История осмысления сущности искусства и его воздействия на человека в понятиях мимесиса (подражания) и катарсиса (очищения) насчитывает более двух тысячелетий. Долгое время научные дискуссии носили отвлеченный академический характер. Споры исследователей практически не интересовали общественность и социальные институты, не связанные напрямую с художественной культурой. Все, однако, решительно переменилось в первой трети XX в. Эскалация образов насилия в кинематографе задела за живое многих (родителей, педагогов, врачей, юристов и священнослужителей), считавших, что молодежь склонна подражать увиденному на экране. В США в 1920-е годы возникло общественное движение "За лучшие фильмы". Кинематографисты, разумеется, всячески защищались, занимая при случае и наступательную позицию. В качестве контраргумента выдвигалось, в частности, утверждение о катарсическом эффекте воздействия образов насилия.

В ситуации возникшего противостояния наука выступила в роли третейского судьи, предварительно изучив репрезентацию насилия в мировой кинематографии. Вооружившись контент-анализом, экспериментальным и другими методами, ученые занялись поиском фактов, которые должны были убедительно показать, что же происходит со зрителями, прежде всего юными, когда они приобщаются к "агрессивной кинодиете", - страсти нагнетаются или, напротив, получают безопасный выход? Подобные исследования ведутся и по сей день.

Репрезентация насилия в фильмах

В самом факте репрезентации насилия в фильмах нет ничего противоречащего нравственным и эстетическим нормам. Насилие, как показывает история, присутствует в искусстве всех времен и народов. Что касается кинематографической картины мира, то она в целом ангельской быть не может, да и права не имеет.

Было бы наивно требование полностью убрать элементы насилия из фильмов. Будучи исторической реальностью, одной из движущих сил извечного стремления человека к доминированию, насилие заявило о себе уже в первых люмьеровских фильмах. Правда, в форме совершенно безобидной, вызывающей не более чем милую улыбку - "Политый поливальщик" (1895). Образы насилия предлагал зрителю и первый российский фильм режиссера Б.Ромашкова "Понизовая вольница" (1908). Кинематографическая картина мира, в которой нет места насилию, не более правдоподобна, чем та, которую кино, телевидение и видео предлагают зрителю,

Сегодня демонстрируется двойственное отношение к феномену насилия. Серьезным киноискусством предпринимается попытка осмыслить и объяснить истоки насилия, его проявления и последствия. Можно сослаться на фильм С.Бондарчука "Они сражались за Родину" (1975), где через насилие показан характер русского солдата. В фильме О.Стоуна "Взвод" (1986) режиссер, сам переживший ужасы Вьетнама, показал, что происходит с человеком, когда война неумолимо превращает его в мишень, объект охоты, подлежащий безжалостному уничтожению.

Однако насилие отнюдь не выдвигается на передний план. Напротив, коммерческое кино сознательно и методично, с дьявольской изощренностью устраивает для зрителя ловушки на экране. Любопытен, например, такой факт. в 1949-1952 гг. создатели первого в мире криминального телесериала "Человек, противостоящий преступности" (США) получали от своего руководства инструкцию следующего содержания: "Было установлено, что интерес аудитории можно поддерживать наилучшим образом в том случае, когда сюжет разворачивается вокруг убийства. Поэтому кто-то обязательно должен быть убит, лучше в самом начале, даже если по ходу фильма совершаются другие виды преступлений. Над остальными героями все время должна висеть угроза насилия". Главный же герой "с самого начала и на протяжении всего фильма должен подвергаться опасности" [1].

Показ насилия в коммерческом кино нередко оправдывают тем, что в финале картины торжествует добро. При этом подразумевается квалифицированное прочтение фильма. Но ведь есть и другая реальность восприятия, особенно в подростковом и юношеском возрасте. Существует и иная точка зрения о том, что определяет сюжет. Постструктуралисты, как известно, даже авторство фильма усматривают во взаимодействии текста и читателя. А феноменологическая социология не без оснований настаивает, что "социально значимым является смысл, который приписывают фильму зрители, а не личные намерения самого автора" [2]. В свете этих представлений о воздействии насилия в фильмах необходимо судить исходя из их интерпретации. А она зачастую такова, что сцены наказания зла из восприятия и эмоционального переживания зрителя попросту выпадают. Какое влияние в этом случае оказывают фильмы на чувства, социальные установки и поведение аудитории?

Выводы западных ученых

Начало экспериментального изучения образов насилия в фильмах тесно связано с именем американского священника У. Шорта. В 1928 г. он получил солидный грант в 200 тыс. долл. от Фонда содействия экспериментальной и теоретической науке им.Т.Пейна. Эта сумма позволила сформировать авторитетную исследовательскую группу (19 психологов, педагогов, социологов) и изучать воздействие кино на молодежь (1929-1933). Имеются свидетельства, что с тех пор в США проведено от трех до четырех тысяч подобных исследований. Уделили внимание этой проблеме и в Австралии, Новой Зеландии, Японии, Северной и Западной Европе.

Ученые выделяют пять типов последствий восприятия экранного насилия и четыре концепции, объясняющие их.

Первый тип - катарсис. В его основе лежит представление о том, что неудачи индивида в повседневной жизни вызывают у него состояние фрустрации и развивающееся отсюда агрессивное поведение. Если оно не реализуется через восприятие соответствующих героев популярной культуры, то может проявиться в антисоциальном поведении. Из теории катарсиса следует оптимистический прогноз: воздействие насилия с телеэкрана снижает вероятность антисоциального поведения [3]. С.Фэшбак затратил немало сил, чтобы подтвердить этот прогноз, но добиться особых успехов ему не удалось.

Второй тип последствий - формирование готовности к агрессивным действиям. Подобная связь получила свое отражение в "теории стимулирующего воздействия" [4]. Имеется в виду установка на агрессивное поведение, происходящая в результате, с одной стороны, возбуждения зрителя от сцен насилия, а с другой - представления о допустимости насилия в межличностных отношениях под влиянием сцен, в которых оно выступает как нечто вполне оправданное.

Третий тип и связанная с ним теория - научение посредством наблюдения. Имеется в виду, что в процессе идентификации с киногероем зритель вольно или невольно усваивает определенные образцы поведения. Информация, полученная с экрана, в дальнейшем может быть использована им в реальной жизненной ситуации. Вывод из этой теории весьма пессимистичен: обращение к популярной культуре, изобилующей агрессивными персонажами, повышает вероятность антисоциального поведения.

Четвертый тип последствий - закрепление существующих у зрителей установок и образцов поведения. Поскольку большинству людей склонность к антисоциальному поведению не свойственна, то, как полагают сторонники теории закрепления, экранное насилие не оказывает на них никакого воздействия. К подверженному негативному влиянию меньшинству относятся индивиды, не вовлеченные в стабильные интенсивные межличностные отношения и в систему эффективного группового контроля, а также не отличающиеся сформированными, устойчивыми образцами поведения.

Пятый тип - это не столько насильственное поведение, сколько эмоции - страхи, беспокойство, отчужденность. В основе этой теории лежит идея, что масс-медиа, прежде всего ТВ, создают некую символическую среду, куда люди погружаются с детства. Среда формирует представления о реальной действительности, культивирует определенную картину мира. Она же имеет одну особенность. Как показал контент-анализ, символический мир ТВ "неприветлив", насилие присутствует в нем повсеместно. Ведущие позиции в этом мире занимают молодые мужчины, которые, успешно применив силу, подчиняют своей воле других, в первую очередь женщин, представителей различных меньшинств и пожилых. Зрителям в той или иной степени кажется, что реальный мир таков же, как на телеэкране. В той мере, в какой это происходит, зрители в повседневной жизни проявляют страх, беспокойство и отчужденность от других.

Есть основания утверждать, что образы насилия оказывают на зрителей как положительное, так и отрицательное воздействие. Все зависит от того, кто, что и в каком социальном контексте воспринимает. Реалистическое изображение насилия может иметь позитивную познавательную ценность. "Есть ситуации, когда страх и даже агрессия иногда могут быть конструктивны, например, если помогают избежать реальной опасности, обойтись без злоупотребления силой или бороться. Правда, исследований по данной проблематике найти не удалось". Поиски не увенчались успехом, и в этом нет ничего удивительного. Дело в том, что главной отправной точкой была "моральная тревога" общественности по поводу как раз негативного воздействия образов насилия в фильмах.

Научный координатор существующей при ЮНЕСКО Международной информационной палаты по проблеме "Дети и насилие на экране" С.фон Файлитцен обоснованно подчеркивает: "...каждая страна должна осуществлять свои собственные исследования - поспешно обобщать полученные результаты не следует. Например, японцами не было найдено свидетельств, что насилие на телеэкране способствует агрессии, хотя и в японских масс-медиа показ насилия носит массовый характер. Одной из причин этого различия может быть иная культура в обществе в целом. Другая причина заключается в том, что насилие в Японии часто изображается иначе, чем в западных медиа" [5].

Ниже речь пойдет об итогах предпринятой нами попытки проверить гипотезу о стимулировании насилия в жизни через показ на экране. Объект - зрители в возрасте 14-17 лет. В концептуальном плане это исследование отталкивалось от того, что серьезное, вызывающее определенную тревогу влияние непременно будет иметь место при наличии трех условий: обилия фильмов, насыщенных образами насилия, массового восприятия их юными зрителями и, наконец, осознанной или неосознанной предрасположенности значительной части ребят к усвоению негативного опыта, распространяемого на экране.

Контент-анализ кинопрограмм ТВ

Наличие первого условия можно было бы и не доказывать. Стоит наугад выбрать фильм в программе ТВ, взять напрокат видеокассету или пойти в кинотеатр, и вас, скорее всего, будут развлекать демонстрацией изощренного насилия. При всем том этот эффект требует своего количественного выражения с помощью контент-анализа, что и было нами сделано. В проведенном исследовании понятие насилия связывалось только с преднамеренным воздействием физической силы (естественной или технической) одного человека на другого. Заметим, что эта тема чаще всего обсуждается в общественных дискуссиях, и именно ей посвящены всемирные исследования. Соответственно насилие в фильме определялось как разновидность социального взаимодействия, в котором одно действующее лицо (или группа лиц) осуществляет негативное принуждение по отношению к другому посредством угрозы или реального применения физической силы через телесные повреждения, моральный или имущественный ущерб.

Объектом исследования являлись игровые фильмы, показанные в прайм-тайм (с 19.00 до 23.00) шестью телеканалами (государственный - РТР и частично государственный - ОРТ, независимые - НТВ и Ren-TV, молодежной ориентации - ТВ-6 и СТС) с апреля по май 2001 г.

На двух каналах выделялся 20-дневный период вещания, и каждый второй день анализу подвергался один фильм. Если в фильме не было ни одной сцены насилия, это фиксировалось в протоколе, и далее анализ не проводился. Таким образом, объектом исследования стала выборка фильмов из 29 названий.

Согласно результатам проведенного контент-анализа, сцены насилия отсутствовали лишь в одном из 29 фильмов, на каждый из которых в среднем приходится около шести сцен насилия. Напрашивается вывод, что в пределах самого оптимального времени для просмотра на ведущих телеканалах фильм и мотив насилия оказываются понятиями почти что нерасторжимыми.

Продолжительность среднестатистической сцены насилия - почти 7 мин. На чистый показ менеджеры ТВ отводят 9.5% экранного времени. Уроки насилия зрителю преподносят в среднем 10 персонажей.

Полученные факты говорят о том, что перед взором кинолюбителей, включая детей, на телеэкране предстает, по сути, картина некоего маргинального, апокалипсического мира. На протяжении многих десятилетий в сознание россиян еще со школьной скамьи внедрялась мысль, что "человек - это звучит гордо". У определенной части людей может невольно возникнуть представление о насилии как вполне приемлемом средстве разрешения социальных конфликтов. Не исключено и притупление чувствительности в реальной жизни. Такого рода воздействие в сегодняшней России, кстати, более вероятно, чем на Западе, поскольку в нашей стране все еще идет война. В телепрограммах реальные картины происходящего чудовищно перемежаются с виртуальным насильственным миром. Последний, должно быть, обретает иной - более убедительный - смысл, особенно в сознании подрастающего поколения. Деструктивное воздействие в таком случае, надо полагать, усиливается.

Тезис о тиражировании картины апокалипсического мира убедительно подтверждается экранным живописанием самого тяжкого преступления - убийства. Подобное зрелище содержится в каждом втором фильме.

Живописание кровавых убийств и страданий могут вызвать у зрителей тяжелые сопереживания. Понимая это и пытаясь смягчить эффект отрицательного воздействия, некоторые создатели фильмов прибегают к весьма условным приемам, в результате чего насилие становится больше похоже на игру, нежели на жестокое испытание. Но в каждом пятом фильме (22%) последствия насилия показаны в полной мере, в каждом третьем (39%) - частично.

Парадоксальный факт! Кино, призванное врачевать и облагораживать человеческие души, на самом деле оказывается потенциальным психотравмирующим фактором.

В реальной жизни насилие часто ограничивается наказанием тех, кто его совершает. Сдерживающим фактором призваны служить и средства аудиовизуального воздействия, в частности телевидение. Такова миссия культуры вообще. Но что происходит на самом деле? В каждом пятом фильме, показанном в прайм-тайм, зритель часто вообще не обнаруживает наказания антигероя, применяющего насилие, что, согласно данным западных исследователей, чревато негативными последствиями. В каждой третьей картине наказание наблюдается только в финале, что тоже может дать отрицательный эффект. Так или иначе реально многие фильмы не показывают зрителю неотвратимость наказания зла и, следовательно, не могут убедить его в этой мысли.

Насилие на телеэкране исходит не только от злодеев, но и от тех персонажей, которых зритель считает "хорошими". В девяти из десяти фильмов такой персонаж наказывается либо редко, либо вообще никогда. Насилие, таким образом, реабилитируется. Может ли юный зритель сделать из этого правильный вывод?

Режим "агрессивной кинодиеты"

Второе условие массового восприятия насилия юными зрителями убедительно зафиксировано в целом ряде проведенных исследований. Они показывают, что лавина распространяемых фильмов отнюдь не проходит мимо внимания "юношей, обдумывающих житье" [6].

Юных зрителей можно разделить на три типологические группы *:

* Здесь и далее указан интервал, в который укладываются результаты социологических замеров, осуществленных по репрезентативной выборке в Москве (1995 и 1998), Белгороде (1999), Новгороде и Петрозаводске (2000).

Вторую группу (9-15%) образуют "активные" потребители "агрессивной кинодиеты", что занимает четверть их индивидуального просмотра.

К третьей группе (15-30%) относятся юноши и девушки, которых характеризует "умеренная" приобщенность к экранному насилию. За четыре недели, предшествовавших социологическому опросу, подобных фильмов среди тех, что они посмотрели, было "немного".

Обращает, на себя внимание активная приобщенность слабого пола к эк-^ ранному насилию. Каждая вторая девочка смотрит фильмы, которые содержат) такого рода сцены. Объясняется это разными причинами, прежде всего возрастными. У подростков в возрасте 14-17 лет первичная социализация еще не завершена. К тому же в обществе стираются социокультурные различия между мужчинами и женщинами (например, в спорте, одежде, потреблении табака и алкоголя). Сказывается и то, что в современных фильмах женщина зачастую выступает в качестве не только объекта насилия, но и его носителя.

В системе кино-юный зритель существует своя специфика. С одной стороны, массовое предложение фильмов с насилием, самим своим фактом внушающее, что иным современное кино и быть не может, что их частое восприятие стало своего рода культурной нормой. А с другой - известная неразвитость художественного вкуса у юного зрителя, его склонность к "всеядности" и вообще к просмотру большого числа фильмов.

Однако насыщенность кино- и телеэкрана сценами насилия связана и со зрительским интересом. В реальной жизни социальные нормы либо накладывают табу на применение насилия, либо допускают его в исключительных случаях. Если насилие все же применяется, то это означает нарушение социальных норм либо некое чрезвычайное происшествие, выход человека в пограничную сферу между социальным и биологическим. В условиях участия зрителя в драматическом действии и его идентификации с киногероем сцены насилия оказывают определенное влияние.

Интерес части аудитории к насилию на экране в значительной степени объясняется и тем, что в реальной жизни человек, как правило, выступает в качестве жертвы.

Конкретные проявления насилия в межличностных отношениях обусловлены не столько биологическими, сколько социальными факторами. Акты насилия высвечивают человека главным образом в его социальной ипостаси, и это тоже стимулирует зрительский интерес к экранной репрезентации агрессии.

Феномен группы риска

Наличие третьего условия, а именно склонности значительной части подростков к получению опыта насилия из фильмов, нуждается в более тщательной специальной проверке. С этой целью в конце 2000 г. нами был проведен социологический опрос учащихся 9-1 1 классов в Новгороде и Петрозаводске и по его результатам проведен своего рода статистический эксперимент.

Нет оснований утверждать, что все подростки склонны впитывать в себе опыт насилия, распространяемый посредством фильмов. Вместе с тем, наблюдая, например, вспышку агрессивности и вандализма после поражения российской сборной на чемпионате мира по футболу в июне 2002 г., можно предположить, что существует некая группа риска, представляющая собой социальную почву, на которой прежде всего и дают свои всходы зерна насилия, распространяемые с помощью фильмов. В первом приближении группу риска выявили с помощью косвенного вопроса. Ребят спрашивали: чему учат фильмы, где насилие совершают их ровесники? В группе (6%) был получен ответ: такие фильмы учат, что нужно овладевать искусством насилия. В крайней форме эта позиция выражена в следующей записи, оставленной в анкете: "Жизнь жестока, и чтобы выжить, надо быть таким же. На земле нет правды и честных людей".

Чтобы убедиться, что, отвечая на косвенный вопрос, подростки на самом деле выражали свою предрасположенность к усвоению из фильмов опыта насилия, мы сравнили группу риска с другой - можно сказать, нейтральной - группой юных зрителей, которые считают, что извлекают вывод о бесперспективности, недопустимости насилия в реальной жизни. Таким образом, мы сравнили две группы, одна из которых в целом предрасположена к усвоению опыта насилия из фильмов, а другая не имеет или почти не имеет такой склонности. Сравнение осуществлялось по целому ряду показателей, индивидуальных особенностей ребят и их причастности к насилию в жизни.

Что же показало сравнение? Вот некоторые факты. Оказалось, например, что у 82% из группы риска индивидуальный кинорепертуар, как минимум, наполовину состоит из фильмов, насыщенных сценами насилия. В нейтральной группе ребят с такой "агрессивной кинодиетой" 56%. Если насилия в фильмах будет меньше, то половина группы риска потеряет интерес к кино. В нейтральной группе этого мнения придерживается одна четвертая часть аудитории. Подобные факты говорят о том, что группа риска более приобщена к кинематографу насилия и получает от него удовлетворение. У них реже происходит идентификация с положительным героем. Реже возникает и желание, чтобы преступник был пойман и наказан. Одна из причин этого - идеализация злодея. Даже в нейтральной группе каждому четвертому респонденту преступник кажется симпатичным, интересным и вызывает восхищение. А в группе риска такое восприятие свойственно чуть ли не подавляющему большинству (61%).

Выше отмечалось, что финальные сцены наказания зла, которыми обычно оправдывают широкий показ насилия, могут попросту выпадать из сознания и чувственного переживания зрителя. Такую концовку фильма практически не замечают или не придают ей значения только 2% ребят из нейтральной группы, но 13% из группы риска.

Примечательно и то, что чувство одобрения по поводу наказания отрицательного героя возникает только у 26% ребят из группы риска и у 69% из нейтральной группы. Можно сделать вывод, что, опираясь на кинематограф, юные зрители конструируют в своем сознании такой фрагмент социального мира, в котором происходит инверсия положительного и отрицательного героев. В итоге наказание отрицательного героя вызывает не одобрение, а сожаление.

Манок насилия зачастую рассчитан на то, чтобы вызвать положительное чувство. В разумных пределах это естественно. Неприемлемо, когда оно заставляет подростка подражать насилию в фильме. Так, насилие в жестокой форме вызывает положительную реакцию у 39% ребят из группы риска, а в нейтральной только у 2%.

Демонстрация кровавых сцен, казалось бы, должна вызывать только негативные чувства. Но и здесь, увы, есть место восторгу: нейтральная группа - 10% ребят, группа риска - 43%.

Кино и телеэкран оказывают на ребят общее эмоциональное воздействие. Здесь различие между сравниваемыми группами тоже подтверждает обозначенную выше закономерность. Образы насилия для группы риска представляют значительно большую привлекательность и ценность, чем для остальных, что можно истолковать как свидетельство повышенной склонности прибегать к насилию в реальной жизни. Хорошее, приподнятое настроение наблюдалось у каждого второго зрителя из группы риска, но только у каждого десятого из контрольной группы.

Группа риска отличается от нейтральной и по индивидуальным характеристикам ребят, например, по их предрасположенности к агрессивному поведению в конфликтных ситуациях. Такие подростки часто совершают хулиганские поступки и чаще участвуют в драках. Они больше опасаются физического насилия по отношению к себе и острее его переживают. В группе риска больше ребят, отрицающих общепринятые ценности. Из них 61% выбирают такое социальное положение, когда можно не работать, иметь много денег и вести красивую, легкую жизнь. Значение ума, интеллекта для устройства собственного будущего в группе риска отвергается в пять раз чаще, чем в нейтральной.

Таким образом, мы располагаем рядом фактов, показывающих, что группа риска на самом деле существует, и она отличается от нейтральной позитивным отношением к насилию в фильмах, большей агрессивностью в поведении и причастностью к насилию в реальной жизни. Весь этот комплекс отличий в целом согласуется с объединяющей группу риска идеей, что нужно овладевать искусством насилия, включая то, которое можно увидеть в фильмах. Таким образом, гипотеза о существовании группы риска получила подтверждение. А раз так, то есть основания утверждать, что в России наличествуют все три выше названные условия, при которых насилие в фильмах провоцирует насилие в реальной жизни.

К сожалению, есть также основания ставить вопрос о том, реальна ли защита ребят в сегодняшней России, где отсутствуют какие бы то ни было действия со стороны общественности против виртуального насилия. Многие, возможно, не видят здесь особой опасности. Но тогда стоит перечитать басню И.А.Крылова "Бочка". Великий моралист предупреждал наставников подрастающего поколения следующими поэтическими строками:
 

Тревожный ответ о возможных последствиях массового социального воздействия через насилие подсказывает не только здравый смысл, но и художественный опыт человечества. Встает вопрос, какой должна быть адекватная реакция. Беда, однако, что разумной социальной организации российскому обществу катастрофически недостает. А то, что общественность безмолвствует, так это не в последнюю очередь объясняется наличием других проблем, мягко говоря, не менее важных.

Литература

1. Barnouw Е. Tube of Plenty: The Evolution of American Television. N.Y., 1990.

2. Сильвермен Д. Новые направления в социологической теории. М., 1978.

3. DeFleur M.I., Ball-Rokeach S.J. Theories of Mass Communication. N.Y., 1982.

4. Gunter B., McAleer J. Children and Television. L, 1997.

5. Von. Feilitzen C. Influences of Media Violence: A Brief Research Summary. Goteborg, 2001.

6. Жабский М., Тарасов К., Фохт-Бабушкин Ю. Кино в современном обществе: Функции-воздействие-востребованность. М., 2000.