VIVOS VOCO: Э.Л. Нитобург,"Трудовые иммигранты в США (Конец XIX в.

По данным американской статистики, почти за 100 лет, с 1820 по 1917 г., из Российской империи в США прибыло не менее 3.3 млн. иммигрантов, по своему этническому происхождению в основном нерусских. Во всяком случае, в первое десятилетие XX в., на которое пришелся приток почти половины из них (1.6 млн.), около 44% составляли евреи, 27 - поляки, более 9 - литовцы, более 8 - финны, около 6 - немцы и лишь около 5% - русские [1]. Статья о русских в США в известной "Гарвардской энциклопедии американских этнических групп" с самого начала предупреждает читателя о том, что в переписях населения (цензах) США 1910, 1920 и 1930 гг. категория "русские" включала не только великороссов, белорусов и малороссов, но и немало считавших своим родным языком русский российских евреев, прибалтов, а также карпаторусов из Галиции [2].

К концу XX в. в США сложилась крупнейшая в странах дальнего зарубежья русская диаспора, состоявшая главным образом из потомков трех массовых волн эмигрантов из Российской империи, советской России и СССР: первой, сформировавшейся с 90-х годов XIX в. до 1917 г.; второй - в 1918-1922 гг. - 1944 г., третьей - с конца Второй мировой войны, когда был разрешен въезд в США так называемым перемещенным лицам и другим "беженцам от коммунизма", не желавшим по разным причинам репатриироваться на родину, до конца 60-х гг. XX в. [3]. Каждый из потомков переселенцев характеризовался особым социальным составом, причинами исхода из России, политическими взглядами и убеждениями, а также степенью активности и особенностями процессов адаптации и социокультурной интеграции с американским обществом [4].

Уже в конце XIX - начале XX в. проблема массовой эмиграции из Российской империи в Америку привлекала внимание ряда отечественных авторов книг, статей и брошюр, в том числе прикладного характера. Тогда же появились первые статистические работы (К. Воблого, С. Патканова) [5]. В 1926 г. вышла книга Г. Смолянского, в 1928 г. - серьезный научный труд руководителя ЦСУ СССР В.В. Оболенского (Осинского), часть которого посвящена дореволюционной российской и в том числе русской эмиграции в США [6].

Однако первой и долгое время единственной на русском языке работой о расселении, социально-экономическом положении русских иммигрантов, бытовой и культурной обстановке, в которой происходила их интеграция с американским обществом, стала книга М.Е. Вильчура. На английском языке в 1919 г. в Калифорнии было опубликовано небольшое этносоциологическое исследование Л. Соколовой о молоканах в Лос-Анджелесе. А спустя 3 года в Нью-Йорке одновременно увидели свет и почти до конца XX в. оставались единственными этносоциологическими исследованиями комплексного характера о русских в США 2 монографии социолога Джерома Дэвиса [7].

В советской научной литературе тема российской, и в частности русской, иммиграции (в том числе политической) в США в XIX - начале XX в. в той или иной степени была затронута в книгах и статьях Л.А. Баграмова, А.Н. Шлепакова, С.В. Филиппова, А.Я. Кипермана, Г.П. Куропятника, А.С. Соколова, Н.А. Тудоряну, А.М. Черненко, В.Я. Гросула и др. В трудах советских этнографов-американистов (см., например, работы Ш.А. Богиной), посвященных в той или иной мере иммигрантам в США, их жизни, быту и судьбам, о русских (даже до 1917 г., не говоря уже о последующих десятилетиях) за редкими исключениями почти ничего не говорится [8], поскольку подобные сюжеты, мягко говоря, тогда у нас не приветствовались. Что же касается проблем эмиграции в США так называемых беженцев из советской России и СССР, то вплоть до перестройки 1980-х гг. подобные исследования были обречены на запрет.

В США в 1930-1940-х гг. появились книги П. Янг - о молоканах в Лос-Анджелесе, Д. Дэя - о русской общине в Голливуде, а также главы в разных монографиях и статьи в научных журналах о русских в США Я. Чижа, И. Ружека, Л. Эдемика и др. Тогда же завершил большую, но, к сожалению, лишенную "академического" подхода и научного аппарата рукопись о русских в США И.К. Окунцов, проживший там 30 лет и умерший в 1939 г. Но опубликовать этот труд его друзьям удалось лишь в 1967 г [9].

Заметно вырос интерес американских историков, этнологов и социологов к рассматриваемой теме после расселения там десятков тысяч советских "беженцев от коммунизма" и в последующие десятилетия "холодной войны", "разрядки" и распада СССР. Во второй половине XX в. появился ряд книг и статей о русских городских общинах, молоканах, духоборах, пятидесятниках, староверах, об истории и жизни русских иммигрантов и их потомков в Америке [10].

В России в результате горбачевской перестройки и отмены цензуры начали публиковаться, наконец, статьи и книги о людях и культуре русского послереволюционного зарубежья. Вслед за прозвучавшим на конгрессах соотечественников (1991-1992) призывом Ю.А. Полякова в разработку этой тематики включились и историки. Вторая половина 1990-х гг. в этом отношении отмечена подлинным бумом - появились десятки журнальных статей, сборники, публикации документов, коллективные и индивидуальные монографии о русском зарубежье 1920-1930-х гг. в странах Европы, Китае, Южной Америке [11]. Если же говорить о третьей волне массовой эмиграции россиян, о жизни и судьбах советских перемещенных лиц в странах дальнего зарубежья, то приходится признать, что эта тема еще ждет своих исследователей.

Не изучена комплексно история русской диаспоры в США, проблемы адаптации, социальной и культурной интеграции иммигрантов и их потомков с американским обществом, их судьбы и вклад в культуру страны пребывания, хотя в последние годы вышел в свет ряд статей, посвященных исследованию различных аспектов этой обширной и достаточно актуальной, на мой взгляд, темы [12].

С 1899 г. (когда в американской статистике ввели учет национальности иммигрантов) по 1913 г. в США было допущено 165 тыс. "русских": велико-, мало- и белорусов, в том числе 100 тыс. в 1910-1914 гг., причем лишь 5.3% из них привезли с собой более 50 долл., а многие приехали буквально без гроша в кармане.

Относительная промышленная неразвитость в ту пору американского Запада, а также экономическая отсталость и расистско-шовинистические порядки на Юге обусловили концентрацию большинства русских иммигрантов в промышленно развитых штатах Северо-Востока и Среднего Запада. Именно туда направляли их трудовые агентства Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона.

Уже перепись 1910 г. показала, что более 4/5 этой части иммигрантов в США живут в городах. К 1920 г. их доля составляла около 90%. Они компактно селились не только в крупных, но и в небольших промышленных городах и рабочих поселках [13]. В частности, значительные их группы, занятые в сталелитейной промышленности, жили, как сообщал в ноябре 1917 г. журнал "Панамерикэн мэгэзин", в Гэри (Индиана), Гранит-сити и Пэории (Иллинойс), Бэттл-крике и Каламосо (Мичиган), Бэтлихеме (Пенсильвания). Работавшие в автомобильной промышленности селились в Индианаполисе (Индиана), Буффало (Нью-Йорк); занятые в электротехнической - в Сенектеди (Нью-Йорк), Де Мойне (Айова), в военной - в Уорчестере (Массачусетс), Бриджпорте и Хартфорде (Коннектикут), Уилмингтоне (Делавэр), Этне и Дюпоне (Нью-Джерси); в каменноугольной - в районах Уилкес-Барра и Скрэнтона (Пенсильвания) и шахт Колорадо; на лесозаготовках - в штатах Винсконсин и Миннесота [14].

В 1912 г. 71.5% всех работавших по найму русских в США были заняты неквалифицированным и малоквалифицированным трудом: 7.7% характеризовались как ремесленники, мастера и специалисты, 1.3 - как лица свободных профессий, 3.4 - как домашняя прислуга, 2.1%- перебивались случайной работой. 14% (в том числе дети до 14 лет и другие иждивенцы) не работали [15].

Америка привлекала русских трудовых иммигрантов прежде всего высокой оплатой труда, возможностью, заработав за океаном приличные средства, улучшить свое материальное положение и укрепить хозяйство на родине. Как сообщал в 1906 г. Ю.Д. Филинов, средний месячный заработок чернорабочего в США в переводе на рубли составлял 71 руб., а в России - 15 руб., каменщика, соответственно, 205 и 50, плотника - около 150 и 50 руб. Правда, позднее разрыв несколько сократился, но и в 1910-1913 гг. американский чернорабочий при более коротком рабочем дне зарабатывал в месяц в среднем 60 руб., а русский в России - 15, каменщик - соответственно 150 и 50, шахтер - 200-300 и 50, учитель в городе -125 и 50 руб. Однако в США зарплата русских по сравнению с американцами и даже многими другими иммигрантами была, как правило, ниже. Исследование Иммиграционной комиссии США в 1909 г. показало, что если у всех иммигрантов средний дневной заработок составлял 2.09 долл., то у русских он был равен 2.06 долл. [16].

Пытаясь объяснить это обстоятельство, Б. Курчевский писал в 1914 г., что там, "где требуется физическая сила да каторжная выносливость, на русского рабочего везде большой спрос и у американского предпринимателя он в большой цене. Хотя... и при высоких ценах на рабочие руки наш рабочий и там обыкновенно ухитряется работать за минимальную плату... Да оно и понятно. Русского поражает на первых порах неслыханный им американский размах заработной платы, и он с жадностью хватается за первое предложение..." [17].

По разным данным, на сталелитейных заводах Пенсильвании, Иллинойса, Висконсина русские чернорабочие в 1910-1913 гг. зарабатывали от 1.5 до 2-2.5 долл. в дневную и до 3.5 долл. в ночную смены. Более опытные зарабатывали в этих штатах, а также в Огайо, Алабаме, Колорадо от 2.5 до 4 долл. [18]. По данным Иммиграционной комиссии, в 1908-1910 гг. годовой заработок русских, занятых в промышленности и на шахтах, составлял: у 9.3% рабочих до 200 долл., у 54.9% - до 400 и только у 13.6% превышал 600 долл. [19].

Что касается расходов, то по расчетам Федерального бюро труда, средний русский иммигрант в 1910 г. тратил в год на оплату жилья 101 долл. (иммигрант-немец - 109, ирландец - 117, итальянец - 97). По другим данным, в Чикаго большинству русских жилье обходилось от 120 до 145 долл. в год. Расходы на питание семьи у иммигранта с доходом от 400 до 499 долл. составляли 235 долл., а при доходе от 600 до 699 долл. - 291 долл. [20].

Условия труда в металлургической, каменноугольной и некоторых других отраслях промышленности были тяжелыми. "Хотя за труд нам здесь платят и больше, чем на родине, но зато в Америке работы очень тяжелые, опасные и отнимают у нас всю силу и здоровье, - говорилось в письме некоего Михаила Соловьева, опубликованном в марте 1914 г. русскоязычной газетой "Новое время". - Проработавши 4-5 лет, мы превращаемся в выжатый лимон. Редкий день пройдет, чтобы кого-нибудь из нас не убило или не искалечило..." [21].

В начале XX в. в стране не существовало федерального, единого для всех штатов, трудового законодательства. Ни одним из местных законов не были запрещены сверхурочные работы. На сталелитейных заводах, в частности, русские обычно работали 6 дней в неделю поочередно - 10 часов (с 7 до 17) в дневную смену и 14 часов (с 17 до 7) - в ночную. Особенно тяжелым был труд у доменных печей, и мало кто его выдерживал длительное время. Тем более, что иногда, как свидетельствует Дж. Дэвис, приходилось работать по 18 и даже 24 часа в сутки. "Насколько тяжел был труд для русских в металлургической промышленности, говорит тот факт, что сотни их в Питтсбурге уходили с этой работы, не выдержав и одного года" [22].

Предприниматели старались выжать из этой категории рабочих все силы. Как откровенно выразился при обсуждении нового законопроекта об иммиграции конгрессмен от Пенсильвании, где было занято особенно много русских, расчет состоит в том, чтобы "взять новую, молодую человеческую машину, работать ею, пока она не треснет, и затем выбросить. Всегда есть люди, которые громко просятся стать на освободившееся место" [23]. Не случайно поэтому на шахтах Пенсильвании уровень механизации в довоенные годы был гораздо ниже, чем в Огайо, где доля иммигрантов среди шахтеров тогда была не столь велика [24].

Поскольку большинство русских трудовых иммигрантов составляли крестьяне (нередко выходцы из захолустных деревень и уголков России), они часто оказывались жертвами самого наглого обмана. Ловкие агенты-посредники и предприниматели привлекали новичков к трудоемким, низкооплачиваемым работам и занижали ставки зарплаты. Десятники и мастера при выполнении одинаковых производственных операций оценивали и оплачивали по-разному труд коренных американцев и новых русских иммигрантов, пользуясь их беззащитностью, как лиц, не имеющих американского гражданства и не членов профсоюза, не стесняясь лишний раз обсчитать их или оштрафовать. Сообщая о тысячах несчастных случаев на шахтах и заводах, Дж. Дэвис подчеркивал, что многие русские рабочие, не зная законов страны и своих прав, даже не пытались получить компенсацию за травмы и увечья на производстве [25].

Однако уже в предвоенные годы постепенное вовлечение части русских рабочих в американское профсоюзное движение обеспечивало рост их заработков и улучшение материального положения. Русский иммигрант присматривался к новым порядкам, обучался той или иной профессии, усваивал внешнюю сторону американской культуры, начинал понимать английский язык и объясняться на нем и постепенно добивался лучшей и более высокооплачиваемой работы.

Прибыв в Америку, русские иммигранты достаточно активно повышали свою грамотность. В период с 1908 по 1918 г. "русская колония, - по словам И.К. Окунцова, - училась с особым увлечением, и процент безграмотности был тогда значительно понижен. Союзы русских рабочих... открывали школы, библиотеки, устраивали лекции" [26]. Особенно активной была их культурно-просветительная деятельность в годы Первой мировой войны. Тем не менее, накануне ее (вероятно, из?-за огромного наплыва трудовых иммигрантов из России) неграмотность среди русских в США, по данным американской статистики, все еще достигала 35%.

Большинству тех, кто умел читать, но прибыл из российской деревни, на родине газеты и театр были недоступны. Даже среди опрошенных 312 читателей нью-йоркской газеты "Русское слово" 16 в России читали газеты регулярно, 10 - иногда, оказавшись в волостном центре, и лишь 12 были подписчиками журналов. Но уже спустя несколько лет после переселения в Америку все они были подписчиками либо читателями русскоязычных газет и посещали кинотеатры, 200 бывали в театрах, а более 70 читали англоязычные газеты, правда, некоторые признавались, что "понимают только одно слово из пяти" [27].

В 1914 г. М. Вильчур писал, что хотя большинство русских иммигрантов тяжело трудятся на шахтах и заводах, но наиболее "чуткие и восприимчивые совершенно перерождаются в пять-шесть лет. Их кругозор расширяется, потребности становятся выше. Такие нередко идут, не считаясь с возрастом, в сельскохозяйственные колледжи и институты, занимаются просветительной и организаторской деятельностью в русской колонии..., становятся членами рабочих юний (профсоюзов. - Э.Н.), стихийно учатся общественности (так в тексте. - Э.Н.) и защите своих прав и интересов..., во много раз больше читают, чем русские в России" [28]. П. Роберте утверждал, что накануне Первой мировой войны 46.3% русских иммигрантов в США овладели разговорным английским языком [29].

За годы войны стремление иммигрантов к освоению грамоты приняло гораздо большие масштабы. Десятки тысяч русских стали посещать бесплатные вечерние школы, где изучали в том числе и разговорную английскую речь. "Русские колонии насчитывают уже сотни энергичных молодых эмигрантов, прошедших курс вечерней школы и поступивших в сельскохозяйственные или общеобразовательные высшие учебные заведения - колледжи" [30], - пишет в 1918 г. М. Вильчур.

Следует, однако, иметь в виду, что все это относится прежде всего к семейным, либо более квалифицированным из иммигрантов, а не мужчинам-одиночкам, особенно холостякам - металлургам и шахтерам. Одно из проведенных среди них в 1919 г. социологических обследований показало, что: из 98 человек 16 в свое свободное время предпочитают бары, а около 50 бывают там часто; 30 увлекаются кинофильмами. Среди других интересов были названы: у 13 человек - чтение, 11 - танцы, 11 - музыка, 6 - домашнее времяпрепровождение, 5 - девушки, 5 - церковь [31].

По мере дальнейшего роста численности русских иммигрантов среди них, как сообщал в 1915 г. советник российского посольства в Вашингтоне А. Щербатский, "появились «свои» врачи, торговые заведения, солидарность и некоторый местный русско-американский патриотизм". Кое-кто из иммигрантов успел выбиться в мелкие предприниматели и коммерсанты. Даже часть из тех, кто собирался, подзаработав денег, вернуться на родину, поправив постепенно свои материальные и бытовые условия, привыкнув к более высокому уровню потребления и большей свободе, предпочитали выписать семью из России и остаться жить в США [32].

Начавшийся накануне Первой мировой войны экономический кризис больно ударил по русским рабочим, которых стали в массовом порядке увольнять со многих предприятий. Как сообщил в российское посольство один из консулов, к которому они обращались за помощью, оставшиеся без работы "сильные, здоровые люди плачут в канцелярии консульства горькими слезами. Без денег, без работы, на чужбине, окруженные враждебной атмосферой конкурентов, они чувствуют себя буквально подавленными. Некоторые из них... говорили, что в России они подавали бедным, а здесь самим при-„ ходится просить милостыню" [33].

Война, вызванный ею подъем промышленного производства в США, превращение значительного числа русских чернорабочих в полуквалифицированных и квалифицированных привели к весьма существенному повышению оплаты их труда, которая в разных отраслях промышленности в эти годы составляла у чернорабочего 3-4 долл. в день, а у опытного механика - 8.5 долл. Еще больше получали занятые в военной промышленности. Заметно улучшились условия жизни и повысился уровень потребления. По данным П. Робертса, в горнорудных районах Пенсильвании почти все славяне имели вкусный хлеб из лучших сортов пшеницы или ржи, ежедневно съедали около фунта мяса на человека, а также порядочное количество картофеля, капусты, молока, кофе, пива, масла, яиц и рыбы [34]. Менялся и их внешний облик.

"Русский крестьянин-иммигрант, - по свидетельству М. Вильчура, - в воскресенье и праздничные дни преображается в настоящего американского джентльмена, который носит снежно-белый воротничок, а в вагоне трамвая или железной дороги по-американски «подбирает» брюки, обнаруживая полушелковые носки. Родная деревня едва ли узнала бы в этом молодом «барине» того самого землероба, который уехал за океан, и решила бы при взгляде на такого франта, что это какой-нибудь белоручка-капиталист" [35].

Второе же поколение русских - дети иммигрантов, привезенные в США в отроческом возрасте либо родившиеся там, окончившие американскую начальную школу и овладевшие английским языком, - повзрослев, как правило, отказывались от тяжелой работы своих отцов, предпочитая с самого начала более квалифицированный, легкий и вышеоплачиваемый труд. Как показало обследование Иммиграционной комиссии, в 1909 г. на каждые 10 русских иммигрантов, занятых в добыче каменного угля, приходился лишь один из их второго поколения; в сталелитейной промышленности это соотношение было 9:1, в сахарной - 18:1. Зато в швейном производстве представителей второго поколения было втрое, а в окраске шелка даже в 5 раз больше, чем первого. К 1920 г. уже почти половина потомков первых русских иммигрантов работали клерками, разного рода продавцами и т.д. [36].

По данным американского почтового ведомства, за первые шесть лет XX в. российскими выходцами в США было отправлено на родину более 1.3 млн почтовых переводов на общую сумму в 47 млн руб. В предвоенные же годы, по мнению представителей российского Министерства торговли и промышленности, сбережения, пересланные и привезенные из США российскими трудовыми иммигрантами, приближались к 100 млн руб. в год. По сообщению А.И. Щербатского, ежегодная сумма их к 1913 г. достигла 180 млн руб. [37].

Многие рабочие, не зная английского языка и американской системы сберегательных касс, предпочитали обращаться в так называемые "иммигрантские банки" - к владельцам расплодившихся в районах концентрации выходцев из России мелких частных банковских контор, имевших служащего со знанием русского языка. В Чикаго, например, в 1913 г. было 127 таких "банков", в том числе 3 принадлежавших русским и 6 - российским и немецким евреям. Никакого регулирования деятельности этих "банков" в Иллинойсе, как и в ряде других штатов, не существовало. И если владелец какого-нибудь из них разорялся, то сбережения вкладчиков пропадали. А нередко их и просто обманывали, как случилось в 1914 г. в Чикаго, когда один из трех тамошних русских "банкиров" исчез с деньгами всех своих клиентов [38].

За время войны средний размер сбережений русских в США, по утверждению профессора Ч.В. Гэймэна, руководившего по просьбе российского правительства работой по выяснению их финансового положения, заметно возрос. Во всяком случае, известно, что половина делегатов проходившего в декабре 1918 г. второго съезда русских организаций в США имели в банке в среднем по 900 долл. (остальные уклонились от ответа на этот вопрос). По оценке М. Вильчура, в 1917 г. "средний" русский иммигрант мог ежемесячно откладывать с целью накопления 20-25 долл. Возможно, сыграло определенную роль также то обстоятельство, что война и стремление пополнить валютные резервы казны заставили царское правительство в 1916 г. открыть при русских консульствах прием прямых вкладов в Государственный сберегательный банк России [39].

Послевоенный экономический кризис в США наряду с развернувшейся там кампанией травли "красных" привел к очередному росту безработицы среди выходцев из России. Но уже в 1920 г. ситуация стала улучшаться, и их средний заработок составил от 25 до 45 долл. в неделю при 8-часовом рабочем дне [40].

Жилищные условия первых русских переселенцев, попавших в США в начале XX в., оказались очень тяжелыми. В отличие от российских фабрик и заводов той поры, при американских не было казарм-общежитий, и жилье иммигрантам приходилось нанимать самим. В письме председателю Совета министров России П.А. Столыпину в декабре 1907 г. архиепископ Алеутский и Североамериканский Платон свидетельствовал. что рабочие "живут в таких домах, где и скот трудно было бы держать" [41].

Практически русские в большинстве своем начинали в США с того же, через что прошли здесь в XIX в., хотя и со своей в каждом случае спецификой, иммигранты из других европейских стран, - расселения на первых порах в трущобных и этнических городских кварталах. Условия гетерогенной Америки с ее расовыми предрассудками и жилищной сегрегацией, социальной стратификацией, основанной на зависимости дохода от национальности, наряду с языковым барьером, заставляли русских новичков нанимать жилье там, где оно было подешевле и поближе к соотечественникам или хотя бы к другим славянским иммигрантам. Нередко район вначале осваивали евреи из России, а за ними там поселялись и русские рабочие [42].

Конечно, характер жилищных условий различных групп иммигрантов варьировался. В сельских районах большинство велико-, мало- и белорусов, хотя тоже не сразу, обзавелись собственными домами. В шахтерских же и других промышленных городках и поселках лишь немногие сумели сделать такое приобретение.

Подавляющее число рабочих-одиночек снимали жилье у соотечественников либо у других славян - поляков или галичан. Приехавшие с семьей и снимавшие дом или квартиру, как правило, сдавали часть ее землякам-одиночкам, из которых редко кто мог претендовать на отдельную комнату и довольствовался обычно углом как местом для сна на условиях долевой оплаты. Поэтому в доме или квартире из 3-4 комнат проживало, включая и семью квартиросъемщика, от 10 до 15 человек. Спали "долевые" жильцы иногда поочередно, каждый в свою смену, на одной кровати, а то и на полу. Часто они договаривались с женой квартиросъемщика и о приготовлении еды на всех. В 1909-1910 гг. более половины (54.7%) всех русских рабочих семей сдавали углы таким жильцам-одиночкам. "Вообще, в том, что касается их жилища, - отмечал Д. Дэвис, - русские находятся на самом низу социальной шкалы" [43].

Рост заработков во время войны успел отразиться, по словам Вильчура, на жилищных условиях русских в Нью-Йорке - семейные снимают более дорогие, светлые и просторные квартиры. А одинокие все чаще претендуют на отдельную комнату либо комнату на двоих. Обычно одинокий платит теперь за квартиру и содержание, включая стирку белья, от 25 до 30 долл. в месяц [44]. В 1917 г. заметным исключением на общем фоне выглядела также ситуация с жильем на автомобильном заводе Форда в Детройте: обследование, проведенное среди 1 160 занятых на нем русских рабочих, показало, что 978 из них живут в хороших домах, 157 - в приличных и только 25 - в плохих. 19 рабочих уже владели своим домом, а 229 находились в процессе покупки его. "Но завод Форда, - замечает в этой связи Д. Дэвис, - естественно, нанимает лучший тип рабочих" [45].

С 1889 по 1914 г. доля женщин среди рассматриваемой группы населения не превышала 15%. Некоторые из них приехали с мужьями и детьми, но больше было незамужних. Так, за 5 лет с июля 1910 по июнь 1915 г. прибыло 8656 велико-, мало- и белорусских девушек и женщин в возрасте до 30 лет, в том числе 6177 - в возрасте от 14 до 21 г. [46]. Первое время молодые крестьянки, особенно из юго-западных губерний России, охотно шли в домашнее услужение. Их скромные требования очень устраивали нанимателей. Но постепенно, освоившись с условиями американского рынка труда и увидев, что им открыта дорога в швейные мастерские, на фабрики, в обслугу отелей и ресторанов, и что таким путем можно войти в число десятков тысяч работающих там "барышень в шляпках", они стали повышать свой социальный статус.

Жены иммигрантов, если не работали по найму, как правило, пополняли доходы семьи, пуская в дом и обслуживая "бордеров" - долевых квартирантов. "Вот, например, семья Зиньковичей в Массачусетсе, - сообщает Дж. Дэвис, - состоит из мужа, жены и семи детей. Кроме того, у них 8 жильцов. Жена встает в 6 утра и занята до ночи, трижды готовя еду для всех 17 человек" [47]. Жизнь и быт русских в подобных условиях, естественно, не могли не отличаться от тех, что были у них в России. О какой нормальной семейной жизни могла идти речь, когда спальней, кухней и гостиной в такой семье служила одна комната, а в другой (или других) жили посторонние мужчины-"бордеры". Подобный "минимум" семейной жизни был характерен для тысяч семей русских рабочих на протяжении многих лет. Одним из его последствий были так называемые романы с "бордерами" и распад семьи [48].

Тем не менее именно русская женщина-жена обеспечивала прочное оседание иммигранта в Америке. Этнограф С. Гербер, 9 месяцев проживший в белорусской общине одного из городов Северо-Запада США, рассказывая о становлении в ней местного малого бизнеса, пишет, что оно "шло двумя путями. Первый и самый обычный: мужчина полное время работает на консервной фабрике, а в вечерние часы и по воскресеньям занят своим бизнесом. А жены днем замещают мужчин, занятых на работе. Второй - жена работает полное время в американской компании, муж часть времени работает на консервной фабрике, остальную же часть дня занят своим бизнесом; а когда последний окреп, уходит с фабрики и полностью занимается бизнесом" [49].

Но не менее 70% всех взрослых русских мужчин, прибывших в США, в рассматриваемый период - это одиночки-холостяки или оставившие на время семью на родине. В частности, среди одиноких, занятых в сталелитейной промышленности менее 5 лет, женаты были 2/3, занятых от 5 до 9 лет - 1/3, более 9 лет - 1/7 [50]. Женатые, надеясь вернуться на свой земельный надел, не спешили вызывать жену из России. Холостые же, укрепив свое материальное положение, иногда выписывали невесту в Америку, но чаще вступали в брак с местной иммигранткой. Нехватка русских женщин способствовала национально смешанным бракам. Однако из-за различий в языке и обычаях они нередко распадались. "Особенно много случаев "беглых" (мужей. - Э.Н.), - свидетельствует М. Вильчур, - дают смешанные браки русских с галичанками, польками и другими" [51].

Имели место и случаи, когда, эмигрировав в США без жены, выдав себя за холостяка, мужчина обзаводился здесь второй семьей. Если приехавшая из России супруга разыскивала своего нареченного, начинался судебный процесс о полигамии. Американские законы и власти энергично боролись с двоеженством [52].

Дети русских ходили в муниципальные школы и хотя почти не получали никакой помощи от родителей в учебе, справлялись со школьной программой, по свидетельству Д. Дэвиса, в целом хорошо. Однако большинству учащихся удавалось окончить не более 6-8 классов из-за необходимости работать для пополнения семейного бюджета. Юноши начинали с рассыльных, почтальонов, подсобных рабочих на конфетных и других фабриках, девушки - обычно у торговых прилавков. Тем не менее школа и окружающая среда оказывали на детей иммигрантов огромное влияние - английский язык они знали лучше, чем язык старой родины, чувствовали себя больше американцами, чем русскими, и по мере их взросления "настоящим трагическим элементом семейного быта..., - по словам М. Вильчура, - становилось возрастающее непонимание между «отцами» и «детьми». Первые все еще жили привезенным из России прошлым, хотя и видоизмененным под влиянием нового американского опыта" [53].

В России в 1912 г. один врач приходился на 13 тыс. горожан, а в целом по стране - на 21.9 тыс. жителей, в США же к 1919 г. - на каждые 800 жителей [54]. Антисанитарные условия трущобных районов и перенаселенность жилищ, в которых проживало большинство иммигрантов, задымленная и загазованная атмосфера городских окраин и шахтерских поселков наряду с отсутствием зачастую надлежащей охраны труда в огромной мере подрывали физические и душевные силы русских рабочих. Д. Дэвис сообщает, что в сталеплавильном производстве Пенсильвании русский, работая по 12 часов в день, абсолютно истощается за несколько лет. На шахтах обычная вещь туберкулез. Распространен он и на предприятиях резиновых изделий в Акроне (Огайо), Кливленде, на хлопкоочистительных фабриках Maccaчуceтca [55]. Почти все врачи, которых опрашивал Дж. Дэвис, свидетельствовали, что одной из причин туберкулеза и желудочных болезней среди русских было плохое питание и то, что они иногда даже не знали о существовании бесплатных амбулаторий, либо из-за незнания языка не решались туда идти [56].

Подавляющее большинство русских иммигрантов в те годы находились почти в полной изоляции от американской общественной и культурной жизни, и это подчеркивают не только американские, но и российские авторы, а также сами иммигранты. Изоляция в чуждом окружении и статус самой низшей группы людей, занятых в американской промышленности, лишали русских рабочих, по словам того же Д. Дэвиса, возможности самоутвердиться и продвинуться по социальной лестнице [57].

Один из авторов русскоязычной газеты "Новый мир" в 1917 г. сетовал на то, что "русский иммигрант чувствует себя в Америке одиноким... Он не имеет друзей и каких-либо социальных центров, где он мог бы обрести друзей" [58]. По мнению автора статьи в газете "Русское слово", "Америка вообще не интересуется душой и духовной жизнью русского иммигранта, она заинтересована лишь в его мускулах" [59]. О такой самоизоляции и нелучшем психологическом состоянии значительной части русских иммигрантов той эпохи в Америке вспоминали некоторые из них, вернувшись позже на старую родину. "Непонятная и чуждая американская обстановка, весьма малая приспособляемость, незнание языка - все это порождало... в каком-нибудь выходце из подольской или волынской глуши не то испуг, не то растерянность и беспомощность...", - писал политэмигрант Г. Вайнштейн [60].

Стремление уйти от одиночества способствовало иногда чрезмерному увлечению алкоголем. "Алкоголь, несомненно, огромное зло всех русских колоний за исключением сектантских", - констатирует М. Вильчур. За счет штрафов на русских, по его свидетельству, даже возросли доходы некоторых графств в "сухих" штатах, где алкоголь был запрещен законом [61]. "Американцы не понимают того, пояснял И.К. Окунцов, что русские, как и всякие иммигранты, не хотят жить «на дне», мыть посуду в ресторанах и быть постоянно от кого-нибудь зависимыми. Русским, конечно, обидно, что в Пенсильвании им даже запрещается иметь собак или в Мичигане нельзя быть цирюльником, а в Луизиане - печатником. Американцы толкают иностранцев, особенно славян, в угольные шахты или на глухие фермы и не дают жить по-человечески... Американский полицейский стал для них синонимом насилия... Многие русские не нашли в судах правосудия только в силу незнания английского языка. В 1910 г. русский эмигрант в Нью-Йорке был приговорен к смертной казни на электрическом стуле и казнен, хотя был невиновен. Об этом заявил сам прокурор. Но уже после казни... " [62].

П. Робертc в опубликованной им в 1914 г. монографии "Новый иммигрант" сообщал, что большинство преступлений русских иммигрантов совершается в состоянии алкогольного опьянения людьми, отнюдь не бывшими на старой родине уголовниками [63]. Конечно, среди русских иммигрантов были и поменявшие фамилию уголовники, но в Америке большинство их начинали трудовую жизнь. Характерно, например, что знаменитую в России "Соньку Золотую ручку" не могли сломить ни свист розог на Сахалине, ни кандалы, в которые за побеги с каторги ее заковали почти на три года, однако в Нью-Йорке она превратилась в добродетельную домовладелицу, став "дамой строгих нравов с явной склонностью к ханжеству" [64].

В статистических данных о заключенных-иммигрантах за 1908 г. числилось 156 русских. Из них 41% были арестованы за корыстные преступления, 25 - за насилие против личности, 25.6 - против общественного порядка, 2.6% - за изнасилование (на 1% ниже среднего уровня по стране) [65]. В графстве Нью-Йорк в 1904-1908 гг. на долю иммигрантов, составлявших тогда 42.2% его населения, пришлось 35.8% всех преступлений. Из них 8.8% - на итальянцев, 7.1 - на выходцев из России, 5.3 - из Германии, 3.8 - из Ирландии, 2.9 - из Австро-Венгрии, 1.9% - из Англии [66]. Однако криминальная статистика Чикаго в годы Первой мировой войны и накануне ее, по словам Д. Дэвиса, свидетельствует, что преступность там в расчете на 1000 мужчин (в возрасте выше 21 года) среди русских гораздо ниже, чем среди американцев [67].

Уже в начале XX в. из некоторых уездов Киевской губ. эмигрировали в Америку несколько тысяч крестьян-штундистов *, обосновавшихся в западной части Северной Дакоты. Они привезли с собой семена пшеницы и других выращиваемых на родине культур. Поделив полученную в качестве гомстедов землю на радиальные участки и разместив в центре ее, по кругу, свои дома, они образовали небольшие поселки. Центрами русских колоний в этом штате стали городки Догден, Киев, Кильдир, Мане, Руссо, Уилстон и др. с населением от 100 до 500 семей. Вскоре русские фермеры появились в Южной Дакоте, затем в Небраске, Нью-Джерси, Канзасе, Калифорнии, Орегоне и других штатах. Постепенно они обустраивались, осваивали американскую систему земледелия, обзаводились сельскохозяйственными машинами, а некоторые еще и прикупали землю. "Мы, - отмечал в отчете один из иммиграционных чиновников, - научились ценить русских колонистов, и поэтому нам желательно иметь их здесь побольше". Незадолго до Первой мировой войны в штате Нью-Йорк возникла даже "Русско-американская колонизационная компания", занимавшаяся сбором и распространением информации о свободных государственных и частных землях в США, их климатических, агрономических и экономических характеристиках с целью приобретения земли выходцами из России [68].

* Сектантское течение среди русских и украинских крестьян во второй половине XIX в., возникшее под влиянием протестантизма, элементы которого сочетало с вероучениями духовных христиан. Позднее слилось с баптизмом.

Русские иммигранты неоднократно предпринимали попытки создания в США сельскохозяйственных общин коммунистического и кооперативного характера. Так, в 1913 г. в Гаррисоне (Теннеси) образовалась основанная группой анархистов русская земледельческая коммуна, распавшаяся, однако, не продержавшись и года. Более двух лет просуществовала кооперативная земледельческая колония в Пуэтэ, недалеко от Лос-Анджелеса. Появились они также в Техасе, Миннесоте и штате Нью-Йорк, но в конечном счете ни одна из подобных попыток успехом так и не увенчалась [69]. Правда, и среди русских фермеров, если не считать штундистов, а также некоторых молокан, духоборов и других сектантов, далеко не всем удалось преуспеть на земле в Америке.

В годы Первой мировой войны российские землеробы в Северной Дакоте, владевшие участками от 64 до 400 га, сеяли пшеницу и рожь, нанимали в подмогу работников, которым платили от 400 до 500 долл. в год на всем готовом. А в летние месяцы к ним на заработки приезжали русские рабочие из Чикаго, Миннеаполиса и других городов, получая по 50 и более долларов в месяц [70].

К концу войны небольшие русские земледельческие поселения существовали также в районе Маун-лэйк (Миннесота), в Техасе, у г. Кэнэдиэн (Техас), Флекстаф (Аризона), на Лонг-Айленде в штате Нью-Йорк, а также в Колорадо, Калифорнии, Нью-Мексико, Висконсине, Огайо, Мичигане, Индиане, Виргинии, Пенсильвании, Массачусетсе, Коннектикуте и даже во Флориде. Причем наученные горьким опытом и не раз попадавшие на удочку земельных спекулянтов многие русские предпочитали основывать свои фермы вблизи городов, железных дорог и промышленных районов, где можно было подстраховаться каким-либо подсобным промыслом [71].

В целом, по данным федеральной переписи 1920 г., сельским хозяйством в США к этому времени были заняты 32388 русских, но лучше всех устроились те из них, кто жил в Центральных и Северных штатах. В Канзасе, например, их колонии (Рассе, Мариэн, Никома) во время войны ежегодно переводили в Россию до 0.5 млн. долл. Отдельные фермерские хозяйства русских были почти во всех штатах [72].

К 1940 г. на фермах в США еще жило и работало более 33 тыс. человек, родным языком которых был русский. По оценкам Г. Бургина, их было больше и они составляли "до 10% всего русского населения" в США [73].

Примечания

1. Ежегодник России - 1910. СПб., 1911. XXXIII; Патканов С.К. Итоги статистики иммиграции в Соединенные Штаты Северной Америки из России за десятилетие 1900-1909. СПб., 1911. С. 26, 58; Оболенский В.В. (Осинский). Международные и межконтинентальные миграции в довоенной России и СССР. М., 1928. С. 1 19-120; Davis J. The Russian Immigrant. N.Y., 1922. P. 8.

2. Harvard Encyclopedia of American Ethnic Groups. Cambridge, Massachusets, 1981. P. 885. - (далее- Mss.).

3. Cм.: Hитобypг Э.Л. У истоков русской диаспоры в Америке // США. Экономика, политика, идеология. 1996. № 7. С. 84-95 (далее - США. ЭПИ); его же. У истоков русской диаспоры в США: вторая волна // США. ЭПИ. 1998. №№ 8. С. 70-83; его ж е. У истоков русской диаспоры в США: третья волна // США-Канада. Экономика, политика, культура. 1999. № 1. С. 84-91; № 2. С. 80-88 (далее - США-Канада. ЭПК).

4. Нитобург Э.Л. Как русские в США превращаются в американцев // США-Канада. ЭПК. 2001. № 8. С. 79-98.

5. Онгирский Б.П. Эмиграция в Северо-Американские Соединенные Штаты // Дело. СПб., 1871. Ноябрь; Славинский H. Письма об Америке и русских переселенцах. СПб., 1873; Курбский А. Русский рабочий у северо-американского плантатора. СПб., 1875; Ильин H. Шесть месяцев в Соединенных Штатах Северной Америки. СПб., 1876; Владимиров М.М. Русский среди американцев, 1872-1876. СПб., 1877; Скальковский К. В стране ига и свободы. СПб., 1878; Лопухин А. Жизнь за океаном. СПб., 1882; Тверской П.А. Очерки Северо-Американских Соединенных Штатов. СПб., 1895; Граф Лелива (Е.Н. Матросов). Заокеанская Русь // Исторический вестник. СПб., 1897. Январь-май. Т. 67-68; Воблый К. Заатлантическая эмиграция, ее причины и следствия. Варшава, 1904; Васильев А. Зарубежная Русь. Пг., 1905; Попов П.И. В Америке. Очерки американской жизни по личным наблюдениям автора, прожившего в Америке безвыездно двадцать три года (1872-1895). СПб., 1906; Филипов Ю.Д. Эмиграция. СПб., 1906; Архимандрит Анатолий (Каменский). Американские очерки. Одесса, 1908; Тизенко П. Эмиграционный вопрос в России, 1820-1910. Либава, 1909; Яновский С.Я. Русское законодательство и эмиграция //Журнал Министерства юстиции. СПб., 1909; Сысоев И.П. Путешествие в Америку. М., 1910; Патканов С.К. Указ. соч.; его же. Иммиграция из России в Соединенные Штаты за десятилетие 1900-1909 // Ежегодник России СПб., 1911; Равич М. Русская эмиграция в Америку // Наша заря. СПб., 191 I. № 7-8; Офросимов К. Отхожий промысел за океаном. Вильна, 1912; Олейник К. Русский штундист за границей. СПб., 1912; Мухин А. Отход крестьян на заработки в Америку // Агрономический журнал. Харьков, 1913. №9-10; Протоиерей Иоанн Недзельницкий. Галицкие и угорские русские в Соединенных Штатах Северной Америки. Одесса, 1913; Курчевский Б. О русской эмиграции в Америку. Либава, 1914; Щербатский А.И. Русская эмиграция в Соединенные Штаты // Известия Министерства иностранных дел. Кн. VI. 1914. Пг., 1915; Омельченко Е.И. К вопросу об организации Российской колонии. Н. -Й., 1917.

6. Смолянский Г. Мировая эмиграция и иммиграция. М., 1926; Оболенский (Осинский) В.В. Указ. соч.

7. Вильчур М.Е. В американском горниле. Из записок эмигранта. N.Y., 1914; его же. Русские в Америке. Н. -Й. [б.г.]; Socoloff L. The Russians in Los Angeles // Studies in Sociology. Los Angeles. N 11. March. 1919; Davis J. The Russian immigrant; Idem. The Russians and Ruthenians in America. Bolshevics or Brothers? N.Y., 1922.

8. Баграмов Л.А. Иммигранты в США. М., 1957; Шлепаков А.Н. Иммиграция и американский рабочий класс. М., 1966; Филиппов С.В. США: иммиграция и гражданство. М., 1973; Богина Ш.А. Иммиграция в США в новое время // Основные проблемы истории США в американской историографии. 1861-1918. М., 1974; ее же. Иммигрантское население США. 1865-1900. Л., 1976; Киперман А.Я. Разночинская революционная эмиграция. Тамбов, 1980; Куропятник Г.Л. Россия и США. Экономические, культурные и дипломатические связи, 1867-1881. М., 1981; Соколов А.С. Америка и русская революционно-народническая эмиграция 1880-1890-х гг. // Вестник ЛГУ. № 20. Вып. IV. История, язык, литература. 1984; Тудоряну Н.Л. Очерки российской трудовой эмиграции эпохи империализма. Кишинев, 1986; его же. Социально-экономическое положение российских эмигрантов в США в конце XIX - начале XX вв. // История СССР. 1986. №3; Черненко А.М. Российская революционная эмиграция в Америке (конец XIX в. - 1917). Киев, 1989; Гросул В.Я. Российская политическая эмиграция в США в XIX в. // Новая и новейшая история. 1994. № 2 (далее - НиНИ).

9. Yоung P.V. The pilgrims of Russian Town. Chicago, 1932; Chapin-Huntington W.Ch. The Homesick Million. Russia-out-of Russia. Boston, 1933; Day G.M. The Russians in Hollywood. A Study in Culture Conflict. . Los Angeles, 1934; Сhyz Y.J., Roucek J.S. The Russians in the United States // The Slavonic and East European Review. 1939. Vol. 17. N 51; Adamic L.A. Nation of Nations. N.Y., 1945; One America. The History, Contributions. and Present Problems of Our Racial and National Minorities. Ed. F.J. Brown, J.S. Roucek, N.Y. 1946; Окунцов И.К. Русская эмиграция в Северной и Южной Америке. Буэнос-Айрес, 1967.

10. Simirenco A. Pilgrims, Colonists and Frontiermen: an Ethnic Community in Transition. N.Y., 1964; Idem. The Social Structure of the Minneapolis Russian Community // Proceedings of Minnesota Academy of Science. Vol. 27. 1959-1960; Berokoff J.K. Molokans in America. Los Angeles, 1969; Moore W.B. Molocan Oral Tradition. Los Angeles, 1973; Dann Е. American Molocans and Canadian Doukhobor's Position and Ethnic Identity // Ethnicity in the Americas. Ed. H. Fraces. The Hague, 1976; КIimenсо G. Russians in New Jersey // The New Jersey Ethnic Experience. Union City, 1977; Gerber S.N. Russkoya celo. The Ethnography of a Russian-American Community, N.Y., 1985; Johnston B.V. Russian-American Social Mobility: an Analysis of the Achievement Syndrome. Saratoga, California, 1981; Morris R. Old Russians Ways. Cultural Variations Among Three Russian Groups in Oregon. N.Y., 1991; Hardwiсk S.W. Russian Refugee. Religion, Migration and Settlement of the North America. Pacific Rim. Chicago, 1993; Magoshy P.R. Russians; Kozaks // Harvard Encyclopedia of American Ethnic Groups. Cambridge, Mss., 1980; Alien J.R., Turner E.J. We the People. An Atlas of American Ethnic Diversity. N.Y., 1988; Eubank N. The Russians in America. Minneapolis, 1973; Stone N., Glenny M. The Other Russia. L., 1990; Hassell E.J. Russians Refugees in France and the United States Between World Wars. Philadelphia, 1991; Raeff M. Russia Abroad. A Cultural History of the Russian Emigration, 1919-1939. Oxford, 1991; Петров В.П. Русские в Америке. XX век. Washington, 1992; Govorchin G.G. From Russia to America with Love. Pittsburgh, 1993.

11. Башкирова Г., Васильев Г. Путешествие в русскую Америку. M., 1990; Мелихов Г.В. Маньчжурия, далекая и близкая. M., 1991; Из истории российской эмиграции. Сборник научных статей. СПб., 1992; Пушкарева Н.Л. Пути формирования русской диаспоры после 1946 г. // Этнографическое обозрение. 1992. № 6; Назаров M. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992; Тарле Г.Я. Зарубежье и родина. M., 1993; Литвинова Г. Русские американцы. M., 1993; Роль русского зарубежья в сохранении и развитии отечественной культуры. M., 1993; Российские ученые и инженеры в эмиграции. Под ред. В.П. Борисова. M., 1993; Культурное наследие российской эмиграции 1917-1940 гг. Кн. 1-2. Под ред. Е.П. Челышева и Д.М. Шаховского. M., 1994; Попов А.В. Фонд И.А. Троицкого в ГАРФ. Материалы к истории русской политической эмиграции. Вып. 1. M., 1994; Культура русского зарубежья. Отв. ред. Квакин А.В. M., 1995; История русского зарубежья. Проблемы адаптации мигрантов в ХIХ-ХХ веках. Отв. ред. Ю.А. Поляков. M., 1996; Кабузан В.М. Русские в мире. СПб., 1996; В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции. Под ред. А.В. Попова. M., 1997; Мелихов Г.В. Российская эмиграция в Китае (1917-1924). M., 1997; Источники по истории адаптации российских эмигрантов в Х1Х-ХХ вв. Под ред. Ю.А. Полякова. M., 1997; Попов А.В. Русское зарубежье и архивы. Материалы к русской политической эмиграции. Вып. IV. M., 1998; Т ен В.А. Иммиграционная политика США в XVIII-XX вв. Краткий исторический очерк. М., 1998; Кабузан В.М. Эмиграция и реэмиграция в России в XVIII - начале XX века. М., 1998; Россия в изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом. Отв. ред. Е.И. Пивовар. M., 1999; Российская научная эмиграция: двадцать портретов. Под ред. Г.М. Бонгард-Левина. M., 2001.

12. Нитобург Э.Л. У истоков русской диаспоры в Америке; его же. Молокане в Америке // США. ЭПИ. 1997. №10; его же. Истоки: к истории русской диаспоры в США // Русские в современном мире. M., 1998; его ж е. У истоков русской диаспоры в США: вторая волна; его ж е. У истоков русской диаспоры в США: третья волна; его же. Русские религиозные сектанты и староверы в США // НиНИ. 1998. № 3; его же. Русская эмиграция в США в зеркале американской статистики // Этнографическое обозрение (далее - ЭО). 1999. № 4; его же. Русская православная церковь в США // США-Канада. ЭПК. 2000. № 4; его же. Русскоязычная пресса в США // Там же. 2001. № 1; его же. Русские "перемещенные" лица в США: история и судьбы // НиНИ. 2001. № 4; его же. Как русские в США превращаются в американцев; его же. Русские в Америке - интеграция или ассимиляция? // ЭО. 2001. № 6.

13. Вильчур М. Русские в Америке. Н. -Й. [1919]. С. 61; Davis J. The Russian Immigrant. P 13-14; Haliсh W. Ukrainians in the United States. Chicago, 1937. P. 33-44.

14. Pan American Magazine. New Orleans. 1917. November. V. 26. P. 31-32; Wittke K. We Who Built America. The Saga of the Immigrant. N.Y., 1946. P. 489.

15. Pan American Magazine. New Orleans. 1917. November. P. 32; Окунцов И.К. Указ. соч. С. 222.

16. Сысоев И.П. Путешествие в Америку. М„ 1910. С. 65; Курчевский Б. Указ. соч. С. 23-24; Davis J. The Russian Immigrant. P. 42; Окунцов И.К. Указ. соч. С. 223; Филинов Ю.Д. Указ. соч. С. 30-31.

17. Курчевский Б. Указ. соч. С. 17.

18. Мухин А. Отход крестьян на заработки в Америку // Агрономический журнал (Харьков). 1913. № 9-10. С. 151; Вильчур M. Русские в Америке. С. 63-64; Abbot G. Immigrant and the Community. N.Y., 1921. P. 33; Brody D. Steelworkers in America. The Non-union Era. Cambridge, 1960. P. 98.

19. Abstract of Immigration Commission's Report on "Immigrants in Manufacturing and Mining". 1908-1910. Washington, 1910. P. 131; Roberts D. The New Immigrant. N.Y., 1914. P. 366.

20. Вильчур M. Русские в Америке. С. 64-65; Hoorwitch I.A. Immigration and Labor. Washington, 1926. P. 260-263; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 33.

21. Новое время. (N.Y.) 1914. 29 марта.

22. Mухин А. Указ. соч. С. 150-151; 159; Inter-Church World Movement Report of the Steel Strike of 1919. N.Y., 1920. P. 44-84; Davis J. The Russian Immigrant. P. 19, 22; Williams W. What's on the Workers Mind. N.Y., 1920. P. 3-10, 25, 35, 247.

23. Цит. по: Щербатский А.И. Указ. соч. С. 8.

24. Нoorwich I.А. Ор. cit. P. 428.

25. Davis J. The Russian Immigrant. P. 27-30.

26. Окунцов И.К. Указ. соч. С. 289.

27. Park R.E. Immigration Press and Its Control. N.Y., 1922. P. 7-8.

28. Вильчур М. В американском горниле. Из записок эмигранта. Н. -Й., 1914. С. 90-91.

29. Roberts R. Op.cit.P.371.

30. Вильчур М. Русские в Америке. С. 72-73.

31. Davis J. The Russian Immigrant. P. 85; idem. The Russian and Ruthenians. P. 43-44.

32. Pавич M. Указ. соч. С. 93; Мухин А. Указ. соч. С. 151; Щербатский А.И. Указ. соч. С. 5-6, 10; Our World. N.Y. November. 1923. V. 7. P. 98.

33. История СССР. 1986. № 3. С. 154-155.

34. Цит. по: Вильчур М. Русские в Америке. С. 64; Окунцов И.К. Указ. соч. С. 221; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 31.

35. Вильчур М. Русские в Америке. С. 66-67.

36. Davis J . The Russian Immigrant. P. 17-18; idem. The Russians and Ruthenians. P. 28-29, 32.

37. Тизенко П. Указ. соч. С. 12-13; Щербатский А.И. Указ. соч. С. 7; Вильчур М. Русские в Америке. С. 67; История СССР. 1986. №3. С. 151.

38. Вильчур М. Русские в Америке. С. 67; Abbot G.Op. cit. P. 84; Davis J. The Russian Immigrant P. 47-51.

39. Вильчур М. Русские в Америке. С. 68; The Outlook. (US). September. 1916. V. 114. N 1. P. 13; Davis D. The Russian Immigrant. P. 43-45.

40. Окунцов И.К. Указ. соч. С. 223; Вильчур М. Русские в Америке. С. 68; Davis J. The Russian Immigrant. P. 45.

41. История СССР. 1986. № 3. С. 152.

42. Davis J. The Russian Immigrant. P. 57.

43. Ibid. P. 59-62.

44. Вильчур М. Русские в Америке. С. 65.

45. Davis J. The Russian Immigrant. P. 57, 59, 60, 63.

46. Abbot G. Op. cit. P. 55-56.

47. Davis J. The Russian Immigrant. P. 81-83. Среднее число детей, рожденных в те годы замужней русской женщиной в США, составляло 5.2 (Roberts P. Ор. cit. P. 369).

48. Вильчур М. Русские в Америке. С. 55; Вrody D. Ор. cit. P. 98; Davis J. The Russians and Ruthenians P. 49.

49. Gerber S.N. Ор. cit. P. 26; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 24.

50. Вrody D. Ор. cit. P. 98, 101; Davis J. The Russian Immigrant. P. 77-78.

51. Вильчур М. Русские в Америке. С. 61, 85; Окунцов И.К. Указ. соч. С. 224; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 53.

52. Мухин А. Указ. соч. С. 151; Вильчур М. Русские в Америке. С. 85.

53. Вильчур М. Русские в Америке. С. 86; Davis J. The Russian Immigrant. P. 83-84.

54. Davis J. The Russian Immigrant. P. 202.

55. Ibid. P. 71-73.

56. Ibid. P. 68-69; 79; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 42; Public Health Committee of New York Academy of Medicine. The Problem of Disease. N.Y., 1921. P. 1-23.

57. DavisJ. The Russian Immigrant. P. 19-20, 54, 89.

58. Cм.: idem. The Russians and Ruthenians. P. 62.

59. Cм.: Ibid. P. 64.

60. Восков С. Сборник статей, воспоминаний и документов. Л., 1925. С. 37.

61. Вильчур М. Русские в Америке. С. 76-77.

62. Окунцов И.К. Указ. соч. С. 409-410, 411.

63. Roberts P. Ор. cit. P. 237-238.

64. Вильчур М. Русские в Америке. С. 77.

65. Davis J. The Russian and Ruthenians. P. 49.

66. Roberts P. Ор. cit. P. 234.

67. Davis J. The Russian and Ruthenians. P. 50.

68. См.: Курчевский Б. Указ. соч. С. 16, 22; Вильчур М. Русские в Америке. С. 40, 41, 48; Окунцов И.К. Указ. соч. С. 240; Pan American Magazine. New Orleans. November 1917. V. 26. P. 31; Our World. NY November 1923. V. 7. P. 98.

69. Вильчур М. Русские в Америке. С. 51 ; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 82.

70. Вильчур М. Русские в Америке. С. 43.

71. Там же. С. 51; Interpreter. (US). July 1925. V. 4. P. 9-12.

72. Окунцов И.К. Указ. соч. С. 242-243; Davis J. The Russians and Ruthenians. P. 30; idem. The Russian Immigrant. P. 51.

73. Бургин Г. Русская колония в Америке // 10 лет ПРО. 1930-1940. 20 лет Русской секции (б. РНОВ). Юбилейный сборник. Н.-Й., 1940. С. 28.