VIVOS VOCO: Соломон Михоэлс, "О формализме и натурализме" (1936 г.)

Наша дискуссия о формализме и натурализме не есть явление неожиданное или абсолютно неподготовленное. Она вовсе не обозначает страшно резкий и крутой поворот, о котором говорил в своем докладе товарищ Альтман *. Напротив, каждый из нас уже много думал об этом, у каждого из нас были по этому поводу серьезные внутренние споры, внутренняя большая борьба, и она дала свои плоды. Я убедился в этом, слушая выступление Александра Яковлевича Таирова **, который обрисовал путь своей внутренней борьбы. Статьи “Правды” *** помогли нам выйти из сферы размышлений в сферу широкого обсуждения волнующих вопросов. Вместо интерьерных бесед, внутренних разговоров был поставлен в порядок дня вопрос о борьбе с натурализмом и формализмом. 'Бесспорно, что борьба с натурализмом и формализмом обозначает одновременно борьбу за социалистический реализм искусства.

* И.Л. Альтман - театральный критик
** А.Я. Таиров - театральный режиссер.
*** "Сумбур вместо музыки" (28.01.1936), "Балетная фальшь" (6.02.1936), "О художниках-пачкунах" (2.03.1936).

Некоторые определения натурализма и формализма кажутся мне наивными и беспомощными. Критерии нащупываются вслепую, наугад. Все это напоминает мне один рассказ. Сидят: мальчик, его репетитор и отец мальчика. Учитель задает мальчику вопрос: скажи, деточка, сколько будет трижды пять? Мальчишка был, очевидно, далеко не выдающихся способностей и осилить этой премудрости не мог. Сначала он сказал, что трижды пять будет шестнадцать, потом сказал, что получится восемнадцать, потом еще сколько-то, но в общем ни разу не ответил правильно. Репетитор нервничает. А отец смотрел-смотрел, а потом с гордостью заявляет: “Конечно, он не угадал, но посмотрите, как он вертится!” Здесь, на этом месте, многие уже вертелись. Позвольте мне тоже повертеться. Сделаю попытку определить, как я себе представляю, что такое формализм и что такое натурализм.

Замечательные, гениальные произведения искусства прекрасны потому, что в них форма и содержание находятся в органическом единстве. Именно это нас и восхищает. При единстве формы и содержания примат всегда принадлежит содержанию: форма является выражением содержания, но она, однако, не может заменить содержания.

Следовательно, форма как выражение содержания оказывается нужна тогда, когда мне, художнику, необходимо сообщить вам, зрителям, то, что я называю содержанием. Значит, форма в искусстве - это есть язык, а язык условен. Отнимите у языка его условность - и нет языка.

Поэтому, говоря о формализме, нельзя тем не менее забывать, что условность формы - неотъемлемое органическое свойство искусства.

Когда начинается формализм и как я его себе представляю? Формализм появляется тогда, когда форма отрывается от содержания и начинает жить сама по себе.

Я хочу привести замечательную цитату из статьи Ленина “Детская болезнь «левизны» в коммунизме”. Он говорит там о Каутском и Отто Бауэре. Ленин спрашивает, чем объяснить, что эти знатоки диалектики на практике оказались метафизиками, догматиками.

"Они вполне сознавали необходимость гибкой тактики, они учились и других учили марксовской диалектике (и многое из того, что ими было в этом отношении сделано, останется навсегда ценным приобретением социалистической литературы), но они в применении этой диалектики сделали такую ошибку или оказались на практике такими не диалектиками, оказались людьми до того не сумевшими учесть быстрой перемены формы и быстрого наполнения старых форм новым содержанием, что судьба их немногим завиднее судьбы Гайндмана, Гэда и Плеханова. Основная причина их банкротства состояла в том, что они «загляделись» на одну определенную форму роста рабочего движения и социализма, забыли про ее односторонность, побоялись увидеть ту крутую ломку, которая в силу объективных условий стала неизбежной, и продолжали твердить простые, заученные, на первый взгляд бесспорные истины: три больше двух. Но политика больше похожа на алгебру, чем на арифметику, и еще больше на высшую математику, чем на низшую. В действительности все старые формы социалистического движения наполнились новым содержанием, перед цифрами появился поэтому новый знак: «минус», а наши мудрецы упрямо продолжали (и продолжают) уверять себя и других, что «минус три» больше «минус двух»” (В.И. Ленин, ПСС, изд. 5-ое, т. 41, стр. 87-88).

Вот яркий пример формы, оторвавшейся от содержания и переставшей выражать новое содержание. Мне кажется, что в этих строчках Ленина таится замечательно глубокое и точное определение формализма,

Новое содержание требует нового выражения, новой формы. В обратном, в противоположном смысле мы получаем следующее: гоголевский Петрушка читает, но читает так, что его занимает самый процесс, - как из отдельных букв вдруг получается слово.

Вы, наверное, думаете, что Петрушка формалист. Вы ошибаетесь - он натуралист. Петрушка не коверкает самого слова, не выдумывает заумных слов. Петрушка берет слово, отрывая его от содержания. Петрушка натуралист. И натурализм является, таким образом, одним из проявлений формализма. Я бы сказал, что натурализм - это формализм “тихой сапой”.

Ну, а что такое формализм? Формализм - это прокрустово ложе, форма, в которую вкладывается любое содержание, причем, конечно, содержание приноравливается к форме. И совершенно справедливо утверждать, что формализм - это либо ширма, за которой прячут действительность, либо уход от действительности.

Несправедливо лишь утверждение, что формалист - это человек, свободный от содержания. Нет, формалист - это человек определенного содержания, в его позиции есть свой политический смысл, и смысл вредный. Уход от действительности объективно означает нежелание участвовать в преобразовании действительности.

Несколько слов о формализме в актерском искусстве. Некоторые актеры утверждают, что формализм в актерской игре возникает от режиссера, что само по себе “навязывание актеру чужой воли” создает формализм. Это наивное суждение. Оно справедливо только тогда, когда речь идет о плохом режиссере. Я знаю другую, более распространенную бациллу, которая создает болезнь формализма у актеров. На нашем актерском языке бацилла эта называется штампом. Человек заштамповался, и с той секунды, как он заштамповался, ему угрожает опасность стать формалистом. И с этой точки зрения формализм угрожает как актеру театра Мейерхольда так и актеру МХАТ, так и актеру Малого театра.

Штамп - грозная опасность. Это и есть прокрустово ложе, в которое втискивается любое содержание. Глядишь, перед тобой один образ, другой образ, третий, а актер - однообразен, он не растет. Он заштамповался. Штампы, выработанные раз и навсегда приемчики - грозная опасность. Они задерживают развитие актера, изнутри умерщвляют его искусство, они создают разрыв между актером я режиссером.

Другой опасной, на мой взгляд, щелью, сквозь которую на сцену просачивается формализм, становится схематизм нашей драматургии. Когда вместо реального жизненного содержания драматург подсовывает театру схему, тотчас возникает почва для штампов - и режиссерских и актерских.

Где искать противоядие от формализма, что может создать иммунитет против этой болезни? Только всестороннее, колоссальное знание жизни, активное участие в ней, только стремление к творческому охвату ее колоссальной, небывалой тематики. А у нас нет еще глубокого, всестороннего знания потрясающе сложной действительности.

Разговаривать здесь - этого мало, конечно. Мы должны действовать. Мы должны показать, что такое высокое искусство величайшей эпохи. По мере сил и возможностей мы на деле будем стремиться это осуществить.

1936 г.