VIVOS VOCO: Сэмюэль Джонсон, "ИСКУССТВО АФОРИЗМА"

Есть в каждой национальной культуре писатели, ставшие классиками у себя на родине и оставшиеся неизвестными за ее пределами. Таков Сэмюэль Джонсон (1709-1784); в Англии доктора Джонсона знает каждый школьник, его высказывания уже двести лет по любому поводу приводятся в парламенте и на улице, в солидных монографиях и на светских приемах, в учебниках и научных спорах. Для англичан доктор Джонсон н по сей день остается эстетическим и нравственным авторитетом "номер один": выдержки из его эссе и поэм, жизнеописаний и политических памфлетов, путевых заметок и проповедей цитируются с той же легкостью и охотой, с какой мы цитируем "Горе от ума" или пушкинские стихи.
За свою довольно долгую, не богатую ни деньгами, ни событиями жизнь Джонсон перепробовал многие профессии: в молодости он подвизался привратником, журналистом, переводчиком, учителем; обосновавшись в Лондоне, служил в типографии, одно время вел парламентскую хронику (не столько пересказывая суть дебатов, сколько делясь с читателем своими довольно, кстати, консервативными взглядами); составлял знаменитый Словарь английского языка, выпускал журналы ("Рассеянный", "Литературный журнал"), в которых публиковал собственные статьи и очерки. Ряд лет он вел газетную рубрику "Бездельник" в "Юниверсэл кроникл", где печатал полемические статьи и рецензии под юмористическими именами критика Дика Минимума, писателя мистера Здрава, Джека Вихря и Тома Непоседы; уже в преклонном возрасте Джонсон подготовил для издания собрание сочинений Шекспира, в пространном предисловии к которому полностью "реабилитировал" барда, чье творчество не вписывалось в классический канон. В конце жизни писатель трудился над "Жизнеописаниями наиболее выдающихся английских поэтов", куда вошли биографии и обзоры творчества Каули, Мильтона, Драйдена, Эдисона, Конгрива, Гея, Свифта, Попа и других поэтов XVII-XVIII веков.
В 1764 году Джонсон создал влиятельный "Литературный клуб", куда входили представители литературной и художественной элиты, самые блестящие лондонские острословы: художник Рейнолдс, старинный приятель Джонсона актер Гаррик, писатель Голдсмит - предмет постоянных насмешек Джонсона, публицист и политический деятель Эдмунд Берк. В "Литературный клуб" входил и близкий друг писателя Джеймс Босуэлл, которому Джонсон в значительной степени обязан своей посмертной славой. Дело в том, что во всем блеске дарование этого крупного лексикографа и поэта раскрылось в жанре беседы, афоризма, дошедшего до нас главным образом благодаря босуэлловской "Жизни Сэмюэля Джонсона" (1791) - английского аналога "Разговоров с Гёте" Эккермана. Вот уже двести лет эта книга служит цитатником на все случаи жизни. Здесь Босуэлл тщательно фиксирует философские сентенции, тонкие жизненные наблюдения, искрометные остроты своего кумира. Адресаты веселых эскапад Джонсона, подробности его бесед с Босуэллом мало что говорят современному читателю, да это и не столь важно: многое из записанного Босуэллом со слов Джонсона сказано на все времена.
Некоторые из приведенных здесь афоризмов Джонсона взяты из "Рассеянного" и "Бездельника", из предисловия к Шекспиру, из "Жизнеописания английских поэтов", философской повести Джонсона "Расселас, принц Абиссинский", а также из книги "Анекдоты о покойном Сэмюэле Джонсоне", которую выпустила в 1786 году близкий друг писателя Эстер Трейл.

Пока я писал свои книги, большинство из тех, кому я хотел их показать, отправились на тот свет, успех же, равно как и неудача, - пустой звук.

Он (доктор Джон Кемпбелл. - А. Л.) - человек, бесспорно, принципиальный: в церкви не был уже много лет, но, проходя мимо, обязательно снимает шляпу.

Истина, сэр, - это корова, которая не дает скептикам молока, предоставляя им доить быков.

Да, сэр, Шерри (Томас Шеридан. - А. Л.) глуп, глуп от природы, однако за то время, что мы его знаем, он не терял времени даром - ведь такой непроходимой глупости в природе не существует.

Перечитайте ваши собственные сочинения, и если вам встретятся превосходно написанные строки, безжалостно их вычеркивайте.

Под пером Голдсмита даже Естественная История превращается в персидскую сказку.

Ирландцы - народ справедливый: друг о друге они говорят только плохое.

Искусство афоризма заключается не столько в выражении какой-то оригинальной или глубокой идеи, сколько в умении в нескольких словах выразить доступную и полезную мысль.

Истинное удовлетворение похвала доставляет лишь в том случае, если в ней во всеуслышание повторяется то, что шепчет нам на ухо гордыня...

Мы хотим, чтобы нас любили, но восхищаться другими вовсе не расположены; мы водим дружбу с теми, кто, если верить их громким похвалам, всецело разделяет наши взгляды, однако сторонимся тех, кому этим взглядам обязаны.

Упрямое безрассудство - последнее прибежище вины. Писатели - вот истинная слава нации.

Как правило, мужчине приятнее видеть накрытый к обеду стол, чем слышать, как его жена говорит по-гречески.

Мильтон был гением, который мог высечь колосса из гранитной скалы, но не мог вырезать женскую головку из вишневой косточки.

Коль скоро мы ощущаем превосходство советчика над собой, совет, даже самый дельный и нужный, редко вызывает у нас чувство благодарности... Мы с большей охотой переносим последствия собственной неосмотрительности, чем высокомерие советчика, возомнившего себя нашим добрым гением.

Драйден любил балансировать на самом краю смысла.

Главное было придумать великанов и лилипутов; остальное не составляло труда.

Жадность - удел стариков, которые первую половину жизни отдали развлечениям, а вторую - карьере.

То, что пишется без напряжения, обычно и читается без удовольствия.

Ничто так не способствует развитию скромности, как сознание собственной значимости.

Брак, чего греха таить, приносит немало огорчений, зато холостая жизнь напрочь лишена удовольствий.

Легче переносить зло, чем причинять его; по той же причине бывает легче чувствовать себя обманутым, чем не доверять.

Существует три разновидности критиков. Первые не признают никаких литературных законов и о книгах и их авторах судят, руководствуясь лишь собственным вкусом и чувствами. Вторые, напротив, выносят суждения только в соответствии с литературными законами; третьи же знают законы, но ставят себя выше их, - этим последним начинающий литератор и должен стараться в первую очередь угодить. Следом за ними идут критики, которые доверяют лишь собственным чувствам. Самые же несправедливые ценители изящной словесности - это те, чьи взгляды формируются лишь под воздействием литературных законов.

Они ("Письма сыну" лорда Честерфильда. - А. Л.) учат морали шлюхи и манерам учителя танцев.

Удовольствие, которое способен доставить хороший собеседник, никоим образом не зависит от его знаний и добродетелей.

Писать следует начинать как можно раньше, ибо если ждать, пока ваши суждения станут зрелыми, вызванная отсутствием практики неспособность выразить взгляды на бумаге приведет к такому несоответствию между тем, что вы видите, и тем, что сочиняете, что, очень может статься, вы навсегда отложите перо.

Праздной жизнью я живу не столько потому, что люблю общество, сколько потому, что избегаю самого себя.

Самая удачная беседа - это та, подробности которой на следующий день забываются...

Даже остроумия ради никогда не следует выставлять себя в невыгодном свете; собеседники от души посмеются вашей истории, но при случае могут ее вам припомнить и вновь посмеяться - уже над вами.

Занятия литературой обыкновенно требуют неукоснительного прилежания и постоянного упорства, к чему ум наш привыкает разве что по необходимости и от чего наше внимание отвлекается ежесекундно, обращаясь к темам, куда более приятным.

Умным хочет быть всякий; те же, кому это не удается, почти всегда хитрят.

Огурец следует тонко нарезать, поперчить, полить уксусом - а затем выбросить за ненадобностью.

Любопытство-одно из самых непреложных и очевидных свойств мощного интеллекта.

Патриотизм - это последнее прибежище негодяя.

Поверьте, если человек говорит о своих несчастьях, значит, тема эта доставляет ему определенное удовольствие - ведь истинное горе бессловесно.

Для богатых и сильных жизнь - это нескончаемый маскарад, - все люди, их окружающие, носят маски; поэтому понять, что о нас думают другие, мы можем, лишь перестав подавать надежды и внушать страх.

Власть прельщает неистовых и гордых; богатство - уравновешенных и робких. Вот почему юность стремится к власти, а старость промыкается перед богатством.

Надеяться - огромное счастье; быть может, даже самое большое счастье на свете; но за надежду, как и за всякое удовольствие, приходится платить: чем большие надежды мы возлагаем, тем большее разочарование испытываем...

Уважения мы оказываем ровно столько, сколько его требуют.

Если ваш знакомый полагает, что между добродетелью и пороком нет никакой разницы, следует после его ухода пересчитать чайные ложечки.

Поверьте мне на слово, эти чувствительные особы вовсе не рвутся сделать вам добро. Они предпочитают расплачиваться чувствами.

Литератор сам по себе - скучен; коммерсант - себялюбив; если же хочешь заставить себя уважать, следует совмещать литературу с коммерцией.

Если один человек стоит на земле, а второй барахтается в воде, то первый еще может спасти второго; когда же тонут оба, то каждый думает только о себе.

В вещах, которые непосредственно не связаны с религией или моралью, опасно долгое время быть правым.

Человек подчинится любой власти, которая освободит его от тирании своеволия и случайности.

Просьбу, с которой обращаются робкие, неуверенные в себе люди, легко отклонить, ибо проситель словно бы сам сомневается в се уместности.

Для такого мелкого существа, каким является человек, мелочей быть не может. Только придавая значение мелочам, мы добиваемся великого искусства поменьше страдать и побольше радоваться.

Одному прохожему прочтите лекцию о нравственности, а другому дайте шиллинг, и вы видите, который из двух зауважает вас больше.

Каждый человек вправе высказать свою точку зрения, а его собеседник, если он с ним не согласен, - пустить в ход кулаки. В противном случае на свете не было бы мучеников.

Разница между воспитанным и невоспитанным человеком заключается в том, что первого вы любите до тех пор, пока не найдется причина его ненавидеть, а второго, наоборот, сначала ненавидите, зато потом, если он того заслуживает, можете полюбить.

Все мы живем в надежде кому-нибудь угодить.

Тот, кто переоценивает себя, недооценивает других, а недооценивая, угнетает.

Там, где начинаются тайны, недалеко и до обмана.

Завтрашний день - это старый плут, который всегда сумеет вас провести.

Богатство, быть может, порождает больше обвинительных приговоров, чем преступлений.

Больше всего на свете женщины завидуют нашим порокам.

Если во второй раз пишешь на ту же самую тему, то поневоле противоречишь сам себе.

Малое может лишь забавлять и. если претендует на значительность, становится смехотворным.

Читающая нравоучения женщина сродни стоящей на задних лапах собаке: удивительно не то. что она этого не умеет, а то, что за это берётся.

Когда мужчина, который был очень несчастлив в браке, женится вновь сразу после смерти жены - это торжество надежды над опытом.

Причина наших несчастий - не в сокрушительном ударе судьбы, а в мелких ежедневных неурядицах.

Если б не наше воображение, в объятьях горничной мы были бы также счастливы, как и в объятьях герцогини.

Этой женщине по силам потопить девяностопушечный корабль - так она грузна и упряма.

Самыми нужными книгами оказываются те, которые мы готовы были бросить в огонь.

Дилемма критика: либо обидеть автора, сказав ему правду, либо, солгав, унизить себя самого.

Закон - это конечный результат воздействия человеческой мудрости на человеческий опыт.

Величайшее искусство жизни заключается в том, чтобы пытаться выиграть побольше, а ставить поменьше.

Любовь - это мудрость дурака и глупость мудреца.

Мы должны рассматривать человека не таким, каким хочется его видеть, а таким, каким он есть в действительности, - нередко подлым и всегда некоренным в себе.

По любви обычно женятся лишь слабые люди.

Обычно чем человек веселее, тем он понятливее.

Нельзя ненавидеть человека, над которым можно посмеяться.

Нет на свете более невинного занятия, чем зарабатывать деньги.

Человека можно уговорить, но развеселить против его воли - нельзя.

Нужным советом обыкновенно пренебрегают, непрошеный же почитается наглостью.

Старость обычно хвастлива и склонна преувеличивать давно ушедшие в прошлое события и поступки.

Создается впечатление, что все, сделанное умело, далось легко, - не потому ли набивший руку художник отступает в тень?

Только рискуя честью, можно стремиться к почестям.

Надо быть круглым идиотом, чтобы писать не ради денег.

Пока автор жив, мы оцениваем его способности по худшим книгам; и только когда он умер - по лучшим.

Писатель талантлив, если он умеет представить новое привычным, а привычное - новым.

Истинная цена помощи всегда находится в прямой зависимости от того, каким образом ее оказывают.

У людей, страдающих неполноценностью, благодарность превращается в своего рода месть; ответную услугу эти люди оказывают не потому, что им приятно отблагодарить, а потому, что тяжело чувствовать себя обязанным.

Что такое история человечества, как не предлинное повествование о невоплотившихся замыслах и несбывшихся надеждах?

Независимо от того, по какой причине вас оскорбили, лучше всего не обращать на оскорбление внимания - ведь глупость редко бывает достойна возмущения, а злобу лучше всего наказывать пренебрежением.

Красота без доброты умирает невостребованной.

Чем больше книгу читают сегодня, тем больше ее будут критиковать завтра.

Так уж устроена жизнь, что мы счастливы лишь предвкушением перемен; сами же перемены для нас ничего не значат; они только что произошли, а мы уже жаждем новых.

Грусть лишь умножает самое себя. так давайте же выполним свой долг и будем веселы.

Человек, который не любит себя сам, не заслуживает и нашей любви.

То, что нельзя исправить, не следует и оплакивать.

Плохо, когда человеку недостает разума; но плохо вдвойне, когда ему недостает души.

Когда мясник говорит вам, что при мыслях о родине сердце его обливается кровью, он знает, что говорит.

Босуэлл. Что же тогда является поэзией, сэр?

Джонсон. Гораздо проще сказать, что поэзией не является. Все ведь мы знаем, что такое свет; знаем - но сказать затрудняемся.

Есть люди, с которыми мы хотим порвать, но не хотели бы, чтобы они порывали с нами.

Великий человек обыкновенно губит себя сам.

Все наши жалобы на несправедливость мира лишены оснований: я ни разу не встречал одаренного человека, который был бы обделен судьбой; в наших неудачах, как правило, виноваты только мы сами.

Прежде чем посетовать на то, что другие относятся к нам безо всякого интереса, давайте задумается, часто ли мы сами cпособствуем счастью других, принимаем ли близко к сердцу чужие невзгоды?

Каждый человек должен жить по своим, для него одного установленным законам. Одним, например, фамильярность заказана; другие же могут позволить себе любую вольность.

От тлетворного дыхания критиков не задохнулся еще ни один гений.

Проходимец добивается успеха не столько из-за собственного хитроумия, сколько из-за доверчивости окружающих; чтобы лгать и обманывать, выдающихся способностей не нужно.

Не готовиться к смерти в зрелые годы - значит заснуть на посту во время осады; но не готовиться к смерти в преклонном возрасте - значит заснуть во время наступления.

Все мы любим порассуждать на тему, которая нас нисколько не занимает.

Семейное счастье - предел самых честолюбивых помыслов.

Все необычное быстро приедается. "Тристрама Шенди" читали недолго.

Хотя ни один человек не способен убежать от себя самого, можно по крайней мере избежать излишних волнений. Надо быть падшим ангелом, который вдобавок научился лгать, чтобы распространяться о том, что, мол, "от беды не уйдешь".

Зависть - постоянная потребность ума, редко поддающаяся лечению культурой и философией.

Похвалу дают в долг, а лесть дарят.

Примечания часто необходимы, но необходимость эта вынужденная.

Я буду стремиться увидеть страдания мира, ибо зрелище это совершенно необходимо для счастья.

Похвала и лесть - это два гостеприимных хозяина; только первый поит своего гостя вдоволь, а второй спаивает.

Чем больше я знаю людей, тем меньшего от них жду. Поэтому теперь добиться от меня похвалы гораздо легче, чем раньше.

Автору выгодно, чтобы его книгу не только хвалили, но и ругали, - ведь слава подобна мячу, который перебрасывают через сетку; чтобы мяч не упал на землю, необходимо бить по нему с обеих сторон.

От человека, которого невозможно развеселить, добрых дел ждать не приходится.

Те, с кем мы делили радости, вспоминаются с удовольствием; те же, с кем мы вместе переносили тяготы, - с нежностью.

Муха, сэр, может ужалить - и даже больно - крупную лошадь, однако и тогда муха останется мухой, а лошадь - лошадью.

Этот человек (лорд Литтлтон. - А. Л.) сел писать книгу, дабы рассказать миру то, что мир уже много лет рассказывал ему.

Образование шотландцев под стать хлебу в осажденном городе: каждый получает понемногу и никто не наедается досыта.

В наших школах трудно чему-то научиться: ведь то, что вбивается ученику с одного конца, выбивается с другого.

Если бы в эту комнату ворвался сумасшедший с палкой, мы бы с вами, разумеется, пожалели его, однако первым нашим побуждением было бы позаботиться не о нем, а о себе; сначала мы бы повалили его на пол, а уж потом пожалели.

Пусть лучше будут несчастливые, чем не будет счастливых вообще, а ведь именно это и произойдет при всеобщем равенстве.

Если вы хотите обидеть мало-мальски образованного человека, не называйте его негодяем; скажите лучше, что он дурно воспитан.

Страна, которой правит деспот, подобна перевернутому конусу.

Если вы бездельничаете, избегайте одиночества; если же одиноки - не бездельничайте.

Француз будет говорить вне зависимости от того, знает он, о чем идет речь, или нет; англичанин же, если ему нечего сказать, промолчит.

(О Голдсмите.) Когда он не пишет, нет его глупее; когда же берется за перо - это самый умный человек на свете.

Можете мне поверить: по-настоящему навредить себе способны только мы сами.

В этом мире еще многое предстоит сделать и немногое узнать.

Под пенсией в Англии подразумевается жалкое денежнее пособие, которое государство выплачивает своему подданному за государственную измену.

По-настоящему принципиальны только самые непрактичные люди.

Разнообразие - неисчерпаемый источник удовольствия.

Честность без знаний - слаба и бессмысленна, а знания без честности - очень опасны.

Почему-то мир так устроен, что о свободе громче всех кричат погонщики негров.

Пора признать, что не только мы обязаны Шекспиру, но и он нам, ведь нередко мы хвалим его из уважения, по привычке; мы во все глаза разглядываем его достоинства и отводим взгляд от его недостатков; ему мы прощаем то, за что другой подвергся бы жесточайшим нападкам.

Оттого-то мы и зовемся думающими существами, что часто пренебрегаем здравым смыслом и, позабыв о сегодняшнем дне, переносимся мыслями в будущее или далекое прошлое.

Всякая самокритика - это скрытая похвала, ведь, критикуя себя, мы демонстрируем широту наших взглядов.

Если бы знания дождем падали с неба, я бы, пожалуй, подставь руку; но охотиться за ними - нет, увольте.

Я не раз со всей искренностью говорил молодым людям: если хотите чего-то добиться, вставайте пораньше, - сам же ни разу в жизни не подымался с постели раньше полудня.

Жизнь - это та пилюля, которую невозможно проглотить, не позолотив.