VIVOS VOCO: Г.И. Леви, "Знаменитый клей Назарова"

Шел третий год войны. Молоденькая девушка приехала на базу наших подлодок в Поти и сказала, что профессор Назаров поручил ей помочь морякам отремонтировать технику. Ее заявление встретили улыбкой: что может сделать эта барышня?

Во время плаваний и боев большие, с полкубометра, эбонитовые баки судовых аккумуляторов постоянно выходили из строя: трескались, ломались. Их пытались как-то латать, склеивать, но ничего не получалось. А без аккумуляторов подлодка небоеспособна... Командование обратилось за помощью в Академию наук. И вот из Москвы прибыла девушка с чемоданчиком. Ей предложили отдохнуть с дороги, но она отказалась. Тогда гостье отвели комнату со столом и табуретом, выдали настольную лампу, электроплитку, кастрюлю и доставили несколько потрескавшихся баков - ремонтируй на здоровье.

До самого вечера в комнате хлопала дверь: под разными предлогами заглядывали моряки, недоверчиво присматривались, что-то спрашивали, качали головой...

На следующий день девушка сказала: "Давайте испытаем". И вот бак водрузили на табурет, налили в него воду. Держит! Наполнили электролитом - тоже держит. Приподняли и сбросили на пол - бак остался цел. Тогда решили испытать совсем уж суровым способом: подвесили за ушки (они, кстати, тоже были приклеены) к небольшой лебедке, стали раскачивать и ударять баком о стену. Раз, другой, третий... Раздался треск. И моряки с удивлением увидели, что бак треснул вовсе не в том месте, где был склеен, а совсем в другом, где раньше никаких изъянов не было.

Это был триумф нового клея, триумф науки, отношение к которой стало куда менее ироническим. А четверть века спустя Маргарита Семеновна Бурмистрова - та самая сотрудница Института органической химии, которая в войну выручала моряков, с удовольствием прочла небольшую книжицу инженер-капитана 1 ранга М.Г. Алексеенко "Глубинами черноморскими испытанные", в которой ее визит к подводникам был описан со всеми подробностями. Значит - запомнился.

Что же представлял собой этот волшебный клей?

Сперва несколько слов о его создателе. 12 июня будущего года исполнится 80 лет со дня рождения академика Ивана Николаевича Назарова. В 1925 г. он еще учительствовал в школе села Кошелево Горьковской области, где сам и родился, а десяток лет спустя мы застаем его уже в стенах Института органической химии кандидатом химических наук, учеником и сотрудником академика А.Е. Фаворского. Начав работать над докторской диссертацией, посвященной свойствам винилацетиленовых спиртов, он в 1936 г. обнаружил, что под действием порошкообразного едкого кали легко протекает вот такая простая реакция:

Продукт же этой реакции очень легко полимеризуется, образуя твердую прозрачную массу, состоящую из макромолекул, по-видимому, такого строения:

Это и есть основа знаменитого клея. Сам клей - это частично заполимеризованный (до стадии вязкого сиропа) карбинол, раствор в мономере 10-20% низкомолекулярных полимеров. (Интересно, что это же соединение послужило одним из исходных веществ в синтезе промедола - прекрасного обезболивающего средства, также предложенного И.Н. Назаровым и с 1953 г. по сей день выпускаемого промышленностью.)

Когда Назаров убедился в прекрасных клеящих свойствах "сиропа", он решил предложить его оптикам. Канадский бальзам для склеивания линз в оптических приборах издавна покупали за границей. Между тем производство оптики резко возрастало, проблема отечественного клея стояла весьма остро. Первые же опыты показали, что новый продукт, который сперва назвали "бальзамином", вполне удовлетворяет всем требованиям. Об этом успехе вскоре узнали в Наркомате обороны, куда Иван Николаевич тотчас же стал вхож.

А когда началась война, он посоветовал применять клей для ремонта боевой техники. Стали экспериментировать, встречаться с военными инженерами и техниками. Оказалось, что некоторые ремонтные работы с помощью клея можно вести даже в полевых условиях, во фронтовых ремонтных мастерских, в передышках между боями... Клея требовалось все больше и больше. Шли письма, просьбы. Установка для получения клея, смонтированная в Москве, обеспечить все нужды уже не могла. Соорудили вторую, побольше, в Ереване на комбинате "Совпрен", потом еще одну в Казани.

В библиотеке Института органической химии хранится удивительная книга. Каждая ее страница написана от руки чертежницей одного из управлений Наркомата авиационной промышленности. Книга "издана" в 1944 г. в нескольких экземплярах путем копирования ее страниц на чертежной синьке. В ней обобщен опыт применения карбинольного клея Назарова для самых различных целей: ремонта бензобаков, корпусов аккумуляторов, реставрации сверл, точильных камней и т.п. Даже картеры моторов, головки и рубашки блоков цилиндров на автомашинах и танках удавалось успешно чинить с помощью этого удивительного раствора! В архиве института хранятся также изданные в годы войны инструкции по приготовлению и применению карбинольного клея и подлинные письма, напечатанные на разбитых машинках воинских частей, - просьбы прислать раствор, научить клеить, благодарности за помощь...

Что касается приготовления клея, то оно весьма несложно. "Сироп" получают, просто нагревая при 60-65° нестабилизированный *, перегнанный под вакуумом карбинол в течение примерно суток. Можно сократить этот срок до 5-10 ч, если предварительно растворить в мономере 0,05-0,1% перекиси бензоила - инициатора полимеризации.

* Стабилизаторами могут служить гидрохинон, пирогаллол, пирокатехин... Назаров обычно применял промышленный стабилизатор (антиоксидант) с фирменным названием "эджерайт". Это был альдоль a-нафтиламина, более поздние фирменные названия которого - альнафт, нонокс S. Достаточно внести в карбинол 0,01-0,1% стабилизатора, чтобы добиться сохранности без всяких изменений в течение 6 месяцев, а введение 0,1-0,3% обеспечивало устойчивость на несколько лет. В то же время эджерайт совсем не препятствовал в дальнейшем приготовлению сиропа, полимеризации, инициируемой добавкой перекиси бензоила.

Такой сироп склеивал всё: металлы, пластмассы, эбонит, мрамор, фарфор, стекло, фибру - и притом в любых сочетаниях. Если же к нему добавить 20- 30% хлоропрена,то он приклеивал к любому из перечисленных материалов и резину. Вводя в сироп всевозможные наполнители - окись цинка, гипс, портландцемент, металлический или асбестовый порошок (до 50-70%), получали прекрасную герметизирующую пасту.

Прочность клеевого шва сохранялась от -60 до +70°С, однако непродолжительный нагрев даже до 200-250° оказывался для него не смертельным. Клей не боялся действия горюче-смазочных материалов. Его пленка, правда, набухала в спиртах, ацетоне и воде, но лишь тогда, когда склеиваемые детали изготовлены из пористого материала. Словом, продукция военного времени практически не уступала современным композициям.

Возвратимся в те нелегкие годы. Казань. Здесь, в так называемом Бутлеровском корпусе, в своей лаборатории Иван Николаевич собирается лететь в Ереван за клеем. Посмотреть, как работает тамошняя установка, посоветовать, как поднять ее производительность. Зима, мороз. Ему выделен самолет "Дуглас" - грузовой, не отапливаемый. Зима 1943 г. была суровой, поэтому профессор одевается как можно теплее: шуба, валенки, теплая ушанка... В самолете оказались еще пассажиры - женщина с шестилетним мальчуганом и грудным младенцем, тоже закутанные до самых глаз...

До Саратова долетели благополучно. Там заправились горючим, двинулись было дальше. И вот, когда самолет начал делать над аэродромом прощальный круг, все почувствовали, что он резко снижается... В окнах мелькнули деревья, и. тут Иван Николаевич увидел, как у "Дугласа" отваливается крыло. Падение. Удар... Катастрофа окончилась неправдоподобно благополучно: дети совершенно не пострадали, Назаров отделался легкими ушибами, как и женщина, которая, правда, была в шоковом состоянии. Всех повезли в госпиталь вместе с пилотами, которые оба получили тяжелейшую травму - перелом позвоночника. В госпитале были предельно внимательны, отпускать не хотели, но на следующий день Иван Николаевич вылетел в Ереван...

Л.Н. Терехова, в те годы сотрудница его лаборатории, рассказывала, что с клеем ей приходилось работать на авиационном заводе, эвакуированном из Москвы. Добираться до него можно было только трамваем или пешком. Трамваи были всегда переполнены: люди стояли и висели везде где могли: на буферах вагонов, на решетках, ограждавших колеса, держались за окна, за крышу. Поэтому, несмотря на мороз и ветер, обычно приходилось шагать пешком. А вечером и нередко ночью - готовить клей. Однажды сказали: военпреды не выпускают с завода готовые самолеты из-за того, что на них не хватает кожухов для антенн, помогите! Вообще-то наш клей не предназначен для пористой древесины. Однако попробовали, и, представьте, удачно. Кожухи установили, самолеты ушли на фронт, рекламаций не поступило, как, впрочем, и отзывов. В кожухи вкладывали записочки-просьбы: напишите, как там они будут выдерживать непогоду, как покажут себя в боевых условиях... Некогда, видно, было летчикам отвечать на записочки.

Когда закончилась война, карбинольному клею нашлась мирная работа. Его продолжали применять в оптике, в других отраслях техники и особенно широко при склеивании мрамора в метро. Применяют его и в наши дни. На основе карбинольного сиропа (или смолы) готовят, кроме того, еще и лаки. Но теперь обычно берут не чистый карбинол, а его сополимер с метил- или бутил-метакрилатом или другими виниловыми соединениями.

В 1942 г. Иван Николаевич Назаров за разработку новых клеящих веществ был удостоен Государственной премии. А в год Победы, когда в связи с 220-летием Академии наук СССР были награждены многие ученые, он уже в мирное время получил боевой орден Красной Звезды.

Здесь рассказано только об одном соединении из того необозримого семейства, которое почему-то называют "малой химией",- веществе, работавшем на войну, на Победу. Но в Институте органической химии, носящем сегодня имя Н.Д. Зелинского и орден Трудового Красного Знамени, в те годы войны практически во всех лабораториях шла работа ради той же цели - приближения Победы. Готовили лекарства, разрабатывали способы получения целлюлозы без применения дефицитной щелочи, искали (и нашли!) способ увеличения ресурсов толуола, из которого готовили взрывчатые вещества, расшифровывали светящиеся составы на немецких летных картах, разрабатывали комбинированный способ анализа бензинов, который был тогда нужен позарез, искали, как повысить качество моторных топлив. Делали и зажигательные смеси. И многое другое...

Конечно, лучше, чтобы химия стояла только на службе здравоохранения или сельского хозяйства, но в день 40-летия Победы полезно вспомнить, что в годы Великой Отечественной войны органическая химия помогала и поражать врага, и ремонтировать технику, и лечить защитников Родины.