№ 4, 2004№ 4, 2004© B.M. Безотосный
НАПОЛЕОНОВСКИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЛУЖБЫ
В ВОЕННОЙ КАМПАНИИ 1812 годаB.M. Безотосный
Безотосный Виктор Михайлович - к. ист. н., зав. экспозиционным отделом Государственного исторического музея.
Ведение тайной войны против России наполеоновскими разведывательными службами накануне нападения на Россию и в течение кампании 1812 г. - тема, имеющая важное значение для изучения дискуссионных и нерешенных историографических проблем. Данные разведки являлись важнейшей составляющей в совокупности аргументов при принятии стратегических и тактических решений, а полученные в результате деятельности секретных служб материалы оказывали прямое влияние на процесс планирования войн. Анализ предвоенной деятельности наполеоновских разведывательных структур поможет осветить внешнеполитические цели и тот круг задач, которые ставил французский император перед Русским походом, а рассмотрение разведывательных операций в ходе военных действий - раскрыть смысл оперативно-тактических шагов и логику поведения французского полководца, потерявшего свою армию на просторах России. Ведь среди историков до сих пор ведутся споры - какие цели, вторгаясь в Россию, преследовал Наполеон, на какой срок был рассчитан его операционный и стратегический план? Возникает и множество других вопросов в отношении ведения кампании 1812 г. В данной статье ставится лишь первичная задача -осветить эволюцию разведывательных структур Наполеона до и во время войны и очертить круг проблем, с которыми сталкивались его службы в процессе своего функционирования. Это позволит в будущем детально рассмотреть практически не исследованную проблему планирования Наполеоном войны против России.
Подготовку к войне с Россией Наполеон начал уже с 1810 г. Французское военное министерство стало формировать новые воинские контингенты; войска незаметно концентрировались на подступах к будущему театру военных действий; организовывался новый комплекс тыловых учреждений; строились и укреплялись крепости за Одером, велся дипломатический зондаж по сколачиванию антироссийского блока. В этот период, с 1810-го по 1812 гг., активную деятельность развернули и французские разведывательные службы.
Наполеоновская разведка обладала немалым опытом добывания военно-политической информации. На ее счету было большое количество успешных операций в Италии, Германии и Австрии. Деятельность разведки оставалась обычно в тени, ибо ее затмевали военные победы французского оружия. Но почва для них в определенной степени была подготовлена именно разведчиками. Все дела разведки находились под личным контролем Наполеона, к нему стекалась вся информация. "Всякий генерал, который, действуя не в пустыне, а в населенном крае, и не будет достаточно осведомлен о противнике - не знаток своего дела", - говорил император [1]. В этом же духе он воспитал своих генералов и министров. Его непосредственными помощниками по руководству разведкой против России стали министр иностранных дел Ю.Б. Маре и командующий Эльбским корпусом в Северной Германии маршал Л.Н. Даву. В штаб-квартиру Даву в Гамбург поступила информация о русской армии, полученная из войск, а в Париж к Маре стекались сведения от французских дипломатов и агентов.
Начало тайной войны против России можно датировать первыми месяцами 1810 г. когда французская разведка стала действовать уже по многим направлениям, главное внимание уделяя агентурной работе. Агентура проникала в страну под видом артистов, монахов, путешественников, торговцев, отставных русских офицеров, активно использовались жившие в России французы и иные иностранцы - гувернеры, врачи. преподаватели и прислуга русской аристократии. Под руководством Парижа действовали и разведки государств, находившихся тогда в орбите французского влияния, из них наибольшую активность проявляла разведка герцогства Варшавского. Поразительную осведомленность в тогдашних русских обстоятельствах демонстрировал австрийский посол [2]. Посольство Пруссии в Петербурге также имело своих информаторов [3]. В то же время разведывательная деятельность наполеоновских служб в России была осложнена и требовала значительных затрат и усилий из-за существовавших политических, культурных и экономических различий, определенной территориальной замкнутости страны, языкового разрыва между российским населением и народами Западной Европы. Кроме того, проведению разведки мешали контрмеры, предпринятые русским правительством для защиты своих государственных секретов.
В наполеоновской разведке насчитывалось тогда немало соперничавших между собой ведомств. Поэтому изменения, происходившие в ее организационной структуре, представляют значительный интерес, хотя иногда трудно четко классифицировать ведомственную принадлежность некоторых тайных служб. Самым стабильным органом в системе тайных служб Наполеона была разведка министерства иностранных дел Франции. Еще в XVIII столетии французские дипломаты в России для достижения реальных результатов часто использовали тайные, или, как тогда выражались, "спионские" методы. К 1810 г., ввиду перемены военно-политической ситуации, изменились стоящие перед ними задачи. До конца XVIII в. не существовало непосредственно территориального соприкосновения двух держав и вероятность прямого военного столкновения между ними была мала, поэтому основными целями французской дипломатии являлись: сбор политической информации и ведение придворных интриг для получения контроля над внешнеполитическим курсом России. После участия российской армии в антинаполеоновских коалициях и создания в 1807 г. на границе с Россией контролируемого Наполеоном герцогства Варшавского, государства-сателлита, значительно увеличилась возможность прямого военного конфликта между двумя государствами. В этот период видоизменились и цели разведывательной деятельности французских дипломатов, особенно с 1810 г., когда стало проявляться стремление Наполеона к мировому господству. Действующим в России под прикрытием дипломатических паспортов разведчикам были поставлены задачи по восполнению крайне скудной информации военного и экономического характера.
Центром по ведению тайной войны в России и одним из основных поставщиков информации о стране и ее армии являлось французское посольство в Петербурге. Кроме того, через дипломатов переправлялись сведения, собранные наполеоновской агентурой внутри страны. На эти нужды, включая подкуп иностранцев, МИД Франции ежегодно получал от 3 до 5 млн. франков [4]. Львиная доля этой суммы в 1810-1812 гг. стала направляться французским дипломатам в Россию, так как летом 1810 г. Наполеон потребовал, чтобы посольство в Петербурге ежемесячно присылало "обозрение" русских вооруженных сил [5].
Интересны фигуры самих послов. Первый посол Наполеона в России генерал Р. Савари стал впоследствии министром полиции, сменив на этом посту знаменитого Ж. Фуше. Двое последующих, А. Коленкур и Ж.А. Лористон, особенно последний, были не только дипломатами, но и боевыми генералами, и каждый из них стал резидентом № 1 французской разведки в русской столице. Позднее в своих мемуарах Коленкур пытался представить себя противником ведения дипломатии подобными средствами, но он не отрицал, что дипломатические чиновники были тесно связаны с разведывательными службами. По-видимому, он плохо справлялся с поставленными перед ним задачами, так как Наполеон, отозвав его из России, высказал ему неудовольствие по поводу того, что французские генералы были осведомлены лучше, чем он. Действительно, этому видному и блестящему французскому аристократу, презиравшему в глубине души постыдное ремесло, именуемое шпионажем, было трудно похвалиться успехами на ниве тайной войны и выглядеть информированным о русских военных делах из-за постоянно возникающих трудностей перед его сотрудниками при внедрении в среду русской бюрократии. В 1810 г. из посольства в Париж удалось переправить лишь обозрение русской армии, полученное через посредство служащего Военного министерства России, ав 1811 г.- переслать только несколько сообщений о передвижениях русских войск [6]
Если Коленкур отказывался поддержать личные контакты с французскими разведчиками, за что получал порицания от самого Наполеона, то его преемник на посту посла, Лористон, не считал подобные встречи предосудительными, постоянно принимал у себя информаторов и неизменно докладывал не только о политических событиях в России, но и информацию военного характера. В его активе были тексты нескольких приказов военного министерства за 1812 г. Но были и явные неудачи. Так, Лористону не удалось до перехода Великой армии через Неман получить каких-либо сведений о подписании мирного договора между Турцией и Россией, что в будущем давало возможность перебросить с Дуная русскую армию на театр военных действий против французов. Для Наполеона это был не просто неприятный сюрприз, а удар по стойким довоенным надеждам иметь в кампанию 1812 г. на правом фланге союзников в лице турок.
Среди сотрудников посольства было множество лиц, специализировавшихся на выполнении разведывательных заданий, не считая свиты военной молодежи, всегда окружавшей французского посла [7]. Лористону, в отличие от Коленкура, удалось сплотить своих штатских служащих и офицеров для ведения разведывательной работы внутри России в тесную дружную группу и создать что-то вроде собственного развед-бюро. По-видимому, последнему послу Наполеона в России, не обладавшему личным обаянием, светским лоском и репутацией царского друга, как его опальному предшественнику, пришлось спешно компенсировать недостаток дипломатического искусства умением направлять разведывательную деятельность своих подчиненных. Собственному реноме в петербургских салонах Лористон явно предпочел лавры резидента своей агентуры. И надо отдать ему должное - на этом поприще он достиг определенных результатов. Так, секретарь посольства Прево собрал статистические данные о западных русских губерниях [8]. Один из подопечных посла добыл с большими трудностями гравировальные доски "столистовой" карты России [9]. Уже во время отступления Великой армии из России в руки русского командования попал документ, свидетельствовавший о разведдеятельности его экспансивного и ловкого адъютанта капитана де Лонгрю. Им были подготовлены краткие, но очень интересные характеристики 60 русских генералов [10]. Подобные сведения о командных кадрах русских полков и дивизий МИД Франции перед войной представил Наполеону, почерпнув их из своих секретных архивов: всего на 30 генералов и 79 полковых командиров [11].
Говоря об использовании дипломатов для целей разведки, упомянем о миссии генерала графа Л. Нарбонна в Вильно в мае 1812 г. Задача миссии не ограничивалась дипломатическими рамками и включала в себя сбор военных сведений. Об этом прямо говорилось в инструкции для поездки: "Цель вашей военной миссии - сбор разведывательных данных" [12]. Самого Нарбонна не сочли даже нужным информировать о переговорах с Россией за последние годы, но в то же время к нему для разведывательных целей были прикомандированы в качестве адъютантов капитан Т. Себастьяни и лейтенант Ф. Роган-Шабо, говорившие по-польски. Свита выполняла роль агентов связи, чтобы Наполеон мог получить свежую информацию о русской армии незадолго до нападения [13].
Сбором сведений о России занимались и французские дипломаты в соседних с ней странах. Очень важные данные передавал консул в Бухаресте Леду. В марте 1811 г. он сообщил о передвижении нескольких русских дивизий из Молдавии в Северную Украину. Во французских штабах тут же был сделан вывод о начале концентрации русских сил к границам герцогства Варшавского. Это было подтверждено и депешей представителя Франции в Швеции Ш.Ж.М. Алькье, в которой содержались сведения о передислокации двух русских дивизий из Финляндии в Прибалтику. Эту информацию Алькье получил от завербованного им через третье лицо шведского офицера, совершившего разведывательную поездку в Финляндию. Причем этот офицер был уверен, что выполняет свою тайную миссию в Финляндии по секретному приказу шведского короля.
Весьма тщательно в дипломатическом ведомстве осуществлялся первичный учет, обработка и классификация полученных сведений о русских вооруженных силах [14]. В каждом посольстве выбирался один чиновник, как правило, офицер, к которому стекались сведения о русских корпусах, дивизиях и полках. Он составлял специальную картотеку, где фиксировались все изменения в численности, передислокации войск, изменения в командном составе. Так, например. Наполеон в письме от 8 октября 1810 г. к министру иностранных дел Ж.Б. Шампаньи писал о сведениях, полученных Коленкуром о русской армии: "Вы их должны поместить в русскую ячейку. Ваши корреспонденции из Варшавы, Бухареста и других пограничных пунктов вы складывайте для очищения туда же. Думаю, что таким образом, я буду хорошо информирован о силах русской армии и ее передвижениях" [15].
Все данные, получаемые из посольств и отдельных дипломатов, поступали в МИД, где был создан информационный отдел для систематизации и анализа сведений об иностранных армиях [16]. Возглавил отдел дипломат-разведчик Л.Ф.Э. Лелорнь д'Идевилль. Он долго ранее работал в Пруссии и России и хорошо знал немецкий и русский языки. Еще в 1805 г. в России он был взят на заметку властями по подозрению в разведывательной деятельности.
Отдел Лелорня занимался анализом внешней статистики параллельно с существовавшим аналогичным учреждением в Военном министерстве. Возникновение этого органа МИД датируют примерно 1807 г., после чего он быстро стал разрастаться и прогрессировать. Но официальный статус был обретен им лишь в 1810 г., что совпало по времени с назначением на пост шефа бюро Лелорня, и с этого момента его работа была нацелена в первую очередь на обобщение данных о России и русской армии, что являлось главной задачей. Сведения поступали не только по дипломатическим каналам, к этому делу привлекались и другие ведомства. В частности, тесный контакт МИД поддерживал с министерством полиции, откуда также шла информация. Из дел, захваченных у французов в 1812 г., можно узнать имена лишь некоторых лиц, трудившихся под руководством Лелорня: М. Танненберг, Ш. Майер, Ш. Камюзе, А. де Бак, Пюар. Причем, сотрудники отдела не успели до войны обработать и обобщить всю накопленную информацию о русской армии. Аналитические обзоры и расписания русских армий поступали к Наполеону в течение всего периода кампании. Для этой цели в Париже остался Пюар, активно переписывавшийся с Лелорнем, последовавшим в Россию [17].
Военную разведку против России непосредственно курировал маршал Л.Н. Даву как командующий Эльбским корпусом, ближе всех расположенным к России. Из лиц, задействованных в его военно-разведывательном бюро, удалось лишь установить вероятного руководителя, полковника Ф. Кобылинского, и капитана Моллера. Кроме того, часть штабных сотрудников Даву привлекались в качестве курьеров в Россию и также выполняла разведывательные задания [18].
В связи со значительной отдаленностью от русских границ бюро Даву не могло играть значительной роли в ведении агентурной разведки. Этот пробел в некоторой степени восполнял филиал бюро в Данциге, городе, ставшем главным форпостом и основной базой Великой армии для похода в Россию. Руководил этой работой генерал Ж. Рапп, командовавший войсками в Данциге. В 1810-1812 гг. для сбора сведений о русской армии и организации агентурной работы Раппом к русской границе направлялись подполковник граф П.Ш.Ф. дю Труссе дЭрикур и его адъютант д'Эрбини. Кроме того, в Данциге гнездилась целая флотилия так называемых "корсаров", которая использовалась для разведывательных целей и перехвата русских судов. Разведкой занимались также коменданты крепостей в Пруссии, в которых были дислоцированы французские гарнизоны. Все же основная информация о России к Даву поступала из Варшавы. Здесь существовало два ведомства, функции которых тесно переплетались, так как часто один и тот же агентурный контингент поставлял им сведения: бюро французского резидента в Варшаве и военная разведка герцогства.
Географическое положение герцогства Варшавского, максимально отдаленного на восток из всех французских сателлитов, давние исторические связи, этническая и языковая близость с народами России, а также наличие значительного числа поляков, особенно шляхты, проживающей на Украине, в Белоруссии, Литве и распространение в ее среде антирусских настроений, предопределили роль Варшавы как центра разведывательной деятельности. Территория герцогства стала базой для заброски агентуры в Россию и одновременно ареной противоборства европейских разведок.
Деятельность французского разведывательного органа в Варшаве, первоначально имевшего малый штат, прямо зависела от итоговых данных агентуры герцогства, работу которой направлял и контролировал французский резидент. Сам он по ведомственной принадлежности относился к МИД Франции, откуда ему давались инструкции и указания. В то же время непосредственное руководство разведкой против России делало его в значительной степени подчиненным Даву, которому он, помимо МИД, постоянно докладывал о полученной информации. До конца 1811 г. руководил работой бюро в Варшаве французский дипломат Ж.Ш. Серра. Ему не удалось эффективно организовать деятельность своего бюро. Из-за недостаточно энергичной работы и слабых результатов Серра в марте 1811 г. был отозван. Его преемником был назначен дипломат и впоследствии известный историк Л.П.Э. Биньон, игравший до начала военных действий важную роль в руководстве агентурной разведки против России.
"Наблюдения за движением русских войск, - вспоминал позднее Биньон, - стало с тех пор моей постоянной обязанностью" [19]. Это была главная цель, стоявшая перед французской службой, что подтверждают инструкции, данные Серра и Биньону [20].
В то же время перед новым резидентом в Варшаве была поставлена другая важная задача - сбор топографических и экономических статистических данных. Для выполнения этих целей Биньон первоначально использовал созданные Серра законспирированные разведывательные точки на границе с Россией: в Тересполе, в Тикочине под руководством супрефекта А. Беллефруа, агентурную сеть А. Сапеги, Ю. Немцевича, французского офицера К. Вандернота. Но информационная зависимость от разведки герцогства и необходимость проверки сведений с одной стороны, и потребность Наполеона иметь значительный собственный агентурный контингент в России - с другой, заставили французского императора придать ведомству Биньона новую организационную форму, сохранив прежний порядок получения сведений.
20 декабря 1811 г. была подписана инструкция, на основании которой бюро Биньона получило новое устройство. В ней были поставлены конкретные задачи и определены вопросы, входящие в компетенцию руководителя (военная разведка, перлюстрация и перевод перехваченных бумаг, допрос дезертиров и пленных и т.д.). Три офицера, хорошо знавшие языки, должны были возглавить отделы, один из которых занимался бы Украиной, второй - Литвой и Белоруссией, третий - Прибалтикой. Каждому придавалось по 12 агентов. Одни должны были наблюдать на дорогах за передвижением русских войск, другие следить за строительством крепостей, третьи доставлять через границу собранные сведения [21]. Структурные изменения были направлены на то, чтобы максимально ориентировать службу Биньона на будущую войну против России.
Имеющиеся в нашем распоряжении документы не дают ответа на вопрос, в какой степени Биньону удалось выполнить все пункты инструкции. Опубликованные материалы свидетельствуют, что к концу марта 1812 г. только с разведзаданиями в России находилось 15 агентов Биньона, а в подчинении у него оказалось вместо трех четыре офицера-сотрудника: Вандернот, руководивший агентурой с территории Австрии, и капитаны А. Романиус, М. Узембло и В. Сераковский. Каждый из них, занимая должность плац-коменданта пограничных местечек, направлял агентурную деятельность соответственно в Прибалтике, Литве и на Украине [22]. Можно предположить, что к началу военных действий Биньон превысил штатное расписание своего бюро, в первую очередь, за счет заимствования кадров разведки герцогства Варшавского.
Разведка герцогства действовала в интересах корпуса Даву, расквартированного в Германии, и военного министерства в Париже. Сбор информации осуществлялся через два канала: 1) через постоянных информаторов на территории России (как правило через представителей польской аристократии и шляхты); 2) через временных агентов (как гражданских, так и военных), проникавших на русскую территорию нелегально, под предлогом частных поездок, встреч с родственниками, отдыха. Курировал разведку начальник генерального штаба герцогства генерал С. Фишер. Большой интерес к этому делу проявлял и военный министр Ю. Понятовский. Именно по его инициативе в эту работу была вовлечена часть высшего офицерского корпуса.
Польские авторы условно разделяли ведение разведки в герцогстве Варшавском на "ближнюю" и "глубокую" [23]. "Ближняя" разведка проводилась на территории соседних государств не далее 10 миль от границы. Против России направили эту работу генералы А. Рожнецкий и И. Зайончек; соответствующие задачи ставились специальным отрядам наблюдения и отдельным офицерам, среди которых наиболее активными были полковник Т. Тышкевич, подполковник Я. Круковецкий и майор К. Дзяконский. Смысл проведения "ближней" разведки заключался в определении численности русских частей на границе и наблюдении за их передвижениями [24].
"Глубокой" разведкой занимались лишь высшие офицеры; например, генерал Я.Г. Володкович, с информацией которого считался сам Наполеон, а также полковник И. Шимановский. Они получали задания от Понятовского, отпуск на неограниченный срок, и отправлялись в Россию. Целью их тайных командировок был сбор сведений о перегруппировке войск, создававшихся крупных тактических соединений в глубине страны, топографические съемки территории, добывание данных экономического характера об урожайности и возможности доставки кормов для кавалерии.
Необходимо указать на условность деления польской разведки на "ближнюю" и "глубокую". По нашему мнению, руководство разведки герцогства на практике не придерживалось строгих рамок 10-мильной зоны. Ломжа, Тересполь, Крылов, Остроленка, Седлец, Тикочин, Люблин, Грубешов, Мариамполь, Леополь, Алексота, Лушков, Свинары, Августово, Краков, Завихост - вот пункты, которыми помечены выдержки донесений различных корреспондентов на границе с Россией. Сообщаемые в них сведения дают основание считать, что подавляющее большинство агентов получало задание как можно дальше проникнуть в глубь русской территории. Операции же "глубокой" разведки часто проводились совместно с французскими службами. Так была организована секретная миссия полковника А. Платера, майора Пикорнеля и топографа Крестовского [25]. Тот же упомянутый И. Шимановский с 1808 г. был прикомандирован к штабу Даву и фактически не являлся военнослужащим герцогства. Кроме того, Наполеон практиковал отправку в Польшу с особыми заданиями своих личных представителей, которым местные власти были обязаны оказывать содействие, например, Тиара дю Бисси, капитана Д. Хлоповского. В целом, основной штат сотрудников герцогства был нацелен на сбор сведений тактического характера. Ведение стратегической, т.е. "глубокой" разведки, занимало минимальное место.
Как справедливо замечают польские историки, иногда было трудно провести разграничительную линию между действиями французских агентов из поляков и тех же поляков, работавших по поручению разведки герцогства Варшавского. Часто разница заключалась лишь о том, что информация агентов герцогства в копиях оставалась в Варшаве, так как все собранные сведения в разном виде поступали во Францию [26]. Военная разведка герцогства была самым важным звеном в системе наполеоновских секретных служб. Под ее началом находился самый большой агентурный контингент, действовавший в России, численность которого трудно поддается определению. Часть агентуры предоставлялась в распоряжение бюро Биньона, ему же давалась возможность ознакомиться с собранной информацией, которая от него поступала в МИД. Все полученные сведения военного характера в выдержках немедленно пересылались Даву, а особо важные сведения Понятовский лично докладывал Наполеону. Являясь внутренне самостоятельной организацией и играя основную роль в проведении агентурной работы в России, разведка герцогства находилась под контролем, функционально была подчинена другим секретным службам империи. Образно говоря, "таскала каштаны из огня" своим французским хозяевам.
ОРГАНИЗАЦИЯ КОНТРРАЗВЕДКИ
Первым эшелоном на пути проникновения русских разведчиков была контрразведка герцогства Варшавского. Этой деятельностью первоначально занимались несколько ведомств, из которых выделим два основных: министерство полиции под управлением А. Потоцкого и генеральная дирекция почт под руководством И. Зайончека.
Выполнение непосредственной задачи по нейтрализации активности европейских разведок усложнялось рядом внутриполитических факторов: наличием на территории герцогства чиновников немецкого происхождения, французской эмиграции, враждебно настроенной к Наполеону, и расколом внутри общества на политические группировки, ориентирующиеся на соседние страны. Поэтому основное внимание оба учреждения уделяли наблюдению за высшими сферами общества. Контрразведывательная деятельность полиции имела ничтожные результаты, что явилось одной из причин отставки А. Потоцкого с поста министра. Немногим мог похвастаться и И. Зайончек. Возглавляемый им "черный кабинет" "прославился" лишь множеством скандалов. В связи с явными неудачами Наполеон назначил на должность коменданта Варшавы французского жандармского полковника Л. Сонье, до этого служившего у Даву. На него и была возложена обязанность руководить деятельностью контрразведки герцогства. В целом контрразведка в Варшаве не смогла успешно выполнять стоявшие перед ней задачи. Русский агентуре удавалось беспрепятственно проникать на территорию герцогства, и лишь в редких случаях создавались серьезные помехи ее деятельности.
Из источников, имеющихся в нашем распоряжении, можно привести лишь семь примеров задержания на короткое время, с 1810 г. до начала военных действий, выполнявших задания русских разведчиков: Г. Альперина, И. Волкова, А. Виноградова, Л. Зискимовича, капитана А.И. Нейгарта и 3.Г. Фриденталя. Упоминается единичный случай розыска русского агента - С. Шеффы.
Вторым заградительным эшелоном являлась наполеоновская контрразведка в Германии. Она объединяла в германских государствах и французской армии комплекс различных ведомств. Деятельность ее находилась под прямым контролем Даву. Работа контрразведки осложнялась неблагоприятным для Наполеона внутриполитическим положением в Германии. Общее недовольство против Франции и патриотические настроения в разных слоях общества способствовали созданию надежной сети русской агентуры среди чиновников и офицерского корпуса в немецких государствах, особенно в Пруссии, а также появлению добровольных информаторов у русских разведчиков. Основные усилия Даву были направлены против общественного брожения и на сохранение в секретности военных тайн. Контрразведкой в Германии занимались коменданты французских гарнизонов и полицейский комиссар Гамбурга д'0биньоз. Профилактические мероприятия проводил и "черный кабинет" под руководством директора почт А.М. Лавалета. Строго следили и за тем, чтобы все секретные бумаги посылались по военной почте, дабы исключить возможность утечки информации. "Черный кабинет" ежегодно стоил Наполеону 600 тыс. франков [28].
В целом наполеоновская разведка в Германии не могла похвастаться успехами. Среди источников не удалось найти упоминания о розыске и аресте в 1810-1812 гг. ни одного русского агента на немецкой территории.
Неудачной необходимо признать и деятельность контрразведки на территории французской империи. Министерство полиции, на которое в первую очередь возлагались контрразведывательные обязанности, не сумело эффективно противодействовать русской разведке. Даже разоблачение перед войной связей полковника А.И. Чернышева с русским агентом в военном министерстве Франции М. Мишелем на общем фоне дел не могло выглядеть успехом. С 1811 г. министром полиции Савари велось бдительное наблюдение за Чернышевым. С ведома Савари был осуществлен и ряд провокаций против русского полковника. А параллельно за Чернышевым по приказу МИД Франции был установлен тщательный надзор со стороны независимого от Сава-ри парижского префекта полиции С.Д. Пакье, который поручил организацию этого дела своему агенту Фудра [29]. Французской контрразведке удалось перлюстрировать часть дипломатических донесений Чернышева [30]. Но лишь в начале 1812 г., после того, как были пущены в ход все полицейские хитрости, удалось установить факт утечки важных сведений из военного министерства, а выйти на Мишеля и арестовать его смогли только после отъезда Чернышева в Россию. Один из самых важных каналов информации русской разведки был перекрыт лишь накануне военных действий. Это дает повод считать такую победу французской контрразведки весьма сомнительной.
К 1812 г. система единой наполеоновской контрразведки так и не сложилась. Разобщенность, слабая связь и отсутствие координации действий не способствовали преодолению трудностей, с которыми сталкивались контрразведывательные учреждения. Это давало возможность русской разведке, учитывая неблагоприятные для Наполеона внутриполитические факторы, с успехом создавать агентурную сеть в европейских странах.
Наполеоновская система разведывательных ведомств, хотя и подверглась за два с половиной года изменениям, имела громоздкую структуру со сложной иерархией. Из-за отсутствия четкой подчиненности и разграничения сфер деятельности интересы разных служб постоянно сталкивались, что привело к параллелизму в работе. Ведомственная разобщенность еще больше сказывалась на ведении контрразведки, где были задействованы различные учреждения империи Наполеона. Низкая эффективность их контрразведывательной деятельности была следствием слабой организации управления этой службы.
ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ 1812 г.
Ведомственную разобщенность французской разведки не удалось преодолеть и во время войны. В течение всего периода боевых действий она имела трехчастную структуру. Условно их можно охарактеризовать как военно-политическую, военно-оперативную и войсковую разведки.
В задачу военно-политической разведки входил сбор и обработка агентурной информации. Координировал эту деятельность прибывший в Вильно министр иностранных дел Маре. К нему стекались все разведывательные данные с флангов. Из Варшавы направляли эту работу Д. Прадт и его помощник Ж.Д. Обернон. В центральную группу войск в конце 1811 г. французский император предполагал назначить Биньона, но неудовлетворительные результаты довоенной деятельности его организации привели к тому, что он получил лишь скромное назначение комиссара оккупационных властей в Литве [31].
Военно-политическую разведку при Наполеоне возглавил другой дипломат-разведчик, Лелорнь д'Идевиль. Весной 1812 г. он выехал из Парижа в свите Маре и сопровождал того до Витебска, где Наполеон прикомандировал Лелорня к своей главной квартире в качестве секретаря-переводчика вместе с сотрудниками его бюро. Штат подчиненных Лелорня состоял из высокооплачиваемых квалифицированных французских дипломатических чиновников. Большинство из них, например Ш. Майер, М. Танненберг, А. де Бак, не раз выполняли задания в России и не были новичками в разведке. Канцелярией Лелорня руководил Ш. Камюзе, который 21 октября 1812 г. попал в плен вместе со всеми архивными документами.
Задачи бюро Лелорня не ограничивались функциями перевода. Его организация занималась сбором, хранением, проверкой и анализом поступавшей информации. От оперативной деятельности сотрудники дИдевиля были отстранены. Они работали в основном с бумагами: донесениями из войск и агентов, статистическими описаниями, опросными листами пленных, перехваченными русскими документами, а также с русской и иностранной прессой. Поскольку все сведения стекались к Лелорню, помимо прочего у него в архиве хранились данные МИД обо всех иностранных армиях Европы [32]. Он был обязан представлять Наполеону информацию о событиях внутри России, итоговые данные о численности, расположении, организации и передвижении русских армий, одновременно вести активную переписку и поддерживать связь с французскими властями на занятой территории. Функции Лелорня были значительно шире, чем у обычного секретаря-переводчика. Очень быстро он стал человеком из "секретной части" самого Наполеона, т.е. фактически курировал разведку, и оставался таковым до первого отречения императора в 1814 г. Хорошо известно, что для выполнения возложенных на него обязанностей Лелорнь в 1812 и в 1813 гг. получал ежегодно суммы по 100 тыс. франков. Хотя необходимо отметить, что его бюро имело ограниченные возможности оперативной работы, так как оно располагало малым числом агентов [33]. Значительный агентурный контингент разведки Варшавского герцогства и организации Биньона был задействован лишь в начале войны, а затем его переориентировали против 3-й Обсервационной армии.
Военно-оперативная разведка во время всех войн Наполеона проводилась исключительно под руководством военных. Обычно в корпусном штабе находился полковник, а в штабе Великой армии - генерал, прикомандированные к так называемой "секретной разведывательной части". С 1805 г. при французских штабах функционировали специально созданные бюро по допросу пленных. В 1812 г. в Великой армии эти функции выполнял полковник И. Фальковский.
С первых же дней кампании 1812 г. военно-оперативную разведку Великой армии возглавил дивизионный генерал польской и французской службы М. Сокольницкий. Он входил в свиту Наполеона и именовался шефом "специальной службы". Р. Солтык назвал эту службу "высшей военной разведкой" [34]. Штат его сотрудников и адъютантов комплектовался исключительно из польских офицеров. В разное время кампании в подчинении ему состояли: Р. Солтык, И. Иордан, Л. Дембицкий, А. Сокольницкий, И. Богушевский, Голуховский, Сулковский, С. Платер, Будзишевский, И. Грабовский, А. Стрембош [35].
В ведении М. Сокольницкого находился также эскадрон гидов-проводников главной квартиры Наполеона [36]. Он же руководил агентурной разведкой.
Задачами "специальной службы" были: оперативное наблюдение за передвижением русских войск и их расположением; доставление ежедневных сведений о театре военных действий. Для этого собиралась информация у местных жителей, велись допросы пленных и дезертиров, вербовались агенты. В первую очередь Наполеон требовал доставлять ему данные о дорогах, реках, населенных пунктах, позициях. Сообщения должны были поступать в течение 24 часов, и император проявлял нервозность, если они не соответствовали обстановке.
Всю кампанию Сокольницкий сопровождал Наполеона, находился рядом с ним при поездках в районы боевых действий. Его должность была одной из самых высокооплачиваемых в армии - ежемесячно ему выдавалось 12 тыс. франков [37]. Первоначально Сокольницкий был единоличным руководителем военной разведки. В Витебске у него появился конкурент - Лелорнь. Еще до вступления французов в Москву тот сумел оттеснить Сокольницкого на второй план. Лелорню удалось сначала стать посредником между ним и Наполеоном, а уже в Москве поменяться с Сокольницким ролями, сделавшись из подчиненного руководителем [38]. Борьба ведомств закончилась в пользу представителя МИД - бумажная работа одержала победу над оперативной деятельностью. Кроме того, в Москве Наполеон учредил еще одну разведывательную организацию, которую доверил капитану К. Вандерноту, непосредственно подчинявшемуся ему.
Упадок влияния Сокольницкого на дела разведки совпал с усилением отрицательного отношения самого Наполеона к полякам в целом во время французской стоянки в Москве, из-за несбывшихся обещаний и прогнозов на 1812 г. польской верхушки. Кроме того, начальник военно-оперативной разведки был дважды ранен под Бородином и, хотя остался в строю, по своему физическому состоянию не мог активно выполнять свои обязанности. Современники также отмечают крайне тяжелый характер Сокольницкого, его неуживчивость и высокомерие, особенно в среде польского генералитета, что привело к прямой вражде и соперничеству с Ю. Понятовским. Но главная причина "поражения" Сокольницкого была связана с неудачами "специальной службы", его неумением эффективно организовывать разведывательную деятельность и анализировать получаемую информацию. Уже в Вильно работа над попавшим в руки французам важным русским документом о численности 1-й Западной армии была поручена виленскому редактору "Литовского курьера" К. Даниловичу [39] а не шефу "специальной службы". Р. Солтык связывал недостатки в работе с агентурой с личными качествами М. Сокольницкого и малым вознаграждением агентов [40].
Французский император во время кампании разуверился в возможности оперативной разведки добывать информацию и рекомендовал корпусным начальникам заменять собственными силами "свою неспособную секретную службу". Да и только одно бюро Сокольницкого не могло оперативно проводить сбор сведений на растянутом театре военных действий. Наполеон требовал от своих военачальников ежедневно докладывать не столько о состоянии частей, сколько данные о противнике. Сам император при первой же возможности стремился перед решающими моментами произвести рекогносцировку лично. Как правило, его сопровождали всего лишь несколько человек (можно привести пример переправы через Неман), причем сам он мало заботился о личной безопасности. Чтобы увидеть как можно больше своими глазами, он почти вплотную приближался к передовым цепям противника, и лишь угроза захвата в плен или усиливавшийся свист пуль заставляли его возвращаться в расположение французских войск. Во время боевых действий в его армии все было подчинено получению как можно большей и обширной информации о противнике. Этому способствовали богатые армейские традиции и опыт войн консульства и империи. В военную пору лейтмотивом многих приказов Наполеона своим подчиненным можно назвать фразу: "Посылайте больше шпионов".
Зная пристрастия и суровые требования своего императора, командиры корпусов прикладывали массу стараний и практиковали всевозможные способы и средства для получения разведывательных сведений. Они систематически организовывали силами авангардов и специально выделенных офицеров опрос местных жителей, допросы дезертиров и пленных, и отправляли добровольных шпионов в районы, занятые русскими войсками. Для эффективной разве дработы к корпусам прикомандировывались польские офицеры-переводчики. Осуществлялась также посылка специальных развед-отрядов для сбора информации, продвигавшихся впереди наступающих французских частей. Так, у Даву в разное время действовали отряды полковников Добентона, Ф. Кобылинского, А.Ш. Меда. Наполеон составил командирам таких отрядов отдельную инструкцию для ведения кавалерийской разведки. Им рекомендовалось ввиду опасности нападения казаков, на пересеченной местности посылать не менее 50 всадников, а на равнинах выводить до 1500 человек [41]. В начале войны многочисленная кавалерия маршала И. Мюрата была основным поставщиком информации. Быстрое наступление больших масс конницы давало возможность перехватить русскую корреспонденцию (при занятии административных центров в первую очередь стремились захватить почту, чтобы получить полезную информацию), брать пленных и дезертиров, опрашивать местных жителей, проводить рекогносцировки, в то же время скрывая дислокацию частей Великой армии. По мере продвижения наполеоновских войск вперед в связи с большими потерями и падежом конского состава французы теряли и эти источники пополнения сведений. Уже в Москве слабые кавалерийские части могли использоваться лишь для охранения и уже не годились для поисковых целей.
Во время отступления из России кавалерия Великой армии постепенно прекратила свое существование. При отступлении в Смоленске у Наполеона насчитывалось около 36 тыс. человек, из них не более 500 всадников [42]. Французские штабы, за исключением нескольких периодов (за счет подхода кавалерийских частей с флангов), утратили возможность оперативного получения информации о русской армии.
Сведения, доставлявшиеся Наполеону разведкой в течение 1812 г., были приблизительными и преувеличенными. Довоенная агентура не смогла найти доступа к достоверным источникам, поэтому численность российских частей определялась по их штатному расписанию, что давало неточные результаты. Накануне войны французская разведка оценивала вооруженные силы России в 400-620 тыс. чел., резервы - в 100-250 тыс., численность трех российских армий, развернутых на западной границе, - в 250-350 тыс. Французское командование перед войной точно знало о расположении лишь пяти корпусов 1-й Западной армии. О 6-м пехотном корпусе Наполеон имел неверные сведения, полагал, что он дислоцируется сначала у Белостока, затем у Гродно, считал этот корпус отдельной группировкой или частью 2-й Западной армии под командованием генерала И.Н. Эссена (на самом деле корпус был расквартирован у Лиды, им командовал генерал Д.С. Дохтуров, а перед войной он вошел в состав 1-й Западной армии). Когда части корпуса двинулись на соединение с основными силами 1-й Западной армии, французское командование приняло их за авангард 2-й Западной армии П.И. Багратиона и расценило это движение как стремление двух российских армий войти в соприкосновение в р-не Свенцян [43]. Искаженные данные имелись у Наполеона и о 2-й Западной армии: по данным разведки, перед войной она находилась в р-не Брест-Литовска и по численности примерно равнялась 1-й Западной армии, в то время как войска Багратиона располагались у Волковыска, и их численность была более чем в два раза меньше, чем у М.Б. Барклая де Толли [44]. Силы 3-й Обсервационной армии разведка в начале войны оценивала в 9 тыс. рекрут (но в ее состав входили и кадровые части, а численность колебалась от 40 до 50 тыс. чел.). Исходя из этой неверной оценки Наполеон в начале военных действий выделил против нее лишь 17-тысячный корпус Ж. Рейнье, поставив ему задачу вести активные наступательные операции [45]. Лишь после поражения под Кобрином в помощь Рейнье был выделен австрийский вспомогательный корпус К. Шварценберга.
После взятия Витебска войсками Великой армии французская разведка сообщала данные о передвижениях только крупных воинских масс и могла весьма приблизительно оценивать силы своего противника. Так, накануне Смоленского сражения численность российских войск оценивалась в 195 тыс. чел. По оценкам, представленным Лелорнем Наполеону накануне Бородинского сражения, каждая из российских армий состояла из трех пехотных корпусов и одной гренадерской дивизии (всего 162 батальона, 64,8 тыс. чел., а с гвардией, являвшейся резервом - 80 тыс. чел.). Численность всех русских сил перед сражением оценивалась в 110-120 тыс. чел. [46].
Перед Бородинским сражением 25 августа (6 сентября) 1812 г. император Наполеон лично произвел рекогносцировку местности и наметил для атаки центр и левый фланг как наиболее слабые пункты русской позиции [47]. 26 августа (7 сентября) во время битвы после взятия "батареи Раевского" он осмотрел поле сражения в районе дер. Семеновская и убедился в наличии перед ним боеспособных русских частей, готовых встретить французов. Незнание русских сил, вероятнее всего, заставило его в тот день окончательно отказаться ввести в дело для завершающего удара свой главный резерв - Старую гвардию. Лишь после битвы, опросив пленных, французская разведка смогла составить перечень частей, принявших участие в битве, и установила, что обе русские армии насчитывали 120-130 тыс. чел., а их потери достигли 40-50 тыс. [48]
Во второй период кампании главной задачей для Наполеона стало определение направления действий прибывшей на Волынь свежей Дунайской армии адмирала П.В. Чичагова. Но получить достоверную информацию о планах российского командования по использованию этой армии французские разведчики также не смогли. В результате появление войск Чичагова на коммуникациях Великой армии, взятие ими Минска и Борисова стали полной неожиданностью для Наполеона. Но в самый критический момент кампании, во время боев на р. Березина, французская разведка смогла успешно дезинформировать Чичагова о месте предполагаемой переправы, что позволило вывести из окружения боеспособную часть Великой армии и уменьшить масштабы катастрофы [49].
В целом наполеоновские разведывательные службы до начала войны не сумели определить планы русского командования, в ходе кампании не смогли оперативно представлять императору точные сведения о противнике и информацию военно-политического характера, что привело к тактическим и стратегическим ошибкам. Неудачная организационная структура разведывательных органов, отсутствие централизованного управления ими, неэффективная деятельность агентуры, а также ослабление кавалерии стали основными причинами неудач для наполеоновской разведки, повлиявшими на исход кампании 1812 г.
Литература
1. Цит. по: Роллен. Военно-разведывательная служба в мирное и военное время. СПб., 1909, с. 27.
2. Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I: Опыт исторического исследования, т. 1. СПб., 1912, с. 85.
3. Шильдер Н. Император Александр I: Его жизнь и царствование, т. 3. СПб., 1905, с. 54-58.
4. Savant J. Les espions de Napoleon. Paris, 1957, p. 129.
5. Margueron. Campagne de Russie, t. 1. Paris, s. a., p. 141.
6. Коленкур А. Мемуары: Поход Наполеона в Россию. М., 1943, с. 42, 46; Dictionnaire de Napoleon. Paris, 1987, p. 691.
7. Бутенев А.П. Воспоминания о моем времени. - Русский архив, 1881, кн. 3, с. 46-47.
8. Богданович М. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам, т. 1. СПб., 1859, с. 53.
9. Memoires de general de Marbot, t. 3. Paris, 1891, p. 35.
10. Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА), ф. Военно-ученого архива (далее - ВУА), д. 3597; Симанский П. Перед войной 1812 года. СПб., 1906; Безотосный В.М. Разведка Наполеона в России перед 1812 г.- Вопросы истории, 1982, № 10, с. 89.
11. Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА), ф. 30, он. 1, д. 273, л. 35-3606.
12. Шильдер Н. Указ. соч., с. 374; ChuquetA. Etudes d'histoire. Serie 5. Paris, 1912. p. 22-23; Отдел рукописей РНБ (далее - ОР РНБ), ф. 859, картон 7, брульон 6, л. 76.
13. Подробнее см.: Военский К. Приезд генерал-адъютанта Наполеона I графа Нарбонна в Вильну в мае 1812 года. - Русская старина, 1907, № 8, с. 220-235; Безотосный В.М. Эпизод из истории русской разведки, - II этап Отечественной войны 1812 года: Проблемы изучения. Источники. Памятники. Малоярославец, 1997, с. 9-15.
14. См.:. Handelsman М. Instrukje i depesze rezydentоw francuskich w Warszawie, t. 1-11. Warszawa, 1914; Correspondance de Napoleon l-er (далее - CN), t. 21-23. Paris, 1867-1868.
15. Margueron. Op. cit., t. I, p. 186.
16. Savant J. Les espions de Napoleon, p. 261-262.
23. Zych G. Armia Ksiestwa Warszawskiego. 1807-1812. Warszawa, 1961, s. 55-56.
24. Zych G. Op. cit., s. 55; Pawlowski B. Polski wiwied przed kanpanie 1812 roku. - Przeglad Historyscko Wojskowy, 1929, zesz I, s. 133.
25. Cм.: Безотосный B.M. Разведка Наполеона..., с. 92-94.
26. Gembarzewski B. Wojsko Polskie: Ksiestwo warszawskie. 1807-1814. Warszawa, 1912, s. 23, 28, 31, 314-319.
28. Отечественная война 1812 года, отд. II, т. 1. СПб., 1903, с. 180, 217; Savant J. Les espions de Napoleon, p. 167-189.
29. Тимирязев В. Чернышев и Мишель. - Исторический вестник, 1895, т. 59, № 2, с. 619.
30. Пашенный Н. Чернышев и Наполеон. - Военно-исторический вестник, Париж, 1962, № 20, с. 17-18.
31. CN, t. 23, p. Ill; Margueron. Op. cit. t VI, p. 64; Handelsman М. Op cit., t. 2, s. 92; Сборник Русского исторического общества (далее - Сб. РИО), т. 128, с. 133, 273.
32. РГАДА, ф. 30, оп. 1, д. 273, л. 12, 51-63; OP РНБ, ф. 859, картон 6, брульон 10, л. 24; Savant J. Les espions de Napoleon, p. 262-263; Донские казаки в 1812 году. Ростов-на-Дону, 1954, с. 212.
33. РГАДА, ф. 30, оп. 1, д. 273; Savant J. Les espions de Napoleon, p. 262-263.
34. Soltyk R. Napoleon en 1812, memoires historiques et militaires sur la campagne de Russie. Paris, 1836, p. 43.
35. Sokolnicki М. General Michat Sokolnicki. 1760-1815. Krakow - Warszawa, 1912, s. 225, 231; Из записок И. Грабовского. - Военно-исторический сборник, 1913, № 2, с. 208; РГВИА, ф. 125, on. 188а, св. 62, д. 30. л. 100, 118;ф. 103, on. 208а, св. 119, д. 9, л. 257.
36. Баскаков В.И. Генеральный штаб. - Военный сборник, 1903, № 12, с. 70.
37. РГВИА, ф. ВУА, д. 3602, л. 5; OP РНБ, ф. 859, картон 6, брульон 10, л. 12; Savant J. Les espions de Napoleon, p. 263.
38. Sokolnicki М. General Michal Sokolnicki, s. 230; Fabry G. La campagne de Russie (1812), v. III. Paris, 1902. p. 131.
39. РГАДА, ф. 30, оп. 1, д. 273, л. 34; Сб. РИО, т. 128, с. 392, 411-412.
40. Soltyk R. Op. cit., p. 43.
41. [Fabry G.] La campagne de Russie (1812), v. 1. Paris, 1900, p. 47 []8.
42. Dussieux L. L'armee en France. Histoire et organisation depuis les temps anciens quesqu' a nos jours, v. 3. Versailles, 1884, p. 98.
43. [Fabry G.] La campagne de Russie (1812), v. I, p. 60, 72, 74-75, 105.
44. Наполеон прямо писал своему брату Жерому: "Я не знаю ни числа дивизий Багратиона, ни их наименования, ни местоположения" (ibid., р. 181).
45. [Fabry G.] Op. cit., р. 47-48. В то же время 27-я пехотная дивизия, входившая в состав 2-й Западной армии, считалась, что она находилась на Волыни (OP РНБ, ф. 859, картон 7, брульон 6, л. 9; Соrrespondance du marechal Davout, t. 3, Paris, 1883, p. 367-368).
46. РГАДА, ф. 30, оп. 1, д. 273, л. 30; Fabry G. Op. cit., v. IV. Paris, 1903, p. 481, 490.
47. РГВИА, ф. 218, оп. 1, д. 1, л. 4; Богданович М. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам, т. 2. СПб., 1859, с. 165; Витмер А. Бородинский бой. - Военно-исторический сборник, 1912, №3, с. 116.
48. Sokolnicki М. General Michat Sokolnicki, s. 231, 417-420; РГВИА, ф. ВУА, д. 3588, л. 17-29; CN, t. 24. Paris, 1868, p. 207.
49. Подробнее см.: Харкевич В. Березина. СПб., 1893; Попов А. От Малоярославца до Березины. - Русская старина, 1877, № 4, 6, 9, 10, 11; Фарфаровский С. Переправа через Березину и деятельность Павла Васильевича Чичагова по мемуарам французского генерала Марбо. Военно-исторический вестник, 1911, № 3-4-, Безотосный В.М. Разведка и планы сторон (Заключительный период кампании 1812 г.). - М.И. Кутузов и русская армия на II этапе Отечественной войны 1812 года. Малоярославец, 1995; Васильев И.Н. Несколько громких ударов по хвосту тигра. М., 2001; Vlijmen. Vers la Beresina. Paris, 1908; Bielecki R. Berezyna. Warszawa, 1990.
 Октябрь 2004 |