VIVOS VOCO: М.Н. Руткевич, "СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ: ФИЛОСОФСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ"

СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ:
ФИЛОСОФСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

М. Н. Руткевич,
член-корреспондент РАН

Одной из самых актуальных проблем обществознания стал в настоящее время социальный конфликт во всех своих разновидностях, измерениях и аспектах. Колоссальный эмпирический материал о его причинах, развитии и путях разрешения непрерывно пополняется, и на этом фоне особенно заметна неразработанность общей теории социального конфликта [1], которая, как всякая общая теория, обязательно должна содержать в себе типологию исследуемого явления. Поскольку социальные конфликты (как и собственно общественные отношения) чрезвычайно многообразны, их изучение оказывается задачей всей совокупности общественных наук, то есть междисциплинарной. В известной мере она даже выходит за рамки обществознания, требуя привлечения, с одной стороны, физиологии, этологии, экологии, знаний о технических устройствах, а с другой - искусства и художественной литературы, которые служат незаменимым источником познания конфликтов между людьми и в самом человеке, также имеющих социальную природу.

Есть ли здесь место философии, иначе говоря, существует ли "философское измерение" в этом феномене и, соответственно, в теории конфликта как особого состояния общества и общественного человека? На наш взгляд, безусловно, существует. Речь при этом, во-первых, должна идти о социальной философии, непосредственно смыкающейся с теоретической социологией (или, иначе, макросоциологией), в лоне которой общая теория конфликта возникла в качестве одного из ее направлений, и, во-вторых, о воплощенном в диалектике методологическом подходе. При исследовании социальных конфликтов такой подход необходим прежде всего по причине сложности изучаемого явления, в котором тесно сплетаются экономические, политические, идеологические, культурные, этические и другие факторы общественной жизни.

Противоречие и конфликт. Представление о конфликте как противоборстве, противостоянии (conflictus по латыни - столкновение) появляется на ранних стадиях развития речи-языка, отображая, наряду с категориями "мы" и "они", повседневные факты столкновений между людьми и племенами. Перенос этого понятия на мир и соотношение сил в нем характерен для самых первых философских учений. Так, у Эмпедокла силы дружбы и силы вражды непрерывно как бы "перетягивают" друг друга, определяя тем самым круговращение состояний Вселенной. В древней китайской философии частицы инь и янь, будучи средоточием женского и мужского начал, обусловливают течение всех мировых процессов. Гераклиту принадлежит в общей форме идея единства и борьбы противоположностей, причем речь идет не только о борьбе, столкновении, но и о единстве, гармонии.

В последующем одни школы и направления делали упор на борьбу, конкуренцию, другие - на согласие, гармонию. Классическим образцом первых является учение Д. Гоббса о "войне всех против всех" как естественном состоянии человеческого общества, войне, которую можно укрощать только силой государства. Доведенным до абсурда представлением о гармонии как определяющем состоянии мира является учение Г. Лейбница о предустановленной гармонии, предполагающей достижение минимума зла, ибо вовсе исчезнуть оно не может. Критика этого варианта гармонизации общественных отношений дана Вольтером в "Кандиде", но он жив по сей день в христианской теологии.

Попытки сочетания противоположностей с упором на ту или иную из указанных сторон приняли более конкретную форму в социологии второй половины XIX в., когда она стала отделяться от социальной философии. Если социал-дарвинисты, переносившие идеи Дарвина на социальные отношения, отдавали предпочтение конкуренции между представителями вида homo sapiens, то Э. Дюрктейм в своей социологической концепции решающее значение придавал солидарности членов племенного сообщества. Более того, в росте "положительной солидарности" он усматривал критерий общественного прогресса [2].

До середины нынешнего века конфликт в социологии хотя и исследовался (например, Г. Зиммелем), однако особого направления, где он оказался бы в центре внимания, не было. Возникло оно в 50-е годы в США и Западной Европе и быстро приобрело значительный вес в социологической теории. В США это направление явилось реакцией на господство структурного функционализма (Т. Парсонс и др.). Социальная система с определенной структурой в принципе обладает стабильностью, которая обеспечивается действием социальных институтов и норм поведения индивидов. Конфликты между ними, а также группами рассматриваются с этой точки зрения как частные функциональные расстройства, "дисфункции", преодолеваемые благодаря действию стабилизирующих институтов. Конфликту отводится, таким образом, негативная роль. В трудах Л. Козера [3] и ряда других социологов, положивших начало конфликтологии, подобная узкая трактовка подверглась критике. По их мнению, конфликт - не "болезненное явление", а неизбежный спутник общественной жизни, выполняющий позитивную роль в качестве рычага, который способствует исправлению недостатков и утверждению прогрессивных изменений.

В Европе наиболее видным представителем теории конфликта (причем именно между большими социальными группами) оказался Р. Дарендорф. Его основополагающий труд "Классы и классовый конфликт в индустриальном обществе" [4] прямо направлен против марксистской теории классов и классовой борьбы. Вместе с тем Дарендорф, вне сомнения, испытал на себе влияние Маркса. Об этом, в частности, свидетельствует то, что он усматривает в конфликте необходимый элемент развития общественных отношений.

Причины возникновения конфликтологии как одного из ведущих направлений западной социологии не сводятся к нуждам развития теории. Источник надо искать глубже - в необходимости осмысления тех социальных, этнических, государственных конфликтов, которые потрясли нашу планету во время второй мировой войны и продолжались после. К сожалению, в отечественной социологии, которая начала возрождаться в конце 50-х годов, при официальной позиции воспевания социального и национального единства советского народа, жестком подавлении реальных конфликтов в самом их зародыше конфликтология воспринималась главным образом как объект научного, притом сугубо критического, изучения. Пресловутая "теория бесконфликтности" господствовала и в теории искусства. И только благодаря коренному повороту последних лет труды сторонников этого направления стали тщательно изучаться. Немало обнаруженных здесь здравых мыслей и наработок используется для создания общей теории конфликта, обобщающей прежде всего наш собственный исторический опыт, в особенности конфликты, сотрясающие сегодня жизнь народов на территории бывшего СССР.

Общепринятой в нашей литературе является трактовка конфликта, подобная той, что дана в "Кратком словаре по социологии". Вслед за переводом термина с латыни ("столкновение сторон, мнений, сил") приводится следующее определение: "высшая стадия развития противоречий в системе отношений людей, социальных групп, социальных институтов, общества в целом, которое характеризуется усилением противоположных тенденций и интересов социальных общностей и индивидов" [5, с. 125]. Простим авторам отнесение "тенденций" к поведению индивидов, равно как отсутствие упоминания о трактовках конфликта в смежных науках. В международном "Словаре социологических терминов", где даются определения, принятые в разных областях обществознания, подчеркивается: "В социологии - столкновение противоположных интересов, целей, взглядов, идеологий между индивидами, соц. группами, классами" [6]. В этих и подобных им интерпретациях в качестве исходной отмечается связь конфликта с противоречием, противоположностью интересов и т.д. Данное замечание верно, однако оно требует развернутого анализа.

Прежде всего необходимо выяснить - существует ли связь конфликта как социологической категории с противоречием как категорией философской, отображающей не только общественную жизнь, но также природу и наше собственное мышление. Но и применительно к обществу понятие "конфликт", безусловно, существенно уже, чем "противоречие". Приведенные выше термины, с помощью которых авторы пытаются выразить это сужение ("обострение", "особая стадия", "доведенное до предела" и т.д.), имеют определенный смысл, но они явно недостаточны и "растяжимы".

Более продуктивным представляется попытка классификации противоречий, содержащаяся в широко распространенном в англоязычных странах "Словаре по социологии". Конфликт там разграничивается прежде всего с соревнованием: "Когда два индивида мирно соревнуются за контроль за ограниченными ресурсами, мы говорим скорее о соревновании, чем о конфликте...". И, далее, когда эти же два индивида "с конфликтными интересами ведут торг в терминах обмена, мы говорим о споре" [7]. Таким образом, конфликтиость интересов трактуется уважаемыми авторами много шире, чем собственно конфликт как таковой, а "рыночная ситуация" шире, чем "конфликтная ситуация". Первая (то есть конкуренция), по их мнению, переходит в конфликтную ситуацию только при наличии тех или иных ограничений свободной конкуренции. Эта схема любопытна введением градации между конкуренцией свободных товаропроизводителей, спором между ними, конфликтной ситуацией и собственно конфликтом. Но в ней налицо явный дефект, а именно: конкуренция в потенции всегда содержит конфликт, поскольку представляет собою противоречие между продавцами и покупателями, с одной стороны, конкуренцию между самими продавцами - с другой.

Именно поэтому Дарендорф и его последователи признают наличие потенциального и латентного конфликта, который в определенных условиях перерастает в актуальный, применительно не только к рынку как таковому, но и к отношениям между основными классами буржуазного общества, подавцами и покупателями рабочей силы, то есть между рабочим классом и классом владельцев капитала. Потенциально данный конфликт существует, по Дарендорфу, в процессе формирования классов и в состоянии "перемирия", "без перехода в открытую борьбу" [4, с. 135].

Понятия "потенциальная", "латентная" и т.д. "конфликтная ситуация", как и сам "конфликт", собственно, взяты у Маркса как иное обозначение понятий "класс в себе" и "класс для себя". Но данное разграничение, безусловно, имеет более широкий диапазон применения, поскольку подводит к вопросу о соотношении субъективной и объективной сторон в противоречии, а тем самым в конфликте.

Деятельность человека отличается от деятельности его ближайших предков наличием сознания и воли. Следовательно, в определение конфликта как противоборства между людьми должно быть обязательно внесено указание на осознанный характер противоречия интересов. Чаще всего этим и ограничиваются. Но при более тщательном рассмотрении неизбежно встает вопрос о наличии различных или даже противоположных объективных, не зависящих от сознания участников конфликта, условий существования, определяющих их интересы.

Для материалистически ориентированной социологии сие не подлежит сомнению. Другими направлениями этот факт в той или иной форме признается, так как не заметить причины конфликтов в имущественном неравенстве, в борьбе за овладение земельными и иными ресурсами попросту невозможно. Объективные противоречия между нациями, классами, входящими в них индивидами определяются прежде всего различием их места в системе экономических отношений. Эти противоречия могут в течение известного времени не осознаваться; кроме того, осознание далеко не всегда означает готовность к вступлению в противоборство. Раб может сознавать себя рабом, но не пытаться изменить свое рабское состояние. Принимая во внимание вышесказанное, мы склонны трактовать потенциальный конфликт как накопление и обострение объективно существующих противоречий в интересах, их осознание и превращение сознания в стимул действия.

Вряд ли, к примеру, приходится сомневаться в существовании объективдого противоречия между интересами учительства и других категорий трудящихся, называемых "бюджетниками", и правящими кругами современного российского государства. Вопреки Указу № 1 Президента Российской Федерации, в котором декларировалось, что зарплата учителей будет не ниже средней по народному хозяйству, в конце 1993 г. последняя составляла 150 тыс. руб., а у учителей ниже в два раза и более.

В относительно благополучных отраслях материального производства зарплата растет вместе с ростом себестоимости продукции, а в торговле действует надбавка, которую нынешние ТОО устанавливают по собственному разумению, так что розничная цена в полтора-два раза превышает оптовую. В бюджетной сфере полная индексация зарплаты в соответствии с ростом цен отсутствует, надбавки же следуют с опозданием и "обеспечивают" все увеличивающееся отставание в этом плане от материального производства, не говоря уже о торговле и частном секторе. Жизнь заставляет учителей осознавать эту тенденцию как объективную реальность, но многие факторы, прежде всего чувство ответственности перед детьми и обществом, сдерживают ответные действия. Тем не менее в ряде регионов имели место учительские забастовки, которые властям удалось погасить при помощи подачек из тощего местного бюджета. Что же касается академических научных учреждений, где профессор, доктор наук имеет оклад по 17 разряду единой тарифной системы, равный половине средней по народному хозяйству и в десятки раз меньший, чем у мелкого коммерсанта, то попытки бастовать оставляют власти равнодушными.

Введение сознательности действий субъектов в определение конфликта встречает возражения двоякого рода. Во-первых, конфликт между индивидами, а подчас между группами (стычки "фанатов" на стадионах, столкновения демонстрантов с милицией, ОМОНом и т.д.) может стимулироваться аффектами, или, как говаривали встарь, "страстями", то есть подсознательными или бессознательными импульсами. Пушкин назвал русский бунт "бессмысленным и беспощадным", однако в "Капитанской дочке" и "Истории пугачевского бунта" он верно охарактеризовал призывы самозванца, "крестьянского царя" Емельяна Пугачева как антипомещичьи, признавая тем самым наличие сознательного момента в конфликте восставших масс с правительством Екатерины II. Так что бессознательные и подсознательные импульсы в мотивации человеческой деятельности, в том числе в наиболее острых ситуациях - при конфликте - не могут служить основанием для оспаривания сознания как его отличительной черты. По этой причине употребление в этологии и зоопсихологии термина "конфликт" применительно к схваткам среди высших животных представляется метафорическим.

Во-вторых, под конфликтом нередко понимается только материальное столкновение борющихся сторон. Сюда не включаются осмысление конфликтной ситуации, планирование поведения в период подготовки к практическим действиям и т.п. Так, авторы упомянутого труда "Введение в общую теорию конфликта" [1], признавая "когнитивный конфликт", то есть столкновение идей, научные споры, политические дискуссии, тем не менее утверждают: "Мысленные действия, никак не выраженные физически, вовне, не являются элементом начавшегося конфликта, под которым понимается фактическое, а не воображаемое противоборство сторон". В подобных рассуждениях должным образом не учитывается диалектическая взаимосвязь духовного и материального в деятельности людей.

Действительно, когда именно начался знаменитый конфликт 1989 г. между шахтерами Кузбасса и правительством существовавшего еще СССР? Когда горняки "залегли" на дно шахт или ранее, когда были выставлены (явно невыполнимые полностью) требования? А может быть, когда российское руководство планировало эту стачку в целях борьбы с Центром и снаряжало в Сибирь организаторов вроде Б. Денисенко и других "демократов"? Данный конфликт не может быть правильно понят без всех подготовительных действий, без планирования стачки и прогнозирования ее результатов, вне связи с более общим конфликтом - борьбой двух московских кланов за власть.

Наиболее адекватно, на наш взгляд, связь конфликта с противоречием выражена в известной формуле Гегеля-Маркса о единстве и борьбе противоположностей. Конфликт здесь напрямую связан с "борьбой" противоположных сил и тенденций развития, с противоречием между ними. Но противоположности не являются внешними силами. Они принадлежат определенному целому, единству, будь то семья или производственная бригада в конфликте индивидов или малых групп, будь то общество (племя, народность, современная нация, как правило, организованная и самоидентифицирующаяся через государство) в конфликте классов, других социальных слоев, этнических или демографических групп, работников отдельных отраслей хозяйства и т.д. Речь при этом идет не только о противоположности, но и о единстве интересов, что создает объективную основу для разрешения конфликта.

Конечно, расхождение интересов бывает столь существенным, что единство "не выдерживает" напора и раскалывается. Однако это не означает его полной утраты. Взамен распавшихся семей из их обломков создаются новые. Распад государства происходит в рамках более широкой региональной общности и завершается созданием новых государств из тех же составных частей. Наконец, борьба классов на исходе существования определенной формации может закончиться их гибелью (как при падении древнего Рима), но из тех же людей при перестройке экономических отношений постепенно формируются новые классы.

На наших глазах становление новых классов происходит в России. Оно началось еще во время "демократических" преобразований в период "перестройки", но в полную силу развернулось после распада Союза и принятого в январе 1992 г. курса ускоренной капитализации страны методами "шоковой терапии". Общество как целое сохраняется, а тем самым сохраняется некоторое единство интересов, на базе которого и разыгрываются конфликты.

Социальный конфликт. До сих пор мы рассматривали конфликт "вообще". Он может быть назван также социальным, если придерживаться основного смысла данного термина, равнозначного термину "общественный". В этом случае любой конфликт между людьми есть конфликт социальный. Дело, однако, в том, что понятие "социальный" еще в XIX в. приобрело также иной, более узкий смысл. Восставшие рабочие Парижа в 1848 г. выдвигали требование социальной революции, которая бы не ограничилась установлением политического равенства, но обеспечила социальное равенство, впрочем, трактуемое Прудоном и Бланки по-разному. Маркс и Энгельс усвоили словоупотребление того времени, "Коммунистический Манифест" появился как раз перед революцией. В работе "К критике политической экономии" (1859) Маркс понимает под социальной революцию, в корне изменяющую экономический строй общества, его классовый состав, знаменующую собой переход от одной общественной формации к другой. Социалистическая революция предстает как определенная разновидность социальной революции. В ключевом высказывании Маркса: "Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще" [8] - социальное явственно отделено от экономического, политического и духовного.

Многочисленные догматические толкования связи этих видов общественных отношений заполонили советскую обществоведческую литературу. Анализ различных точек зрения представлен в одной из наших работ [9], здесь же отметим суть. Социальные отношения у Маркса (и в последующей марксистской литературе) - это отношения между группами людей, прежде всего - классами. Они не ставятся в один ряд с отношениями экономическими, политическими, духовными, но представляют собою их важнейший "срез", "аспект", "составляющую". Именно в таком смысле данное понятие, будучи соединено с понятием "конфликт", означает конфликт между социальными группами разного типа вообще.

Социальный конфликт является предметом рассмотрения теоретической социологии, которую обычно определяют как науку о "социальных общностях, механизмах их становления, функционирования и развития" [9]. Под такими общностями понимают прежде всего большие социальные группы внутри данного этнического или национального государственного образования, а также сами эти образования. Стало быть, конфликты между индивидами и малыми социальными группами остаются вне этого круга, они принадлежат прежде всего психологии, а в известной мере праву, поскольку приводят к нарушению его норм.

Конечно, тут нет абсолютной грани. Рассмотрим три пограничных случая. Первый из них очевиден: конфликт между классами находит выражение в противостоянии между данным предпринимателем и данным рабочим, который уволен с завода по приказу администрации. Если он не нарушал внутреннего распорядка и исправно выполнял производственные задания, это противостояние переносится на отношения между предпринимателем и профсоюзом и тем самым приобретает черты классового конфликта. Аналогично этому противоборство двух солдат на поле боя оказывается частичкой более общего конфликта между воюющими государствами и т.д. На наш взгляд, весьма тщательно разработанные психологами методические указания по анализу конфликтных ситуаций межличностного характера и поискам их разрешения (в том числе в целях обучения студентов [11]) имеют немалую ценность, но в них явно не достает "мостиков" от конфликта между индивидами или в малой группе к собственно социальному конфликту.

Второй случай касается загрязнения среды и ухудшения условий обитания. Изображать данную ситуацию как конфликт между обществом и природой представляется упрощением - ведь природа безгласна и не может выступать в качестве одного из субъектов конфликта. Последний возникает между людьми по поводу использования окружающей природной среды, которая давно не является "дикой". Он может быть частным (например, между дачником, бросившим в лесу консервную банку, и лесником, сделавшим ему выговор), но и тогда личные стычки отражают подлинно социальный конфликт, в котором противостоящими сторонами выступают определенные социальные группы и созданные ими институты. В наших нынешних условиях экологические конфликты, порожденные хищническим хозяйничаньем таких ведомств, как Минводстрой, Миннефтегаз, Минатом и т.д., оказываются конфликтом между населением экологически неблагополучных регионов и государством. К сожалению, население, даже пострадавшее от чернобыльской катастрофы, выступает в основном как пассивная, страдающая сторона.

Третья ситуация - конфликт в душе человека, занимающий центральное место в религиозных учениях и в искусстве. Его социальный характер подчеркивается различными направлениями в психологии. Так, согласно Фрейду, между влечениями человека и ограничивающими их социальными нормами существует конфликт, диктующий все поведение индивида. Поскольку принятые в данном обществе в данное время нормы морали и правила поведения обусловлены общественным строем, этот конфликт в основе своей является социальным: его формы определяются положением группы в системе общественных отношений.

Наиболее наглядно этот тезис иллюстрирует художественная литература, в которой характеры и действия персонажей представляют собой сплав черт, типических для тех или иных общественных слоев, и конкретных индивидуальных признаков. В судьбах героев "Тихого Дона" Григория Мелехова, офицера-помещика Лисницкого и большевика Бунчука раскрываются отношения разных социальных групп в годы гражданской войны, а во внутренних колебаниях и душевных сомнениях Григория передается двойственная социальная природа трудового казачества.

Упомянутые "пограничные" ситуации свидетельствуют о неправомерности как узкого понимания социального конфликта, так и ограничения круга источников, привлекаемых в ходе его исследования. При этом нет сомнения в том, что эмпирическая социология, политология, правоведение, этнография, психология и экономическая наука являются самыми непосредственными "поставщиками" материала для теоретического обобщения реальных конфликтов между классами, социальными группами, слоями и созданными ими организациями внутри данного общества, а также конфликтов между обществами, государствами.

Еще один важный философский вопрос - о соотношении внутренних и внешних факторов в возникновении, течении и разрешении социального конфликта. Это тем более необходимо, что обычное определение конфликта как противоборства субъектов оставляет в тени проблему внешних воздействий.

Соотношение внутренних и внешних противоречий сводится, по существу, к старому философскому вопросу об относительной целостности вещи, или, говоря современным языком, системы. Противоречия, внешние для данной системы, оказываются внутренними для системы более общего порядка, в которой та выступает как подсистема. Так, противоречия внутри атома между ядром и электронными оболочками являются внешними для ядра, где действуют противоречия между электростатическими силами отталкивания и ядерными силами притяжения. В свою очередь, химические связи в молекуле выступают в качестве внешних для атома, и так вплоть до Вселенной, для которой все действующие силы и противоречия являются внутренними, связанными между собой.

В обществе это более чем очевидно: противоречия между государствами надо полагать внешними для их бытия, но они оказываются, с одной стороны, внутренними для регионального сообщества, а с другой - воздействуют на внутренние, находя своих выразителей в интересах определенных социальных групп, политических элит, правящих кругов. Нет сомнения, например, в том, что в России во время гражданской войны 1917 - 1920 гг. одни внешние классовые силы, прибегая даже к прямой интервенции, поддерживали врагов Советской власти - белогвардейцев и национал-сепаратистов, а другие - большевиков и Красную Армию.

Для понимания связи противоречия как постоянно действующего глубинного отношения и конфликта как его острого выражения, прямого столкновения противоположных сил, часто с применением насилия, надо включить в рассмотрение посредствующее звено, каковым является конфликтная ситуация *. Она характеризуется ростом напряжения между противоположными силами и может быть постепенно смягчена, если стороны (или одна из них) идут на уступки, если принимаются эффективные меры по урегулированию назревающего конфликта, используются правовые, политические, идеологические механизмы для достижения компромисса. В противном случае, а также при стихийном взрыве недовольства, подчас по сугубо частному поводу (например, избиение белыми полицейскими негра за нарушение правил дорожного движения в Калифорнии), конфликтная ситуация может лавинообразно перерасти в конфликт с применением массового насилия.

* В "Кратком словаре по социологии" конфликтная ситуация почему-то определяется только как "предельный случай обострения противоречий в трудовом коллективе" [5, с. 127 - 128].

Этот вопрос глубоко освещается в последней книге Р. Дарендорфа. Вернувшись через 30 лет к проблеме конфликта, теперь уже не в индустриальном, а в постиндустриальном обществе привилегированных стран Запада ("золотого миллиарда", а именно государств, входящих в ОЭСР), автор утверждает, что "осталось еще достаточно следов старых конфликтов. Сюда относятся варианты классовой борьбы прошлых лет" [12]. Так Дарендорф прощается с проблемой классового конфликта. На наш взгляд, он в данном случае поторопился - за пределами ОЭСР живет четыре пятых человечества, и кроме того, в рассматриваемом им в качестве основного для современного Запада противоречия "между классом большинства и деклассированным меньшинством" существует, наряду с этнической, которой автор уделил главное внимание, определенная классовая основа.

В США в "деклассированное меньшинство" действительно входит основная часть негритянского населения и "латаное", белые бедняки в некоторых сельскохозяйственных районах, постоянно безработные, бродяги и другие представители "дна". В Западной Европе это иммигранты, в том числе из бывших колоний (а теперь и из Восточной Европы и бывшего Союза), национальные меньшинства, а также обычные граждане, опустившиеся на дно и не имеющие возможности из него выбраться.

Борьба "между новыми имущими и новыми неимущими" (их в богатой Европе 50 миллионов [13], причем последние, кроме Скандинавии, составляют до трети населения) представляет собою постоянно тлеющую конфликтную ситуацию. Если не считать особых случаев, когда конфликт между нацменьшинствами и государством длится веками и налицо воинственно настроенная террористическая организация (ирландцы в Ольстере, баски в Испании и др.), угнетенное меньшинство, имея гражданские права, не в состоянии создать организацию, их возглавляющую и способную вступить в конфликт с государством. Но когда конфликтная ситуация стихийно перерастает в конфликт, она без труда подавляется "силами порядка".

Противоречия - и следовательно, конфликтная ситуация - существовали в отношениях СССР и США на протяжении всех послевоенных десятилетий, перерастая в конфликт, как правило, на периферии зон влияния: на Ближнем Востоке, в Азии, а также внутри стран Варшавского договора (1953 - Берлин, 1956 - Венгрия, 1968 - Чехословакия и т.д.). Открытого конфликта стороны старались избегать, поскольку нависала опасность взаимного ядерного уничтожения; именно поэтому Карибский кризис 1962 г. оказался единственным в своем роде и был преодолен. История противостояния двух мировых держав наглядно иллюстрирует также влияние внешних факторов на внутренние конфликты, вплоть до того, что последние провоцировались внешними силами и поддерживались ими.

Завершение этого противостояния закончилось, как известно, распадом "восточного блока", поражением СССР и его расчленением. Внешние силы в лице США и НАТО организовали и поддерживали внутренние силы распада. Сами они говорили об этом открыто, начиная с А. Даллеса. В политологических трудах Г. Киссинджера и 3. Бжезинского были "проиграны" все сценарии. Влияние их на практическую политику очевидно, оно подчеркивалось значением постов госсекретаря и советника президента по национальной безопасности. Когда "дело было сделано" с помощью определенных внутренних сил в Москве и в союзных республиках, президент Буш мог открыто сказать на съезде республиканской партии 20 августа 1992 г.: "Да, не сомневайтесь, крушение коммунизма не было чем-то само собою разумеющимся. Для этого потрудилось решительное руководство президентов от обеих партий" [14].

Конечно, конфликт между центром и сепаратистскими силами в лице блока национальных элит сыграл свою роль. Достойно сожаления участие в этом блоке российских властей. Они сделали все от них зависящее, чтобы развалить сложившееся веками государство, которое и в период Советской власти оставалось великой Россией, где мирно сосуществовали и именно после 1917 г. получили возможность для ускоренного развития экономики и культуры все живущие здесь народы. Не случаен, конечно, тот поразительный факт, что участники беловежского сговора поставили о нем в известность в первую очередь президента Д. Буша, а потом уже М.С. Горбачева. И ныне США и НАТО делают все, что в их силах, чтобы не допустить сближения новых государств, их тяготения к России, а также поддержать сепаратизм внутри Российской Федерации. Конфликтные ситуации на границах бывшего Союза (Таджикистан, Приднестровье, Крым), на границах Российской Федерации (Абхазия) и внутри нее (Чечня и весь регион Северного Кавказа), спонтанно перерастающие в острые вооруженные столкновения, инициируются США и их исламскими союзниками. Более того, США и находящиеся под их влиянием международные организации (СБСЕ, ООН) все чаще претендуют на роль арбитра во всех этих конфликтах, причем арбитра явно не беспристрастного.

Какой же должна быть степень политической тенденциозности, заранее исключающей объективный подход, чтобы в научных трудах "не заметить" роли внешних сил в распаде СССР? Приведем лишь один пример, хотя просятся тысячи, - книгу историков бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, ныне Российского независимого института социальных и национальных проблем под названием "Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия?" [15]. Здесь собрано немало интересных документов, свидетельствующих о глубоких внутренних противоречиях и конфликтах на протяжении всей истории Союза: социально-классовых, национально-этнических, политических - между группами правящей элиты и т.д. Но ни в самой книге, ни в предисловии (А.П. Ненароков) ничего не говорится о тех подлинных причинах "несостоявшегося юбилея", которые определялись внешними силами, противоречиями между СССР и капиталистическим окружением до войны, о противосостояниях и конфликтах послевоенного периода на мировой арене в условиях двухполюсного мира.

Типология социальных конфликтов и оценка их роли. Классификация социальных конфликтов неотделима от типологии общественных отношений, поскольку конфликт представляет собою экстремальное их состояние и возникает во всех сферах общественной жизни. Одна из возможных схем классификации социального конфликта продолжает введенное Марксом деление общественных отношений на экономические, политические, идеологические. Соответственно различают конфликты экономические, политические и в области идеологии (в широком смысле этого понятия - в области идей).

Выше нами была отмечена известная условность такого разделения, объясняемая тем, что все эти сферы тесно связаны между собой: политический конфликт имеет своей основой различие и противоположность экономических интересов, которые, прежде чем воплотиться в практическое действие, проходят через сознание и захватывают область идей, проявляются в конфликте мировоззрений, мыслей, чувств. Однако относительная самостоятельность и собственная логика развития отличает каждую из этих сфер общественной жизни, и потому данная классификация в определенных границах "работает".

Конфликт между двумя ветвями власти в Российской Федерации - законодательной и исполнительной - развертывался на протяжении 1992 - 1993 гг., обостряясь и затухая после очередного компромисса между Президентом, его окружением н шедшим в фарватере правительством, с одной стороны, и Верховным Советом и Съездом народных депутатов - с другой. Хорошо известно, чем это закончилось: осадой парламента, его штурмом с помощью танков и массой жертв, разгоном Верховного Совета и Съезда. Принятая 12 декабря 1993 г. на референдуме новая Конституция, предоставившая Президенту чрезвычайно широкие полномочия и крайне урезанные - новому парламенту, предвещает возобновление этого конфликта, но при ином соотношении сил: хотя праворадикалы оказались в Думе в меньшинстве, центр власти сосредоточен в аппарате Президента.

Конфликт на первый взгляд чисто политический: борьба за распределение властных полномочий в государстве, естественно находящая выражение в борьбе лидеров. Но при более глубоком подходе обнаруживается, что в основе здесь лежит борьба за различные варианты продолжения реформирования экономики, пребывающей в состоянии углубляющегося кризиса. Либо продолжение монетаристской политики, ведущей к ухудшению материального положения большинства людей наемного труда, пенсионеров, студентов и т.д., к превращению скрытой безработицы порядка 8 - 10 млн. человек в открытую вследствие банкротства целых отраслей промышленности и угасания научных учреждений, либо более умеренная, "центристская" экономическая политика поддержки производителей и повышения социальной защищенности большинства, но при опасности более высоких темпов инфляции и невыполнении условий предоставления кредитов МВФ и другими заимодавцами Запада. Этот конфликт уже является экономическим, а точнее говоря, социально-экономическим.

Одновременно он оказывается конфликтом идей, . поскольку сталкиваются мнения о путях стабилизации экономики и уровня жизни населения: между программами типа гайдаровско-чубайсовской, с одной стороны, и фонда "Реформа", институтов РАН - с другой [16]. Но в частных проявлениях общего конфликта, в котором сталкиваются жизненные интересы различных социальных групп, то есть в отдельных конфликтах - ручейках основного русла, указанное разделение допустимо. Действительно, конфликт в избирательном округе между кандидатами в депутаты или между фракциями в Думе по конкретному вопросу может рассматриваться как политический; между администрацией завода и трудовым коллективом об условиях труда - как экономический; между учеными разной ориентации на страницах прессы по поводу упомянутых программ - как идеологический, "когнитивный".

Широким признанием пользуется схема, предложенная американским социологом Р. Далем [1, с. 62-63]. Помимо разделения на одиночные-групповые, автор проводит три линии раздела и одновременно перерастания одного в другое: политические-экономические; конфликты интересов - конфликты взглядов; конфликты насильственные - ненасильственные. В схеме Даля недостает диалектического подхода. В частности, "конфликт интересов" в его схеме скорее может быть представлен в качестве конфликта практических действий, ибо интересы равно присутствуют как в духовной, теоретической, так и в практической, материальной сторонах; конфликта. Введение критерия насилие-ненасилие имеет основание и, безусловно, важно при анализе путей разрешения конфликта и его оценке.

В задачу настоящей статьи не входит критический обзор многочисленных предложений по классификации конфликтов вообще, социальных - в особенности. Мы хотим предложить типологию, основанную на различиях вступающих в конфликт социальных субъектов - носителей конфликтных отношений как экстремального выражения их взаимоотношений, взятых в целом. По нашему убеждению, от того, какова социальная природа субъектов конфликта, существенным образом зависят возможности и пути его разрешения, а тем самым применение выработанной общественными науками "технологии" этого разрешения. Наконец, от этого прямо зависит и роль социального конфликта в развитии общества.

Понятие "общество" употребляется для обозначения как человечества, так и данной конкретной общности, которая в разные эпохи истории представала в виде племени, затем народности (народа), современной нации, обычно оформленной политически в виде государства. Процесс складывания наций-государств во многих регионах мира далек от завершения, и этнические группы нередко претендуют не только на территориальную либо культурно-языковую автономию, но и на отделение и образование собственного государства. Противоречие между принципом нерушимости границ государств и правом народностей, этнических групп на самоопределение, толкуемое как право на отделение, пронизывает современное общество и является источником многочисленных конфликтов. В нашей стране это противоречие дает о себе знать с особой силой.

Первый тип социального конфликта - между обществами, начиная со столкновений племен в далекие времена и кончая войнами XX в. между коалициями крупнейших государств мира; субъектами здесь выступают государства. В регулировании подобных конфликтов основная роль принадлежит международному праву. При этом, однако, следует иметь в виду, что сила сплошь и рядом оказывается выше права и периодически приводит к новой системе государств и отношений между ними. После Венского конгресса (1815), Версаля (1919), Ялты и Потсдама (1945) происходила перекройка границ в Европе и во всем мире, устанавливались новые границы, оберегаемые международным правом и подтверждаемые затем новыми соглашениями (Хельсинки, 1975). Но все это - до новой войны, которая перекраивает мир "по силе", чтобы снова дать простор действию норм международного права. Завершение "холодной" войны в 1989 - 1991 гг. привело к аналогичным последствиям, в том числе распаду СССР и Югославии. Известна поспешность, с которой США, НАТО, ООН признали новые государства в границах, бывших внутренними, административными и в одночасье ставших государственными. К ним мгновенно был применен принцип нерушимости границ - и в этом источник самых острых конфликтов, переросших в войны на территории обеих стран.

Второй тип конфликта - между этническими группами внутри данного общества, имеющего государственность. Объектом спopa могут быть территория проживания и степень суверенности имеющихся или желаемых территориальных единиц (в рамках данного государства) либо даже борьба за отделение. Эти разновидности конфликта широко представлены в нашей стране: только на Северном Кавказе и в Закавказье наличествуют все варианты данного типа.

Другая разновидность этнического конфликта внутри государства тоже имеет разные варианты, представленные на территории нашей страны после распада СССР. Это борьба меньшинств за равные гражданские права, а после того как цель достигнута - за их реализацию в экономике и культуре. Если в Латвии и Эстонии на первый план выходит вопрос о предоставлении гражданства полутора миллионам русских и представителей других наций, воспринявших русскую культуру, то в большинстве "новых независимых государств" в основе конфликта лежит фактическое неравноправие, установленное законом о государственном языке "титульной" нации и правилах замещения должностей в аппарате управления, политикой в сфере образования и культуры, наконец просто разгулом бытового шовинизма. Так, в Таджикистане, Киргизии, Грузии, Азербайджане, Молдове наблюдается "выдавливание" русскоязычного населения, массовый его исход. Аналогичные процессы наблюдаются и в некоторых бывших автономиях Российской Федерации (Чечня, Тува). С другой стороны, рассеянные по территории России немцы, евреи, греки, подталкиваемые внешними силами, ощущая опасность потери национальной самобытности, массово эмигрируют на историческую родину, покинутую их далекими предками. Эти процессы проходят без существенных конфликтов.

Третий тип социального конфликта - между социальными группами внутри данного общества. На него марксизм обращал основное внимание, поскольку классовый конфликт между буржуазией и пролетариатом, по Марксу, открывает путь к замене капитализма социализмом. Если на Западе, благодаря наличию сверхприбылей за счет "третьего мира" и благоразумию умудренной историческим опытом буржуазии, этот конфликт перешел в более цивилизованные формы, прорываясь отдельными стачками и демонстрациями, то в странах периферийного капитализма он, переплетаясь с борьбой обездоленных крестьян против латифундистов, определяет социальную ситуацию и прорывается вооруженными выступлениями (как, например, в начале 1994 г. в мексиканском штате Чьяпас) против государства и правящих классов.

В России и ряде других стран СНГ, вступивших на путь перехода к рыночной экономике по рецептам "чикагской школы", социальные конфликты такого рода уже сотрясают общество. Кризис неплатежей (15 трлн. рублей на начало февраля 1994 г.) приводит к остановке целых отраслей промышленности, притом не только ВПК, не имеющих средств на конверсию производства, но и топливно-энергетического комплекса, машиностроения (основные производители сельхозмашин стоят из-за кризиса сбыта, у села нет денег), текстильной промышленности и т.д. Забастовки, объявления предзабастовочной готовности стали делом обыденным. По одну сторону противостояния оказываются рабочие, служащие, ИГР, работники отраслевых НИИ, то есть основная масса людей наемного труда, сосредоточенная на государственных и полугосударственных (назовем так условно новые акционерные общества, возникшие в процессе приватизации) предприятиях; по другую - государство и новые собственники.

В числе последних - компании, скупившие по дешевке пакеты акций (на Уралмаше московская фирма "Биопроцесс" приобрела за скупленные загодя у населения за бесценок ваучеры 18.5% всех акций, и подобных примеров множество), а также директорский корпус и приближенные к нему лица, назначающие себе оклады, которые в сто раз превышают среднюю зарплату рабочих и служащих, кроме того, "ухватившие" во время приватизации солидный куш акций и превратившиеся из управляющих от имени общества во владельцев капитала. Если принять во внимание полную финансовую зависимость предприятий от коммерческих банков и бирж (товарных и фондовых), от посреднических фирм, то на "другой стороне" мы увидим новый класс буржуазии, комплектующийся ускоренным образом из указанных элитных групп, и спаянное с ним коррумпированное высшее чиновничество в администрации как в центре, так и в регионах.

Таковы три основных типа социального конфликта в нашу эпоху. От того, каковы вступающие в конфликт субъекты, непосредственно зависят способы его разрешения, формы применяемого насилия, а также правовые нормы, на основе которых противостоящие стороны могут включиться в переговорный процесс и достичь компромисса без применения массового насилия. Отдельные эксцессы на уровне малых групп и индивидов неизбежны практически во всех случаях. Даже споры в парламентах, как известно, могут перейти в потасовку, будь то Япония или Россия.

Весьма важным представляется вопрос, с которого мы начали обсуждение проблемы. Столкновение интересов неизбежно сопровождается столкновением оценок исходных позиций, достигнутых в ходе конфликта и при его разрешении итоговых результатов. Эти оценки оказываются противоположными, ибо выигрыш одной из сторон означает проигрыш другой и наоборот. Вот почему оценочные категории вроде справедливости-несправедливости здесь неприменимы. В условиях стабильно функционирующего общества критерием социальной роли конфликта может служить соотношение приобретений и потерь, иначе говоря, цена, которую общество вынуждено за него платить: материальные, нравственные, людские потери в их сопоставлении с происшедшими сдвигами и открывшимися перспективами. Вот почему даже применительно к стабильно функционирующей системе позиция структурного функционализма, усматривающая в социальном конфликте "болезненное отклонение", "дисфункцию", представляется односторонней и поэтому неприемлемой. Конфликты вокруг гражданских прав в США не обошлись без потерь, включая убийство М.Л. Кинга, но вместе с тем они способствовали существенному прогрессу в судьбах негритянского населения Америки, да и в целом оздоровили общество.

Более сложным является вопрос об оценке социальных конфликтов, приводящих к качественным сдвигам в историческом развитии общества. Здесь мы не видим иного критерия, чем оценка конфликта с позиций исторического прогресса (при всех спорах насчет трактовки данного понятия!). Образование национальных государств в Европе дало простор для преодоления феодальной раздробленности и развития капитализма. Оно сопровождалось многочисленными конфликтами и войнами, оценить которые весьма непросто, нужен конкретно-исторический подход. В догматизированном марксизме, господствовавшем у нас на протяжении десятилетий, этот принцип провозглашался, но не соблюдался.

Диалектика придает большее значение роли противоречий в общественном развитии, но означает ли это, что всякое противоречие и соответственно конфликт как его обострение суть благо? В "Философском словаре" читаем: "Противоречие - категория, выражающая внутренний источник всякого развития, движения" [17].

Отсюда следует односторонне позитивная оценка социального конфликта, но если применительно к столкновениям государств и этносов ее давали с осторожностью, то внутренний для данного общества социальный конфликт полностью подпадал под такое определение. Кроме того, для советского общества на этапе социализма из общего правила делалось исключение: единство общества признавалось не имеющим внутренних противоречий социального характера, то есть между классами, социальными группами; в лучшем случае речь шла о существенных различиях, а после XX съезда - о неантагонических противоречиях. Для оправдания массового террора, повлекшего за собой гибель миллионов людей, была изобретена формула "враг народа", которого необходимо репрессировать как представителя внешних враждебных сил, шпиона или агента иностранных государств. Внутренние противоречия и конфликты "переносились вовне", квалифицировались как выражение внешних противоречий и конфликтов.

Анализ произведений Маркса и Энгельса показывает, что далеко не каждый социальный конфликт считался ими "двигателем прогресса". Знаменитое изречение Маркса "насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым" относилось к социальным революциям, например Французской революции 1789 - 1793 гг. Заметим, что и поныне находятся люди, восславляющие не эту великую революцию, а восстание в Вандее, ставшее нарицательным обозначением контрреволюции. Человечество широко праздновало ее двухсотлетие, поскольку ход истории Европы и всего мира подтвердил, что она ускорила общественный прогресс. Это, конечно, не оправдывает всех деяний, совершенных от ее имени.

Великая Октябрьская революция вызвала шквал восторженных и злобных отзывов, равно как действий во имя ее идеалов и в целях "удушения ее в колыбели", как выразился У. Черчилль. В нашей стране она многие годы рассматривалась, говоря словами Сталина, как "коренной поворот во всемирной истории человечества" в направлении национального освобождения и социального прогресса. В последующем, когда упования на всемирную пролетарскую революцию иссякли, на первый план выступила оценка национального значения Октябрьской революции, поднявшей страну в короткий исторический срок от безграмотности и нищеты большинства населения к сравнительно обеспеченному существованию на основе социальных гарантий, к вершинам научно-технического прогресса, дружбе народов. Без достижений 20 - 30-х годов страна не выдержала бы натиска германских захватчиков, а без достижения ядерно-ракетного равновесия не смогла бы устоять перед экспансией американского империализма, который планировал ядерную атаку на СССР в 50-е годы.

Тенденция безусловного восхваления собственных достижений и казенного оптимизма оказалась очень живуча и тогда, когда дела стали идти все хуже и хуже, а отставание от Запада увеличивалось. Примером может служить прогноз академика А.Г. Аганбегяна в 1988 г. (!), согласно которому к столетию Октября, то есть 2017 г., СССР обгонит по всем показателям США и Японию, выйдет на первое место в мире [18]. Подобными "прогнозами" подогревалось недоверие не только к власти, но и к науке, поскольку к этому времени уже один глобальный "прогноз" - обещание Программы партии о построении основ коммунизма к 1980 г. - полностью провалился.

Ныне наблюдается обратная волна, порожденная провалом перестройки, развалом Союза, обнищанием народа. Например, С.С. Алексеев рассматривает всякую революцию как "абсолютное зло" [19]. Мы полагаем, что это явление временное. Неоспорима роль Октябрьской революции в падении колониализма, в формировании политики, нацеленной на сочетание рыночных и плановых начал в управлении хозяйством на Западе и Востоке. Думается, что еще до наступления столетней годовщины Октября наша страна, опираясь на созданный после революции задел, восстановит свою державную мощь и существенно сократит растущий (пока что) разрыв в экономике и условиях жизни населения с наиболее продвинувшимися в направлении постиндустриального общества державами мира. Прогрессивная роль этого колоссального по масштабам социального конфликта будет высветлена историей не менее ярко, чем роль революции Французской.

ЛИТЕРАТУРА

1. Дмитриев А., Кудрявцев В., Кудрявцев С. Введение в общую теорию конфликта. М.: Изд. РАН, 1993.

2. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М.: Наука, 1991.

3. Coser L.A. The Funсtions of Social Conflict. N.Y.: The Free Press, 1954.

4. Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. N.Y. Univ. Press, 1959.

5. Краткий словарь по социологии. М.: Политиздат, 1989.

6. Словарь социологических терминов. Варшава: ПАН, 1991. С. 80-81.

7. A Dictionary of Sociology / Ed. by Mitсhell G.D. L., 1968.

8. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1960. Т. 13. С. 7.

9. Руткевич М.Н. Диалектика и социология. М.: Мысль, 1980.

10. Социологические исследозания. 1990. №2. С. 14.

11. Conflict Analysis. The Formal Theory of Behavior. Albert I. Levis. Manch Village: Vermont. 05254.

12. Иностранная литература. 1993. № 4. С. 242.

13. Московские новости. 1994. № 5. С. 5-A.

14. Советская Россия. 1994. 18 января. С. 4.

15. Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М.: Терра, 1992.

16. Российская газета. 1994. 5 февраля. С. 1, 3.

17. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М.: Политиздат, 1987. С. 391.

18. Аганбегян А.Г. Советская экономика - взгляд в будущее. М.: Экономика, 1988. С. 244.

19. Независимая газета. 1994. 19 января. С. 5.