№2, 2000 г.
© И.М. Фильштинский
ХАРУН АР-РАШИД В ЖИЗНИ
И В НАРОДНОЙ ФАНТАЗИИ
И.М. Фильштинский
Фильштинский Исаак Моисеевич - доктор исторических наук,
профессор Института стран Азии и Африки при МГУВероятно, к известным определениям человека - "существо разумное" (Homo sapiens), "существо играющее" (Homo ludens) - можно добавить и еще одно - "существо мифотворящее" (Homo mithicus). С древности, создавая мифы, люди обретали картину мира, значительно расширявшую то представление о действительности, которое давал их достоверный опыт. Впоследствии эти древние мифологемы стали арсеналом образов, языком поэтического и религиозного мышления.
Начиная с создателей Библии, широко пользовавшихся древнеме-сопотамскими мифологемами, греческих трагиков, черпавших свои сюжеты из античных мифов, и далее мифы продолжали и продолжают жить в культуре - в литературе, изобразительном искусстве и музыке.
В ходе истории мифотворчество приобрело иную функцию, изменилось само значение слова "миф". Если в древности "мифос" - понятие сакральное, то для человека нового времени слово "миф" обрело житейское значение - искаженная (преображенная) картина реальности, будь то исторический факт или событие личной жизни. В этом смысле миф скорее редуцирует картину мира, отбирая из суммы фактов желательные или перетолковывая их в желательном направлении.
Современное состояние социологии, социальной психологии, истории и других смежных наук дает возможность проследить механизм возникновения разнообразных мифов, бытовавших в прошлом или бытующих ныне в сознании народа и входящих в систему его культурных ценностей. Мифотворчество составляет важный элемент в экзистенции как отдельных индивидуумов, так и обширных социумов. При этом в процессе создания мифа реальность, какой бы достоверной и очевидной она ни была, оказывается бессильной перед творимой коллективным сознанием легендой, отвечающей неким социально- психологическим потребностям общества определенного времени. Известно, что "тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман".
Проблема соотношения исторической реальности и мифа стала особенно актуальной в XX в., когда на глазах у современников хорошо информированные и просвещенные народы обнаружили явственную склонность к мифотворчеству. В связи с этим приобретает особый интерес исследование всякого мифотворческого казуса. Так, весьма показательна трактовка одной из самых популярных фигур в арабо-мусульманском мире - пятого халифа династии Аббасидов знаменитого Харуна ар-Рашида (786-809). С одной стороны, средневековые арабские источники (труды арабского историка и богослова Ибн Джарира ат-Табари (838-923), историка и географа Абу-ль-Хасана аль-Мас'уди (ум. в 956 г.) и других) дают нам возможность составить достаточно достоверную картину его правления и воссоздать психологический портрет, с другой стороны, мифологизированный образ Харуна ар-Рашида в странах средневекового мусульманского Востока, а в новое время и в Европе полностью заслонил представление о нем как о реальной исторической фигуре. Сказочный образ халифа, каким он сложился в народном сознании жителей Халифата после IX в., нашел свое отражение в сказках и новеллах "Тысячи и одной ночи", создавших ему славу таинственной и легендарной личности.
Харун ар-Рашид не был великим халифом, и арабская держава его времени мало походила на идеальный Халифат, созданный воображением последующих поколений, но годы его правления были временем экономического расцвета и победных походов против христианской Византии, хотя уже при нем начался политический распад империи и общий упадок ее административной системы. Периодически вспыхивавшие в годы царствования Харуна восстания в провинциях Халифата при его непосредственных преемниках переросли в гражданскую войну, и столица государства - Багдад - более не знала покоя. Под игом иранских и тюркских правителей власть халифа свелась к чисто формальной деятельности, и в конце концов ее полностью узурпировали иноземные династии. Анархия и произвол властей, жертвой которых оказались жители Халифата после смерти Харуна, побуждали их с умилением вспоминать о времени его царствования и всячески идеализировать его образ. Подобно своему современнику Карлу Великому, Харун предоставил будущим временам свое имя, вокруг которого народная фантазия сплела кружево красочного вымысла.
Харун ар-Рашид родился в Рейс в 763 г. Он был третьим сыном халифа аль-Махди (775-785) и его вторым сыном от йеменской рабыни аль-Хайзуран, которой халиф даровал свободу и на которой женился в 775 г. Аль-Хайзуран сыграла в судьбе сына немалую роль. Полигамия и безразличие к происхождению халифских жен, обычно рабынь иноземного происхождения, порождали бесконечные интриги - каждая из жен стремилась пристроить на престоле своего сына, и умелая интриганка аль-Хайзуран также существенно поспособствовала карьере Харуна.
Детство Харуна прошло в халифском дворце в окружении евнухов и вольноотпущенников - мавали (так именовались жители покоренных арабами провинций, принявшие ислам), в обстановке придворной роскоши. Первоначальное воспитание Харуна было поручено наставнику из иранской династии Бармакидов - Йахье ибн Халиду. Барма-киды - знаменитый персидский род, из которого вышли многие советники и визиры аббасидских халифов, - играли в политической и культурной жизни мусульманской империи заметную роль. Само слово "бармак" означало сан наследственного жреца в буддийском монастыре около Балха. Члены рода Бармак приняли ислам и благодаря своим способностям возвысились в государстве до высших постов, причем Халид и его сыновья аль-Фадл и Иахья практически управляли государством. Халид из династии Бармакидов был советником халифа аль-Махди, а его сын Иахья был поставлен воспитателем молодого наследника.
Еще юношей Харун формально возглавил две военные экспедиции против Византии, во время которых его сопровождали чиновники и военачальники высокого ранга. Разумеется, Харун по молодости едва ли играл сколько-нибудь существенную роль во время этих походов, однако участие в них юноши было задумано матерью и Иахьей, чтобы поднять его престиж и расчистить ему путь к трону. Во время первого похода в 779-780 гг. арабами был захвачен город и крепость Самалу, а во время второго в 781-782 гг. арабы в первый раз достигли Босфора. После возвращения из похода Харун был назначен правите лем Ифрикии (современный Тунис), Сирии, Армении и Азербайджана и таким образом вместе с Иахьей, ставшим начальником его канцелярии - "дивана посланий" (диван ар-расаиль), оказался в должности высшего администратора в империи и вторым претендентом (после другого сына аль-Махди - Мусы) на пост наследника престола.
В результате интриг аль-Хайзуран и Йахьи аль-Махди принял решение назначить Харуна своим первым преемником, для чего отправился в Гурган с намерением побудить правителя этой провинции Myсу отказаться от прав на престол в пользу Харуна. Но сторонники Myсы не дремали. В дороге аль-Махди умер при таинственных обстоятельствах. Этим воспользовался управляющий двором халифа, сумевший добиться, чтобы в столице была принесена присяга верности Мусе, взошедшему на престол под именем аль-Хади. Попытка противников нового правителя в Багдаде оказать ему сопротивление была подавлена, и, чтобы полностью избавиться от соперника, Муса приказал заточить Харуна в тюрьму, где его вынудили отказаться от каких-либо претензий на трон. Жизнь Йахьи, побуждавшего Харуна к дальнейшей борьбе за власть, также была в опасности. Сторонники аль-Хади обвинили его в неверии (куфр), и ему грозила смерть.
В 786 г. аль-Хади также умер при таинственных обстоятельствах, причем в смерти его молва обвиняла заговорщиков: аль-Хайзуран и Иахью. Теперь путь на престол Харуну был расчищен. Сам он не слишком много сделал для своего возвышения, и в первые годы правления полностью возложил руководство государственными делами на Иахью, которого назначил своим визиром. Вместе с сыновьями аль-Фадлом и Джа'фаром Иахья оставался у власти около семнадцати лет и о своих действиях давал отчет только аль-Хайзуран, которая в политической жизни Халифата играла главенствующую роль. Может быть, таинственная смерть аль-Хади дала впоследствии основание арабскому теологу аль-Газали (1058-1111) причислить Харуна к числу узурпаторов власти.
Вопреки сложившейся легенде о золотом веке в истории Халифата годы правления Харуна ознаменовались многочисленными волнениями и мятежами, вспыхивавшими в разных провинциях империи. В меньшей мере ими в этот период был охвачен Багдад. Процесс дезинтеграции начался в западных областях империи еще с установления власти Омейядов в Испании (Андалусии) в 756 г. Дважды, в 788-м и в 794 году, вспыхивали антиаббасидские восстания в Египте - следствие высоких налогов и многочисленных повинностей, которыми была обременена эта богатейшая провинция, обязанная снабжать всем необходимым аббасидскую армию, направляемую в Ифрикию. Военачальник и наместник Аббасидов Харсама ибн А'йан жестоко подавил восстания и принудил египтян к повиновению. Сложнее оказалось справиться с сепаратистскими устремлениями берберского населения Северной Африки. В 789 г. в Марокко установилась власть местной династии Идрисидов, а через год - в Ифрикии и Алжире - Аглабидов. Харсама сумел подавить мятеж Абдаллаха ибн Джаруда в Кайраване (Тунис) в 794-795 гг., но в 797 г. в Северной Африке вновь вспыхнуло восстание, и Харун вынужден был примириться с частичной утратой власти и возложить правление Ифрикией на местного эмира Ибрахима ибн аль-Аглаба в обмен на ежегодную подать в размере 40 тысяч динаров.
В отдаленном от центров империи Йемене также было неспокойно. Жестокая политика наместника Хаммада аль-Барбари привела к восстанию в 795 г. под руководством Хайсама аль-Хамдани, которое продолжалось девять лет и закончилось высылкой его лидеров в Багдад и их казнью.
Сирия, населенная непокорными, враждующими между собой про-омейядски настроенными арабскими племенами, пребывала в состоянии почти непрерывных мятежей. В 796 г. положение в Сирии оказалось столь серьезным, что халифу пришлось направить в нее войско во главе со своим любимцем Бармакидом Джа'фаром, которому удалось подавить мятеж. По свидетельству ат-Табари, волнения в Сирии были одной из причин переезда Харуна из Багдада в Ракку на Евфрате, где он проводил большую часть времени и откуда направлялся в походы против Византии и в паломничество в Мекку.
Впрочем, возможно, что причина переезда халифа в Ракку была иная: Харун столицу империи не любил, жителей города боялся и предпочитал появляться в Багдаде не слишком часто. С еще большими трудностями Харун сталкивался в восточных областях империи, постоянные волнения в которых были связаны не столько с экономическими притеснениями, сколько с особенностями культурных и религиозных традиций местного, в основном иранского населения. Жители восточных провинций были в большей мере привязаны к собственным старинным верованиям и обычаям, чем к исламу, а иногда, как это было в провинциях Дайлам и Табаристан, вовсе чужды ему. Ат-Табари сообщает, что обращение жителей этих провинций в ислам к VIII в. еще не завершилось полностью и что Харун лично занимался в Табаристане насаждением нового вероучения.
Недовольство жителей восточных провинций иногда принимало форму алидской оппозиции, а иногда хариджитских восстаний. Алиды - потомки Али ибн Аби Талиба - двоюродного брата и зятя пророка Мухаммада, мужа дочери пророка Фатимы - считали себя единственными законными преемниками пророка и претендовали на политическую власть в империи.
Согласно религиозно-политической доктрине шиитов (партия сторонников Али) верховная власть (имамат), подобно пророчеству, рассматривается как "божественная благодать". В силу "божественного предписания" право на имамат принадлежит только Али и его потомкам и должно переходить по наследству. С точки зрения шиитов, Аббасиды были узурпаторами, и Алиды вели с ними постоянную борьбу за власть
В 792 г. один из алидов, Йахья ибн Абдаллах, поднял восстание в Дайламе и получил поддержку со стороны местных князьков. Харун отправил в Дайлам аль-Фадла, который при помощи дипломатии и обещаний амнистии участникам восстания добился сдачи Иахьи. Однако Харун коварно нарушил слово и нашел предлог, чтобы отменить амнистию и заключить Йахью в тюрьму.
Серьезной угрозой для власти Аббасидов были также хариджиты, число которых в Ираке, Иране, Аравии и в странах Северной Африки было весьма велико. Члены хариджитской секты были поборниками "чистоты" ислама и отличались строгим исполнением религиозных предписаний.
В вопросах верховной власти хариджиты противопоставляли себя как суннитам с их условной выборностью халифа, так и шиитам, с их идеей божественной природы и наследственности имамата, и признавали лишь выборность главы религиозной общины без какого-либо учета его происхождения. Согласно их учению, суверенная власть в государстве должна была принадлежать всей общине "правоверных", а имам-халиф должен был быть лишь его уполномоченным.
Наиболее опасными для единства империи во времена Харуна ар-Рашида были выступления хариджитов в провинциях Северной Африки, Северной Месопотамии и в Сиджистане. Руководитель восстания в Месопотамии аль-Валид аш-Шари в 794 г. захватил власть в Нисибине, привлек на свою сторону племена аль-Джазиры, и Харуну ар-Рашиду пришлось отправить против повстанцев войско во главе с Иазидом аш-Шайбани, который сумел привести их к повиновению. Другое восстание вспыхнуло в Сиджистане, причем его руководитель Хамза аш-Шари в 795 г. захватил Харат и распространил свою власть на иранские провинции Кирман и Фарс. Харуну ар-Рашиду так и не удалось справиться с хариджитами до самого конца его царствования. В последние годы VIII и в начале IX в. Харасан и отдельные области Средней Азии также были охвачены волнениями.
Нестабильность в провинциях халифата не могла отвлечь Харуна ар-Рашида от бесконечных войн с Византией, в чем он усматривал свой главный религиозный долг. Набеги византийских и арабских отрядов друг на друга происходили почти ежегодно, и во многих военных экспедициях Харун лично принимал участие. При нем была выделена в административном отношении особая пограничная область с укрепленными городами-крепостями, сыгравшими в войнах последующих столетий важную роль. В 797 г., воспользовавшись внутриполитическими распрями в Византии и ее войной с болгарами, Харун ар-Рашид овладел крепостью ас-Сафсаф и проник с войском далеко в глубь византийских владений. Императрица Ирина, сперва регентша малолетнего сына, а позднее правительница (797-802), вынуждена была заключить с Харуном мирный договор. Однако сменивший ее в 802 г император Никифор возобновил военные действия. Харун отправил против Византии сына Касима с войском, а позднее и лично возглавил поход. В 803-806 гг. арабская армия захватила множество городов и селении на территории Византии, в том числе Геракл и Тиану и достигла Анкиры. Атакуемый болгарами с Запада и потерпевший ряд поражении от арабов, Никифор вынужден был заключить унизительный мир и обязался выплачивать арабам дань.
Избрав Ирак своей резиденцией, аббасидские правители - предшественники Харуна ар-Рашида - утратили интерес к борьбе за господство на Средиземном море. Харун ар-Рашид был первым среди халифов династии, обратившим внимание на морское могущество. В 805 г. арабы предприняли успешный морской поход против Кипра, а в 807 г. по приказу Харуна арабский полководец Хумайд совершил набег на остров Родос.
Харун ар-Рашид постоянно подчеркивал религиозный характер своей власти. Он неоднократно совершал паломничество и жестоко наказывал за всякое проявление ереси. В последний раз Харун ездил в Мекку в 804 г. При восшествии на престол он провозгласил всеобщую амнистию, но она не коснулась потенциально опасных халифу Алидов и "зиндиков" (еретиков), как именовались в то время все те, кто отступал от традиционного правоверия. Его подозрительность и неприязнь к Алидам были направлены даже против политически пассивного и благочестивого главы Алидов Мусы аль-Казима, провозглашенного позднее шиитами седьмым имамом. По приказу Харуна Муса был сначала сослан в Басру, а затем привезен в Багдад, где и умер, как некоторые предполагали, насильственной смертью.
Стремясь сделать свою столицу не только центром могущественного государства, но и средоточием культурной жизни, Харун ар-Рашид не только не противился, но даже поощрял склонность бармакидских министров покровительствовать деятельности переводчиков, знакомивших образованную часть арабо-мусульманского общества с сочинениями индийских, иранских, а позднее и греческих авторов. Парадокс заключался в том, что, придерживаясь традиционалистской точки зрения на складывавшиеся принципы исламской догматики, Харун ар-Рашид, видимо, не отдавал себе отчета в существовании связи между интенсивной переводческой деятельностью и проникновением в ислам иноземных представлений философского и религиозного характера.
По отношению к иноверцам политика Харуна ар-Рашида отличалась крайней нетерпимостью. В 806 г. он распорядился разрушить все церкви вдоль византийской границы. В 807 г. Харун приказал возобновить старинные ограничения для иноверцев в отношении одежды и поведения. Иноверцы должны были подпоясываться веревками, голову покрывать стегаными шапками, туфли носить не такие, какие носили правоверные, ездить не на лошадях, а на ослах, вместо кисточек на седельных луках использовать деревянные шишечки, женщины же иноверки обязаны были ездить не на конских, а на ослиных седлах.
Трудно сказать, были ли введены все эти ограничения в порыве религиозного чувства или в политических целях - из желания произвести на подданных-мусульман благоприятное впечатление набожностью и твердостью в исполнении старинных предписаний. Вместе с тем при всем своем благочестии Харун был первым халифом, приказывавшим своим секретарям писать для него проповеди, которые он в качестве главы мусульманской общины обязан был произносить по пятницам в престольной мечети.
Время правления Харуна ар-Рашида отмечалось повышенной торговой активностью. Мусульманские купцы вели торговые операции на огромном пространстве от Китая до Восточной Африки, что сделало аббасидского халифа фигурой, известной во всем мире. Сложившаяся легенда об обмене подарками Харуна и Карла Великого и предоставлении Карлу особых прав в Иерусалиме, никак не подтвержденная арабскими источниками, возможно, отражает широкие торговые связи Халифата. Двор Харуна ар-Рашида был центром традиционных арабских искусств, а о роскоши придворной жизни ходили легенды. Согласно одной из них, только свадьба Харуна стоила казне 50 миллионов дирхемов. Расточительный, когда дело шло о придворных развлечениях, халиф был весьма прижимист и беспощаден при сборе налогов, и у его современников - жителей Багдада и других городов Ирака - не пользовался симпатией. В 800 г. халиф специально приехал из своей резиденции в Багдад, чтобы взыскать недоимки при уплате податей, причем недоимщиков беспощадно били и сажали в темницу. Неприязнь к Харуну ар-Рашиду была столь велика, что в 796 г., когда Харун находился в Хире, жители соседней Куфы сделали попытку совершить на него нападение.
На протяжении первых семнадцати лет царствования Харун ар-Рашид почти полностью передоверил управление Халифатом Бар-макидам. Вступив на трон, он назначил визиром Иахью, который вместе со своими сыновьями аль-Фадлом и Джа'фаром получил неограниченные полномочия в делах внутренней и внешней политики империи. Аль-Фадл стал наместником в Иране, Армении и Азербайджане, где успешно подавлял восстания местных жителей. Несколько иная, не столь почетная миссия выпала на долю второго сына Иахьи - Джа'фара. Из источников не видно, чтобы Джа'фар управлял делами в качестве какого-либо министра, но его влияние на халифа, при котором он неотлучно находился, было весьма велико. Он был красноречив, хорошо воспитан, образован - словом, обладал теми достоинствами, которые были необходимы для сотрапезника (надима), способного развлечь капризного властелина приятной беседой или интересным рассказом. Ат-Табари сообщает, что его близость к халифу, которая не нравилась старому Иахье, объяснялась, кроме всего прочего, распространенным в то время пороком - гомосексуализмом.
Всемогущество Иахьи было связано главным образом с его преданностью матери Харуна, перед которой он отчитывался во всех своих действиях и указаниям которой неукоснительно следовал. После смерти аль-Хайзуран в 789-790 гг. род Бармакидов стал понемногу утрачивать былое могущество. Усиливалось влияние их противника, коварного и тщеславного аль-Фадла ибн Раби'и, назначенного хаджибом (высокопоставленным придворным, камергером) вместо Бармакида. Сразу же после смерти матери Харун приказал отобрать у молодого Джа'фара государственную печать. В 796 г. против воли Иахьи наместником Хорасана был назначен некий Али ибн Иса ибн Махан. Постепенно Бармакиды стали все более отстраняться от управления государством, и за ними сохранилась лишь функция глав администрации, исполнителей воли халифа.
Падение Бармакидов подготовлялось в течение длительного времени и не было результатом внезапного решения халифа, как казалось многим современникам. Освободившись от влияния матери, честолюбивый и амбициозный халиф стремился сосредоточить в своих руках всю полноту государственной власти. При этом в своих политических действиях он старался опираться на таких вольноотпущенников (мавали), которые не проявляли бы самостоятельности, полностью зависели бы от его воли и, естественно, были ему преданы и из которых он был намерен впредь формировать всю администрацию. Свою лояльность вновь назначенные чиновники доказывали тем, что в решающие моменты жизни Халифата твердо держали под контролем всех потенциальных противников правящей династии.
29 января 803 г. по приказу халифа был убит Джа'фар, а Иахья и многие члены его семьи брошены в темницу. Как это неоднократно бывало в истории, свои несправедливые действия Харун мотивировал благочестивыми соображениями и стремлением возвратиться к традициям "истинного" ислама. Напротив, в трудах средневековых историков, особенно с выраженной национальной иранской симпатией, Бармакиды всегда изображались благочестивыми, набожными и щедрыми мусульманами, их восхваляли за сооружение общественных зданий, улучшение оросительной системы, ремонт колодцев и справедливость при решении различных споров. В истории царствования Харуна ар-Рашида время их правления считалось лучшим, а историк аль-Мас'уди даже писал, что "процветание империи уменьшилось после падения Бармакидов, и все убедились, насколько несовершенными были действия и решения Харуна ар-Рашида и дурным его правление".
Последний период царствования Харуна ар-Рашида не свидетельствует о его политической зрелости и дальновидности. Некоторые из его решений лишь способствовали усилению гражданской войны и последующему распаду империи. Харун ар-Рашид не желал прислушиваться к донесениям о плохом правлении наместника Али ибн Исы, его жестокости и лихоимстве и довольствовался ценными подношениями, которые тот ему делал. Политика наместника привела к восстанию в Хорасане, которое в 806 г. приняло особенно опасный для целостности империи характер, и Харун наконец вынужден был сместить Али ибн Ису. Но было уже поздно, и в 807-808 гг. Хорасан фактически перестал подчиняться власти Багдада. Тогда Харун ар-Рашид в сопровождении двух сыновей аль-Ма'муна и Салиха двинулся с большой армией против мятежников, но из-за болезни вынужден был задержаться в Тусе. В это время в Исфахани, в тылу у армии халифа, вспыхнуло восстание хуррамитов - секты, возникшей в Азербайджане и Северном Иране. В учении хуррамитов причудливо сочетались шиитские воззрения с древнеиранским учением зороастрийского жреца-мобеда Маздака. Так и не сумев справиться с повстанцами, Харун ар-Рашид в 809 г. умер.
Своей деятельностью, особенно на последнем этапе правления, Харун ар-Рашид сильно поспособствовал начавшемуся распаду империи. Хотя Харун всячески старался упрочить власть аббасидской династии, он в конце своей жизни совершил опрометчивый шаг, разделив ее между наследниками, сыновьями от разных жен - аль Ма'му-ном и аль-Амином, что привело после смерти Харуна к гражданской войне, во время которой сильно пострадали центральные провинции Халифата и особенно Багдад. Халифат перестал быть единым государством, в разных областях стали возникать династии местных наследственных правителей, только номинально признававших власть "повелителя правоверных". Тяжелые последствия гражданских войн и политического распада империи были настолько очевидны, что, естественно, должно было возникнуть преувеличенное представление о благоденствии мусульман под властью последнего правителя единого аббасидского государства Харуна ар-Рашида и его министров Бармакидов. Из поколения в поколение передавалась легенда о царившем в ту эпоху всеобщем благоденствии. Однако средневековые арабские историки высказывают о времени правления Харуна ар-Рашида противоречивые мнения. В разных исторических хрониках он предстает то как благочестивый человек, то как беспутный и некомпетентный правитель.
Создавая образ исторической личности, народная память последующих поколений почти всегда с известным пренебрежением относится к подлинным историческим фактам. В нем обычно находят отражение идеальные представления эпохи, которая избирает его героем своих преданий и сказок. Коль скоро в изображении исторической личности устанавливается определенный стереотип, при всем многообразии частностей, описание в целом оказывается единообразным, стройным и подчиненным этому стереотипу. В нем обычно сохраняются основные черты сложившегося и ставшего близким и дорогим народной памяти образа, хотя бесчисленные авторы сознательно расширяют повествование, дополняя его всевозможными фольклорными деталями и историями. Именно так и случилось с образом Харуна ар-Рашида.
В народных легендах и сказках Харун ар-Рашид изображается и прославляется в форме устоявшейся схемы, но со множеством живых деталей, таким образом воссоздается великолепная целостная картина, столь же убедительная в художественном отношении, сколь исторически неверная. Авторы преданий проявляют удивительное равнодушие к историческим фактам. Они ничего не говорят ни о драматических событиях, сопутствовавших восхождению Харуна ар-Рашида на трон, ни о войнах, которые он вел или которые велись во время его халифства, ни о многочисленных антиаббасидских восстаниях в разных частях арабо-мусульманской империи.
Поскольку предания о Харуне формировались главным образом в Багдаде IX-XI вв., их авторов интересовало прежде всего одно место пребывания Харуна - столица империи, хотя известно, что халиф Багдад и багдадцев не любил и предпочитал жить в других местах.
Рисуя образ Харуна, средневековые рассказчики предпочитали не замечать того, что халиф сперва беспечно доверил управление всеми делами своим вазирам из рода Бармакидов, а потом коварно и жестоко расправился со своими верными помощниками и советчиками, после чего на подвластных ему территориях началась смута и власть Аббасидов пришла в упадок.
При этом особенно интересно, что, повествуя о благодетельной роли Бармакидов в управлении государством, их доброте и благочестии и о жестокой расправе с ними халифа, создатели сказок никак не осуждают Харуна за его неблагодарность. В соответствии с представлениями людей средневекового общества они с полным пониманием относятся к самодурству капризного, вздорного, а порой и жестокого властелина, рассматривая это как дело естественное и нормальное.
Жители Багдада - мелкие купцы и ремесленники - жаждали мира и благополучия, и им особенно приятно было слушать истории не о государственной деятельности монарха, а о его веселом, полном приключений времяпрепровождении. Для них Харун ар-Рашид был образцом хорошего государя, все помыслы которого были направлены не на войну, а на заботу о подданных с их радостями и горестями. Возвращение творцов преданий IX-XI вв. к событиям прошлого, всячески ими идеализированного, позволяло отвлечь слушателей-багдадцев от бесчисленных невзгод нового времени и помочь людям забыть о гражданских войнах, голоде, притеснении жестоких чиновников и тирании иноземных правителей. Более всего в этих преданиях средневековым горожанам импонировала личная заинтересованность Харуна в судьбе отдельного простого человека, его активное соучастие в делах и судьбах багдадских купцов, их сыновей и дочерей, ремесленников, влюбленных, поэтов и музыкантов, путешественников и красивых невольниц. При этом сочинителей и их слушателей интересовало в первую очередь то, что могло происходить в реальной жизни. В этих преданиях Харун вполне "правдоподобно" выступает в роли защитника и даже спасителя героев, разрешающего возникающие по ходу повествования коллизии.
Образ Харуна ар-Рашида наделяется традиционными фольклорными чертами и вместе с тем он в какой-то мере "индивидуализирован". Капризный и пресыщенный властью халиф ищет общества, развлечений и забав и в поисках их бродит переодетым по ночному Багдаду со своим верным вазиром Джа'фаром и телохранителем-палачом Масруром. Наблюдая за жизнью города, Харун не ограничивается функцией зрителя и слушателя, но часто вторгается в происходящее, активно участвует в событиях, творит интригу и создает забавные ситуации, разыгрывая и режиссируя своего рода "комедию положений", иногда выполняя роль благодетеля и устроителя судеб простых людей, а иногда выступая в роли орудия судьбы или даже исполнителя воли провидения.
Перемены его настроения - от депрессии до необоримых приступов смеха - придают его личности особый колорит. Он весь соткан из контрастов: беспощадный и великодушный, сумасбродный и справедливый, угрюмый и веселый, он то казнит, то благодетельствует. Порой Харун беспечен и вздорен, но никогда не поступает низко, его редко покидает чувство юмора, и подчас он обладает так импонирующей простым людям наивностью.
Роль этого героя в преданиях - уладить все конфликты, помочь нуждающимся, помирить влюбленных, наказать порок, вознаградить добродетель. Непредсказуемость его настроений и поступков, мгновенные переходы от гнева к великодушию и щедрости как бы олицетворяют некую стихию то карающей, то милующей судьбы, власть слепого рока. Богатство и абсолютная власть делают его еще более загадочным и внушающим восхищение и страх.
Компанию Харуну составляет Джа'фар Бармакид, который исполняет все прихоти повелителя, даже когда они безрассудны. Джа'фар бесхарактерен, труслив и неумен. В арабских преданиях он отнюдь не выступает в роли персидского аристократа - для их создателей это всего лишь ненавистный чиновник-функционер, покорный исполнитель монаршей воли.
Так в народной литературе - вопреки фактам истории - реализуется извечная народная мечта о некогда бывшем "золотом веке", когда всем управляли строгие, но справедливые властелины, оберегавшие людей от чиновников-лихоимцев, времени, в котором человеку было удобней и спокойней жить, чем в сумбурном, неустойчивом и грозящем множеством невзгод настоящем.
В истории можно найти немало ситуаций, в которых реализуется точно такой же механизм, причем энергия противостояния мифа реальности не ослабевает под напором достоверных и широко публикуемых фактов. Мы имеем возможность убедиться в этом, будучи свидетелями новейшей истории. Напротив, противоборство с фактами придает мифу некую агрессивность. Так на наших глазах рушится старая просветительская утопия, согласно которой знание побеждает предрассудки и заблуждения.
