VIVOS VOCO: С.И. Вольфкович, "НИКОЛАЙ МОРОЗОВ

Эти строки - об уникальном явлении в мировой науке, имя которому Николай Александрович Морозов. Имя это известно, заслуженно известно. На обратной стороне Луны есть кратер с координатами 5° северной широты, 127° восточной долготы - кратер, носящий имя Н.А. Морозова. В 1932 году астрономы Пулковской обсерватории, обнаружив новую малую планету, назвали ее Морозовией. А незадолго до этого Академия наук СССР избрала Николая Александровича почетным академиком. В Ленинградской области есть поселок Морозово, названный тоже в его честь... Довольно обширна литература о Морозове. Первую книгу о нем еще в 1926 году выпустило издательство "Политкаторжанин", Автором этой книги была Вера Фигнер - друг Н.А. Морозова по революционной борьбе. Последняя книга о нем вышла уже в этом году - в серии "Пламенные революционеры".

Неоднократно издавались и труды самого Николая Александровича - научные, литературные, научно-популярные... И все-таки я не могу избавиться от ощущения, что нынешние поколения, особенно молодежь, знают о Морозове мало, незаслуженно мало. И, как правило, односторонне. Морозов - революционер, шлиссельбуржец - известен лучше, чем Морозов-ученый. А одно от другого неотделимо. Гениальные прозрения и предвидения Морозова - результат и следствие его, морозовского, единственного в своем роде, метода работы. А метод этот - результат неповторимой его судьбы, его жизни.

Мне посчастливилось знать Николая Александровича, неоднократно встречаться с ним в последние восемь лет его жизни, переписываться с ним. Сохранились его письма. Мне особенно дорого одно из них - полученное в начале 1944 года и до сих пор не публиковавшееся. По строкам этого письма - делового и вместе с тем удивительно мягкого, человечного - прослеживается почти вся жизнь Николая Александровича...

ИЗ ПИСЬМА Н.А. МОРОЗОВА С.И. ВОЛЬФКОВИЧУ.
БОРОК ЯРОСЛАВСКОЙ ОБЛАСТИ, 14 ЯНВАРЯ 1944 ГОДА:

"Глубокоуважаемый Семен Исаакович! Прежде всего благодарю вас от всего моего сердца за ваше доброе письмо от 19 ноября 1943 года, которое, к сожалению, шло ко мне с оказией более полутора месяцев... Иначе я уже давно ответил бы вам. Не посетуйте на меня за такое запоздание.
Сердечно благодарю вас и все Химическое Отделение за доброе отношение ко мне. Радуюсь, что товарищи наши по Академии возвращаются в Москву и их научно-исследовательская работа возобновляется после большого перерыва из-за войны, наделавшей в этом отношении столько непоправимого вреда.
Передайте мой сердечный привет всем избранным по Химическому Отделению 4 академикам и 12 членам-корреспондентам и мое сожаление, что я, отсутствуя вследствие болезни на сентябрьской сессии, не мог наравне с другими товарищами по Академии подать за них свой голос..."

Совершенно очевидно: эти строки написаны человеком, чувствующим себя сопричастным к нашей академической науке, и прежде всего к науке химической. И еще одно очевидно: автор письма отличается высочайшей доброжелательностью и ясным умом.

Когда писались эти строки, Николаю Александровичу шел 90-й год. Он по-прежнему считал себя химиком, естествоиспытателем, хотя работ в области химии в это время не вел. Никогда не занимался он и обычными для всех нас химическими экспериментами. Тем не менее он имел право причислять себя к "товарищам по Химическому Отделению", он сделал для химии много. Но об этом позже.

Сын помещика и крестьянки, брачные отношения которых не были освящены церковью, он всю жизнь носил фамилию матери и условное отчество. Отца Морозова - российского дворянина Щепочкина, находившегося в дальнем родстве (через Нарышкиных) с самим Петром I, звали, как и царя, Петром Алексеевичем.

Детство Николая Александровича прошло в общем-то безбедно - в Борке, имении отца в Ярославской области, под присмотром любящей матери, а позже - гувернера-француза. Обычное детство обычного мальчика "из хорошей семьи". Потом были гимназия в Москве, куда Н.А. Морозов поступил уже 15-летним юношей, и первое тайное общество - "Общество естествоиспытателей-гимназистов".

Обратите внимание на это название. Тайное общество - и естествознание! Два эти понятия переплетутся в его судьбе.

Будучи гимназистом, он стал изучать науки, которым в гимназиях того времени не учили: астрономию, геологию, ботанику, анатомию. И одновременно зачитывался Некрасовым, Чернышевским, Добролюбовым. Начал интересоваться историей революционного движения в Европе и в России. Тем не менее переход Николая Александровича к активной революционной деятельности для его близких был неожиданным, а дело было так. В 1874 году он познакомился с некоторыми членами кружка революционных народников "чайковцев" (С.М. Кравчинским, Л.Э. Шишко и др.). Их идеалы, их революционная и просветительская деятельность увлекли Морозова, и он вступил на тяжелый, но благородный путь борца за освобождение трудового народа.

Он оставил дом, раздал свое имущество и "пошел в народ". Он работал в деревнях то помощником кузнеца, то пильщиком леса и одновременно вел работу революционера-пропагандиста. Эффективность этой работы, мягко говоря, оставляла желать большего, и не удивительно, что пылкого юношу, жаждавшего подвига ради высоких идеалов, "хождение в народ", равно как и последовавшая затем в Москве деятельность в рабочих кружках, сводившаяся к совместному чтению революционной литературы и популяризации научных знаний, не удовлетворяла.

По предложению товарищей Н.А. Морозов уехал в Женеву, где редактировал журнал "Работник", который нелегальным путем переправляли в Россию. Одновременно он продолжал заниматься естествознанием, социологией и историей. Однако работа за границей казалась ему недостаточной, и Николай Александрович решил вернуться в Россию. На границе его арестовали. Тверская часть в Москве, а затем Петербургский дом предварительного заключения. Первые три года тюрьмы. Позже будут еще 26 лет - 25 подряд и еще один отдельно.

В тюрьме стал он ученым-энциклопедистом. Непрекращающиеся работа мысли, самообразование, научное творчество помогли ему выжить, выстоять. В Петербургском доме предварительного заключения он изучал иностранные языки, алгебру, начертательную и аналитическую геометрию, сферическую тригонометрию и другие разделы математики.

В январе 1878 года Морозов был освобожден и вскоре стал членом "Земли и воли", которую позже Владимир Ильич Ленин аттестовал как превосходную организацию, "которая нам всем должна бы была служить образцом"... Н.А. Морозов был одним из редакторов журнала "Земля и воля", хранил все нелегальные документы, деньги и печать.

Когда в результате внутренней борьбы "Земля и воля" распалась на "Народную волю" и "Черный передел", Н.А. Морозов стал членом Исполнительного комитета партии "Народная воля" и в 1880 году вновь эмигрировал, чтобы издавать за границей журнал под названием "Русская социально-революционная библиотека". В эти годы им написаны "История русского революционного движения 70-х годов" и брошюра "Террористическая борьба", напечатанная в 1880 г. в Лондоне.

Но не с этой брошюрой связан приезд Морозова в Лондон в декабре 1880 года. Накапливавшийся день ото дня опыт революционной борьбы заставил его усомниться в главном тезисе народников - в крестьянской общине как классовой основе социализма. Под влиянием "Капитала" он даже написал статью "Через капитализм к социализму". Статья вызвала возражения товарищей по партии и не была напечатана. Тем не менее поездка в Лондон с целью привлечь к сотрудничеству в "Русской социально-революционной библиотеке" Карла Маркса уже закономерна для Морозова-революционера.

В этот приезд в Лондон Морозов дважды встречался с Марксом и получил для перевода на русский язык несколько его работ, в том числе "Манифест Коммунистической партии". Согласно обещанию, данному Морозову, Маркс (вместе с Энгельсом) написал предисловие к русскому изданию "Манифеста Коммунистической партии". Вернувшись в Женеву, Морозов начал готовить перевод "Манифеста", но закончить эту работу ему не пришлось - это сделал за него Г.В. Плеханов. А Морозов, получивший в январе 1881 года тревожное письмо от Софьи Перовской, срочно уехал в Россию на помощь товарищам по борьбе.

28 января при переходе границы Морозов был арестован и переправлен в Варшавскую цитадель. От соседа по камере он узнал о казни народовольцами Александра II.

Дальнейшее известно: многочисленные аресты, суды, казнь Андрея Желябова, Софьи Перовской, Николая. Кибальчича... Член Исполнительного комитета партии "Народная воля" Николай Морозов проходил по "процессу 20-ти" и был приговорен к пожизненному заключению. Алексеевский равелин Петропавловской крепости, одиночная камера в Шлиссельбурге. Цинга. Кровохарканье. Крайнее истощение. И - непрекращающаяся работа мысли, итогом которой стали знаменитые 26 тетрадей Николая Морозова *.

* Подробнее об этом периоде жизни см. очерк Г. Файбусовича "26 тетрадей Морозова", "Химия и жизнь", 1971, № 8.

Вера Фигнер писала в одном из писем на волю:

"Как-то, года два назад по одному случаю Николай написал мне в записке, что у него уже остается мало сил и что он спешит поскорее записать все свои идеи... Работает над ними он с изумительной настойчивостью и систематичностью. Есть что-то почтенное и вместе трогательное в этой судьбе одинокого узника, вечно парящего в сфере отвлеченной мысли-, в этой безрадостной жизни фанатически отдающего себя служению науке и через нее человечеству, в этом неустанном стремлении к истине, которая, быть может, никогда не выйдет за пределы четырех стен".

Первой научной работой Н.А. Морозова, вышедшей все же "за пределы четырех стен", стало его замечательное химическое исследование "Периодические системы строения вещества". В августе 1901 года эту работу удалось передать на отзыв (без указания авторства) профессору Д.П. Коновалову. Морозов просил послать рукопись Н.Н. Бекетову, бывшему тогда председателем Русского физико-химического общества. Департамент полиции, однако, решился лишь на общение с более благонадежным Д.П. Коноваловым.

Коновалов дал работе корректно-отрицательный отзыв. Он отметил эрудицию автора как химика, но взглядов его на периодичность строения вещества не разделил. И заключил, что рукопись печатать нецелесообразно. Напечатана она была лишь в 1907 году, спустя полтора года после освобождения автора.

Николай Александрович Морозов вышел на свободу в конце 1905 года, когда напуганное ростом революционного движения царское правительство объявило амнистию немногим оставшимся в живых шлиссельбуржцам. С этих пор его жизнь - это прежде всего жизнь ученого-исследователя, пропагандиста и популяризатора научных знаний.

По широте тематики и творческому размаху Морозов-ученый уникален. Работы по физике и химии заняли в его творчестве, пожалуй, самое значительное место. Впрочем, предоставим слово самому Николаю Александровичу, продолжив публикацию его письма, написанного во время войны:

"...Война наделала непоправимый вред и моим работам. Как я уже писал в президиум Химического Отделения, в последние годы мне пришлось отложить уже обдуманную мною работу о том, как моя теория, выработанная еще в Шлиссельбургском заточении <...> о сложном строении атомов и о том, что непременными компонентами их являются: газ небесных туманностей (который я назвал там архонием), а кроме него гелий, протоводород и положительные и отрицательные электроны, т.е. современные позитроны и электроны, только названных там мной анодием и катодием, - подтвердилась теперь опытами новейших ученых, выделивших все эти компоненты, кроме «архония», который еще ждет методов для своего выделения в чистом виде.
Но стремление выяснить генезис этих компонентов во Вселенной увлекло меня в область спектрального анализа небесных светил и в выяснение эволюции звездных систем вообще.
В связи с этим появились: мое исследование «Эволюция материи в мироздании» *, вышедшее отдельным изданием только на немецком языке в конце царского режима, и другие исследования по астрофизике. А революция отвлекла меня в область историологии <...>
* В оригинале письма указано немецкое название работы.
Так обстояло дело до недавних лет, когда я написал в дополнение к напечатанным уже до 1932 года семи томам моего исследования по древней и средневековой истории христианской культуры (названной мною по совету заведовавшего тогдашним Госиздатом общим названием «Христос») еще три тома: «Об Ассиро-Вавилонских клинописях», «Сенсационные находки европейцев в первой половине XIX века в Азии, Индии и Египте с точки зрения точных наук» и «Новые основы Русской Средневековой истории (проверка всех астрономических указаний в русских летописях, и ее неожиданные результаты)».
Все эти, давно подготовленные к печати, исследования в виде больших томов оставались до последних лет не напечатанными. А я, несколько лет назад, сдал в академические журналы еще четыре свои исследования:
1. «Аберрации от вращения наблюдательной базы и их космологические последствия», где я математически доказал, что импульсы тяготения распространяются со скоростью света. Статья эта была (весной 1941 года) уже набрана в «Астрономическом журнале» и сверстанная корректура подписана мною к печати и отослана в типографию в июне 1941 года, но война помешала выходу в свет этой академической книжки, и готовый набор ее был где-то затерян, или рассыпан при суматохе...
2. «Влияние небесных воздействий на частоту землетрясений». В ней я доказываю, что, хотя землетрясения и медленно назревают от химических процессов и механических натяжений и сдвигов верхних геологических напластований, но прорываются они в те часы, когда луна, или солнце, или центр обращения Млечного Пути приближаются к меридиану места натяжения и этим способствуют вертикальному разрыву, а находясь близ горизонта, - их горизонтальному сдвигу. Я подтвердил это тысячами случаев из истории землетрясений в разных странах, в которых они были отмечены не только по дням, но и по часам. Исследование это тоже было уже набрано в «Геологическом журнале АН», и корректура исправлена мною и отослана в издательство. Но и эта книжка не вышла из-за войны.
3. То же самое случилось и с моей статьей «Влияние электрического и магнитного поля планет на устойчивость их орбит». Тут я математически доказываю неизбежность образования колец вроде Сатурновых на экваториальной части планеты от присоединения к молекулам ее атмосферы электрических зарядов вроде наших грозовых и последующего разрыва этих колец от отталкивания тех же зарядов с образованием планеты-спутника, после чего и его орбита должна (хотя и чрезвычайно медленно) расширяться по той же причине, а когда на ней от вращения образуется и свое магнитное поле - орбита эта должна переходить из круговой в эллиптическую.
4. Та же самая потеря рукописи произошла из-за войны и с моим исследованием: «О возможности научного предвычисления погоды» <...>
Когда в июне 1941 года началось вторжение фашистских войск на нашу территорию, я решил продолжать в Борковском убежище свои исследования, главным из которых является близящиеся теперь не без успеха к окончанию и составляющие большой фолиант: «Основы теоретической метеорологии и геофизики» с несколькими сотнями диаграмм, показывающих закономерности в изменениях различных компонентов погоды" <...>

Я не стану анализировать астрофизические, историографические и метеорологические работы Николая Александровича - я не специалист. А вот фигура Морозова-химика лично для меня весьма привлекательна, и я был бы рад заинтересовать ею читателей "Химии и жизни".

Морозов не получил систематического химического образования, но благодаря настойчивому труду и поразительному химическому (подчеркиваю, химическому) дарованию он самостоятельно овладел вершинами этой науки и через два-три года после освобождения мог преподавать, писать книги по общей, физической, органической, неорганической и аналитической химии. Курсы Общей и неорганической химии он читал в Петербургской высшей вольной школе. Ученая степень доктора наук была присуждена Н.А. Морозову без защиты диссертации по представлению Д.И. Менделеева за упоминавшиеся выше "Периодические системы строения вещества". На втором Менделеевском съезде (1911 г.) Морозов выступил с докладом "Прошедшее и будущее миров с современной геофизической и астрофизической точек зрения". Именно в этом докладе была впервые высказана мысль о том, что новые звезды возникают в результате взрыва старых светил, как следствие радиоактивного разложения и взаимодействия атомов.

Человек многосторонних интересов, Н.А. Морозов свой первый полет на самолете совершил 1 сентября 1910 г. Утверждают, что этот полет сильно переполошил полицию. В охранке вообразили, будто он поднялся в воздух, чтобы сбросить бомбу на Царское село... Хотя ничего не случилось, у Николая Александровича все-таки устроили обыск. На публикуемом снимке, сделанном позже, Н.A. Морозов запечатлен в костюме авиатора

Оригинальна его работа 1908 г. "Озон и перекиси", в которой Николай Александрович изложил свои взгляды на механизм образования и разложения перекисных соединений. Интересны его суждения о периодической системе углеводородов (карбогидридов) и об аллотропии простых веществ - углерода, фосфора, серы, галоидов... Но самые главные работы Николая Александровича в области химии - это работы о строении вещества и развитие периодического закона.

В этих своих трудах он неизменно развивал мысль о сложности строения атома и этим обосновывал сущность периодического закона. Более того, он утверждал даже, что главнейшей задачей химии будущего станет синтез элементов. Он предвосхитил открытие изотопов, открытие электрона и позитрона, открытие наведенной радиоактивности. В статье "Вновь открытые превращения эманации радия с точки зрения эволюционной теории строения атомов" (1908 г.) он писал:

"Но гелий in statu nascendi (в момент образования. - Ред.) вместе с сопровождающими его корпускулами (бета-брызгами радиоактивных веществ) может действовать и разрушительно на атомы тех веществ, в которых они не особенно прочны. Кинетическая энергия оторвавшихся от атома радия корпускул (рассматривая ее в атомном масштабе) чрезвычайно велика".

Эти строки не нуждаются в комментариях.

Конечно, представления Морозова о строении атома и возможности использования атомной энергии сильно отличались от современных. Он не знал ничего о ядрах и ядерных силах, не представлял движения элементарных частиц. Но поразителен и бесспорен тот факт, что более 70 лет назад Морозов убежденно отстаивал сложность построения атома и возможность взаимопревращения элементов.

И еще Морозов был одним из тех современников Менделеева, кто принял и понял периодический закон наиболее полно и глубоко. Вычисленная им группа благородных химически нейтральных элементов - результат и следствие этого глубочайшего понимания.

Говоря о химических работах Н.А. Морозова, нельзя пройти миме его очерка об алхимии - "В поисках философского камня". Мало того, что в этом очерке на качественно новом уровне воскресает и научно обосновывается давняя мечта алхимиков о взаимопревращаемости элементов (ныне эта идея никому не кажется ненаучной). Этот исторический и научно-исследовательский очерк написан настолько увлекательно, что лично я, например, считал и считаю его лучшей научно-популярной книжкой по истории химии. И дело здесь не только во вкусах и привязанностях. Многие видные химики моего поколения говорили мне, что избрали нынешнюю свою специальность под влиянием прочитанной в детстве "алхимической" морозовской книжки. И очень жаль, что нынешним школьникам это классическое произведение научно-популярной литературы практически недоступно. Несколько лет назад издательство "Наука" собралось было переиздать "Философский камень", снабдив его добротным современным комментарием, но это намерение, к сожалению, так и осталось намерением.

Неизменное стремление Морозова к ясности, к простоте иногда порождало упрощения. Так, излишне упрощенными кажутся нам сейчас представления Николая Александровича о строении кристаллогидратов и комплексных соединений. Но и в таком виде они намного опережали свое время.

И в общении он был ясен и прост, неизменно доброжелателен и внимателен к людям. Несмотря на исключительные невзгоды, выпавшие на его долю, он до последних дней не утратил интереса к людям, не утратил великого умения радоваться жизни. Встречаться с ним было не только интересно, но и всегда приятно. Работать он, как мне кажется, не прекращал никогда.

Был такой эпизод. Однажды в конце войны я приехал навестить Николая Александровича в подмосковный санаторий "Узкое", где он поправлялся после воспаления легких. Когда я появился, его жена Ксения Алексеевна, встретив меня в коридоре, шепнула, что состояние Николая Александровича ухудшилось, поднялась температура. Разумеется, я тут же повернул обратно, но не тут-то было: Николай Александрович уже услыхал мой голос, призвал Ксению Алексеевну и просил ее пустить меня к нему.

Он и впрямь чувствовал себя неважно: частое дыхание, испарина. Он сказал, что не спит, все время думает о возможности разложения атомов при сверхвысоких температурах и давлениях... В последние годы жизни эта идея не оставляла его...

Об этом и заключительная часть приведенного здесь письма...

"...Так проходит здесь мое время в ежедневных теоретических научных работах и вычислениях (зимой насколько позволяет короткость зимних дней, так как при керосиновом освещении устают глаза).
А для печатания результатов моих работ когда-нибудь настанет время. Утешаю себя тем, что «мой товар от времени не испортится». Значит, может и подождать своего опубликования, хотя и грустно смотреть на лежащие груды рукописей на шкафу, уже готовых и переписанных на машинке. Спасибо вам еще раз за ваше обстоятельное письмо и предложение содействия. Передайте мой сердечный привет всему Химическому Отделению, и в частности А.Н. Баху, моему товарищу не только по АН, но и по старой деятельности в «Народной воле». Очень рад, что он поправился.
Вы спрашиваете, не нужно ли мне чего-нибудь из литературы? Я был бы очень рад, если б возможно было достать и прислать мне наложенным платежом какие-нибудь обзоры того, что и какими методами было сделано в последние годы по вопросу о разложении атомов? И не было ли обнаружено их синтеза при могучих давлениях во время современных могучих взрывов? С самым сердечным приветом!
Николай Морозов"

В другом письме, полученном мною от Н.А. Морозова в конце 1944 года, идея о разложении и взаимопревращении атомов вновь повторяется, хотя и в ином плане:

"...У меня тотчас же после открытия циклотронов появился проект новой работы, но я по уши был погружен в последние годы в геофизические соображения... Но, несомненно, через год или около этого наступит и для меня возможность приняться и за циклотронные явления, и я не премину этого сделать, если другие исследователи не сделают выводов, представляющихся моему воображению, ранее, чем я успею освободиться от своих современных геофизических и метеорологических работ".

Должен признаться, что, прочитав эти слова Николая Александровича, я был ошеломлен: на 91-м году жизни он был более страстен и смел, чем многие из нас, бывших на полвека моложе...

"Современная физика полностью подтвердила утверждение о сложном строении атомов и взаимопревращаемости всех химических элементов, разработанное в свое время Н.А. Морозовым в монографии «Периодические системы строения вещества»".

Это слова Игоря Васильевича Курчатова.