РАЗГРАНИЧИТЬ области веры и научного знания не так уже легко, но возможно. По-видимому, вера предшествовала знанию, хотя то и другое зародилось вместе с артикулированной человеческой речью. Разумеется, мои дальнейшие замечания не относятся ни к классическому религиоведению, ни к метанауке, тем более что и здесь и там достаточно много произвольного и неясного.

Полагают, что животные, особенно высшие, способны к поведению, в котором можно усмотреть аналог того, что мы называем навыками, а психолог школы Павлова назвал бы условными рефлексами. Скажем, у голубя, который многократно получает горошину, стоя на вытянутых лапах, может выработаться устойчивая ассоциация между кормлением и этой позицией, как если бы он верил в то, что вставание на вытянутые лапы способствует появлению гороха. Но это, скажет психолог, не более чем антропоморфное истолкование. Голубь ведет себя так, поскольку прошел своего рода дрессировку, то есть у него выработался условный рефлекс.

Условные рефлексы обычно не считают актами веры, хотя между теми и другими имеется определенного рода сходство. Это можно назвать нестираемостью определенного рода поведения. В отличие от веры знание гораздо более склонно к уступкам по отношению к опыту. Я не должен верить, что у стула, на котором я сижу, четыре ножки: в этом я легко могу убедиться самым непосредственным образом. Но если бы у него оказалось лишь три ножки, я без колебаний признал бы неистинность моих прежних знаний. Таким образом, акты познания имеют сильную опору в попперовском принципе фальсифицируемости. Вопрос о том, на скольких и каких именно ножках стоят теории, сильно зависит от количества эмпирических звеньев, из которых состоит цепь логических умозаключений, заставляющих признать данную теорию эффективной. (Вопроса о том, как соотносятся эффективность и истина, я здесь касаться не буду.)

Напротив, вера (имеется в виду вероисповедание), как правило, не опасается каких-либо процедур, которые могли бы обнаружить ее неистинность. Мы, я полагаю, живем в эпоху, когда коллизия между верой и знанием неизбежна и все более обостряется. Впрочем, даже самый изощренный анализ логических противоречий в догматике каких бы то ни было вероисповеданий ни к чему не ведет. Как известно, Матерь Божия зачала от Святого Духа; между тем, хотя развитие женской яйцеклетки возможно и без сперматозоида (например, путем клонирования), каждый современный биолог знает, что результатом непорочного зачатия стало бы вынашивание плода женского пола, если, конечно, исключить чудесное введение в яйцеклетку хромосомы, ответственной за мужские половые признаки. Прикладывание эмпирических мерок к церковной догматике совершенно бессмысленно, поскольку это не может служить доказательством.

Недавно немецкий католический епископат, получив послание из Ватикана, был вынужден отказаться от своих консультационных пунктов для беременных женщин, чтобы выдаваемые ими свидетельства никоим образом не могли способствовать прерыванию беременности. Папское послание кладет начало событиям, отдаленные внерелигиозные последствия которых не поддаются предвидению. Назову хотя бы изменение общественных настроений, которое может привести к поражению правительства канцлера Коля на выборах.

По моему мнению (которое уж точно не вытекает из моей безошибочности), целостность веры, и не только католической, ее фундамент, ее догматы разрушаются глобальным движением цивилизации, которое обусловлено не в последнюю очередь накоплением знаний о процессах жизни, особенно человеческой, включая знания, связанные с регулированием рождаемости. Мы видим, что никто не в силах замедлить лавинообразное нарастание количества информации, в том числе биотехнической, за исключением разве что тех, от кого зависят крупные финансовые инвестиции. Недейственность возражений нравственного порядка хорошо известна нам из истории.

Из немецкой печати я почерпнул интерпретацию (предложенную отнюдь не теологами) религиозных запретов, направленных против секса. Тот бесспорный факт, что 40% яйцеклеток покидают оплодотворенный женский организм в качестве зигот, биолог считает одним из множества доказательств того, что жизнь размножается крайне расточительно. Говоря языком науки, жизнью правит статистика.

Мужчина, способный к соитию, но выделяющий при эякуляции лишь несколько миллионов сперматозоидов, не может рассчитывать на эффективное оплодотворение женщины. В таких случаях медицина применяет либо оплодотворение in vitro, например при помощи фракции яйцеклеток, пропущенных через центрифугу, либо оплодотворение одним-единственным сперматозоидом, который вводится в яйцеклетку путем прокалывания специальной иглой. Между тем экспериментальная биология, в тесном сотрудничестве с крупной фармацевтической промышленностью, усиленно трудится над изменением плодности обоих полов путем целенаправленного вмешательства.

Мы имеем дело с кумуляцией знаний, которая сама по себе не является и не может являться чем-то наподобие противорелигиозной артиллерии. Мотивы, которыми руководствуются отдельные исследователи, несводимы к агрессивному атеизму, который желает поставить под контроль естественные процессы, сформировавшиеся в ходе антропогенеза. Тут вообще нельзя говорить о какой-либо заранее намеченной цели, обусловленной заранее заданной системой ценностей. Научные знания развивались и развиваются, невзирая на ущерб, который может принести практическое внедрение их результатов, будь то в мирных или военных целях. Невозможно однозначно задать направление движения мира, в котором мы живем, и невозможно затормозить это движение. Самоубийственные секты, ответвляющиеся от ствола традиционных религий, особенно в наиболее развитых обществах, свидетельствуют о том, что мы проходим одну из критических точек истории цивилизованного человека, который столкновения (даже фронтальные) веры и знания воспринимает скорее пассивно: целостная разумная интеграция совершающихся процессов не в его силах.

Под конец я, в качестве наблюдателя-дилетанта, позволю себе заметить, что священные писания, открывающиеся словами "во имя Бога милостивого и милосердного" (такие, как Коран), способны переделать людей до такой степени, что приверженцы этого доброго Бога в запале прозелитизма доходят до массового человекоубийства.