VIVOS VOCO:В. Корякин, "Стахановский дрейф"

ГОД назад, в мае 1997 г., в Колонном зале дома Союзов отмечали 60-летний юбилей высадки на полюс легендарной полярной экспедиции "Северный полюс", проходившей на дрейфующих льдах Северного Ледовитого океана. Этот уникальный эксперимент довольно хорошо известен старшему и среднему поколению соотечественников. О "СП-1" написано немало книг и статей. Однако спустя десятилетия "всплывает" многое, о чем было принято умалчивать, дабы не разрушить героический ореол времени. Наименее известен, как мне кажется, финал экспедиции в Гренландском море в феврале 1938 г. Он выглядит драматически на фоне других событий, трудных для страны 30-х годов. А началось все с далеко идущих, захватывающих планов.

В середине 30-х годов на трассе Северного морского пути в летние месяцы плавали уже десятки судов, остро нуждавшихся в прогнозе ледовой обстановки. Необходимая информация поступала с полярных станций на океанском побережье и с островов, но из района полюса ее просто не было. Такое положение не устраивало прогнозистов, поскольку окраинные моря Арктики и ее центральный бассейн, как известно, образуют единую природную систему.

Историки-полярники сходятся в том, что идея станции на полюсе возникла у Ф.Нансена после успешного пересечения в 1926 г. Центрального Арктического бассейна на дирижабле "Норвегия" Р.Амундсеном. В нашей стране горячим сторонником организации дрейфующей станции на полюсе выступал известный ученый-полярник В.Ю.Визе, ставший после похода "Сибирякова" членом-корреспондентом Академии наук вместе с О.Ю.Шмидтом. По его инициативе этот проект стал обсуждаться советскими учеными уже с 1929 г. В частности, Визе выступил с предложением о создании полюсной станции в ноябре 1931 г. на заседании международного общества "Аэроарктик" в Ленинграде, предлагая включить этот проект в программу Второго Международного полярного года.

В 1934 г., сразу же после гибели "Челюскина", П.П.Ширшов предложил открыть запись в экспедицию на дрейфующей льдине через Полярный бассейн, что было его заветной мечтой. Вообще, сторонников создания дрейфующей станции было немало.

Начало реализации одного из самых известных научных проектов столетия Э.Т.Кренкель, принимавший в нем участие, описывает крайне буднично: "Шмидта вызвал Сталин. 13 февраля 1936 года... Отто Юльевич и несколько знаменитых летчиков, в том числе Леваневский и Громов, отправились в Кремль. Сталина интересовала проблема трансполярных перелетов... В такой ситуации, как говорится, сам Бог велел Шмидту доложить о проектах организации станции "Северный полюс". Великий диктатор в полной мере оценил их. Таким образом, организация дрейфующей станции с самого начала была только частью обширного плана, включающего и полеты через Арктику.

ПОДГОТОВКА И СБОРЫ. ОТБОР ПЕРСОНАЛА

"Первым в работу по подготовке экспедиции, - продолжает Кренкель, - включился Михаил Васильевич Водопьянов. По приказу Шмидта вместе с летчиком В.М.Махоткиным он 29 марта 1936 г. вылетел на север. Задача летного отряда - найти место для будущей базы"

В лучших традициях своего времени операция проводилась в глубокой тайне: о самом полете сообщалось, а о его цели даже штурман В.И.Аккуратов узнал только на Земле Франца-Иосифа. Летом 1936 г. началось сооружение авиабазы на о.Рудольфа под руководством И.Д.Папанина. Взлетно-посадочная полоса располагалась на леднике, причем предназначалась она для переоборудованного дальнего четырехмоторного бомбардировщика, загруженного до отказа.

Наладив работу, Папанин отбыл с последним судном, поручив дальнейшую работу гидрологу А.С.Либину, с которым вместе зимовал на Земле Франца-Иосифа и мысе Челюскин. Состав участников операции определился позднее, причем особые требования предъявлялись, разумеется, к руководителю первой дрейфующей станции. С первых же дней подготовки экспедиции Шмидт договаривался с Визе о том, что "арктический профессор" (так называли Визе) лично возглавит работу дрейфующей станции. Для такого выбора были все основания, поскольку к тому времени В.Ю.Визе был ведущим специалистом в области ледового и погодного прогнозов для высоких широт, имел большой "полевой" опыт исследований, и, наконец, его намечал для похода к полюсу сам Г.Я.Седов в экспедиции 1912 - 1913 гг. Однако Визе отказался из-за возраста (ученый родился в 1886 г.) и по состоянию здоровья. Что касается Шмидта, то и он не собирался участвовать в дрейфе. Он был его организатором, и эта роль освещена в литературе настолько полно, что не требует пояснений. Остановимся подробнее на самих участниках дрейфа.

Наиболее опытным полярником из планирующего "экипажа" льдины оказался Кренкель, выходец из семьи обрусевших немцев. В свои 34 года он уже четырежды зимовал на полярных станциях Новой Земли, Земли Франца-Иосифа и Северной Земли, был радистом в международной экспедиции "Аэроарктик" на дирижабле "Граф Цеппелин" в 1931 г., а также в походах "Сибирякова" в 1932 г., который впервые прошел трассу Севморпути без зимовки, и "Челюскина" в 1933 г. Одним из последних оставил лагерь челюскинцев в апреле 1934 г.

Старшим по возрасту на "Дрейфующей станции Главсевморпути" (так тогда называли "СП-1") был Папанин (родился в 1894 г.). До революции - черноморский матрос, в годы гражданской войны - чекист, активный участник разгрома Врангеля, позднее служил в КрымЧК. Затем перешел в Наркомат связи. В 20-е годы построил радиостанцию на золотых приисках Якутии. В Арктике принимал почту от Кренкеля с дирижабля "Граф Цеппелин". Будучи начальником полярных станций Бухта Тихая и Мыс Челюскин, зимовал вместе с Е.К.Федоровым и Либиным.

Ширшов был моложе Кренкеля на два года. Окончил Днепропетровский институт народного образования. В 1930 и 1931 гг. участвовал в экспедициях на Кольский п-ов и Новую Землю, а также в походах "Сибирякова" и "Челюскина" в качестве гидробиолога. На льдине отвечал за весь комплекс исследований, связанных с изучением океана.

Самый молодой в четверке папанинцев - Федоров (родился в 1910 г.). В 1931 г. окончил физический факультет Ленинградского университета по специальности геофизика. Дважды зимовал с Папаниным. Помимо геофизических исследований в дрейфе выполнял на льдине обязанности штурмана, определяя ее координаты. Таким образом, из персонала "Северного полюса" только двое имели опыт жизни и работы на дрейфующем льду и только один (Папанин) был членом партии.

В короткой статье невозможно перечислить всех 44 участников воздушной экспедиции на Северный полюс. Отметим только, что заместителем Шмидта по летной части был М.И.Шевелев. Командирами тяжелых самолетов - Герои Советского Союза М.В.Водопьянов, С.В.Молоков (оба получили звание за спасение челюскинцев), а также А.Д.Алексеев и И.П.Мазурук. Еще двумя легкими самолетами-разведчиками командовали П.Г.Головин и Л.Г.Крузе. Важную роль в экспедиции сыграл синоптик Б.Л.Дзердзеевский (впоследствии доктор физико-математических наук, руководитель отдела климатологии в Институте географии АН СССР).

ПУТЬ К ЦЕЛИ

13 февраля 1937 г. Шмидт на высоком совещании, где решалась судьба первой дрейфующей станции, наконец, получил разрешение высадиться на ней вместе с остальными участниками, хотя К.Е.Ворошилов долго уверял присутствовавших, что руководить экспедицией можно по радио из Москвы. Член Политбюро В.Я.Чубарь (репрессирован спустя два года) представил в качестве начальника дрейфующей станции Папанина, отметив его жизнерадостность и организаторский талант. Руководившего совещанием Сталина удивило отсутствие среди летчиков своего любимца Леваневского - тот был в командировке в Америке. Вождь утешился тем, что Леваневский первый воспользуется новой станцией при транспортном полете в Америку. Именно такие перелеты больше всего интересовали Сталина6. Наконец-то можно было вылетать - сначала участникам полюсной экспедиции, а затем авиаторам в Америку.

22 марта воздушные корабли взлетели с Центрального аэродрома и взяли курс от московской распутицы в полярную зиму. В Холмогорах, под Архангельском, самолеты "переобули", заменив колеса лыжами.

Через Нарьян-Мар и Маточкин Шар на Новой Земле воздушная экспедиция 19 апреля прибыла на о.Рудольфа.

Вновь потянулись томительные дни ожидания, прерываемые докладами Дзердзеевского с неизменной концовкой: "Лететь не рекомендую..." Воздушный путь до о.Рудольфа протяженностью 4000 км занял 27 сут., из которых на летное время пришлось всего 19 час. До цели оставалось 900 км и больше месяца напряженного ожидания. Первые полеты разведчиков не принесли чего-либо утешительного. Однако 5 мая Головин, установив тайком на своем самолете дополнительный бензобак, вызвал на базе переполох длительным отсутствием - оказалось, он успел слетать на полюс. За полыньей севернее архипелага Земли Франца-Иосифа авиаторы обнаружили прочные ледяные поля, способные выдержать любую машину, оставалось только в этом убедиться. В полете была установлена надежность радиомаяка.

Только спустя две недели флагманский самолет Водопьянова вылетел с персоналом станции, корреспондентами и кинооператорами на север - теперь все зависело от удачной посадки перегруженной машины (общий вес 24 т). При посадке вышло из строя радио, и только 24 мая Шмидт известил мир о высадке у полюса, добавив, что толщина льда достигает трех метров. Участники экспедиции установили неподалеку от самолета пять палаток с радиомачтами и массой ящиков с оборудованием, продовольствием и всем необходимым для дрейфующей станции. К тому времени координаты места посадки составили 89^o35' с.ш., 58^oз.д.

25 мая, когда Крузе провел разведку погоды, остальные самолеты направились к своему флагману, но долетели только машины Молокова и Алексеева, самолет Мазурука сел за полюсом, примерно в ста километрах от остальных, задержавшись здесь из-за непогоды до 5 июня. Тем временем в главном дрейфующем лагере вовсю шло строительство - из снега и льда сооружался достаточно просторный дом с отделением для движка. Сюда же перенесли и рацию.

6 июня самолеты взяли курс на о.Рудольфа и уже 25 июня приземлились в Москве. На острове для страховки дрейфующей четверки остался экипаж Мазурука.

ОДИНОКАЯ ЧЕТВЕРКА

Персонал дрейфующей станции отдавал все силы элементарному жизнеобеспечению и выполнению научной программы. Четыре раза в сутки проводились метеорологические наблюдения, зарегистрировавшие интенсивную циклоническую деятельность в центре Арктики, что явилось неожиданностью. Первое же измерение глубины океана 7 июня показало положение дна на отметке 4290 м, причем под слоем холодной полярной воды на глубинах 400 - 750 м обнаружились сравнительно теплые атлантические воды с температурой до +0.8^oС. К сожалению в придонном слое батометр не выдержал давления водной толщи. Ближайшее будущее не внушало опасений, поскольку считали, что средняя скорость дрейфа в направлении Атлантического океана около 1 - 2 мили в сутки и через 10 - 12 месяцев, весною 1938 г., льдина отойдет к югу примерно до 83 - 81^oс.ш. Здесь предполагалось снять зимовщиков самолетами.

С 10 июня Кренкель стал внимательнее прослушивать эфир. Ожидали появления самолета В.П.Чкалова, надеясь получить свежую почту. В связи с этим участились метеонаблюдения, вплоть до ежечасных. Папанину даже послышался гул мотора... Чкалов пролетел над облаками и лагеря не увидел.

20 июня зимовщики поставили очередную гидрологическую станцию, обнаружив дно на глубине 4374 м. Несколько изменился характер грунта. Промеры глубин производились вручную и были весьма трудоемкими. Лето с его таяньем принесло свои заботы. Кренкель отмечает: "Папанин роет канал, пытаясь отвести огромную лужу от нашей палатки. Это первый арык на полюсе, из него черпаем воду для кухни. Передвижение крайне затруднено... Единственное сухое место во всем Полярном бассейне - это внутренность нашей палатки".

23 июля над полюсом пролетел самолет Громова - льдина в это время приближалась к 88^oс.ш. Вскоре Москва приказала "набираться сил для выполнения нового задания". 13 августа было получено указание следить за полетом Леваневского на самолете Н-209. Кренкель зафиксировал прохождение полюса этим самолетом, но вскоре рация Н-209 умолкла... Сорок часов непрерывной вахты в эфире не принесли ничего нового - тайна исчезновения экипажа Леваневского не раскрыта до сих пор.

В первые сто дней дрейфа льдина смещалась к югу несколько быстрее, чем предполагалось - до 5.5 км в сутки, приближаясь к истокам Восточно-Гренландского течения. Но об этом пока люди на льдине не задумывались - их больше заботило приближение зимы. После утепления палатки, по сообщению Кренкеля, "стало теплее. На дворе 8 градусов мороза, в палатке плюс 7. Быстро дрейфуем на юг, по ночам ветер, пурга. На трех нартах устанавливаем аварийный запас продуктов, горючего, одежду, палатки". 6 октября наступила полярная ночь, похолодало до - 20^o, снег плотным пушистым ковром укрывал окрестные торосы и смерзшуюся шугу в разводьях. Описав в эти дни небольшую петлю на 84^oс.ш., льдина снова устремилась к югу.

В отличие от экспедиций прошлого века, радио позволяло быть участникам дрейфа в курсе всех событий страны. Еще в июне они узнали о присвоении звания Героев Советского Союза Шмидту, Шевелеву, Папанину, высадившим их у полюса командирам самолетов - Алексееву, Мазуруку, Головину.

Но события были не только радостными. На Родине шли зловещие процессы над "разоблаченными врагами народа". Осенью с трассы Северного морского пути стали поступать самые мрачные вести, вскоре отразившиеся и на судьбе Главного управления Северного морского пути (ГУ СМП), и всех полярников. В конце навигации транспортные суда и ледоколы, оставшись без топлива и ледовой разведки, поскольку самолеты были брошены на поиски Леваневского, стали вмерзать в лед. Всего тогда в Арктике зазимовало 26 кораблей - это был очевидный провал, поначалу непонятный на фоне успехов предшествующих лет. В октябре на последних остатках угля капитан В.И.Воронин увел ледокол "Ермак" из ледяного мешка Карского моря под проклятья оставленных на зимовку. Это было единственно верное решение: без последнего оставшегося "на ходу" ледокола навигация 1938 г. превратилась бы в сплошные поминки по зазимовавшим судам. Реакцию на причину массовой зимовки судов Папанин отмечает в своем дневнике: "Нам рассказали о врагах народа, вредителях и диверсантах, пробравшихся в Главное управление Северного морского пути".

Однако ситуация на льдине становилась тревожной и по другим причинам. Читаем у Папанина (16 октября): "Скорость дрейфа настолько велика, что мы не можем делать очередную гидрологическую станцию. Тросик с батометром все время уводит под нижнюю часть льдины". То же у Кренкеля: "За сутки 8 миль - скорость основательная". На фоне происходящего в Арктике о судьбе зимовщиков первой дрейфующей задумался Шевелев, находившийся на о.Рудольфа. "Он хочет предложить Москве снять нас со льдины в декабре, - записал в дневнике Папанин. - В ответ мы заявили, что категорически возражаем против такой поспешной ликвидации нашей станции".

В Главсевморпути понимали все политическое и пропагандистское значение завершения дрейфа и не сомневались, что Сталин (тем более после провала навигации по Северному морскому пути) и его окружение не простят Шмидту какого-либо ЧП при эвакуации папанинцев, несмотря даже на полученное им звание Героя.

27 ноября проходило совещание о мерах по снятию участников дрейфа при начальнике Морского управления ГУ СМП. Известный знаток Арктики профессор Н.Н.Зубов отметил на нем, что "мы теперь расплачиваемся за точку зрения о том, что не следует особо исследовать Гренландское море". Обсуждались два вопроса: первый - о положении кромки дрейфующих льдов, второй - о времени появления льдины у кромки. Приведенный ниже отрывок стенограммы без комментариев говорит сам за себя:

"Остальцев (один из аппаратчиков. - В.К.): Не исключена вероятность, что их (папанинцев. - В.К.) придется ловить на 65^oс.ш.

Зубов: Мы в феврале будем знать, где льдина будет в мае...

Остальцев: Возможно ли, что ледокол подойдет к кромке и не сможет пройти?

Зубов: Такие шансы есть, и это наиболее вероятно в марте-апреле.

Остальцев: Сможем ли мы за ними послать самолет?

Зубов: Да".

Самолет, конечно же, мог долететь, но не сесть на перемолотые сжатиями льды Гренландского моря. Рекомендации совещания свелись к тому, чтобы в марте выслать патрульное судно, которое в апреле подошло бы к кромке льда, а в конце апреля перевести ледокол (единственный не зимовавший во льдах "Ермак") в Баренцбург на Шпицбергене, оттуда он сможет действовать по вызову со льдины.

SOS, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

Развитие событий на льдине приобретало угрожающий характер. 20 декабря Федоров записал в дневнике:

"37 миль за четверо суток... Подгоняемые крепким ветром, в пурге мы быстро пошли к югу, оставляя в 30 милях справа берег, на который с грохотом ломаясь, громоздятся ледяные поля...

23 декабря... "Ермак" срочно ремонтируется и будет готов 1 апреля, когда пойдет в Баренцбург. Патрульное судно "Мурманец" в феврале начнет крейсировать у кромки возле нас".

Кренкель в свою очередь выдал такой прогноз:

"...дрейф подходит к концу. В апреле-мае мы, вероятно, будем стоять на надежной палубе ледокола".

В ближайшие дни Ширшов, казалось, подтвердил такой вывод, нащупав дно океана всего на глубине 217 м. Глубины уменьшились в первые дни нового 1938 г. еще более. Теперь темпы дрейфа ("стахановского", по определению Кренкеля) нарастали так стремительно, что планирование эвакуации станции не успевало за ними. Разумеется (разумеется! - V.V.), в Москве судьба участников дрейфа определялась не гуманитарными соображениями, а прежде всего политическими реалиями. Ежовские "голубые фуражки" впервые в своей практике готовились расправиться с Героем Советского Союза - О.Ю.Шмидтом, но последовала команда отставить. Шмидту приказали присутствовать при спасении папанинцев, а затем руководить выводом зазимовавших судов. В 1939 г. Шмидт сдал руководство ГУ СМП Папанину, что было отмечено в полярном фольклоре следующими строками:

Примеров много есть
на свете,
Но лучше, право, не найти:
Снял Шмидт Папанина
со льдины,
А тот его -
с Севморпути.

Спасение четверки было поручено Северному флоту. Поскольку командующий СФ К.И.Душенов также вскоре стал жертвой "бдящих органов", в полной мере оценить вклад военных моряков сложно. Известно, что в операции приняли участие корабли военной гидрографии "Таймыр" (командир Б.Д.Барсуков) и "Мурман" (командир И.Ф.Котцов), три подводные лодки, эсминец "Карл Либкнехт", Центр связи флота в Полярном - это помимо "Ермака" и зверобойного бота "Мурманец" с опытнейшим капитаном из поморов И.Н.Ульяновым. Крупные корабли имели с собой легкие самолеты - во избежание конфуза спасательные средства многократно дублировались.

ФИНАЛ ДРЕЙФА

Первым к ледовому лагерю отправился крошечный "Мурманец" водоизмещением менее 150 тонн - это было 11 января 1938 г. В полярную ночь он нащупал кромку льда и даже пытался пробиться к дрейфующему лагерю, обитатели которого уже видели берега Гренландии. Хотя такая задача оказалась не под силу отважному экипажу, свое дело он сделал, обеспечив всех участников спасательной операции необходимой информацией. 3 февраля снялся с якоря "Таймыр", 7-го - "Мурман". 10 февраля судовая рация установила связь с Кренкелем, а еще двое суток спустя в ледовом лагере во мраке ночи увидали долгожданный прожектор с "Таймыра", в судовом журнале которого появилась запись: "По пеленгу 314^o виден огонь и вспышки огня в лагере Папанина". "Мурманца" в это время дрейфом тащило со льдами в Датский пролив, где он наконец вышел на чистую воду. Спустя еще несколько суток к "Таймыру" приблизился "Мурман" - от ледового лагеря их отделяло примерно 40 миль непроходимого ледового пояса. К ним спешил "Ермак", оставивший 10 февраля Кронштадт. На его борту находились Шмидт, Зубов и очередное звено легких самолетов. 16 февраля вблизи лагеря дрейфующей экспедиции все же сел пилот Г.В.Власов на своем вездесущем У-2. Затем самолеты Власова и И.И.Черевичного провели ледовую разведку, и 19 февраля "Таймыр" с "Мурманом" пришвартовались в 1.5 км от лагеря папанинцев. За три с половиной часа эвакуация станции завершилась, и оба судна взяли курс на Большую землю.

Так завершился выдающийся арктический эксперимент XX в., определивший направления и методы изучения природы Центральной Арктики до конца столетия десятками дрейфующих станций. Но первой среди них была "СП-1" с "экипажем" в составе И.Д.Папанина, Э.Т.Кренкеля и будущими академиками П.П.Ширшовым и Е.К.Федоровым, которые также стали Героями Советского Союза.