ЕСЛИ НЕ РАССМАТРИВАТЬ ИСТОРИЮ США
В РОЗОВОМ СВЕТЕ...

Доклад на международной конференции историков-американистов
"Новые подходы к изучению истории США". Москва. 19 - 21 марта 1991 г.

Джесси Лемиш - преподаватель исторического факультета
колледжа уголовного права имени Джона Джея при городском университете Нью-Йорка.
.

Я намереваюсь сделать ряд критических замечаний, а точнее, высказать несколько осторожных суждений о новых направлениях в советской интерпретация американской истории. Но, отдавая должное вашим усилиям, зная реалии вашей жизни и деятельности, я хочу начать с того, что душевно рад и тронут, видя, каким мучительным, честным и поражающим воображение путем начинают идти многие советские историки, чтобы пробиться из тьмы прошлого к животрепещущим, полным новизны критическим идеям. Среди вас, наверное, немало тех, кто фундаментально реконструирует историю, обновляет науку теми способами, которые по своему влиянию выходят за ее рамки. Приветствую вас от всего сердца и от всей души.

Сегодня и в США. на священной земле капитализма, существуют серьезные проблемы. Оказалось, что прежнее вульгаризированное представление о государстве как об исполнительном комитете правящего класса достаточно точно характеризует истинное положение вещей. Растет число богатых и бедных, разрыв между ними увеличивается. Когда демократы и республиканцы соревнуются в сокращении государственных служб, но отказываются облагать налогами богатых, устои общества расшатываются. Профсоюзы страшно ослаблены: увольнение 12 тыс. авиадиспетчеров в 1981 г., осуществленное по прямому распоряжению Р. Рейгана, разрушило их профсоюз и дало пример другим работодателям. Ко времени, когда увольнять бастующих стало нормой, социальные гарантии трудящихся, завоеванные со времен "нового курса", оказались чисто формальными. Сегодня мы являемся свидетелями сокращения государственного жилищного строительства. Одновременно с этим множится число бездомных. Страховые компании повышают проценты, думая лишь о многомиллиардных прибылях. Терпят крах банки.

Когда я последний раз был в Советском Союзе в 1978 г., меня часто спрашивали: "Сколько у вас в Америке пар обуви? Сколько костюмов? Сколько комнат в вашем доме?" Откровенно говоря, на все эти вопросы сегодня можно ответить так: меньше, чем у меня было в 1978 г. Из-за болезни жены и неопределенности с работой в период бюджетного кризиса я гадаю - рухнет ли у меня крыша над головой? Зная все это, вы, мои советские друзья, мечтаете о капитализме.

Волна утопического капитализма, мистическая вера в способность рынка сделать людей счастливыми, рыночный романтизм захлестывают некогда коммунистический мир [1]. Пусть ваша слепая страсть к капитализму будет как можно менее болезненной и поскорее пройдет, а потом вы сделаете нечто лучшее, сказав то, что говорят посетившие Нью-Йорк: "Это прекрасное место для туристов, но жить там я вам не пожелаю".

Вы. конечно, добиваетесь не только капитализма, но и свободы. Для американских левых, не являющихся марксистами и отчасти склонных к анархизму, к которым принадлежу и я. крах коммунизма и движение к свободе - хорошие вести. Среди левых всегда имелось течение, представители которого пытались убедить американский народ последовать какому-либо абсурдному иностранному образцу - от московского до кубинского, но американцы всегда проявляли достаточно здравого смысла, не прислушиваясь к подобным идеям. (Точно так же они сегодня не слушают тех левых, которые справедливо осуждают безумную интервенцию Дж. Буша на Ближнем Востоке, но не собираются критиковать Саддама Хусейна.) Крушение коммунизма облегчит задачу остальным американским левым, так как подорвет позиции тех, кто идеализирует зарубежные модели развития. Это может существенно поддержать поиск путей к особому, американскому типу социализма.

В СССР недавние радикальные перемены оказали и будут оказывать влияние на историографию, порождая то, что многие называют ее "кризисом" [2]. Как я заметил вначале, степень воздействия перестройки прямо-таки ошеломляет иностранцев. Страницы журнала "Social Sciences", который возглавляет американист Владимир Согрин, пожалуй, столь же любопытны, как и содержание американского журнала "Dissent". В "Social Sciences" идет речь о взаимоотношении культуры, образования и политики в бурные времена. И советского читателя это действительно очаровывает.

2500 читателей "Social Sciences" откликнулись на статью о "черных пятнах" в истории второй мировой войны [3]. "Жаркие дебаты" по истории - а это, по словам историка Юрия Полякова, давно оставленная национальная привычка - охватили такие издания, как "Коммунист", "Правда". "Известия". "Литературная газета", "Московские новости" и "Аргументы и факты" [4]. В статье "Историк и перестройка" [5] историк В.А. Козлов описывает "бурное обсуждение проблем нашего давнего и недавнего прошлого. Историки... переживают своеобразный период манифестов и деклараций, которые выплеснулись из академических аудиторий и залов ученых советов на страницы популярных изданий" [6]

Эрик Фонер - американский историк, в начале 1990 г. преподававший четыре месяца в МГУ, опубликовал статью о советской историографии, в которой не смог отразить эти позитивные сдвиги. хотя по другим вопросам сделал весьма продуманные критические замечания [7]. Сообщая о том, что "новому будущему требуется новое прошлое", Фонер отметил: "Редко где история стала столь податливой, как в Советском Союзе при Горбачеве" [8]. Он пишет о том, что "у образованных людей существует ностальгия по дореволюционным временам, они далеки от того, чтобы обличать негативные стороны общественной жизни при царизме" [9]. Фиксирует он и факты быстрой распродажи портретов Николая II. Фонер указывает на появление нового видения великих личностей в истории, отход от таких понятий, как класс, империализм и революция [10]

Как же отразится сдвиг в советской политике и исторической науке на изучении американской истории? Фонер делает кое-какие намеки на этот счет. Обнаружив, что у Советов "роман" с Америкой, он пишет: "Нынче критика вышла из моды. Америку стали воспринимать как страну свободы и процветания в духе наших представлений" [11]. "Но эта точка зрения, - продолжает Фонер, - столь же односторонняя. как и та. которую она вытеснила. Американцам в Москве приходится напоминать советским друзьям о том, что наша история имеет свой набор ошибок и преступлений и наше настоящее отнюдь не следует видеть в розовом свете" [12]

Справедливы ли критические замечания Фонера? Поскольку он совсем недавно устанавливал и развивал прямые контакты в Москве и в связи с тем, что я знаю его как вдумчивого наблюдателя прошлого и настоящего, я склонен положиться на его опыт и восприятие. Но мои собственные ограниченные наблюдения за бурно развивающейся и во многих отношениях процветающей советской исторической наукой подводят меня к мысли о том. что критика, исходящая от Фонера, сама в какой-то мере является односторонней, а кроме того, она, пожалуй, чересчур строга и нечувствительна к кризису как в самой науке, так и в жизни тех, кто ею занимается.

Не сомневаясь ни на минуту, что Фонер и в самом деле увидел в Москве нечто реальное, я хочу задать вопрос: являются ли те новые подходы, которые он критикует, всеобщими или хотя бы господствующими? По крайней мере. есть свидетельства того. что это не совсем так. В нынешней советской историографии слышны новые голоса, которые без колебаний критикуют старые подходы и одновременно высказываются за историю, не привязанную к текущей политике.

Например, на ежегодном собрании Американской исторической ассоциации, проходившей в Нью-Йорке в декабре 1990 г., Г.А.Дубовицкий представил беспристрастный, искренний доклад "Изучение истории США в Советском Союзе". Давая оценку старым работам американистов, Дубовицкий назвал их "непосредственно подчиненными нуждам государства и КПСС", "узкими тематически" и относящимися главным образом к классовой борьбе и внешней политике США в XX в., которая рассматривается к тому же сквозь призму холодной войны [13].

Самый существенный недостаток работ советских американистов Дубовицкий видит "в их тенденциозности. Широко практиковался оскорбительный тон... Некоторые аспекты истории США, особенно целые пласты их внешней политики, как бы замазывались черной краской, например, истоки холодной войны" [14]

Возьмем другую область истории США. Дубовицкий правильно отметил парадоксальность чрезмерного увлечения советских американистов такими сюжетами, как "реальные условия жизни рабочего класса" и "жизнь не организованных в профсоюзы рабочих" [15]. (Как специалиста по социальной истории США. меня поражает невнимание советских американистов к работам и исследовательским методам историков Г.Гатмана в США и Э.П. Томпсона в Англии.) Жаловаться на то, что в СССР нет источников для разработки американской социальной истории, - зто значит не видеть того, какой важный и заметный вклад в нее можно внести, если переключиться, например на документальные данные о миграции миллионов жителей России в Соединенные Штаты. Другие богатые источники по социальной истории нетрудно получить из США [16].

Но узость подхода к американской истории в СССР связана не только с прошлым [17]. Советские американисты все еще ищут в США "узкие классовые интересы" и продолжают интерпретировать американскую конституцию с этих позиций [18].

"По правде говоря", - шутит Дубовицкий. "я не уверен, что такая история пишется искренне, а не ради того, чтобы не волноваться самому и не беспокоить воображаемого критика" [19]. Оценивая состояние рабочей историографии США в СССР он добавляет следующее: "У нас множество книг и статей об "отцах-основателях" США, но нет серьезных работ по изучению "низов" общества и их менталитета" [20].

Я полагаю, что он имеет в виду н труды известного специалиста по ранней американской истории В.В.Согрина, автора книги "Отцы-основатели США" (М., 1988). Как исследователь, попытавшийся смотреть на Американскую революцию XVIII в. "снизу вверх", я давно чувствовал, что советским американистам типа Согрина ближе элитарный подход и консервативные ценности в духе Бернарда Бейлина. Бейлин не симпатизирует протесту "низших классов" в тот период и не интересуется им. Налицо необычное совпадение его взглядов с мнением советских историков, которые расценивают Американскую революцию как событие в истории класса буржуазии и. следовательно, игнорируют движение "низов" в XVIII в., считая его чем-то вроде неуклюжего вагона, который тормозит бег Великого Локомотива истории того времени.

Все критические замечания Дубовицкого, в том числе о презентизме и консенсусных интерпретациях, очень полезны. Они отчасти смягчают суровость оценок Фонера и демонстрируют их односторонность. Тем не менее Фонер во многом прав. и вы. советские историки, в профессиональном отношении можете разделиться на две группы: на тех. кто склонен к радикальной перемене своих оценок прошлого, и других, кто все еще придерживается господствующей, официальной линии, пусть даже измененной.

Эта конференция была посвящена новым подходам к изучению истории США в СССР. В чем же они будут заключаться? Мой друг Владимир Согрин выступил в сентябре - -октябре 1990 г. в США с лекциями и беседами на "темы "О пересмотре взглядов на социализм и капитализм" и "Перестройка и новые парадигмы советской историографии". По прибытии в Америку Согрин заявил о своем намерении "попытаться преодолеть отрицательное или чересчур критичное отношение советских ученых к американскому либерализму и консерватизму, способствовать пересмотру судеб радикализма и социализма в США" [21]. Становится ясно - по крайней мере. из работ Согрина, - что к либерализму и консерватизму будут относиться лучше, а к радикализму и социализму - хуже.

В другом месте Согрин рассуждал о роли трех тенденций в современном СССР - радикальной, консервативной и центристской [22]. Я не собираюсь давать оценку его позиции в той части, где она затрагивает текущий момент в СССР. Но мне понятно, что его аргументация имеет отношение к тому. как он понимает написание истории США. Критикуя радикализм. Согрин так нападает на него, приравнивая левых к правым, как это часто делали в США 60-х годов противники "новых левых". Ранее главным элементом консенсусной историографии 50-х годов было отношение к популистским движениям как к дестабилизирующим и обращенным в прошлое.

Как отголосок американской школы консенсуса звучат слова Согрина, утверждающие
принципы центризма; "Центр выступает в качестве уравновешивающей силы, не дающей страстям перехлестнуть через край. обеспечивающей общественный консенсус и компромисс разных слоев и групп" [23].

Говоря о появлении и действиях левых и правых экстремистов в СССР летом 1989 г., Согрин пишет: "При всем антагонизме крайне левых и крайне правых в их позиции, тактике, даже платформе - крайности сходятся! - обнаруживается много общего" [24].

Он придает большое значение формальному сходству: "Как для левых, так и для правых .радикалов характерны максимализм, разделение общества по принципу "мы" и "они", конфронтационно-агрессивный подход к "ним"... Они нетерпимы к инакомыслию, их лозунги и требования звучат как ультиматумы" [25].

Это напоминает слова Ричарда Хофстедтера, Оскара Хэндлина и Дэниела Вeлла, как если бы они заговорили вновь, со всеми их нападками на популизм и защиту правящей элиты [26].

Как я уже отмечал, в американской историографии имеется аналогия теперешнему сдвигу в советской американистике. О знаменитых 50-х годах, этой вершине консенсусной историографии. написано немало. Дж.Хайем в 1962 г. дал ее критику с либеральных позиций, а я впоследствии - с радикальных [27]. Не собираясь повторять здесь аргументы своей книги, но желая донести до вас дух того времени, я хочу немного вспомнить о 1953 - 1963 гг., когда я был студентом, а затем выпускником Йельского университета.

* * *

На исходе были 50-е годы - плохое время, после которого 60-е достойны того, чтобы писать их с большой буквы. Я тогда учился в Йельском университете [28]. Это была "темная эпоха", когда учебные программы отравлялись "ценностями" "холодной войны" и антикоммунизмом. Американцев же изображали в них сплошь зажиточными людьми - и теперь, и в прошлом [29], а саму Америку - страной изобилия [30].

Было принято считать, что деление на классы в ней отсутствует: вместо этого существует демократия среднего класса, при которой все владеют собственностью [31] и продвигаются "вверх", а не "вниз". Считалось, что жизнь у американцев яркая, лучше всех. О другой Америке [32] еще ничего не было слышно, влиятельные критики американского общества игнорировали то, как живут многие американцы [33]. Изучение истории рабочего класса почти полностью замерло [34]. Само ее существование говорило бы о том. что Америка не может быть полностью бесклассовой, а это уже крамольная мысль. Никто не употреблял термина "пролетариат", подразумевалось, что в США его не было.

Прогрессистский историк Ч. Бирд был под обстрелом консерваторов, считавших его труды суррогатом марксизма [35]. Писаки делали карьеру, выпуская политические памфлеты (в виде книг) с нападками на Бирда [36]. Простых людей на улицах считали "толпой" - пьяной, безликой, бесчувственной. лишенной разума, которой манипулируют главари и искусные агитаторы. Жалобы и просьбы людей расценивались как прикрытие чего-то другого, зачастую - больной психики. Хотя история страны преподносилась как "нейтральная", было ясно. что она служит интересам власть имущих и направлена против оппозиционеров и радикалов [37]. Один историк из поредевшего лагеря прогрессистов так охарактеризовал вышедшую в 1956 г. книгу профессора Йельского университета, моего предполагаемого наставника в студенческие годы Э.с. Моргана: "Она написана в годы подъема капитализма в середине XX в. целомудренным и преданным своему делу патриотом-бизнесменом и снискала успех в блистательную эру процветания при Эйзенхауэре" [38].

В те темные времена господствовал расизм и студентов учили, что одна половина рабов была счастливой, а другая - несчастной. Раздвоенная идеология всеобщего расизма выдавала за правду такие обобщения о прошлом и настоящем Америки, в которых роль черных бесстыдно игнорировалась. В Йельском университете царили антисемитские [39] и антикатолические [40] настроения. Многие преподаватели, включая профессоров, и некоторые завербованные студенты работали на ЦРУ [41]. Один из этих профессоров. Н.Х.Пирсон. читал нам лекции о бессмертном Хемингуэе [42]

Профсоюзы считались тогда всесильными [43], а рабочие казались довольными всем. Эти пассивные обыватели, любители пива и коммерческих телепередач, какими их нередко изображали [44], были, конечно, далеки от сложных политических решений. И все-таки либеральные ученые ополчились на демократию, крича на каждом шагу о терроризме народа и об опасности народных выступлений. Они сшили целое лоскутное одеяло из антидемократических тезисов [45]. Говоря о внешней политике, которую следует проводить независимо от невежественных, поддающихся эмоциям и неинформированных масс [46] и поклоняясь сильным государственным деятелям [47], либералы тем самым прокладывали путь к войне во Вьетнаме.

Боязнь обнаружить признаки классов уводила историков от их главной задачи - объяснения хода истории. За внешней сложностью а многообразием событий и факторов они не видели их обусловленности, что приводило к затуманиванию истории и отрицанию причинности. Обнаруживая представителей одного и того же класса по обе стороны каждого события, горячие головы делали вывод, что классовый фактор вообще не имеет к ним отношения. Ни одна дискуссия не затрагивала фундаментальных проблем. Например, в исследованиях, посвященных Гражданской войне, в центре внимания был вопрос не о рабстве, а о "поколении слепых политиков", которым недоставало умения урегулировать свои разногласия [48].

Во времена затишья обусловленность и реальность социальных движений ставится под вопрос. Это верно и для сегодняшнего дня, когда разнообразные "французские болезни" типа постструктурализма так влияют на академизировавшихся и утративших активность левых, что они теряют способность видеть противоречия [49]. Подобное отрицание причинности и реальности было в эначительной степени присуще интеллектуальной атмосфере 50-х годов. Элемент этого был в "поп-экзистенциализме" (а иногда и не совсем в "поп"), который отвергал сущность, реальность и следствие, и в консервативной школе, не признававшей причинной роли класса.

Доминирование консенсуса в американском обществе означает то, что многие из тех, кого раньше считали в истории радикалами, на самом деле были консерваторами. Это еще больше затемняет прошедшую реальность. Раз в истории США отсутствовали действительно фундаментальные проблемы, то не было нужды и в радикалах, а американские политики, к счастью, всегда были либералами. Моральные оценки прошлого отвергались, и. следовательно, многие жестокости нашего строя, которыми была усеяна история США, упорно игнорировались или забывались.

После окончания Йельского университета я провел лето 1957 г. "на дороге" [50], разъезжая на попутных машинах по стране. Это позволило мне вовремя оказаться в нужном месте - Норт-Виче (Сан-Франциско). Но мое прошлое оказалось слишком "правильным", поэтому я не стал битником. В середине лета я поспешил назад через всю страну, чтобы подготовится к началу дипломной работы в Колумбийском университете. Специалист по колониальной истории из Йельского университета Леонард Лабари дал мне рекомендацию к Ричарду Б. Моррису, описав его как "невысокого энергичного человека одного с вами вероисповедания" [51]. Моррис был автором замечательной книги "Государство и труд в ранней Америке". Эта глубоко документированная работа возвышалась как монумент, сохранивший свое значение даже в те столь бесплодные для рабочей историографии годы, когда сам Моррис в конце концов прекратил заниматься подобными сюжетами.

Переполненный впечатлениями от Колумбийского университета, я в конце 1958 г. возвратился в Йель. Как ассистент и преподаватель Йельского университета с 1960 г., я был не согласен с программой, которую меня обязывали взять за основу вводного курса американской истории. Профессор, читавший курс совместно с Дэвидом Поттером (соавтором книги "Народ, который живет в изобилии"), ввел в него раздел о рабстве, где приводились отрывки из воспоминаний четырех бывших рабов [52]. Для равновесия туда были включены два воспоминания положительного свойства и два - отрицательного.

К первому же диспуту о политическом содержании программы, которую мне предстояло выполнять долгие годы, я размножил и раздал студентам своей группы извлечения из других воспоминаний. Лектор старался создать впечатление, будто рабочий класс, получивший благодаря профсоюзам избыток власти, разрушил "баланс сил" в государстве. Чтобы разоблачить этот миф, я устроил в Нью-Хейвене для студентов специальный просмотр подборки документов, собранных Э.Г. Мерроу, о положении рабочих -мигрантов. Под названием "Постыдная жатва" он был впервые показан телекомпанией Си-Би-Эс в День благодарения в 1960 г.

Находясь в столь политизированной среде и действуя вопреки ей, я писал свою диссертацию "Джек Тар против Джона Буля: роль нью-йоркских моряков а ускорении Революции". Эта работа означала полный разрыв со всеми консенсусными интерпретациями того времени, сверху донизу. 30 лет спустя, когда нашу историографию снова стала отравлять тематика времен президентства Рейгана и Буша, мое неприятие консенсуса снова стало актуальным.

Вместо иррациональной и безликой "толпы" я стараюсь видеть лица живых людей, их имена. В своем большинстве они не были лишены разума и руководствовались реальными запросами и нуждами. Исходя из предположения об осмысленности их поведения, я старался проникнуть в этот смысл. Не упрощая представлений о причинах народных движений, я. тем не менее, не являюсь сторонником вошедших в моду туманных многофакторных объяснений, которые в конечном счете устраивают консерваторов. Когда другие исследователи отвергали радикализм. изображая рабочих как консервативную силу, я восстанавливал истинную картину их политических действий и их радикализма.

Я находил, что вожаки ими не манипулировали - рядовые рабочие часто расходились с ними во мнениях. И тот "нейтралитет" официальной историографии, который на деле оборачивается поддержкой власть имущих, я заменил моральным осуждением системы и симпатией к тем, кто не был у власти. Вместо бесклассового общества и обязательной мобильности "вверх" я находил классы и мобильность "вниз". А между тем для тех, кто был "внизу", не оставалось места в американской истории, прославлявшей успех.

Историки 50-х годов скрывали мрачные стороны американской действительности. Вместо поголовного владения собственностью я обнаруживал, что людей, ее лишенных, достаточно много, и их я отважился назвать пролетариатом. Я старался возвратить черных на страницы американской истории. Мною заложена основа концепции,заключающейся в том, что простые американцы во времена революции XVIII в. могли иметь идеи и цели, расходившиеся с идеями и целями ее лидеров.

* * *

Этот фрагмент из моих воспоминаний дает некоторое представление о том, как американские историки 50-х годов переписывали историю США в угоду политике антикоммунизма. Станут ли советские исследователи переписывать ее, пусть и не копируя американских, но тем не менее в угоду политике посткоммунизма? Как я пояснил ранее, об этих сюжетах я размышлял в книге "На действительной службе в годы войны и мира: политика и идеология в профессии американского историка" [53]. Это - полное изложение доклада на ежегодном собрании Американской исторической ассоциации в 1969 г.

Я предложил рукопись журналу "Америкэн хисторикал ревыо". а получив отказ, отнес ее в "Джорнэл оф америкэн хистори". И тут, и там она подверглась глумливому политизированному прочтению. Редактор первого журнала заявил, что я несправедливо обвиняю "многих своих близких друзей-историков в нарушении ими профессионального долга". Его интересовало, "не устраивают ли "новые левые" историки какое-то судилище над серьезной наукой" [54].

Редактор второго журнала выразился метафорически - что я-де "вытаскиваю на свет голову Ленина". Это же сказал в 1933 г. мексиканскому художнику-коммунисту Диего Ривере Нельсон Рокфеллер. когда увидел сделанную им роспись стены в Рокфеллер-центре в Нью-Йорке. В письме одного читателя в "Джорнэл оф америкэн хистори" было сказано, что я "просто не имею права такое писать, тем более на страницах этого журнала. Автор, должно быть, возомнил, что ему все дозволено, но это говорит лишь о нецивилизованности его и ему подобных". Рукопись мне вернули в испорченном виде, и ее удалось издать в левом канадском издательстве Нью-Хогтауна.

В 1969 г. я назвал свой доклад "Снова о презентизме: антирадикализм как цель американской историографии после второй мировой войны". Написанный частично как ответ на обвинения в презентизме "новых левых", этот доклад раскрывает зависимость исторической правды от политики и идеологии. Речь идет о таких крупных историках, как А.М. Шлезингер-мл., Д. Вурстин, с. Э. Морисон, У.Г. Макнейл, А. Невинс, Р. Хофстедтер, Г.с. Коммаджер. В других работах я критиковал левацкую идею привязывания исторических исследований к конкретным нуждам текущей политики ("злободневность" истории) [55].

Презентизм и "злободневность" кажутся мне центральными проблемами в связи с изучением новых направлений в советской американистике. Ряд историков в СССР и раньше, и теперь говорили об опасности презентизма. Например, в статье "Роль историка в обществе" Юрий Поляков отмечает, что люди перестали доверять историкам, авторитет которых упал из-за "конъюнктурщины", т.е. слишком большого внимания к текущему моменту. Отсюда - попытки преувеличивать одни исторические события и принижать другие, не менее важные, превозносить одних политических деятелей и недооценивать вклад других, а подчас и вычеркивать из истории определенные факты, события или личности [56].

Хотя лингвистическая связь здесь не видна, я полагаю, что употребить слово"конъюнктурщина" можно - ведь речь идет об одной из форм презентизма. Но присуща ли она только прошлой историографии, которая была до М.с. Горбачева? В.А. Козлов понимает теперешнюю роль истории следующим образом: "В спорах и дискуссиях сегодняшнего дня активно участвует история. И здесь иногда возникает тенденция механического переноса в прошлое сегодняшних представлений... При таком подходе события прошлого оцениваются не с точки зрения его реальных противоречий. проблем и возможностей, а с позиций соответствия или несоответствия нашим сегодняшним знаниям, предпочтениям, приоритетам" [57]. Вот почему Козлов призывает не перекраивать историю так, чтобы это свелось к "простейшему арифметическому действию - элементарной замене плюсов на минусы (или наоборот) в оценке прошлого" [58].

И наконец, самое прямое и красноречирое предупреждение о презентизме в современной советской американис]тике содержится в докладе Г.А. Дубовицкого, сделанном на заседании Американской исторической ассоциации в 1990 г. Речь идет о том. что гигантская волна презентизма в американистике есть отражение чрезвычайно острой критики советскими людьми того общества, в котором они живут в настоящее время. Даже без предоставления новых фактов и документов опыт США идеализируется, а их история переписывается в традициях школы консенсуса. При теперешней явной идеализации современного западного мира многими людьми в СССР до студентов трудно донести то, что и в истории США было много конфликтов [59]

Какой же путь изберет советская историография - более свободный и правдивый или же политизированный, в духе "злободневности" и презентизма? Вновь, уже в теперешней советской историографии, проявляется та полярность конфликта и консенсуса, которая потрясла американскую историческую школу, когда 50-е годы сменились 60-ми. Устремленность советского государства и общества к свободному рынку и сближение с США вполне могут привести к славословию в адрес Америки - в духе консенсусной историографии 50-х годов и с позиций "великих белых мужей" [60]

Возможный вариант будущего советской американистики соответствовал бы пессимистической оценке Э. Фонера: "Появляется "новая" история - столь же политизированная. как и прежняя" [61]. В этом случае вы, освободившись от оков официальной историографии, предаете полученную свободу, идя добровольцами на службу новым политикам. Раньше вы были повернуты туда, куда дул ветер коммунизма, а теперь - в обратном направлении? Почти кaк в новеллах В. Войновича...

Неизбежен ли такой путь? У меня есть некоторые основания для пессимизма, но я вижу и другую сторону событий - то, что историография в вашей стране переживает благотворный кризис, ведущий к новым прочтениям истории, к ее перестройке как науки. Я слышу ободряющие голоса в ваших рядах - голоса тех, кто хочет сделать больше, чем просто поменять прошлые минусы на будущие плюсы. Избавляясь от пережитых ужасов, вам есть что сказать - важного и своего - всему миру и всем историкам. С обновленной теорией и практикой вы сможете вписать новую, великую главу в летопись борьбы истины с государственной властью, стать маяком для историков во всех странах.

Литература

1. Foner Е. The Romance, of the Market - The Nation, December 1990, p. 196 - 200.

2. Dubovitsky G. Soviet Studies on American History. Paper, Presented at Annual Meeting of the American Historical Association. New York, 1990. Незнание русского языка сильно осложнило мою задачу показать нынешнее положение советской историографии. Мой ассистент, владеющий русским, помог мне ознакомиться с журналом "Вопросы истории" за последние годы. Что касается остального, то я использовал главным образом переводной материал. Для последних лет мне особенно пригодились советский журнал "Social Sciences", выходящее в США издание "Soviet Studies in History." Сборник статей "Soviet-American Dialogue on the New Deal" (Columbia, 1989) представляет большой интерес, но его применение здесь ограничивается тем, что. по словам его издателя О.Л. Грехэма. эти статьи были написаны между 1870 и 1984 гг., т.е. "до Горбачева" (р. 10). Многое я почерпнул из бесед с профессорами Д.Дж. Рейли, Р. Уортменом, М. фон Хатеном, Э.Фонером, А. Янгом.

3. То the Reader. - Soсal Sciences, 1989, v. 20, № 3, p. 6.

4. Polyakov Y. The Historian's Role in Society. - Social Sciences, 1989, v. 20, № 2. p. 259.

5. Вопросы, истории КПСС, 1987, № 5, с. 110 - 122. Английский перевод см.: Soviet Studies in History, v. 26, Winter 1988 - 1989, № 3, p. 65 - 84.

6. Козлов также пишет, что "исторические журналы начали проявлять вкус к полемическим и критическим материалам" - Вопросы истории КПСС, 1987, № 5, с. 110 - 111.

7. Foner E. Restructuring Yesterday's News: The Russians Write a New History. - Harper-Magazine, December 1990, p. 70 - 78.

8. Ibid., p. 70.

9. Ibid., p. 70, 75.

10. Ibid., p. 71. ("Класс" и "прогресс" не упоминаются, и за мои четыре месяца в Москве я ни разу не слышал слова "империализм*. Концепция "революции" пересматривается и фактически ставится с ног на голову.)

11. Ibidem.

12. Ibid.. р. 72.

13. Dubovitsky G. Ор.cit., р. 1 - 2.

14. lbid..p. 3.

15. Ibid., p. 4. Замечания A.A.Искендерова о необходимости комплексного подхода к понятию "народ" см. "Круглый стол": историческая наука в условиях перестройки. - Вопросы истории, 1988, № 3. с. 6 - 7.

16. Хотя проблема источников должна стать важнейшей заботой советских американистов, она выходит за рамки настоящего доклада. Но я думаю, что новое мышление в истории подскажет, где найти новые источники. Кроме того, обширные документальные материалы могут стать доступными для советских исследователей Назову хотя бы три из них:

• 1. Богатый и в основном рукописный источник по рассмотрению Американской революции "снизу вверх" образуют около 80 тыс. пенсионных дел, относящихся к периоду революции. Они хранятся в Национальном архиве США на 2760 роликах микрофильмов. Об этом см. Fighters for Independence: A Guide Top Sources of Biographical Information on Soldiers and Sailors of the American Revolution. Ed. by J.T. White and Ch.H. Lesser. Chicago, 1977, p. 9 - 13;
• 2. Чрезвычайно любопытны воспоминания рабов, собранные в 30-е годы. cm. the American Slave: A Composite Autobiography. Ed. by G. p. Rawick, v. 1 - 19. Westport (Conn.), 1972;
• 3. Обширная коллекция городских и местных архивов, снятая на микрофильмы церковью мормонов (Church of Jesus Christ of Latter-Day Saints (Mormons)).

17. По мнению Дубовицкого, традиция "белых" и "черных" пятен в изучении истории США продолжается в СССР и поныне. - Dubovitsky G. Ор.cit. р. 3.

18. Ibid., р. 5.

19. Ibidem.

20. Ibid., р. 4.

21. В заявке на проведение научных исследований в США, которую распространило Бюро
международных научных исследований и обменов учеными (IREX) в сентябре 1990 г., Согрин писал: "Один... принципиальный вопрос - как и до какой степени обновление американских идеалов повлияло на обновление классического капитализма в Америке".

22. Согрин В. Левая, правая где сторона? Размышления историка о современных политических дискуссиях. - Коммунист, 1990, № 3, с. 33 - 41.

23. Там же, с. 33.

24. Там же, с. 34.

25. Там же.

26. Их критику см. Pollack N. Fear of Man. - Agricultural History, 1962, № 12. В 60-е годы либеральные и консервативные критики выработали одну и ту же формулу "беспристрастного" порицания и уравнивания левых с правыми. Участников мирных акций гражданского неповиновения даже называли "штурмовиками". Любопытную критику "демократического элитизма" и тех политологов, которые видят в широком гражданском политическом движении угрозу демократическим институтам, дал А.Мигранян. cm. Migranyan A. Bourgeois Democratic Theories: A View on Political Participation. - Social Sciences, 1989, v. 20, № 3, p. 172 - 186. Тем не менее Мигранян пришел к выводу об утопичности идеи "демократического соучастия" (р. .83).

27. Higham J. Beyond Concensus: The Historian as Moral Critic. - American Historical Review 1962, v. 77, p. 609 - 625: Lemisch J. On Active Service in War and Peace: Politics and Ideology the American Historical Profession. Toronto, 1975.

28. С 1953 доi957 г. я был студентом Дж. Хайема, затем год готовился к званию магистра в Колумбийском университете, а в 1958 - 1963 гг. вновь работал в Йельском университете. Получив степень доктора, обучал там студентов и выпускников.

29. Potter D.M. People of Plenty: Economic Abundance and the American Character. Chicago, 1954. Д.М. Поттер, один из ведущих специалистов по американской истории, работал в Йэльсхом университете в 1942 - 1961 гг. (Who's Who in America, v. 33, 1964 - 1965, p. 1608), и в мою бытность в Йеле его взгляды имели большое значение при выработке учебных программ. Ниже я скажу о том, как я конфликтовал по этому поводу.

30. Galbraith J.K. The Affluent Society. Boston, 1958. Содержание этого труда было более сложным, чем его название.

31. Brown R.E. Middle-Class Democracy and the Revolution in Massachusetts, 1691 - 1780. lthaca, 1955.

32. Harrington M. The Other America: Poverty in the United States. New York, 1962.

33. Riesman D. The Lonely Crowd. 1950. Переработанное издание в бумажной обложке было стандартным учебником колледжа.

34. Важным исключением явилась обсуждаемая ниже книга: Morris R.B. Government and Labor in Early America. New York, 1946.

35. Brown R.E. Charles Beard and the Constitution: A Critical Analysis of "An Economic
Interpretation of the Constitution". Princeton, 1956; McDonald F. We the People: the Economic Origins of the Constitution. Chicago, 1962.

36. Ibidem. Говоря о своем долге перед Ч. Бирдом, У.А. Уильяме упомянул о "всех атаках на него, предпринятых с явным предубеждением и в карьеристских целях, об актах очищения (историографии. - Прим. пер.) в форме отлучения (от нее Бирда. - Прим. пер.) и даже о самоуверенной, развязной критике в его адрес со стороны мнимой аристократии". - Williams W.A.The Contours of American History. Cleveland, 1961. В 1961 г. эти слова произвели на меня чрезвычайно сильное впечатление, теперь оно ослабло. Фраза Уильямса о "самоуверенной критике" относилась к нападкам на Бирда с. Э. Морисона.

37. Ее критику см.: Lemisch J. Ор.cit., Novick p. That Noble Dream: The "Objectivity Question" and the American Historical Profession. New York, 1988.

38. Morgan E.S. Birth of the Republic, 1763 - 1789. Chicago. 1956. Рецензию М.Сейвелла на нее см. William and Maiy Quarterly, October 1957, v. 14, p. 608 - 618.

39. см. Oren D.A. Joining the Club: A History of Jews at Yale. New Haven, 1958. Об антисемитском президентском послании К. Брайденбо Американской исторической ассоциации в 1963 г. и о других примерах антисемитизма среди историков после второй мировой войны см. Novick p. Ор. cit., р. 39 - 340, 365 - -366.

40. Йельский университет славился своим протестантизмом и антикатолической направленностью. Вспоминаю случай, который произошел вскоре после победы кубинской революции 1959 r. Не включавшее Кубу в свои учебные программы руководство исторического факультета было вынуждено это сделать. Я помню, с каким смущением и стыдом декан факультета Дж. У. Пирсон объявил на общем собрании, что ему пришлось взять на временную работу ученого из "римско-католического колледжа в Бриджпорте", а также о годовом отчете Пирсона на историческом факультете 15 июля 1957 г., в котором он выражал сожаление, что студенты-историки - в основном из "низов", а не из "зажиточных классов", см. Novick p. Ор. cit., p. 366. Именно из-за Пирсона в первую очередь мне и пришлось преждевременно оставить в 1963 г. Йельский университет.

41. Этими тремя были: Н.Х. Пирсон - американовед, Д.М. Поттер - американовед и историк, Т.с. Менденхолл - историк, он же глава моего студенческого колледжа в Беркли. cm.. Winks R.W. Cloak and Gown. 1939 - 1961: Scholars in the Secret War. New York, 1987; Ch. 1: The University: Recruiting Ground, p. 11 - 59 (главным образом о Йеле): Ch. 5. The Professor: Nonnan Hoirnes Pearson, p. 247 - 321, 460 (об участии Поттера и Мендеихолла в проекте ЦРУ 1951 г.) Рассказ Г. Фишера, работавшего одновременно в Йельском университете и на ФБР в1927 - 1952 тт. см. с. 32 - 34, части1.

42. Lemisch J. On Active Service in War and Peace: Politics and Ideology in lhe American Historical Profession. Toronto, 1975.

43. Galbraith J.K. American Capitalism: The Concept of Countrevailing Power. Boston, 1952. С левых позиций критику концепции усиливающихся профсоюзов см,: Swados Н. Myth of the Powerful Worker. - The Nation, № 186, 1958, p. 582 - 585; N*187, 1958, p. 10 - 13, 20.

44. Блестящую критику такого изображения рабочего класса см.;Swadow Н. The Myth of the Happy Worker. - The Nation, № 176, 1957, p. 65-68; idem. On the Line. Champaign, 1990.

45. Из литературы, которую я читал в студенчестве, многие работы были пронизаны антидемократическим духом: Lippman W. Essays in the Public Philosophy. New York, 1955.

46. В литературу для студентов входила также книга издательства Ф.Э. Преджера: Almond G.A. The American People and Foreign Policy. New York, I960. Ее автор Г.З.Олмонд вел курс международной политики и политологии в Йельском университете в 1947 - 1951 гг. Преджер был издателем печально известных крайне правых, даже "цереушных" книг. Тем, кто хочет побольше узнать об элитаризме научной школы 50-х годов и о связи ее с войной США во Вьетнаме, я рекомендую изучить эту книгу.

47. Lemisch J. Ор. cit., р. 67 - 68, 86 - 90.

48. Schlesinger А.М. The Causes of the Civil War: A Note on Historical Sentimentaiism. - Partisan Review, v. 16. October 1949, p. 969 - 981; Lemisch J. Who Won the Civil War, Anyway? - The Nation, April 1961, p. 300 - 302.

49. Lemisch J. Radicals, Marxists and Gentlemen: A Mempoir of Twenty Years Ago. - Radical Historians Newsletter, № 59, November 1989, p. 2, 7 - 8; Palmer B.D. Descent into Discourse: The Reunification of Language and the Writing of Social History. Philadelphia, 1990.

50. В 1957 г вышел роман Дж. Керуака "На дороге", сильно повлиявший на американскую молодежь.

51. Из личной переписки за август 1957 г.

52. Nationalism and Sectionalism in America, 1775 - 1877. Selectied Problems in Historical Interpretation. Ed. by D.M. Potter, Th.G. Manning. New York, 1949, p. 162 - 165.

53. Lemisch J. On Active Service in War and Peace. Politics and Ideology in the American Historical Profession. Toronto, 1975.

54. См.написанное Т. Шофилдом введение к этой книге (с. 3 - 5). Полезные сведения о "новых левых* в исторической науке в целом и на собрании Американской исторической ассоциации в 1969 г., об их внимании к моему докладу и его дальнейшей судьбе см.; Novick Р. Ор. cit., р. 417 - 438; Wiener J.M. Radical Historians and the Crisis in American History. - The Nation, v. 76, September 1989, p. 399 - 434.

55. Lemisch J. What's Your Evidence? Radical Scholarship as Scientific Method and Ami-Authoritarianism, Not "Relevance". - New University Conference Papers, 1970, № 2; idem. Who Will Write a Left History of Art While We Are all Putting our Balls on the Line? - Journal of American History, v. 76, September 1989, p. 485 - 486.

56. Polyakov Y. Ор. cit., p. 253. 255.

57. Вопросы истории КПСС, 1987, № 5. с. 113 - 114.

58. Там же, с. 113. На этой же странице он пишет - "Никто за нас, историков, не решит наши профессиональные вопросы. И вряд ли помогут... обращения за "разъяснениями" в вышестоящие инстанции... Ведь все мы едины в том, что историю надо писать и преподавать по-новому". В другом месте сказано: "Современный человек все пристальнее вглядывается в зеркало прошлого. Задача историка не в том, чтобы до блеска полировать это зеркало или сдувать с него пылинки "пестрого сора" ушедшей жизни, главное, чтобы оно не было мутным или кривым" (с. 122).

59. Dubovitsky G. Ор. cit., р. 2.

60. Lemisch J. The American Revolution Bicentennial and the Papers of Great White Men: A
Preliminary Critique of Current Documentary Publication Programs and Some Alternative Proposals. - American Historical Association Newsletter, November 1971, v. 9, p. 7 - 21.

61. Foner E. Restructuring Yesterday's News, p. 71.