VIVOS VOCO: А. Блох, Из статьи "Топором идеологии"

...Победой над обскурантами представляется успех, достигнутый в те же 1950-1951 гг. учеными в противостоянии лженауке не где-нибудь, а в той самой биологии, ставшей, казалось бы, безраздельной вотчиной лысенковцев. Речь идет о полузабытом сегодня эпизоде, связанном с появлением невежественных сочинений биологов Г.Бошьяна и О.Лепешинской. Их опусы вышли в свет небывалыми для научных трактатов тиражами, да еще повторными изданиями, следовавшими одно за другим. Монография Г.Бошьяна “О природе вирусов и микробов” была опубликована в 1949 г. тиражом 50 тыс. экземпляров, а на следующий год повторена уже в 100 тыс. экземпляров. Несколько позже, в 1950 г., читателю предложили 10 тыс. экземпляров брошюры О.Лепешинской “Клетка, ее жизнь и происхождение”. Столь мизерный в сравнении с опусом Бошьяна тираж в 1951 г. был щедро скомпенсирован новым изданием, теперь уже в 100 тыс. экземпляров, а в 1952 г. Госкультпросветиздат от души расщедрился, просвещения народа ради, еще на 50 тысяч! Оба произведения получили широчайшую рекламу. Центральная пресса едва не захлебывалась от восторга по случаю столь масштабного прорыва самой передовой советской науки в познании тайн живой природы.

Приведем те основополагающие тезисы, что развил в своей книге Бошьян: 1) о бессмертии микробов; 2) о живой природе и способности к самостоятельному развитию антибиотиков, антител, токсинов, антигенов и т.д.; 3) о вечности органических веществ; 4) о непрерывности самозарождения жизни на Земле; 5) о возможности существования “живых” небелковых тел; 6) о существовании “единого” родоначальника микроорганизмов...

Не отстала от коллеги по революционным свершениям и Лепешинская. Вот как охарактеризовал ее эпохальные достижения орган ЦК ВКП(б) журнал “Большевик” в редакционной статье под броским названием “За творческое развитие передовой науки”: “Новейшие работы О.Б.Лепешинской, развивая передовое материалистическое направление в биологии, ломают старые традиционные представления, тормозящие развитие науки о жизни, и вооружают советских людей уменьем управлять этими законами”. Не позабыл орган ЦК и о Бошьяне: “Большой интерес в этом отношении представляет новаторская работа Г.М.Бошьяна”.

Попытки ученых-биологов прорваться на страницы периодической печати, чтобы показать вздорность и полную антинаучность вымыслов обоих авторов, неизменно натыкались на отказ. Все это происходило не без участия партийных и правительственных кураторов прессы. А в народе циркулировали разного рода слухи - непременные спутники отсутствия достоверной информации. Например, будто Бошьян - племянник одного очень видного государственного деятеля; предполагали, что члена Политбюро А.Микояна, но впоследствии это не подтвердилось. А еще, что Министерство здравоохранения целиком на стороне обоих и не допустит критики в их адрес - и это соответствовало действительности.

Казалось, безвыходную ситуацию все-таки сумели героически переломить двое достойных ученых. Директор Института биологической и медицинской химии Академии медицинских наук СССР профессор В.Орехович 27 июня 1950 г. сразу вослед редакционной статье в “Большевике” направил в ЦК ВКП(б) письмо. В нем, касаясь только Бошьяна, он поведал секретарю ЦК Г.Маленкову о сложившихся нетерпимых обстоятельствах, в которых “никто из ученых не рискнул выступить с критикой”. Рассказал, что написал рецензию на книгу Бошьяна, которую зачитал на закрытом заседании Ученого совета института, получив единодушную поддержку у его членов. Но когда представил рецензию на открытое обсуждение институтской научной конференции, большинство членов совета на заседание не пришло. “Как мне удалось выяснить, - бесхитростно продолжил Орехович, - эти профессора, прочитав редакционную статью журнала «Большевик», в которой Г.М.Бошьян был объявлен новатором, решили уйти подальше от греха”. И далее, не скрывая чувства собственной беззащитности, продолжил: “Скажу откровенно, что я и сам побаиваюсь неприятностей, но преданность делу нашей партии, беспокойство о том, что книга Бошьяна может нанести очень серьезный ущерб советской науке, а следовательно, и интересам нашей великой Родины, помогли мне решиться на выступление с критикой Бошьяна...”.

14 июля Секретариат ЦК принял постановление, обязывавшее заинтересованные правительственные органы “проверить это дело и о результатах доложить ЦК ВКП(б)”. Спустя полгода, 5 января 1951 г., министр здравоохранения СССР Е.Смирнов доложил об “этом деле”. Он безоговорочно взял под защиту как Бошьяна, так и Лепешинскую, доказавших, на его взгляд, “существование жизни в более простой форме, чем клетки”. К тому же они “ввели биологию непосредственно в область стыка живого и неживого и сделали реальной постановку вопроса о возможности искусственного превращения неживого в живое”. Подытоживая свои мысли, министр не забыл и об оппоненте, констатировав, что тот, как “человек, далекий от биологии, явно не понимает всего этого”.

Так получилось, что через два дня после министерского заключения, 7 января, туда же, на Старую площадь, пошло послание от еще одного не понимающего “всего этого” - редактора сборников “Вопросы медицинской химии” профессора С.Мардашева. Он информировал секретаря ЦК М.Суслова, что Главлит - орган цензуры, несколько месяцев злонамеренно блокирует визу на выход в свет второго номера издания по причинам того, что в нем публикуется рецензия профессора Ореховича на книгу Бошьяна. При том, что Президиум АМН СССР в августе 1950 г. дал принципиальное согласие на ее опубликование. Не вынося официального решения, констатирует автор письма, Главлит пытается тем самым вынудить профессора Ореховича “забрать рецензию обратно или взять редакцию “измором”, чтобы она не выдержала и сама сняла эту рецензию. “Но аракчеевщина, - добавил он, - не перестает быть аракчеевщиной от того, что она проводится в «лайковых перчатках». И если я решился написать вам, то только потому, что зажим критики в медицинской науке вызывает у меня серьезную тревогу и беспокойство. Помогите нам”.

Рецензия, публикацию которой пытались заблокировать, содержала действительно взрывную информацию. Как резюмировал профессор Орехович, весь объем экспериментального материала, на котором строятся выводы, Бошьян получил в период с 12 мая по 8 июля 1949 г. «Эти темпы не могут не вызвать изумления у всякого, кто знает, какую кропотливую и трудоемкую задачу представляет изолирование и идентификация культуры каждого отдельного микроорганизма». А таких культур Бошьян, по его уверению, выделил целых сорок, причем условия их идентификации в книге отсутствуют, что не позволяет провести мало-мальски объективный анализ достоверности сообщаемых сведений. И завершающий аккорд рецензента: в том же июле автор садится писать свою книгу, которая уже осенью оказывается набранной в типографии и вскоре появляется на прилавках книжных магазинов. “В истории науки еще не было такого случая...”, - восклицает рецензент.

К письму Суслову профессор Мардашев не позабыл приложить текст не проходимой для Главлита рецензии на 157 машинописных листах. И сердца партчиновников дрогнули. Уже 19 января сборник с рецензией Ореховича был подписан к печати, предварительно обеспечив себя всеми требуемыми разрешениями.

107 февраля 1951 г. заведующий Сектором науки ЦК ВКП(б) Н.Глаголев и инструктор А.Черкашин информировали шефа, что Президиум АМН СССР, подтвердив согласие на публикацию рецензии, собирается вскоре провести совещание микробиологов с обсуждением проблемы видообразования. Если из этого не очень внятного текста вычленить то подспудное, ради чего он писался, то таковым представляется следующее: запрет на критику Бошьяна снят.

После этого “новатор” ушел в небытие. Даже в фундаментальной 36-томной Большой медицинской энциклопедии, выходившей в течение 1950-1960-х годов, как явствует из приложенного именного указателя, содержащего около 25 тысяч фамилий, ни одного упоминания об этой скандальной личности нет. Крах Бошьяна предопределил и конец фантазиям Лепешинской, экспериментальные результаты которой о якобы неклеточной структуре живого вещества оказались попросту сфальсифицированными.
Что же помогло в данном случае оперативно разобраться с антинаучной демагогией? Первостепенную роль без сомнения сыграло то, что не было непосредственного патронирования со стороны высшей власти, то есть Сталина. В отличие от ситуации, связанной с “народным академиком”. Напомним, что история сохранила оригинал доклада Т.Лысенко на сессии ВАСХНИЛ, который вождь предварительно просмотрел и внес стилистические поправки и дополнения. Тут уж никакие аргументы не смогли бы вызвать отклика у партийных бонз.

Но отдадим должное и двум смельчакам - Василию Ореховичу и Сергею Мардашеву, их принципиальности и напористости, принесших желаемый результат в годы, когда особенно тяжко пришлось фундаментальной науке великой страны. Их победа, одержанная над лженаучным мракобесием, равная по тому времени чуду, поистине стала “лучом света в темном царстве”.

В заключение остается добавить, что использованные в этом повествовании архивные материалы хранятся в фонде ЦК ВКП(б) Российского государственного архива социально-политических исследований (РГАСПИ).