История одного портрета Резерфорда

В воспоминаниях о Кембридже 30-х годов часто упоминается спор вокруг скульптурного портрета Резерфорда, выполненного художником Эриком Гиллом для Мондовской лаборатории. Недавно из Англии прибыла часть архивных материалов этой лаборатории - переписка П.Л. Капицы, Эрика Гилла и Нильса Бора по этому вопросу. Она доносит до нас обстановку тех дней и является хорошей иллюстрацией к публикуемым в этом сборнике материалам.

Профессору Нильсу Бору Копенгаген, Дания 10 марта 1933 г. Дорогой профессор Бор! Пишу Вам по совету лорда Резерфорда, чтобы выяснить Вашу точку зрения по следующему вопросу: Как Вам известно, мы только что построили новую лабораторию на субсидию, предоставленную Королевским обществом. Здание только что открылось и получило название Мондовской лаборатории Королевского общества. Вы найдете подробные сведения о лаборатории в брошюре, изданной при открытии, которую я посылаю Вам отдельно. Я получил возможность осуществить мои эксперименты с сильными магнитными полями исключительно благодаря поддержке Резерфорда, и в знак признательности к большому интересу, который он проявил к нашей работе, я обратился к одному художнику с просьбой выполнить его скульптурный портрет. Этот портрет был укреплен на стене вестибюля лаборатории. Как Вы увидите из фотографии лаборатории, это современное здание, и мне казалось уместным обратиться с просьбой выполнить скульптурный портрет к художнику современной школы. Я выбрал Эрика Гилла, так как он и Эпштейн - два ведущих скульптора современной школы Англии. Из приложенной фотографии Вы увидите, как оп решил изобразить Резерфорда. Это прекрасная скульптура, но ряд людей не одобряют ее. Существует два мнения об этом барельефе. "Консерваторы" считают, что пет сходства с Резерфордом, что для него это оскорбительно, и просят убрать барельеф; другие, с которыми я согласен, полагают, что для достижения полного сходства с оригиналом существуют такие методы, как фотография и снятие слепка, но в современном искусстве задача художника - создать образ, вдохновленный моделью. Когда Эрику Гиллу сказали, что барельеф не похож на оригинал, он рассказал такую историю: когда Лоренцо Meдичи пожаловался, что его портрет, выполненный Микеланджело, не похож на него, Микеланджело ответил: "Он будет похож на вас через 100 лет". Сам же Гилл считает, что портрет слишком похож, и он бы хотел стилизовать его еще больше. Лично я придерживаюсь следующего мнения: этот портрет сделан, чтобы почтить Резерфорда, и я готов убрать его только по его личному пожеланию. Выслушав "консерваторов", Резерфорд в разговоре со мной сказал, что он не разбирается в искусстве и даже не в состоянии судить о сходстве, хотя находит, что нос в изображении слишком выдается и скорее напоминает ассирийский. Во всяком случае, он не видит ничего оскорбительного в портрете и посоветовал мне: "Вы лучше напишите Бору и спросите его мнение, он хорошо меня знает и к тому же интересуется современным искусством; интересно знать, что он думает". Извините, что беспокою Вас, но я бы хотел узнать Ваше Соломоново решение. Примите наши самые сердечные приветы Вам и г-же Бор. Искренне Ваш П. Капица

Скульптурный портрет Резерфорда на стене Мондовской лаборатории

Д-ру П. Капице Кембридж, Англия 15 марта 1933 г. Дорогой Капица! Вы задали мне в Вашем письме, конечно, очень трудную, если не сказать невыполнимую, задачу. Ведь если я недостаточно компетентен, чтобы дать верную оценку п этих вопросах, то у меня достаточно опыта, чтобы понять, насколько невозможно судить о произведении искусства по стетографии, не видя это произведение в его окружении. Если принять во внимание эти оговорки, то барельеф Резерфорда кажется мне превосходным, поскольку это глубокое п вместе с тем сильное произведение. Поэтому я никоим образом не поддерживаю критику портрета, и если Резерфорд против него не возражает, а Вам он нравится, то я думаю, что цель достигнута. Я надеюсь, что он останется на своем месте многие годы свидетелем хорошей работы, которая, как мы все знаем, будет проводиться в Вашей новой лаборатории. Я ознакомлюсь с брошюрой о Вашей лаборатории, как только ее получу, но я решил написать эти строки тотчас же, так как я уезжаю сегодня вечером, чтобы походить на лыжах, поскольку мне очень нужно отдохнуть. Лучшие пожелания и сердечный привет миссис Капица и Вам, а также всем нашим общим друзьям в Кембридже от моей жены и искренне Вашего Н. Бора

Профессору Нильсу Бору Копенгаген, Дания 24 марта 1933 г. Мой дорогой профессор Бор! Я очень благодарен Вам за Ваше письмо, которое доставило мне большую радость и удовлетворение. Это было очень хорошо с Вашей стороны так быстро сообщить нам свое мнение. Я прекрасно понимаю, что судить о произведении скульптуры по фотографии - трудная задача, но я думаю, что в данном случае фотография создает верное впечатление. Мы надеемся, что скоро сможем увидеть Вас в Кембридже, и, когда Вы увидите оригинал, Ваше мнение не изменится. Примите мою самую искреннюю благодарность и наилучшие пожелания. П. Капица

Эрику Гиллу, эсквайру Пиготтс, Hope Дин, Верхний Уайкомб 21 марта 1933 г. Дорогой Гилл! Я уверен, что Вы оцените мои усилия, узнав о той борьбе, которую я вел в последнее время по поводу Вашего барельефа. Очевидно, он так сильно раздражает некоторых весьма влиятельных людей в Университете, что они потребовали, чтобы этот барельеф был снят. Была большая дискуссия, мне пришлось сражаться и даже прочесть лекцию по современному искусству и его значению, объясняя такие элементарные вещи, как различие между фотографом и художником. Я не думаю, что мне удалось их переубедить, но я думаю, что мне удалось спасти это произведение искусства, которое я очень ценю. Резерфорд, который оказался в щекотливом положении, так как без его авторитетного мнения ничего не может быть сделано, а он чистосердечно признается, что не может быть судьей в вопросах искусства, предложил, чтобы это суждение было высказано одним из его наиболее известных учеников - профессором Нильсом Бором из Копенгагена, который является ценителем современного искусства. Мы сделали фотографию барельефа и послали ему. Он считает (с одной единственной оговоркой, что он не видел этот барельеф в оригинале, а судит по фотографии), что это "глубокое и сильное произведение". Я надеюсь, что теперь все в порядке, но все еще продолжаю поражаться чрезвычайно формальному отношению к искусству, существующему среди большинства людей в этой стране. До сих пор мне еще не приходилось вплотную сталкиваться с проявлением такой умственной ограниченности, но Вы, очевидно, встречаетесь с этим часто. Мне кажется, они собираются поднять шум вокруг Вашей работы для Би-Би-Си (речь идет о скульптуре для нового здания радиовещательной компании) , и я очень сочувствую Вам за то, что Вы подвергаетесь нападкам за индивидуальность творчества. Я был бы рад возможности повидаться с Вами, так что, если Вы приедете в Кембридж, не забывайте, что мы всегда сможем приютить Вас у себя и будем этому очень рады. Сердечные приветы и лучшие пожелания. Искренне Ваш П. Капица

Д-ру П. Капице Кембридж, Англия 22 марта 1933 г. Дорогой Капица! На прошлой неделе нас посетил Хьюз, и он рассказал нам о скандале, поднятом по поводу портрета Резерфорда. Я весьма сожалею об этом, особенно (конечно, сугубо в практическом смысле) потому, что это доставило Вам такие неприятности. Я очень признателен Вам за заступничество. Хьюз рассказал мне, что произошло это все потому, что некоторые людишки, зараженные антисемитскими выступлениями Гитлера, решили, что я изобразил у Резерфорда еврейский нос. Конечно, все это чепуха. Как я объяснил Хьюзу, не в переносице, а в крючковатом кончике носа характерная особенность еврейского носа. Сильно выступающий нос характерен скорее для римского, чем для еврейского типа, и поэтому эти здешние любители классики должны были бы только радоваться. А вообще, какая все это дикая чепуха! Я весьма также сожалею, что явился причиной стольких неприятных минут для лорда Резерфорда. Передайте, пожалуйста, ему мои искренние извинения и сожаление. Я слышал, что шумиха с Би-Би-Си прекратилась. Старого идиота, который решил, что скульптура непристойна, достойно отчитали в Палате общин. Это сказал позвонивший мне корреспондент. Надеюсь вскоре увидеть Вас снова. Как только мы закончим работы в гостинице в Моркамбе, я собираюсь приехать в Кембридж, чтобы сделать надпись на цоколе той большой толстой вазы, которая стоит во дворе здания Совета (Университета). Надеюсь, что миссис Анна и дети здоровы. Всегда Ваш Эрик Гилл

Рисунок для скульптурного портрета, выполненный Эриком Гиллом

Эрику Гиллу, эсквайру Пигготс, Hope Дин, Верхний Уайкомб 24 июня 1933 г. Дорогой Гилл! Шум по поводу барельефа Резерфорда постепенно стихает. У нас состоялось специальное собрание строительного синдиката для рассмотрения этого вопроса. Это нужно было сделать, так как иначе консерваторам показалось бы, что ими пренебрегают, а это опасно: консерваторы всегда самые важные люди в этом мире! Мы должны все же заставить их почувствовать, что мы не пренебрегаем их мнением (это обидело бы их больше, чем что либо иное). Строительный синдикат решил, по моему предложению, ничего не делать с барельефом без Вашего п Хьюза согласия. Так, мы решили, что, когда Вы приедете в Кембридж, чтобы высечь надпись па греческой вазе, мы устроим небольшое совещание, на котором будете Вы, Хьюз, я и два или три члена строительного синдиката (большинство наше!). Эта встреча, надеюсь, выльется в общую дискуссию о современном искусстве. Сообщите, когда вы собираетесь приехать, и мы будем очень рады, если Вы остановитесь у нас, пока будете заняты этой работой. Весьма искренне Ваш П. Л. Капица

Профессору Нильсу Бору Копенгаген, Дания 3 февраля 1934 г. Дорогой Бор! Все неприятности, связанные с барельефом Резерфорда, сейчас, я надеюсь, кончились, и он останется на стене. Невозможно переоценить роль, которую Вы сыграли в спасении его жизни. В знак благодарности за Вашу поддержку я был бы счастлив, если бы Вы согласились принять в подарок авторскую копию оригинала. Я говорил сегодня об этом с Эриком Гиллом, он весьма охотно сделает копию в июле, когда возвратится из Палестины. Я предлагаю, чтобы копия была такого же размера и высечена из того же камня, что и оригинал, при условии, если Вы не предложите каких-либо изменений, соответствующих месту, где Вы намерены ее установить. Я надеюсь, что Вы и госпожа Бор здоровы. Искренне Ваш П. Л. Капица

Д-ру П. Капице Кембридж, Англия 9 февраля 1934 г. Дорогой Капица! Я был очень рад узнать из Вашего любезного письма, что все волнения в связи с прекрасным и выразительным барельефом Резерфорда окончились, и я очень, очень благодарен Вам и художнику за великодушное предложение подарить мне копию барельефа. Для меня и всего института этот портрет будет желанным символом того, чем физика и лично я обязаны нашему великому учителю. Мы найдем для него достойное место в институте, и я совершенно согласен с Вашим предложением, что копия должна быть такого же размера и высечена из того же камня, что и оригинал, поскольку, когда ее установят, мы всегда сможем создать для нее подходящее окружение. Сердечные приветы г-же Капица и Вам от моей жены и меня с моей глубокой благодарностью. Н. Бор