VIVOS VOCO: Э. Нитобург, "США: цветной барьер..."

За последнюю треть века отечественная американистика пополнилась рядом статей и книг, посвященных истории и борьбе негров в США, против джимкроуизма - системы расовой сегрегации и дискриминации, существовавшей в южных штатах почти до 1970 г. В то же время проблема становления и сохранения до наших дней в городах северных и западных штатов (где рабство исчезло еще на рубеже XVIII и XIX вв. либо его никогда не было) так называемого цветного барьера - системы фактической сегрегации по цвету кожи - осталась в тени, почти вне внимания наших историков.

Однако пальма первенства по уровню расовой сегрегированности в городах США, где ныне проживает около 9/10 афроамериканцев, принадлежит на исходе XX в. отнюдь не городам Юга, а Чикаго, Нью-Йорку, Лос-Анджелесу, Детройту. Связано это в первую очередь с научно-технической революцией второй половины XX в. в США, повлекшей за собой структурную перестройку экономики, что обусловило коренное изменение функций крупных городов. Структурная перестройка экономики в свою очередь обусловила радикальные перемены в структуре, характере и емкости рынка рабочей силы, а в связи с этим - и важные этнодемографические сдвиги, сопровождавшиеся существенными изменениями в этнорасовом и социально-экономическом составе населения крупных городов. В частности, в 50-80-х годах происходили массовая миграция туда афроамериканцев, пуэрториканцев, мексиканцев и других "латинос" (испаноязычных), а оттуда - "бегство белых" в пригороды и города-спутники. В результате изменился расовый и этнический облик этих городов: резко сократилась доля евроэтничного населения и столь же резко возросла доля "цветного", особенно афроамериканского и испаноязычного населения. К 1990 г. уже в каждом из 33 крупных городов США проживало не менее 100 тыс. афроамериканцев, а в 14 городах они составили более половины всех жителей [1].

В 1957-1968 гг. были приняты законы о гражданских правах, запретившие расовую сегрегацию и дискриминацию при расселении, в местах общественного пользования, при найме жилья и на работу, в области образования, здравоохранения и избирательных прав. Они покончили с системой джимкроуизма на Юге. В результате этих и других связанных с их осуществлением мер в 70-80- -х годах наблюдался значительный рост слоя зажиточных афроамериканцев, который в американской прессе и научной литературе называют черным средним классом.

Социолог-афроамериканец из Чикагского университета У. Дж. Уилсон делит темнокожее население США, во-первых, на "средний класс", который заметно прогрессирует и всячески стремится вырваться из черных гетто в "приличные" белые районы города, а еще лучше - в белые либо в недавно появившиеся "черные" пригороды. В 1970 г. там проживало 16% афроамериканцев, а в 1988 г. - 26%. Во-вторых, на "рабочий класс", который в результате свертывания старых отраслей промышленности с трудом удерживает свои позиции. И в-третьих, на "низший подкласс" обездоленных людей, все более отчуждаемых от американского общества. Неотъемлемыми чертами для большей их части являются хроническая безработица, нищета, люмпенизация, криминализация [2].

Авторы статьи в еженедельнике "Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт", говоря о "перманентном низшем подклассе" черных, замечают, что он означает особую субкультуру, отсутствие надежды и ценностей, так же как и постоянного дохода. "Это мир, где мужчины без работы, а женщины без мужей, - пишут они. - Некоторые ведут уголовный образ жизни, другие торгуют подержанными и крадеными вещами. Многие промышляют наркотиками и алкоголем". Считается, что "низший подкласс" составляет около трети черных бедняков [3].

Радикальные сдвиги в социальной структуре афроамериканской общины во второй половине XX в. сделали более подвижными границы между классами в ней, а также между разными слоями в самом черном рабочем классе. Реальности современной НТР отчетливо показывают, что в то время как одна часть темнокожих рабочих поднимается вверх по экономической лестнице, экономическое и социальное положение другой части черного рабочего класса ухудшается. Это обусловлено влиянием многих факторов, в том числе ростом связанной с широкой комплексной автоматизацией производства технологической безработицы, больно ударившей по наименее квалифицированным слоям рабочих, а также резким увеличением среди них удельного веса черных семей, возглавляемых женщинами без мужей, квалификации, постоянной работы. Поэтому часть высококвалифицированных и высокооплачиваемых "синих" (рабочих и техников) и "белых воротничков" (конторских и торговых служащих, работников связи, здравоохранения) по меркам статистики доходов входит в состав "черного среднего класса". В то же время какая-то наименее квалифицированная и пораженная хронической безработицей и нищетой часть рабочих-афроамериканцев оказывается в составе "низшего подкласса".

Таким образом, одним из важных последствий НТР явилось ускорение социального расслоения среди афроамериканцев. Так, темпы роста с 1970 по 1986 г. доли афроамериканцев с доходом более 50 тыс. долл. в год были почти такими же, как и темпы роста доли афроамериканцев с доходом менее 5 тыс. долл. в год [4]. Многие исследователи приходят к выводу, что социальное расслоение привело к углублению политической разобщенности в черной общине и все более влияет на политические взгляды и поведение темнокожих американцев.

Выросший "новый черный средний класс" добился в 70-80-х годах впечатляющих успехов и в борьбе за расширение своего политического влияния. За эти годы количество афроамериканцев на выборных должностях всех уровней выросло в пять раз, перевалив за 7,2 тыс. и включая более 300 мэров городов (в том числе крупных), 417 членов законодательных собраний штатов, 20 конгрессменов. На выборах 1992 г. впервые черная женщина - жительница Чикаго Кэррол Брон стала членом сената, а число черных в палате представителей достигло 39. Четыре афроамериканца входили в состав первой администрации президента Б. Клинтона.

Еще до гражданской войны в городах США проживали свободные негры. После ликвидации рабства их количество стало заметно возрастать, причем в старых южных городах их жилища были разбросаны в разных местах, так как большинство негров нанималось в услужение к белым и жило на задворках кварталов, поблизости от тех домов, где они работали. Что же касается городов Севера, то здесь на протяжении многих поколений расселение происходило по расовому признаку. Часть кварталов занимало белое население, другие, обычно худшие, - негры. Как правило, это делалось на основе муниципальных постановлений, которые в ряде случаев опирались на законы штатов. Однако в 1915-1917 гг. Верховный суд США признал такого рода местные законы противоречащими конституции, и тогда на смену законам о расовой сегрегации пришли так называемые "ограничительные соглашения", заключавшиеся между домовладельцами и маклерами по продаже недвижимости. Участники их взаимно обязывались не продавать и не сдавать в наем дома и квартиры в кварталах, где проживают белые, неграм или лицам с примесью негритянской крови.

Так постепенно - сначала с помощью законов о раздельном расселении по расовому признаку, а затем с помощью "ограничительных соглашений" - сотни тысяч и миллионы негров были загнаны в специально отведенные для них кварталы, вскоре превратившиеся в районы нищеты и безработицы. К началу второй мировой войны негритянские гетто оказались почти обязательной принадлежностью каждого большого американского города. В Нью-Йорке таким гетто стал Гарлем, в Чикаго - Саутсайд, в Детройте - Брюстер, в Кливленде - Хаф. Только в 1948 г. Верховный суд США под давлением негритянского движения вынес решение о том, что суды больше не могут принудительно осуществлять ограничительные соглашения и заставлять ответчика выполнять условия этих соглашений в случае иска.

Между тем уже с начала XX в. быстрый рост городского населения и крупных индустриальных центров привел к образованию в США больших сгустков городов - своего рода урбанизированных районов. Обычно "ядром" такого района является крупный "центральный город", или "метропольный центр", окруженный десятками тесно связанных с ним и тяготеющих к нему в экономическом и культурном отношении небольших городов-спутников. В связи с тем, что статистические данные, относящиеся к территории крупных городов в их официальных границах, не давали истинного представления об их действительном размере и характере, Бюро цензов США в начале XX в. ввело понятие "метрополитенский ареал", охватывающее крупный город вместе с его спутниками. Быстрый рост количества таких урбанизированных районов нашел отражение в принятой с 1950 г. американской статистической схеме "стандартных метрополитенских статистических ареалов", или СМСА. Каждый СМСА имеет не менее 100 тыс. жителей, в том числе не менее 50 тыс. в центральном городе. С 1900 по 1950 г. население СМСА выросло в 3,5 раза, тогда как население всей страны - вдвое. В 1950 г. в них проживало 56,1% всех американцев и было сконцентрировано почти 3/4 всего промышленного производства страны. Это свидетельствует о том, что урбанизированные районы превратились к середине XX в. в основную форму размещения промышленного производства и населения США.

Научно-техническая революция вследствие структурной перестройки экономики привела к изменению функций крупных городов. Из центров производства и распределения материальных ресурсов и товаров они постепенно превращались в центры управления, обмена информацией и предоставления услуг высшего качества. На смену "индустрии дымовых труб" приходили новые, наукоемкие отрасли производства и отрасли по созданию высокотехничных потребительских товаров. Но и они постепенно перемещались в пригородные зоны, а их место в центральных городах занимали отрасли, обслуживающие сферу социального управления, бизнес, финансы, средства информации, "индустрию развлечений". Иначе говоря, внутри урбанизированных районов происходила концентрация производства и населения в хинтерландах - пригородах и городах-спутниках за счет его оттока из центрального города. Причем с каждым последующим десятилетием этот процесс "субурбанизации" ("suburbanization" от слова "suburb" - пригород) принимал все более ярко выраженный характер.

К причинам, вызвавшим перемещение населения из центральных городов в их хинтерланды, помимо роста в пригородах количества промышленных предприятий, следует отнести большую разницу в цене земельных участков в центре города и в еще не заселенных окрестностях, высокие налоги, загрязненность атмосферы большого города отходами промышленного производства и выхлопными газами сотен тысяч автомашин, шум, растущую скученность, трудности передвижения. Фактором, значительно ускорившим развитие пригородов и городов-спутников, несомненно, явилось широкое распространение автомобилей и густая сеть хороших дорог. Однако свою роль в этом процессе играла и политика расовой дискриминации в жилищном вопросе. Дело даже не в том, что малообеспеченные слои населения значительно слабее участвовали в переселении в пригороды, так как им была недоступна покупка земельных участков, а при отсутствии своих автомобилей и характерном для многих американских городов недостаточном развитии общественного транспорта сложна и проблема ежедневной поездки на работу. Афроамериканцев туда старались вообще не пускать, и из-за нежелания домовладельцев-белых иметь в качестве соседей черных последние почти не участвовали в переселении в пригороды. По подсчетам социолога А. Миндлина, за десятилетие с 1950 по 1960 г. в 25 метрополитенских районах белое население пригородов увеличилось на 2833 тыс. семей, а небелое - только на 112 тыс. семей [5].

"Отлив" из центральных городов белого населения (преимущественно из средних слоев) сопровождался притоком туда черных из южных штатов. Представление о расовой дискриминации в жилищном вопросе дает материал по 12 крупнейшим СМСА Севера и Запада, ибо именно сюда, а вернее в трущобы их центральных городов, шел основной поток темнокожих мигрантов с Юга. Это - Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго, Филадельфия, Детройт, Балтимор, Кливленд, Сент-Луис, Вашингтон, Бостон, Сан-Франциско, Питтсбург. На долю их 12 метрополитенских районов в начале 60-х годов приходилась почти треть всего темнокожего населения США и 60% черных, живших вне южных штатов. Рост белого населения в этих крупнейших СМСА происходил в основном и пригородной зоне, тогда как в центральных городах наблюдалось значительное его уменьшение. В то же время в центральных городах наблюдался значительный рост небелого населения. В абсолютных цифрах упомянутые 12 городов с 1950 по 1960 г. потеряли свыше 2 млн. белых жителей и приобрели 1,8 млн. небелых. По мере того как белые американцы, которые могли себе это позволить, бежали подальше от трущобных скоплений и переселялись в пригороды, черные занимали оставленные ими дома и квартиры. Одновременно шла массовая миграция в крупные городские центры пуэрториканцов, мексиканцев и выходцев из стран Азии.

В силу издавна практикуемой в США фактической жилищной сегрегации по "цвету кожи" испаноязычные мигранты вынуждены были селиться в сложившихся ранее городских этнических анклавах, а афроамериканцы - в и без того уже переуплотненных черных гетто. В обстановке считающегося ныне в США "неприличным" и скрываемого, но все еще широко распространенного бытового расизма такая нараставшая с каждым десятилетием концентрация неимущего темнокожего населения в крупных городах создала хроническую, чреватую взрывами насилия расовую напряженность. А происходившие в 70-80-х годах, после принятия законодательства о гражданских правах, социальное расслоение в самой афроамериканской общине и люмпенизация оставшихся в черных гетто слоев еще более обостряют ситуацию, получившую в США название "кризиса городов".

Сложному комплексу факторов, породивших этот кризис, посвящено в США множество работ. Не обошли его вниманием и наши отечественные исследователи. Однако расовый аспект "кризиса городов", нашедший отражение в американской научной литературе [6], в российской историографии достаточно полного освещения не получил. Предлагаемая статья - попытка на конкретном примере Чикаго, прослывшего некогда "негролюбивым" городом, а ныне одного из крупнейших мегаполисов Америки, показать механизм становления и эволюции "цветного барьера" и его роль на современном этапе межрасовых отношений в США.

Статус города поселок в штате Иллинойс, у впадения р. Чикаго в озеро Мичиган получил в 1837 г., когда в нем было около 4,2 тыс. жителей, а спустя всего 23 года, i 1860 г., их было уже 109 тыс. К этому времени Чикаго стал крупным зерновым и мясным рынком, здесь возникли бойни, консервные фабрики, первые заводы - сельскохозяйственных машин, вагоностроительный и др. И с самого начала почти половину быстро растущего населения города составляли иммигранты - ирландцы, немцы, шведы, норвежцы, датчане, а в последней четверти XIX - начале XX в. итальянцы, поляки, чехи, греки, евреи, литовцы, украинцы. На южных окраинах и в пригородах Чикаго возникли крупные металлургические и машиностроительные комплексы. В 1900 г. население города превысило 1,7 млн., а в 1920 г. - 2,7 млн. человек, причем около 3/4 составляли иммигранты и их дети [7].

В XIX в. местом первоначального размещения всех новоселов в городе служил расположенный в центре восточной, примыкающей к оз. Мичиган части города район Луп. Но со временем члены каждой этнической группы переселялись оттуда в другие районы города. При этом переселение на юг - в Саутсайд с самого начала определялось тем, что там находились бойни и консервные заводы. Позже появились поселения еще южнее, где возникли крупнейшие индустриальные комплексы. Новые этнические группы заняли там "свои" этнические кварталы. Те же среди староселов, кто сумел повысить свой социально-экономический статус, уходили оттуда на север, запад, югозапад города, в районы с более высоким качеством жилья. Кварталы, занятые первоначально поселенцами "старой" иммиграции, постепенно наводнились представителями "новой", а на смену последним приходили во второй половине XX в. афроамериканцы, мексиканцы, пуэрториканцы. До тех пор пока друг друга сменяли не очень различавшиеся по социальному статусу группы белых жителей разной национальности, трения между ними были незначительными. Но когда группа с более низким доходом, да еще и иного расового происхождения сменяла группу с более высоким доходом, этот район, или анклав, рассматривался как нестабильный и приходящий в упадок. Смена населения в таком случае становилась особенно быстрой и сопровождалась конфликтами.

Как и в других урбанизированных метрополитенских районах, для чикагского СМСА был характерен рост центробежной тенденции в размещении промышленности и населения. В частности, во второй половине XX в. количество обитателей "центрального" города, несмотря на постоянный приток в него десятков и сотен тысяч черных мигрантов с Юга, неуклонно снижалось, ибо большая часть прироста населения, обретенного "центральным" городом, тут же поглощалась городами-спутниками. Так, с 3621 тыс. жителей в 1950 г. население Чикаго сократилось до 2784 тыс. в 1990 г. Особенно быстро сокращалась доля белого населения, упав к 1990 г. до 37%. Это было связано с притоком в Чикаго афроамериканцев, "латинос" и выходцев из стран Азии - китайцев, корейцев, японцев, арабов и др. В то же время в пригородной зоне население в 1950-1990 гг. выросло с 1,9 млн. до 5,3 млн. человек [8].

В штате Иллинойс рабства никогда не было, но после принятия в 1850 г. закона о выдаче беглых рабов на Юг для возвращения их хозяевам свобода беглецов и на Севере оказалась под угрозой. С целью помочь им противники рабства - аболиционисты - создали знаменитую "подземную железную дорогу" - тайную организацию, в нарушение закона переправлявшую бежавших рабов в Канаду. "Дорога" имела десятки маршрутов от границ южных штатов на Север. Ее "поезда" (группы беглых рабов) с их "кондукторами" (руководителями такой группы) передвигались ночами, "станциями" были тайные убежища, где они останавливались на пути днем. Чикаго был северным конечным пунктом этой дороги к свободе, а большинство чикагцев поддерживало аболиционистов. За это Чикаго и прозвали тогда "негролюбивым городом". Именно здесь Авраам Линкольн в 1860 г. был выдвинут кандидатом в президенты США. В годы гражданской войны Иллинойс стал одним из оплотов союза штатов Севера. В 1865 г. в Чикаго отменили сегрегацию школ, в 1870 г. черные получили в штате гражданские права, в 1872 г. в Чикаго был назначен первый негр - полицейский офицер, а в 1876 г. первый черный юрист из Чикаго был избран в палату представителей законодательного собрания Иллинойса.

К 1900 г. негритянская община в Чикаго выросла до 30 тыс. человек, и она оформилась в развитую социальную структуру со своими религиозными и некоторыми гражданскими институтами. С самого основания города черные селились чаще всего в Саутсайде. Но и в нем черные тогда все еще были расселены вперемежку с белыми иммигрантами и их потомками. Кроме этого имелись небольшие черные кварталы в других частях города.

В большинстве своем черные жители Чикаго работали в качестве домашней и личной обслуги, хотя среди них имелись подсобные рабочие, ремесленники, мелкие торговцы и предприниматели. Руководство негритянской общиной возглавила небольшая прослойка специалистов, в основном мулатов, сумевших получить образование.

В отличие от южных штатов, где с конца XIX в. надолго утвердилась жесткая система расовой дискриминации и сегрегации американских негров, в Чикаго институционные устои расизма были ликвидированы. И, казалось бы. черные тут с самого начала имели условия, наиболее оптимальные для ассимиляции. Кроме того, в отличие от ирландцев и немцев, поляков, итальянцев, евреев, доля черных, в течение 70 лет не превышавшая 1-1,8% населения, не угрожала нарушением этнического баланса в городе. В 1900 г. иммигранты из Европы уже составляли в нем большинство жителей, и более 400 тыс. из них принадлежали к "новой" иммиграции. Урожденным американцам и "старым" иммигрантам эти новые пришельцы казались совершенно чужими. В отличие от них черные не были ни иной веры, ни с иным языком. Они были сынами Америки другого цвета кожи. Но именно это обстоятельство перечеркнуло преимущества, которые могли бы дать черным их более раннее поселение в городе, умеренное количество и местное рождение, общие язык и религия. В сфере найма их допускали только к "негритянской работе". Чикаго их не изгонял, но держал "на своем месте". Тем не менее в XIX в. черные в Чикаго еще не были ограничены территориально, жили в расово-смешанных кварталах, имели постоянные контакты с белыми.

Но если в 80-90-х ^одах XIX в. в результате наплыва "новых" иммигрантов предприниматели предпочитали нанимать белых, считая их более эффективной рабочей силой, чем негры, то с начала XX в. крупные компании стали использовать черных в качестве штрейкбрехеров в борьбе против бастовавших белых рабочих, что для многих негров оказалось единственным шансом проникнуть в среду промышленных рабочих. Эти перемены, несомненно, сказались на дальнейшем росте миграции негров в Чикаго. С 1900 до 1915 г. черное население города выросло более чем в 1,5 раза. А поскольку темпы его прироста оказались на 50% выше, чем белого, проблема жилья, так же как и проблема конкуренции за рабочее место в городе, приобрела новое звучание, вызывая нараставшую враждебность со стороны белого, особенно иммигрантского, населения к неграм. Хотя и накануне первой мировой войны черные анклавы еще отнюдь не были чисто негритянскими, концентрация черных в Саутсайде продолжала расти. К 1913 г. главы более 9/10 проживавших там семей были черными [9].

Физическое отделение местных негров было отражением нараставших среди белых чикагцев расовых предрассудков и расистских настроений под влиянием развернутой в начале XX в. по всей стране пропаганды расизма в прессе, кино, литературе. В такой обстановке характер расселения черных и концентрация их в гетто все чаще определялись враждебностью белых. Ограниченные в выборе жилья, черные вынуждены были платить более высокую ренту за худшее жилье. Но главной проблемой стало даже не существование трущоб, а трудность ухода из них. Для европейских иммигрантов достаточно было стать более состоятельными, чтобы переселиться в более благоустроенный район и квартал. Попытки же состоятельных черных найти жилье в преимущественно белых районах города встречались с открытым сопротивлением их жителей.

Враждебность белых чикагцев и рост населения постепенно привели к образованию в Саутсайде пространственного гетто. В свою очередь вынужденной реакцией на это стали создание в нем комплекса собственных социальных институтов и превращение его в институционное гетто. Если после гражданской войны, в последней трети XIX в., черные в Чикаго боролись за интеграцию школьной системы, за право голоса и расширение других гражданских прав, то теперь ситуация изменилась. В обстановке растущей фактической дискриминации и жилищной сегрегации сторонники интеграции теряли позиции среди черных. В то же время усилились позиции сторонников полуавтономного развития черной общины на основе принципа самопомощи и создания своих сегрегированных социальных институтов. Эти перемены отражали социальную дифференциацию в черной общине, и появление в ней классовых различий. Сложившийся в Чикаго в XIX в. черный средний класс был невелик, а его бизнес зависел от патронажа белых и действовал главным образом в сфере обслуживания белой клиентуры, а также в тех сферах, где не было соответствующих белых заведений.

Однако в 1900-1915 гг. на смену представителям этого класса пришли новые люди - бизнесмены и связанные с бизнесом специалисты и профессиональные политики из Саутсайда, не имевшие в отличие от старой, мулатской в основном элиты тесных связей с белыми коллегами и высшего образования, а в экономическом и социальном плане - плоть от плоти "дети" черного пояса. Будучи прагматиками и отказавшись от надежд на скорую интеграцию в "большое белое общество", они создавали свой бизнес, свои социальные институты и свою политическую машину. Ядром этого нового руководства стали бизнесмены, издатели негритянских газет, представители негритянского страхового и спортивного бизнеса. Расцвел в черном поясе подпольный игорный бизнес. Возник комплекс институтов, призванных сделать черный пояс Саутсайда не только районом проживания негров, а своего рода городом в городе. Массовая миграция черных в Чикаго в 1915-1920 гг. еще более усилила эти тенденции.

Сложилась группа негритянских профессиональных деятелей, господствовавших в политической жизни черного Чикаго до 1930-х годов. Именно они основали фундамент политической машины, опиравшейся на растущую мощь черного электората и сумевшей добиться в 1914 г. избрания двух черных в сенат штата Иллинойс [10].

В годы первой мировой войны европейская иммиграция в США почти прекратилась, а промышленности, выполнявшей военные заказы, требовались все новые и новые рабочие руки. В результате с 1910 по 1920 г. количество черных в Чикаго выросло почти в 2,5 раза (белых лишь на 21%), достигнув 109,5 тыс. Подавляющее большинство новых мигрантов прибыли из сельских районов Юга. Война ускорила становление в Чикаго черного промышленного рабочего класса. Доля его в промышленности города выросла с 3,9% в 1914 г. до 20% в 1920 г. [11].В отличие от черных, прибывавших до войны в чикагский черный пояс в основном из городков пограничных с Югом штатов, людей обычно более подготовленных, привыкших к культурным нормам поведения в городской общине, сельским мигрантам адаптироваться в Чикаго быдо намного труднее.

"Великое переселение", как называли тогда эту миграцию с Юга, резко обострило жилищную проблему в городе. Но в то же время создало обширный рынок для негритянского бизнеса, способствовало росту черной буржуазии и интеллигенции. Рос новый черный средний класс. Политикам "великое переселение" принесло значительно выросший корпус черных избирателей. Однако в то время как руководство черной общины в основу своей стратегии положило принцип приспособления, сотрудничества с властями и самопомощи, среди части обитателей черного пояса нарастали этноцентристские настроения, выливавшиеся в движение протеста против фактической дискриминации и политики приспособленчества. В частности, значительное влияние на обитателей черного пояса оказало в конце войны и в первые послевоенные годы националистическое движение "Назад в Африку!", руководимое М. Гарви. В 1919 г. он и сам приезжал в Чикаго. В начале 20-х годов здесь насчитывалось от 4 до 9 тыс. сторонников этого движения.

Приток десятков тысяч черных переселенцев с Юга привел к крайней переуплотненности в черном поясе. Однако зажиточные черные теперь не желали жить среди соседей, уровень и стиль жизни которых не соответствовал их собственному. Недовольство черного среднего класса и негрофобия белых породили практику "взламывания" границы белого квартала, когда маклер (обычно через черного агента) устраивал жить там черную семью, стремившуюся вырваться из трущоб и готовую уплатить за это гораздо более высокую цену, чем платят белые жильцы. В результате белые спешили покинуть этот квартал и его заселяли черные. Когда в годы войны черный пояс стал таким путем расширяться к востоку, то средний класс белых, обитавший там, восприняв эту экспансию как несправедливый, но неизбежный процесс, избрал тактику постепенного отступления и создания новых границ, чтобы путем передвижки цветного барьера предотвратить продвижение и расселение черных в белых кварталах. Одновременно оказывалось давление на белых маклеров с требованием не продавать и не сдавать в аренду недвижимость черным.

В 1917 г. враждебность белых, особенно поляков, ирландцев, а также семей старого среднего класса, живших по соседству с черным поясом и считавших, что им угрожают черные, становилась все более открытой. Бурный приток необразованных и малокультурных сельских черных мигрантов, нередко раздражавших белых горожан своим поведением в общественных местах, лишь усиливал расовые предрассудки. Из случайных стычек довоенных лет эта враждебность начала перерастать в подлинную войну с угрозами, прямым насилием, самодельными бомбами. Расовые конфликты и стычки на улицах, в транспорте и на работе стали повседневным явлением.

27 июля 1919 г. группа белых подростков забросала камнями черного подростка, купавшегося в озере Мичиган и нарушившего воображаемую границу, разделявшую в воде "белый" и "черный" пляжи, и он утонул. Белый полисмен, к которому, указав на убийц, обратился за помощью черный очевидец, арестовал его самого. Это вызвало возмущение других черных действиями полицейского, а собравшаяся толпа белых напала на черных. Так начался один из крупнейших расовых бунтов в США той эпохи, длившийся почти неделю. Белые толпы останавливали и опрокидывали трамваи и автобусы, выгоняя из них черных и избивая их. Банды белых совершали ночные рейды в черные кварталы, поджигая дома и стреляя в жителей, убивали черных, возвращавшихся из-за забастовки водителей пешком с работы через белые кварталы. Поскольку полиция чаще выступала на стороне белых погромщиков, черные, среди которых было немало сторонников движения М. Гарви, также отвечали огнем. "Долг каждого, - заявил один из них, - обеспечить себя оружием и боеприпасами. Сам я имею по крайней мере одно ружье и достаточно боеприпасов, чтобы оно оказалось полезным". В горячке боев погибло несколько светлокожих мулатов, принятых за белых, и в связи с этим на одной из улиц черного пояса появился человек с надписью на груди: "Не стреляйте в меня. Я - негр!" Только прибытие трех полков милиции, посланных губернатором штата, позволило остановить открытую войну и навести порядок. 38 человек, в том числе 23 черных, были убиты, 537 (342 черных) ранены, более 500 арестованы. Город охватили пожары, более тысячи черных семей лишились своих жилищ.

Расовый бунт 1919 г. привел к некоторым переменам. Комиссия по расовым отношениям, созданная мэром, рекомендовала, однако, для их улучшения не ликвидацию цветного барьера и создание открытого для черных рынка жилья, а всего лишь "улучшение негритянских жилищ". В 1920 г. политика защиты белых кварталов была дополнена "ограничительными соглашениями" владельцев недвижимости с маклерами по ее купле-продаже, запрещавшими продажу, сдачу в аренду и дарение недвижимости в белом квартале черным [12].

К 1920 г. черные стали уже особой группой в социальной структуре Чикаго и их нельзя было классифицировать как просто "одну из многих этнических групп" в городе. Их вынуждали определять свою судьбу в условиях все в большей степени двухрасового общества. Основной район проживания черных сформировался уже к 1915 г. Миграция их в последующие пять-шесть лет и расовый бунт 1919 г. лишь усилили как внешние, так и внутренние факторы, приведшие к его полному оформлению в черное гетто. Враждебность белых, изолировавшая черных в пространстве, обусловила стремление последних создать и укрепить экономические и гражданские институты, действующие в интересах своей общины, т.е. объективно способствовала созданию институционного гетто. Это же стремление позволило черным обрести не только своих лидеров в бизнесе, политике, гражданской жизни, журналистике, но и новое чувство гордости. Однако оно же способствовало и появлению в черной общине слоя, желающего в соответствии со своими интересами скорее сепаратного развития, чем интеграции и ассимиляции, слоя, связывающего разрушение гетто только с негативными для себя последствиями.

Сокращение в 1919-1921 гг. военного производства в условиях, когда вернувшиеся домой солдаты потребовали свои старые, часто - лучшие рабочие места, а белые рабочие выступали против не организованных в профсоюзы черных, обернулось для последних либо увольнением, либо работой за более низкую зарплату. Правда, тогда же, воспользовавшись стачкой белых рабочих боен и заменив их в качестве штрейкбрехеров, черные прочно закрепились там. Но это еще больше обострило враждебность к ним.

В последовавшие за послевоенным экономическим кризисом годы, получившие название эпохи процветания - просперити, расовые конфликты и безработица ослабли и негритянскую проблему с первого места в сознании белых чикагцев вытеснили гангстеры во главе с Аль Капоне и лихорадочное стремление успеть "сделать деньги". Эти годы были самым процветающим временем и для черной общины Чикаго. Ее продолжали пополнять десятки тысяч новых мигрантов с сельского Юга, непрерывно расширяя рынок, на котором выросли и утвердились черные буржуазия и слой специалистов. Для них это были "жирные годы". Те из них, кто сумел заработать побольше, старались приобрести или снять жилье за пределами черного пояса, за ними стремились переселиться из трущоб в более приличные кварталы и те, у кого денег было поменьше. Однако в годы просперити для защиты от "нежелательных соседей" белые стали все шире использовать "ограничительные соглашения". В отличие от бомб, поджогов и камней они считались законным, респектабельным и, по мнению их творцов, более эффективным средством поддержания цветного барьера.

К 1930 г. темнокожее население Чикаго более чем удвоилось, достигнув почти 234 тыс. человек и составив 6,9% всего населения города. Перепись и документы переписных участков в Чикаго неопровержимо подтвердили существование в Саутсайде перманентного и жестко сегрегированного черного гетто. Если в 1920 г. там еще не было ни одного переписного участка, где доля черных жителей достигала 90%, то в 1930 г. в таких участках в результате политики поквартальной сегрегации жили около 2/3 черных, a 19% черных чикагцев жили на территории исключительно (97,5%) черных переписных участков. В целом афроамериканцы составляли 81,5% всего населения черного пояса Саутсайда. Выросла и черная колония в Уэстсайде, где доля черных увеличилась с 45% до 100% [13].

Геттоизация черных, преследовавшая их изоляцию от белых горожан, объективно вела к расовой сегрегации не только в жилищной сфере, но и в общественной жизни, быту, к росту расовых предрассудков и расистских стереотипов. Среди белых чикагцев широко распространились лежавшие глубоко в сознании представления о необходимости изоляции черных от белых. С 1922 г. чикагский Совет по образованию стал проводить твердую политику квартальных школ - отдельных для белых и для черных детей, связавшую школы и жилье в процессе межрасовых отношений. В городе существовало немало отелей, ресторанов, магазинов, где не стремились обслуживать черных, а также таких мест, где их прогулки были нежелательны. И хотя в Чикаго имелись темнокожие полисмены, врачи, учителя, адвокаты, олдермены (члены городского муниципалитета), члены палаты представителей, а темнокожие дети посещали городские школы и колледжи, на административную или высококвалифицированную работу в промышленности черным, как правило, рассчитывать не приходилось [14].

Концентрация и изоляция сотен тысяч афроамериканцев в гетто неизбежно стимулировала этнорасовую сплоченность и этноцентристские тенденции в их самосознании. Но если одни из темнокожих чикагцев, в основном представители среднего класса, лелеяли мечту о "черном метрополисе" - независимой от белого человека, замкнутой и самоуправляемой черной общине, то недавние мигранты и некоторые "старожилы" приходили к убеждению, что решение их проблем следует искать на стороне, и ожидали лидера, который указал бы им путь к освобождению от несправедливостей жизни. В этих условиях националистического характера движение "Назад в Африку", руководимое М. Гарви, привлекло к нему тысячи сторонников. Но если это движение уже к середине 20-х годов сошло на нет, то другие националистические организации, секты, культы и группы черных в США существовали и существуют до сих пор. В Чикаго наиболее крупной из них в 20-х годах было местное отделение секты "Храм мавританской науки", основанной в 1913 г. Ноблем Дрю Али, учившим своих последователей, что они не "негры", а "мавры" и мусульмане - потомки древней мавританской империи, а в 1934-1975 гг. здесь находилась штаб-квартира "Нации ислама" во главе с "посланцем Аллаха" И. Мухаммедом [15].

В годы просперити черный средний класс Чикаго переживал эйфорию, в нем преобладал дух оптимизма. Мечта о черном метрополисе становилась явью. На 8 кв. милях земли в Саутсайде сформировался новый цветной барьер, к которому адаптировались основные созданные там институты. Политики оформившегося здесь институционного гетто приспособились к системе черных окружных политических организаций республиканской партийной машины Чикаго. Черные бизнесмены, политики и специалисты-профессионалы считали свою судьбу тесно связанной с ростом и процветанием этого "города в городе". В 1928 г. черные чикагцы провели своего кандидата О. де Приста в федеральный конгресс - он стал первым избранным в XX в. темнокожим конгрессменом. В городском совете заседали уже четыре черных олдермена. В 1930-1932 гг. 2785 черных чикагцев состояли на гражданской службе.

Однако блага просперити перепали далеко не всем, ибо бизнесмены и средний класс к 1930 г. составляли лишь 11,4% черного населения Чикаго. Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. развеял порожденный годами просперити миф о "вечном процветании Америки". Уже в 1930 г. безработица охватила в США 4 млн. человек. В Чикаго уровень ее в 1931 г. среди черных мужчин превысил 40%, а среди женщин - 35%.

Кризис, намного сокративший объем промышленного производства, последующая депрессия и начавшийся в 1937 г. новый экономический кризис, вызвали в США катастрофическую безработицу и на время затормозили дальнейшее переселение афроамериканцев с Юга на Север. В то же время после прихода к власти администрации Ф. Рузвельта и принятия федерального закона о жилье в конце 30-х годов началась реализация программы расчистки трущоб и сноса жилищ с целью строительства на их месте крупных муниципальных жилых массивов для бедняков. Но при этом как Корпорация домовладельцев, так и Федеральная жилищная администрация (ФЖА), финансировавшие жилищное строительство, по-прежнему исходили из сегрегационистских принципов. Жилые массивы, возводившиеся Чикагской администрацией общественных работ, для белых жителей строились в белых районах, а для афроамериканцев - в черных. Иначе говоря, положение бедноты в черных кварталах с жильем с помощью долларов налогоплательщиков и федерального правительства старались улучшить, но ограничительные соглашения и гетто - сохранить. Та же политика проводилась и в школьной сфере.

30-е годы были временем дальнейшего институционного развития черного гетто в Саутсайде и становления там своей политической машины. Американский историк и политолог Г. Госснел тогда писал: "Негры в Чикаго достигли в политике сравнительно большего, чем в других городах. Они были более агрессивны в политической борьбе, чем негры в Нью-Йорке, более опытны, чем негры в Детройте, более предприимчивы, чем негры в Цинциннати, и более сплоченны, чем негры в Сент-Луисе" [16]. В палате представителей федерального конгресса О. де Приста сменил черный чикагский демократ, адвокат А.У. Митчел, переизбранный затем на второй срок (19341942 гг.). Афроамериканцы получили ряд новых постов в разных органах муниципальной власти.

В 1940 г. темнокожее население чикагского СМСА достигло 329,7 тыс. человек, в том числе 277,7 тыс. в самом городе (8,2% его жителей) и 52 тыс. в пригородной зоне. И уже к этому времени оно считалось самой сегрегированной черной общиной на Севере. 3/4 афроамериканцев здесь жили в районах, где доля их приближалась к 90%, в том числе почти 1/2 - в районах, где она превышала 98%. По подсчетам С. Дрэйк и О. Кейтона, использовавших в качестве критерия комбинацию образовательного уровня, доходов и профессии, к этому времени 5% семей афроамериканцев в Чикаго принадлежали к высшему классу черной общины, 30% - к ее среднему классу и 65% - к низшему [17].

Вскоре после вступления США во вторую мировую войну военное производство выросло, многие белые рабочие ушли в армию, и это не только помогло черным чикагцам получить работу в оборонной промышленности, но привело даже к нехватке в Чикаго рабочих рук. В результате новая волна черных мигрантов с Юга только за время с 1941 по 1945 г. превысила 60 тыс. человек, а нехватка жилья резко обострила жилищный кризис в городе. Уже в 1943 г. конфликты из-за жизненного пространства снова стали источником расовой напряженности и потенциального насилия. Они включали борьбу и соперничество не только за жилье, но также за школы, места отдыха и осложнялись тем обстоятельством, что черные низшего социально-экономического статуса часто оказывались конкурентами за район проживания с белыми среднего класса. Расовые предрассудки в таких случаях усугублялись классовым антагонизмом, и классовые чувства нередко выражались в расовых терминах. В связи с этим при мэре города был создан Комитет по расовым отношениям, впервые официально признавший наличие цветного барьера и призванный ради сохранения "межрасового мира в интересах всех" не допустить в Чикаго повторения событий июля - августа 1919 г.

К концу войны безработица среди афроамериканцев в Чикаго снизилась до минимума, а материальный уровень жизни большинства их в городе и экономическая активность в черном метрополисе заметно возросли. Однако уже в 1946 г., с началом конверсии в военной промышленности, положение темнокожих чикагцев изменилось. После войны многие промышленные компании стали размещать свои штаб-квартиры, фабрики и заводы в пригородной зоне. Это повлекло за собой передвижку туда из Чикаго части рабочей силы, и после 1950 г. численность его жителей постепенно сокращалась, составив к 1990 г. 2784 тыс. В то же время число афроамериканцев в Чикаго в результате продолжавшегося переселения их туда с Юга и некоторых других районов США выросло с 0,5 млн. в 1950 г. до 1,2 млн. в 1980 г., а доля их в населении города - соответственно с 13,6% до 39,8%. С 1940 по 1970 г. из южных штатов на Север и Запад выехало более 4,2 млн. афроамериканцев, в том числе 0,6-0,7 млн. - в Чикаго [18].

Приток в 40-х годах в Чикаго сотен тысяч черных мигрантов, а также вернувшихся ветеранов войны привел к тому, что город задыхался от нехватки жилья. В гетто Саутсайда лишь треть его обитателей имели нормальные жилища. В 1947 г. в штате Иллинойс был принят местный закон о расчистке трущоб и обновлении городских районов. В 1948 г. Верховный суд США под давлением общественности объявил "ограничительные соглашения" о продаже или аренде недвижимости противоречившими конституции и не подлежащими исполнению местными судебными властями. В 1949 г. был принят федеральный закон об обновлении городов. Все это способствовало принятию властями Чикаго в послевоенные годы масштабной программы расчистки трущоб как в гетто, так и в белых районах и строительства на их месте муниципальных высотных жилых массивов. В процессе ее реализации в 50-60-х годах в самом сердце гетто Саутсайда возник огромный муниципальный жилой массив - "Дома Роберта Тейлора". Он состоял из 28 бетонных 16-этажных зданий-башен и насчитывал 4312 квартир для многодетных семей. В ближнем Саутсайде на месте трущоб был поставлен муниципальный жилой комплекс из 13- и 15-этажных зданий, получивших название "Дома Гарольда Икеса". Почти все жители обоих комплексов были афроамериканцы, и, говоря об этих жилых массивах, авторы книги "Против цветного барьера" называют их "символом всего, что имеется в виду под словом "гетто" [19].

Вокруг муниципального жилищного строительства с самого начала шла острая борьба. Либералы и реформаторы рассчитывали создать многорасовые жилые комплексы на свободных участках вдали от центра, надеясь таким путем ослабить "межрасовые трения" и оказать помощь семьям как черной, так и белой бедноты. Со своей стороны владельцы земли, банки, строительные компании, заинтересованные в сохранении цветного барьера, выступали против вмешательства правительства в связанный со строительством жилищ бизнес. В этой негласной борьбе они победили, добившись своей главной цели: изоляции черной бедноты, оставив ее сегрегированной в гетто.

Миграция же черных с сельского Юга в 50-60-х годах продолжалась, и ежегодно в чикагское гетто вселялось гораздо больше афроамериканцев, чем покидало его. А поскольку уже переполненные жителями кварталы становились еще более переполненными, обеспеченные афроамериканцы все настойчивее стремились переселяться оттуда в прежде чисто белые районы. Таким образом, в то время как афроамериканцы в городе становились в целом все более изолированы от "большого" общества, многие белые чикагцы оказывались живущими в фактически "расово-смешанных" районах. На попытки интегрировать их кварталы староселы - белые жители, включая часть женщин, стариков, подростков, реагировали оскорбительными выкриками, градом камней, побоями, поджогами домов, в которых поселялись черные семьи. Имели место и попытки самосуда. Упорное сопротивление жителей чисто белых прежде анклавов продвижению черных через воображаемые расовые границы америкамский историк А. Хирш назвал длившейся с конца 40-х до 80-х годов "эрой скрытого насилия и партизанской войны" [20].

Однако постепенное переселение сотен тысяч белых чикагцев из центральных районов города в пригороды способствовало тому, что в белых кварталах освобождались дома и в них поселялись экономически способные купить или снять их афроамериканцы. Материальное положение их позволяло конкурировать с теми из белых, кто там оставался. Было даже подсчитано, что в 60-х годах на каждые 100 домов, построенных в пригородах, 15 в бывших чисто белых кварталах города занимались афроамериканцами. Покупка дома или квартплата им обходилась на 10-25% дороже того, что платили белые. Двойной жилищный рынок - один для белых, а другой для черных - приносил белым домовладельцам и компаниям, спекулировавшим недвижимостью, высокие прибыли.

Как считают авторы книги "Чикаго: класс, раса и ответ на упадок города", вину за увековечение двойного жилищного рынка и за то, что черные вынуждены на нем платить фактически налог "на цвет", несут в равной мере руководители как частного жилищного бизнеса, так и муниципального строительства. Это подтверждает и А. Хирш - автор другого исследования. "Муниципальное жилищное строительство, - пишет он, - было краеугольным камнем развития частного, и в свою очередь определялось им" [21].

Направленный против расовой дискриминации при продаже, покупке и аренде жилища закон о гражданских правах, принятый в 1968 г., хотя и имел несколько ограниченный характер, был важным шагом вперед, сняв наконец юридические "замки" с незримых ворот черных гетто. Однако в положении неимущих и безработных обитателей гетто он мало что менял, но темнокожий средний класс сумел воспользоваться предоставленными возможностями. Тем более что Чикаго продолжал терять белое население, переезжавшее в пригороды, и в его белых районах появились излишки свободных жилищ. Это позволило многим черным семьям переехать туда. Наиболее же состоятельные афроамериканцы, достигнув способности соревноваться с белыми на рынке односемейных домов, предпочитали переселение за город, где появились даже черные пригороды. В начале 70-х годов около 1/3 черных чикагцев уже жили вне гетто, и с этого времени начался подлинный исход их оттуда. Перепись 1980 г. показала, что в Чикаго уже не осталось ни одного избирательного округа, в границах которого одновременно с белыми не проживали бы и черные.

В 80-х годах исход из гетто принял еще большие масштабы, и к концу их там оставались наименее обеспеченные слои темнокожих чикагцев, 420 тыс. из которых жили на пособия. 20 тыс. обитателей "Домов Роберта Тейлора", в большинстве своем многодетные матери-одиночки, оказались в соседстве с семьями членов воровских шаек, торговцев наркотиками, проституток. Те, кому это удавалось, рады были выехать оттуда, но освободившиеся квартиры здесь и в других подобных муниципальных жилых комплексах также стремились захватить криминальные элементы. И хотя в этих комплексах проживало лишь 0,5% населения Чикаго, в них в 1980 г. произошло 11% всех зарегистрированных в городе убийств, 9% изнасилований и 10% ограблений с отягчающими обстоятельствами [22].

К 1990 г. население чикагского СМСА, включающего теперь прилегающие районы штатов Индиана (города Гэри, Хэммонд, Ист-Чикаго) и Висконсин (г. Кеноша), достигло 8066 тыс. человек, в том числе афроамериканцев - 1548 тыс. (19,2%), а испаноязычных - 893 тыс. (11,1%). В его пригородной зоне, население которой почти вдвое превышает население центрального города, можно найти представителей большего количества этнических групп, чем в самом Чикаго. И наиболее важной для определения основных социокультурных различий между ними служит ныне не столько этническая, сколько расовая характеристика. В отчете Чикагской городской лиги за ноябрь 1983 г. констатировалось, что "в Чикагском СМСА фактически существует большее неравенство между белыми и черными по всем социально-экономическим показателям, чем в любом другом крупном метрополитенском ареале в Соединенных Штатах " [23].

В 50-70-х годах, по мере развития в США научно-технической революции, в социальной и профессионально-квалификационной структуре афроамериканской общины Чикаго и его пригородной зоны происходили серьезные сдвиги. Законы 60-х годов о гражданских правах способствовали росту ее образовательного уровня, увеличению доли в ней квалифицированных рабочих, мастеров, ИТР, повышению уровня доходов значительной части черных семей. Вырос новый черный средний класс. Но одновременно в черной общине росла социальная поляризация - с одной стороны, верхушка черной буржуазии и высокооплачиваемый слой ИТР, лица свободных профессий по материальному уровню жизни сближались с белым средним классом, а с другой - всего за 10 лет, с 1970 по 1980 г., доля афроамериканцев с доходом ниже официально установленной черты бедности выросла в Чикаго более чем в четыре раза - с 4,5% до 19,9% [24]. Хроническая и обычно гораздо более затяжная, чем среди белых горожан, безработица породила в чикагских гетто растущую из года в год деклассированную и в значительной мере люмпенскую прослойку, получившую название "перманентного низшего подкласса".

При общей убыли населения Чикаго численность этой прослойки в его черной общине выросла в 70-80-х годах в три-четыре раза и по некоторым оценкам приближалась к 180-200 тыс. человек [25].

Сочетание безотцовщины, хронической безработицы и нищеты с уходом в пригороды темнокожего среднего класса и исчезновением многих установленных им общественных институтов лишило подрастающее поколение возможности равняться на тех, кто поднимался по социальной лестнице, поступал в колледж и служил примером для молодежи. Ведь у отцов некоторых из подростков (а у матерей без мужей - тем более), по сути дела, никогда не было постоянной работы, и в гетто успело подрасти поколение молодых афроамериканцев, не только не имевших модели для подражания, но и не знавших зависимости между деньгами и трудом. В отсутствии дома или в квартале достойного образца для подражания "героями" этого слоя черной молодежи становились процветавшие местные торговцы наркотиками, гангстеры, главари банд, воровских шаек и другие криминальные элементы, "зашибавшие деньгу" без тяжелого труда.

Уже в 1960 г. Чикаго по количеству наркоманов уступал в США только НьюЙорку. Проституция, алкоголь, наркотики и другой "подпольный бизнес" ныне обеспечивают заработком значительную часть люмпенской прослойки чикагского гетто. Но наркотики плодят и насилие. В середине 80-х годов за правонарушения, связанные с применением насилия, афроамериканцев арестовывалось в Чикаго в четыре раза больше, чем белых граждан, хотя черные составляли менее 2/5 населения. Соперничество и кровавая война между бандами, сопровождающаяся перестрелками и убийствами на улицах гетто, по словам корреспондента журнала "Атлантик" Н. Лемана, продолжаются по много лет. К 1970 г. Чикаго считался самым жилищно сегрегированным из крупных городов Америки. Но тогда гетто если в расовом плане и было сегрегировано, то в классовом - интегрировано, ибо в нем еще присутствовали все социальные слои черной общины. Миграция же в 80-х годах черных из гетто означала уход оттуда не только среднего, но и рабочего класса [26].

Ситуация, сложившаяся в гетто и получившая название "гипергеттоизации", оказывает негативное влияние на отношение к афроамериканцам со стороны многих белых чикагцев, в сознании которых и без того весьма живучи и, вероятно, еще долго сохранятся укоренившиеся в нем расистского характера мифы и стереотипы. Чикагский исследователь Д. Мэсси в 1988 г. установил, что хотя при опросах общественного мнения большинство опрошенных белых горожан поддерживает, так же как и черные, принцип "открытого жилья", на деле же черные считают идеальным район, если в нем живет 40% афроамериканцев, а белые испытывают неудобства, если там проживает 10% и более черных. На практике, по данным Мэсси, афроамериканцы подвергаются вдвое большей сегрегации, чем американцы азиатского происхождения, и на 60% большей, чем испаноязычные американцы [27].

Таким образом, сложившаяся еще во время становления гетто в Саутсайде комбинация поквартальной жилищной сегрегации привела к созданию в "негролюбивом" некогда Чикаго цветного барьера - расовой сегрегации и дискриминации "де факто". И, несмотря на все его последующие трансформации, этот цветной барьер все еще определяет многие черты жизни и поведения темнокожего населения Чикаго и межрасовых отношений там.

Литература

1. Statistical Abstract of the United States (далее - SA), 1993. Washington, 1993. p. 42-43.
2. New York Times, 1.III.1988.
3. U.S. News and World Report, 10.III.1986, p. 18,20.
4. New York Times, 2.II.1988.
5. Нитобург ЭЛ. Субурбанизация и негритянские гетто в США. - Советская этнография, 1968, N5.
6.
Taeuber K.E., Taeuber A.F. Negroes in Cities-Residential Segregation and Neighborhood Change. New York, 1969:

North American Suburbs: Politics, Diversity and Change. Ed. by J. Kramer. Berkeley. 1972;

Schnorre L.F. Class and Race in Cities and Suburbs. Chicago, 1972;

Schnoll D.J. Ethnicity and Suburban Local Politics. New York, 1975;

Newman L. et al. Protest, Politics and Prosperity: Black Americans and White Institutions. 1940-1975. New York. 1978;

МагаblеМ. How Capitalism Underdeveloped Black America. Boston. 1983;

Blackwell J. The Black Community: Diversity and Unity. New York, 1985;

Anderson A.B. Pickefing G.W. Confronting the Color Line. Athens, 1986;

Leman N. The Origins of the Underclass. - Atlantic. 1986, v. 257, N6; v. 258; NI;

Landry B. The New Middle Class. Berkeley. 1987;

Parley R., Men W. The Color Line and Quality of Life in America. New York, 1987;

Wallers R.W. Black Presidential Politics in America: A Strategic Approach. Albany. New York, 1988;

The Impact of Net Migration on Neighbourhood Racial Composition. - Urban Studies, 1990. v. 27. N5, etc.

7.
Furer Н.В. Chicago. A Chronological and Documentary. History. 1784-1970. Chicago, 1971, p. 1-3, 14, 15, 21,24, 26,42;

Philpott T.L. The Slum and Ghetto. Neighborhood Deterioration and Middle Class Reform. Chicago 1880-1930. New York, 1978, p. II.

8.
KleppnerP. Chicago Divided. The Making of a Black Mayor. De Kalb, 1985, p. 17, 34;

Journal of Urban Economy, 1979, N6, p. 352-370;

SA-1991, p. 29, 30. 34.

9.
Spear А.Н. Black Chicago. The Making of a Negro Ghetto, 1890-1920. Chicago, 1967, p. II, 13-14, 16. 29, 38-39;

Weaver R. The Negro Ghetto. New York, 1948, p. II.

10. Gosneil H.F. Negro Politicians. Ann Arbor, 1962, p. 169, 302.
11. Travis D. An Autobiography of Black Chicago. Chicago. 1981, p. 8-9, 10-11.
12.
Джонс К. и др. Черные рабы. М-Л., 1926. с. 13.

The Negro in Chicago. Chicago. 1923. p. 69-181, 640- 651.

13. Duncan O.D., Duncan В. The Negro Population of Chicago. Chicago, 1957, p. 25, 39, 300, 302.
14. Anderson A.B., Pickering G.W. Op. cit, p. 48-49.
15.
Bontemps A.. Conroy J. Any Place but Here. New York, 1966, p. 204-205:

Essien-Udom E.U. Black Nationalism. Chicago, 1963, p. 46-48.

См.. также: Нитобург Э.Л. Церковь афроамериканцев в США. М., 1995, с. 171-173,183-189.

16. Gosnell H.F. Ор. cit., р. 11, 110.
17. Drake S.C.. Cayton H. Black Metropolis. New York, 1945, p. 174, 184-187, 522. 525, 577-578.
18. SA, 1991, р. 34.
19.
Anderson A.B., Pickering G.W. Op. cit., p. 33, 73;

Squires C.D. el al. Op. cit, p. 101, 103. 104.

20. Цит по: Squires G.D. et al. Op. cit., p. 102.

21. Ibid., p. 102-106.
22. Ibid., p. 123-124, 127.
23. SA-1991. р. 29, 30.
24. Squires G.D. et al. Op. cit., p. 26-27, 29, 42-43.
25. Journal of American Statistical Association, 1991, v. 86. N414, p. 504-512.
26. Atlantic, June 1986, v. 257, N6; July, v. 258, N1.

27. Newsweek, 7.III.1988, p. 35.