VIVOS VOCO: Советская Россия и Польша(Сб. док., изд. НКИД РСФСР, 1921 г.)

24-го Сентября 1921 г.

Разразившийся между Польшей и Россией политический кризис представляет собой печальный пример того, до какой степени империалистические правительства великих держав, при помощи подчиняющихся их влиянию реакционных и в особенности военных клик, способны принуждать к нарушению собственных элементарных интересов те народы, которые стоят еще на почве капиталистического строя. С какой радостью был встречен рижский договор и в России и на Украине, и точно также в Польше! Всякому памятно, как восторженно ликовали народные массы в Польше, когда получилось известие о подписании рижского договора. Перед народами Восточной Европы открывался новый период мирной добрососедской жизни, ликвидации и забвения прежних многовековых конфликтов. Те приветствия, которыми обменивались правительства этих стран, точно также как те демонстрации, в которых выражалось настроение широких масс, одинаково были проникнуты уверенностью в прочности начавшихся мирных отношений, столь необходимых всем участникам договора. Основные элементарнейшие интересы этих народов диктовали им мир и дружбу между собою и тесное экономическое сотрудничество.

Напрягающие всю свою энергию и все свои силы для своего хозяйственного возстановления Советские Республики расчитывали на экономическое содействие Польши, которая с своей стороны во всей своей экономической жизни ощущает самую настоятельную потребность в хозяйственных связях с Россией. Казалось, все должно было толкать и ту и другую сторону на путь все более тесных добрососедских отношений и экономической совместной работы. И тем не менее, империалистической правящей группе Франции удалось при помощи крайне малочисленной, но политически могущественной части польских правящих кругов не только помешать делу примирения и сближения обоих народов, но и толкнуть Польское Правительство на путь новых враждебных предприятий против Советских Республик и довести отношения между ними до такого обострения, что они стоят уже перед опасностью дипломатического разрыва.

Советские Республики приложили все усилия, чтобы этого не было. В своем стремлении к созданию, прочных добрососедских отношений с Польшей, в своем желании завязать с ней столь многообещающие торговые сношения, Советские Республики все время шли на уступки и готовы были приносить политические жертвы, но они не могли поступиться элементарными условиями своей безопасности. Не на них вина за разразившийся новый кризис. Все те обвинения, которые в разгаре полемики пыталось на них возводить Польское Правительство, не выдерживают ни малейшей критики.

Польское Правительство в своих обвинительных нотах ссылалось на никогда не имевшие место факты, считая существующими давно переставшие существовать учреждения; упоминало о лицах, давно потерявших всякий контакт с советскими властями.

Оно обвиняло советские власти, например том будто бы они перед переходом границы польскими беженцами вручают последним воззвания, направленные против польского правительства. В действительности ничего подобного нет и не может быть. Советские власти имеют строжайшее предписание безусловно воздерживаться от всякой агитации и вообще от всяких актов, направленных против польского правительства.

Польские обвинительные ноты влагали в уста тех или других советских деятелей такие речи, которых они не могли даже произносить, в силу своих действительных взглядов.

Советские Республики с полной лойяльностью и строгостью стоят на почве своего обязательства не поддерживать враждебных Польскому Правительству действий и группировок. В случае малейшего конкретного указания на нарушение какими-либо органами советской власти ст. 5 Рижского договора, правительства Советских Республик немедленно положили бы конец этим фактам и подвергли бы наказанию виновных. Но реальных фактов в польских обвинительных нотах нет. Их указания основаны на недоразумении и на неправильном толковании того, что есть в действительности, или представляют собою простые выдумки. Советское правительство не может наказывать несуществующее лицо.

Совершенно противоположную картину представляет собою отношение Польского Правительства к советским республикам. Дело идет не о затянувшейся ликвидации прежних явлений военного времени. Нет, дело идет о новых явлениях, о новой военной и политической кампании, о новой системе нанесения вреда самым жизненным интересам и элементарным требованиям безопасности советских республик.

С первых же шагов возобновления мирных сношений между Россией и Польшей, со стороны Польского Правительства стало проявляться далеко не предупредительное отношение к советским представителям и агентам, с которыми предстояло налаживать мирную работу. Польские власти как будто крайне неохотно и с постоянными промедлениями и проволочками принимались за эту мирную работу Еще не состоялся обмен ратификационных грамот, как уже при обмене репатриационными комиссиями стала выступать наружу неохота Польского Правительства приниматься за эти новые задачи.

Торопясь начать возможно скорее работу по возвращению военнопленных с обеих сторон и положить конец тяжелым страданиям русских пленных в польских лагерях, Российская Репатриационная Комиссия 11 апреля выехала из Москвы в Варшаву. Ей пришлось ждать на польской границе почти две недели. От'езд Польской Репатриационной Комиссии задерживался, обмен Комиссиями откладывался и только 28-го апреля состоялось в Варшаве первое заседание Смешанной Комиссии по репатриации.

Это было первое учреждение, представлявшее Советское Правительство на польской территории. Оно было встречено со стороны органов печати большинства политических партий в Польше самой недостойной и недопустимой травлей. Польская и белогвардейская русская пресса в Варшаве положительно соперничали в своих грубых и лживых выходках и ругательствах против советских представителей по репатриации. Была распространена нелепая сказка, якобы едущая в Варшаву делегация, проезжая по территории Польской Республики, разбрасывала из окон вагонов воззвания к польской армии и населению с призывом к восстанию, и будто бы на расстоянии десятков верст такими воззваниями были засыпаны железнодорожные пути.

Варшавская печать положительно натравливала население против членов советской комиссии. Издевательства, инсинуации, всякого рода злостные измышления, как по отношению ко всей делегации, так и по адресу отдельных ее членов, переполняли страницы варшавских газет.

И в самой своей работе Советская Комиссия по репатриации все время наталкивалась на препятствия и на неисполнение своих элементарных требований. Еще в марте Российским Правительством было предложено Польскому Правительству произвести обмен по персональным спискам 300 граждан с одной стороны на 300 граждан с другой. Это предложение было долгое время оставляемо Польским Правительством без ответа, пока наконец упорные настояния Российских Делегаций в Смешанных Комиссиях по репатриации в Варшаве и в Москве не сделали принятие этого неизбежным. Однако, возвращение тех 300 граждан, которых требует себе Российское Правительство, до сих пор не проведено в жизнь.

Несмотря на все свои усилия, на свою ежечасную борьбу, Российская Комиссия по репатриации в Варшаве не могла вполне положить конец зверскому отношению польских властей к российским пленным. Некоторые из лагерей военнопленных в Польше, несмотря на самые настойчивые требования Российской Делегации, Польское Правительство так и не согласилось показать ее председателю. Один из этих уполномоченных, тов. Радзивиллов, присутствуя в силу своих обязанностей при отправке эшелонов с пленными в Россию из лагеря Стржалково, был грубо вытолкнут из поезда польскими властями и избит кулаками и прикладами польских солдат. Волосы встают дыбом на голове от рассказов о тех варварских истязаниях и издевательствах, которым подвергаются российские пленные в польских лагерях. Путем самой упорной борьбы Российской Делегации удалось внести некоторое улучшение в положение российских пленных в Польше, но далеко не в достаточной мере.

Казалось бы, в интересах обоих сторон должно было лежать скорейшее окончательное установление точной границы. Однако и в этой области проявилось то же отношение польских властей к выполнению мирных задач. 2-го мая состоялось в Минске первое заседание Пограничной Комиссии, и в настоящий момент по истечении пяти месяцев ее работа еще далека от завершения. Она все время тормозилась нежеланием польской стороны строго и точно соблюдать постановления договора. Непомерные требования со стороны Польской Делегации, стремления урвать для Польши гораздо больше, чем ей дает договор, отодвинуть границы кое-где даже на 30 верст к востоку, постоянные мелкие попытки изменять границу к выгоде для Польши при ее проведении на местах, - все это непрерывно тормозит работу Пограничной Комиссии и отсрочивает доведение ее до конца. Участникам этой комиссии точно также пришлось испытать на себе непосредственное враждебное отношение польских агентов, доходившее до того, что 3-го августа был избит и подвергнут самым грубым оскорблениям курьер Делегации Волынской Подкомиссии, тов. Бабич.

Еще труднее оказалось не только функционирование, но и самое создание Согласительных Комиссий для ликвидации пограничных конфликтов. После долгих переговоров по вопросу об их образовании, наконец, 20-го мая получилось от Польского Правительства через его рижского представителя уведомление, что оно согласно на образование этих комиссий. 1-го июня в Минске уполномоченными обеих сторон было подписано соглашение с инструкциями для Согласительных Комиссий, но они оказались безсильными создать удовлетворительное положение на границе. Что могли сделать периодически съезжающиеся Пограничные Комиссии, когда на польской территории систематически формируются, снабжаются всем необходимым и направляются через границы банды контрреволюционных партизан, разбойников и погромщиков?

Еще более неохотно приступило Польское Правительство к такому элементарному требованию мирных отношений, как возобновление дипломатических сношений. Польское Правительство путем радио-телеграмм или через своего рижского представителя обращалось к Российскому Правительству с требованиями и предложениями и хотело уже приступить таким путем к мирной работе, к предоставлению своим согражданам в России возможности оптации, к принятию мер по вопросу о передаче Польше имущества, воздерживаясь при этом от возобновления дипломатических сношений. 19-го мая тов. Чичерин принужден был в ясной и определенной форме сообщить Товарищу статс-секретаря Домбскому, что пока дипломатические сношения между обоими государствами не возобновлены, невозможна между ними никакая мирная работа.

Еще 2-го мая, сейчас же после обмена ратификациями в Минске, российский уполномоченный, тов. Лоренц, и польский уполномоченный г. Ладось, обменялись мыслями о будущем представительстве. Российское Правительство делало одновременно через своего Полномочного Представителя в Риге по этому же вопросу предложения и сообщения Польскому Правительству. На минском совещании г. Ладось впервые сообщил о точке зрения Польского Правительства, что якобы не нужно требуемое договором полное восстановление дипломатических сношений, а достаточно на первое время ограничиться с обоих сторон неполноправными поверенными в делах.

Никогда Российское Правительство не соглашалось на такое половинчатое проведение заключенного с Польшей мира. Оно все время настаивало на полном проведении мирных отношений и на назначение безусловно полноправных послов с обеих сторон. Оно упорно боролось против отсрочек возобновления дипломатических сношений. Когда Польское правительство посылало ноты делового характера через Ригу, как, например, 16-го мая или 8-го июля об оптантах, Российское Правительство отклоняло эти попытки косвенных сношений без их прямого восстановления.

Российское Правительство приняло кандидатуру польского представителя Даровского, и 25-го мая тов. Чичерин уже извещал польского министра Сапегу, что российский полномочный представитель тов. Карахан поедет в Варшаву в начале июня. Однако Польское Правительство думало иначе. Ничто, казалось не должно было препятствовать восстановлению дипломатических сношений - этой непременной исходной точки всяких мирных отношений. Однако, 4-го июня г. Домбский известил тов. Чичерина, что возобновление дипломатических сношений и обмен посольствами может состояться лишь через несколько недель.

6-го июня Польский Представитель в Риге заявил, что г. Даровский назначен министром труда. 10-го июня он заявил, что Польское Правительство желает назначить представителем в Москву г. Титуса Филипповича. 14-го июня тов. Литвинов телеграммой через Ригу заявил о принятии Российским Правительством, кандидатуры г. Филипповича. И несмотря на это, прошло еще полтора месяца, пока возобновление сношений состоялось в действительности. Заявление Польского Правительства, что оно состоится лишь через несколько недель, было осуществлено на деле. Лишь 3-го августа тов. Карахан прибыл в Варшаву и почти одновременно с ним - г. Титус Филиппович в Москву. На границе состоялся между обоими представительствами обмен специальных поездов, и между тов. Караханом и г. Титусом Филипповичем произошла продолжительная беседа. Главная основная тема была та, которая в этот момент уже господствовала в русско-польских отношениях и уже бросала свою тень на все политическое положение Восточной Европы - вопрос о Савинкове и Петлюре и об оказываемом им Польским Правительством содействии в их нападениях на Советские Республики.

Народы Польши и России глубоко и страстно желали мира, но этого не желало французское правительство. В лице Савинкова и Петлюры оно нашло удобное орудие, чтобы попытаться расстроить налаживающийся в Восточной Европе мир. Первое время после заключения мира Польское Правительство, по-видимому, реально и фактически стремилось покончить с этим главным основным источником новых разногласий с Советскими Республиками. В марте этого года Савинкову временно перестала оказываться со стороны Польского Правительства прежняя помощь, но он с'ездил в Париж. В нем французское правительство усмотрело именно того человека, который был ему нужен, и он вернулся в Варшаву с тем, чтобы, пользуясь полным покровительством Франции и ее представительства, снова приобрести неограниченное содействие польских военных властей и высших учреждений Республики и начать свою новую кампанию заговоров, повстанчества, бандитизма и погромов в Советских Республиках.

Варшава делается столицей активной контрреволюции в России и на Украине. Оттуда исходят нити всех заговоров в крупных городских центрах России, там вырабатываются планы крестьянских восстаний и оттуда посылаются агенты, чтобы пытаться их осуществлять. Там формируются банды для перехождения границ, там подготовляется в лице контрреволюционных армий Савинкова, Балаховича, Перемыкина, Петлюры и казачьих частей новая военная сила для новой интервенции. Мировая реакция в своей борьбе против Советских Республик не положила оружия, и она нашла самое удобное, вполне готовое отточенное оружие в лице Савинкова с его организациями, Русским Политическим Комитетом, Народным Союзом Защиты Родины и Свободы, со всеми теми средствами, деньгами, оружием, экипировкой, постоянным содействием всякого рода, которое Савинков получал от Польского Военного Министерства и его органов.

Последствия этого нового шага французского жандарма Европы скоро сказались. Уже в апреле стали замечаться первые признаки возобновления или усиления работы белогвардейских организаций в Польше. Впервые 11-го апреля тов. Чичерин увидел себя вынужденным указать Польскому Министру Сапеге на эту возобновленную деятельность Савинкова, Балаховича, Петлюры. Эта первая нога Российского Правительства есть исходный пункт той длительной, все более объемистой переписки, которая постепенно, шаг за шагом, принимает все более обостренные формы и которая наконец дошла до польского ультиматума 18-го сентября с его угрозой разрыва.

Каждая последующая нота отражает в себе все более разрастающуюся работу варшавских контрреволюционеров. Их деятельность все более развивается, их планы становятся все более смелыми. После ноты тов. Чичерина от 11-го апреля тов. Раковский от имени Украинского Правительства 16-го апреля обратился к Польскому Правительству с нотой, указывающей на вопиющие факты возобновившейся поддержки Петлюры со стороны Польского Правительства. Сам глава государства, маршал Пилсудский, официально принимал Петлюру вопреки статьи 5-ой договора.

19-го апреля Польский Министр Сапега отвечает тов. Чичерину простым отрицанием инкриминируемых фактов и со своей стороны вступает на путь обвинений против Советского Правительства, фактически ни на чем не основанных. В качестве агента Советского Правительства, виновного во враждебных действиях против Польского Правительства оно представляет некоего Ивлева, с которым на самом деле Российское Правительство уже давно успело порвать всякие связи.

29-го апреля Помощник статс-секретаря г. Домбский в том же духе отвечает тов. Раковскому.

3-го мая тов. Чичерин принужден еще раз обратиться к Сапеге. Деятельность белогвардейцев в Польше стала более оживленной и размах ее увеличился. Налеты и набеги на советскую территорию из Польши с каждым днем умножались, появлявшиеся с польской территории партизаны разбрасывали антисоветские манифесты.

26-го мая Польский Министр Сапега прислал ответную ноту, продолжая отвечать простым отрицанием на все фактические указания Советского Правительства, снова выдвигал фантастические обвинения, как например, рассказывал о беженцах, которым якобы советские власти насильно вручали прокламации.

28-го мая тов. Раковский от имени Украинского Правительства снова обращается к Польскому Министру Сапеге и снова указывает на вопиющие факты помощи Петлюре со стороны Польши. Маршал сейма Тромбчинский и видный политический деятель Морачевский в своих речах открыто высказывали полное сочувствие планам Петлюры.

В течение июня положение обостряется все больше и 4-го июля, после раскрытия крупного заговора в Петрограде и многочисленных и сложных нитей, связавших заговорщиков и повстанцев разных мест с Варшавой, тов. Чичерин обращается к Польскому Правительству с большой нотой, подробно и обстоятельно раскрывающей всю картину той новой войны руками заговорщиков и партизан, которую Польское Правительство уже вело в это время против Советских Республик. Возлагая надежды на мирные стремления значительной части польских правящих кругов, Российское Правительство стремилось найти какой либо практический исход из создавшегося положения и с такой чисто практической целью оно предлагало Польскому Правительству созыв смешанной комиссии для рассмотрения громадного имевшегося в его распоряжении материала и для принятия необходимых мер по взаимному соглашению. Обвинения раздававшиеся со стороны польской печати, якобы Российское Правительство подражает австрийскому ультиматуму, посланному Сербии в 1914 году, оставляют Российское Правительство равнодушным. Оно поставило себе практическую цель и для него неважно, какими методами, по соглашению с другой стороной этой цели достигнуть. Польское Правительство, однако, в своем ответе от 11-го июля продолжало свою прежнюю систему голого отрицания и непризнания самых явных и общеизвестных фактов, таких, о которых открыто публиковалось в газете Савинкова "Свобода" и о которых сам Савинков не стеснялся высказываться публично.

Российское Правительство возлагало в то время недежды на предстоящий вскоре обмен посольств и на приезд в Москву Польского посла г. Титуса Филипповича. Оно надеялось, что путем непосредственного обмена мыслей, раскрывая другой стороне действительное положение дела и давая ему понять, до какой степени этот вопрос является для России основным вопросом государственной безопасности, оно будет в состоянии найти приемлемый исход и положить конец создавшемуся невыносимому положению. Не могло быть и речи о том, чтобы при той фактической войне, которую руками Савинкова и Петлюры Польша вела против Советских Республик, последние могли односторонне выполнять одни статьи договора, в то время как другие нарушались Польшей, и чтобы они могли начать мирную работу и выдавать Польше золото и имущество.

Однако приезд Польского посла не повел к разрешению конфликта. Первое время после получения от российского правительства ноты 4-го июля, по разным признакам казалось, что польское правительство готово разстаться с Савинковым и Петлюрой и положить конец их деятельности. Но вскоре после того вдруг стало известно о безпримерном голоде, поразившем Поволжье, и все противники советских республик окрылились новыми надеждами и стали рисовать себе перспективы мнимого близкого падения Советской власти.

Первым шагом Польского посла в Москве было предложить помощь голодающим, но, к сожалению, одновременно с этим Польское Правительство заняло тогда самую непримиримую позицию в основном вопросе, интересовавшем обе республики. Российское Правительство не торопилось отвечать на польскую ноту, пытаясь, пока было возможно, путем устных переговоров добиться удовлетворения своих законных требований. Лишь 8-го сентября Российское Правительство в новой обширной ноте к Польскому Правительству сделало известной небольшую часть громадного имевшегося в его распоряжении материала о теснейшем, интимнейшем контакте между польским военным министерством и Савинковым.

Ответом на это послужило шутовское письмо польского офицера-провокатора, утверждавшего, якобы он мистифицировал Российское Правительство подложными документами. Вдохновители этого пошлого фельетона не знали, какой громадный материал имеется в руках Советского Правительства и насколько прочно и неопровержимо доказывается им подлинность тех документов, которые цитировались в ноте 8-го сентября. В это время планы новой интервенции против Советской России успели еще больше развиться и оформиться.

3-го сентября Франция уже настаивала в Варшаве на том, чтобы Польша стала на путь активной интервенции против России. Под влиянием французского правительства пало министерство Витоса и польский сейм обнаружил свое безсилие создать правительство большинства. Миролюбивые политические партии, отражающие настроение широких масс, уже не могли непосредственно, путем парламентского министерства противодействовать авантюристским военным планам некоторой части правящих кругов.

14-го сентября по возвращении в Москву г. Титус Филиппович на словах в осторожной форме говорит об единственном исходе из создавшегося положения - выполнении Советским Правительством польских требований о возвращении имущества и т.д., а 18-го сентября он уже представляет ультиматум с угрозой разрыва дипломатических сношений, сроком до 1-го октября.

Польские народные массы нуждаются в мире и страстно желают мира. Значительная часть польских правящих кругов разделяет эти стремления и вполне понимают необходимость сохранения мира. Перед Польшей и Россией стоят величайшей важности задачи экономического сотрудничества и взаимного содействия для хозяйственного восстановления обоих стран. Россия и Украина с одной стороны и Польша с другой толкаются самыми основными своими потребностями к мирной добрососедской жизни. Громадные, стоящие перед этими народами мирные задачи, элементарные потребности жизни народных масс властно заставляют их трудиться вместе над экономическим восстановлением. Неужели великодержавным империалистическим политикам в Париже и поддающихся их влиянию приверженцам авантюристских планов в Варшаве удастся помешать народам Польши, России и Украины стать на тот путь мирной работы и сотрудничества, на который их толкают их жизненные интересы и нужды?

Российское правительство еще надеется, что все же ему удастся совместно с миролюбивыми элементами Польши предотвратить опасность разрыва и устранить все то, что мешает мирной работе и добрососедским отношениям с Польшей.

Официальные документы