53. Исключением можно считать попытку Е.Б. Рашковского реконструировать элементы интеллектуальной биографии Тойнби, рассмотрев его становление как историка-теоретика. - Рашковский Е.Б. Указ. соч., с. 65-92.
