VIVOS VOCO: Конг Као, "НАУКА И УЧЕНЫЕ ВО ВРЕМЯ КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В КИТАЕ"

НАУКА И УЧЕНЫЕ ВО ВРЕМЯ
КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ В КИТАЕ:
1966-1976

Конг Као

Доктор социологических наук, научный сотрудник
Центра исследований Азии и Тихоокеанского региона Университета Орегона, США,
E-mail: congcao@oregon.uoregon.edu University of Oregon, Eugene, OR 97403, USA

Великая пролетарская культурная революция в 1966-1976 гг. была одним из наиболее драматичних периодов в истории современного Китая. Вопреки своему названию, культурная революция представляла собой политическую кампанию, которую развязал Мао Цзэдун, возглавлявший тогда коммунистическую партию Китая (КПК), с целью вернуть власть. Он уступил ее соперникам (так называемым "людям во власти, идущим по капиталистическому пути" - зузипай), которых обвиняли в том, что они хотели ввести капитализм (см. [1, р. 1-7]). Ставилась также задача сокрушить "реакционное" академическое руководство, якобы зараженное капиталистическими идеями (см. [2, гл. 4]). Культурная революция, травмировавшая и озлобившая всех китайцев, стала подлинной катастрофой для китайской интеллигенции и оказала разрушительное влияние на китайскую науку.

Предыстория

Как говорит одна китайская пословица, нужно больше одного холодного дня, чтобы река промерзла на три фута. Несчастья, обрушившиеся на китайских ученых во время культурной революции, готовились довольно долго. При рассмотрении взаимодействия между партией и интеллигенцией выделяются четыре проблемы, предопределившие характер этой политической кампании.

Китайские ученые, как и другие представители интеллигенции, время от времени испытывали давление со стороны партии. Интеллигенты были нужны партии для решения конкретных техническихзадач. Утилитаризм в отношении ученых прослеживается на протяжении всей истории Китайской Народной Республики. Когда в 1949 г. коммунисты захватили власть, они столкнулись с необходимостью быстро восстановить национальную экономику, и поэтому им были нужны знания и умения интеллигенции. В середине 1950-х гг. партийное руководство, озабоченное экономич еской отсталостью страны, провозгласило политику "расцвета и борьбы", которая призывала интеллигенцию помочь партии уничтожить бюрократизм, фракционность и субъективизм *.

* Эта политика проводилась под лозунгом: "Пусть расцветают сто цветов, пусть борются сотни школ в идесглогии". Первая часть лозунга была использована Мао Цзэдуном в 1951 г. при характеристике партийной политики в области теоретических и литературных реформ, а вторая половина лозунга описывала ситуацию философской свободы во время "борющихся царств" эпохи Чжаньго (475-221 гг. до н.э.).

Когда после кампаний "против правых" и "большого скачка" разразился экономический кризис, партия изменила свою политику по отношению к интеллигенции, вновь призвав ее на ключевые посты в науке и образовании и позволив прежним "правым" вернуться на старые должности. На конференции, созванной в Гуанчжоу, был выдвинут тезис о пересмотре антиинтеллигентских тенденций, которые доминировали с 1957 г. [3, р. 723] *.

* Кампания "против правых" в 1957 г. была развязана партией против интеллигентов за их вызывающую "правую" критику. Дискуссию об этом кампании см. [2, р. 63-65; 4, р. 167-203]. "Большой скачок" в 1958-1960 гг. был попыткой в краткие сроки поднять промышленность путем трудовой мобилизации масс в сочетании с политизацией экономической и социальной жизни, призванной обеспечить быстрый переход к коммунизму. Однако из-за своих не реальных целей "большой скачок" нанес серьезный вред националь-ной экономике Китая. Об этом подробнее см. [4, р. 204-226; 5, р. 87-147].

С 1962 по 1965 гг. специалисты в области естественных наук пользовались максимальным уважением * научная среда была менее политизирована, а время, которое ученые тратили на посещение политических митингов, ограничивалось одним днем недели [3, р. 722-723]. Чтобы вернуть доверие интеллектуального сообщества, партия отказалась от жесткого руководства, гарантируя ученым большую свободу в пределах их профессиональной компетенции. В период "расцвета и борьбы" и после культурной революции партия даже предпринимала усилия, чтобы привлечь ученых в свои ряды, что свидетельствовало о прагматизме ее политики в эти годы.

* Писатели и ученые-гуманитарии, напротив, в этот период часто были предметом нападок со стороны партии [6, р. 219-254].

В течение долгого времени интеллигенция считалась социальный группой с неопределенным классовым статусом: она относилась не к рабочему классу, а скорее к буржуазии. Так было до января 1956 г., когда ЦК КПК созвал специальную конференцию, посвященную интеллигенции. В своей речи премьер Госсовета Чжоу Эньлай объяснил отношение партии к этой проблеме, согласно которому подавляющее большинство интеллигенции стало государственными рабочими, трудящимися во имя социализма, и являлось отныне частью рабочего класса [7, р. 128-144]. В начале 1960-х гг. Чжоу Эньлай снова повторил на конференции в Гуанчжоу, что подавляющее большинство интеллигенции, с энтузиазмом работающее на благо социализма, принимающее руководящую роль партии и готовое к самореформированию, относится теперь к рабочему классу и не должно рассматриваться как буржуазия. Вице-премьер Чэнь Йи смело заявил: "Китаю нужна интеллигенция, нужны ученые. В течение всех этих лет с ними обращались несправедливо. Их следует вернуть на те посты, которые они заслуживают". Он призывал ученых снять шляпу "буржуазной интеллигенции" и водрузить корону "интеллигенции рабочего класса" [3, р. 722-723] *.

* Речи Чжоу Эньлая и Чэнь Йи были одобрены ЦК КПК и Мао Цзэдуном. Но, прочитав стенограмму конференции, Мао остался недоволен доминировавшем там настроем и словами Чжоу и Чэня, которые были прямым вызовом Мао. Спустя несколько лет, когда началась культурная революция, конференция в Гуанчжоу была обозначена как "постыдная конференция" (см. [8, р. 389-390]).

Однако во время культурной революции интеллигенция была причислена к социальным изгоям наряду с помещиками, кулаками, контрреволюционерами, социально вредными элементами, правыми, предателями, шпионами и "идущими по капиталистическому пути" [9, р. 126-127]. Кроме того, партия восприняла просьбы научного сообщества о большей независимости в научной работе как буржуазный вызов, который направлен против ее руководящей роли. Вот почему период "расцвета и борьбы" сменился возвратом к подавлению интеллигенции, особенно после резкого заявления ее представителей, что только специалисты способны по-настоящему руководить научными учреждениями и только профессора могут квалифицированно управлять учебными заведениями [10, р. 184]. Даже во время реформ 1980-х гг., когда интеллигенты полагали, что они должны сами принимать решения, касающиеся своей работы, подобные взгляды были расценены как угроза партийной монополии в научной и технологической политике. Начиная с 1983 г. партия вновь организует кампании "против духовного развращения", "против буржуазной либерализации" (1987 г.) и подавления демократического движения (1989 г.) [11, р. 256-360; 12, p. 349-467].

Утилитарные ценности и классовый подход предполагали, что китайские интеллигенты должны быть "объединены, воспитаны и реформированы" - именно так ЦК КПК формулировал в 1961 г. "14 задач в области науки" [3, р. 719]. "Объединение с интеллигентами" означало, что партия была заинтересована в использовании их знаний, но считала необходимым "воспитывать" их, вовлекая в изучение коммунистической идеологии, особенно идей марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна. Таким образом, китайские ученые становились главным объектом политических кампаний, начиная от движения "за реформу мышления" в конце 1951 г., кампании "против правых" 1957 г., культурной революции 1966-1976 гг. и кончая различными политическими мероприятиями 1980-х гг., которые "реформировали" их буржуазную идеологию. Поскольку тезис "объединения, воспитания и реформирования" до недавнего времени оставался неизменным, большая часть интеллигенция придерживалась принципа "не высовываться" *.

* Ни Рончжэн указывал: "Сейчас, когда интеллигенция стала частью рабочего класса, нам не следует дальше использовать лозунг "объединения, воспитания и реформирования" интеллигенции" [3, р. 719]

Партия ожидала, что интеллигенция станет "и красной, и квалифицированной". В этом случае слово "красный" означало, что она будет придерживаться революционной линии и проводить политику партии, в то время как термин "белый" использовался для обозначения буржуазной, контрреволюционной идеологии [13, р. 293]. Политическое требование стать "красным и квалифицированным" деморализовывала интеллигенцию с конца 1950-х до 1980-х гг. Чтобы преодолеть "белизну" и стать "красными специалистами", интеллигенты должны были подвергнуться долгому и тяжкому "политическому перевоспитанию" и "идеологическому реформированию", участвуя в бесконечных политических учебных сессиях, нередко выдерживая "критику" и "самокритику", выполняя тяжелый физический труд на заводах и в деревне. Партия присваивала названия "красный" и "белый" в зависимости от того, что казалось важнее в данный момент: эффективность труда ученых или идеологические ценности [14, р. 237-240].

В атмосфере антиинтеллигентских настроений после кампании "против правых" в 1957 г. Ни Рончжен, тогдашний вице-премьер и одновременно глава Государственной комиссии по науке и технике (ГКНТ), а также Национальной комиссии по оборонной науке и технике (НКОНТ), предложил в 1961 г. "14 задач в области науки" - документ-, призванный развеять предубеждения против интеллигенции [3, р. 720; 15, р. 181-186]. В нем выдвигались два критерия для "красного" ученого: поддержка коммунистической партии и идей социализма, а также использование своих знаний на их благо. Ученый, который выполнял эти два требования, должен был рассматриваться как ставший в основном "красным"; что же касается ученых, занимавшихся наукой еще до 1949 г., партия от них-требовала, чтобы они были патриотами и охотно сотрудничали с нею.

Документ предлагал освободиться от термина "белый специалист", так как двусмысленное объединение "квалифицированного" и "белого" гасило энтузиазм тех ученых, которые прилежно трудились в своих областях [16]. На первой после культурной революции национальной конференции по науке Дэн Сяопин, тогдашний главный лидер Китая, разъяснил проблему "красного и белого", указав, что самоотверженная работа на социалистическом предприятии и вклад в его развитие является знаком того, что ученый является и специалистом, и "красным" [17, р. 46].

Развиие отношений между партией и интеллигенцией (приоритет утилитарных ценностей, классовых характеристик, призыв к "объединению с интеллигенцией, ее воспитанию и реформированию", требование к интеллигенту быть "красным и специалистом") колебались между двумя полюсами: с одной стороны, эффективным использованием знаний и квалификации китайской интеллигенции, и с другой стороны, нападками на нее и грубым обращением с ее представителями [18, р. 83]. Режим то начинал бороться против индивидуализма, эгоизма и буржуазных взглядов интеллигенции, то позволял научному сообществу следовать принятым международным нормам и ценностям в научных исследованиях и самостоятельно выбирать их направление, вводя систему экспертных оценок, выбирая элиту из среды ученых и т.д. Колебания, неопределенность и изменчивость отражали метания между двумя крайностями партийного контроля над экономикой, политикой, обществом, обнажая несовместимость действий по ужесточению, ограничению (шоу) и послаблению, либерализации (фэн) (см. [19]). Иными словами, колебания партии между "шоу" и "фэн" трагически сказались на судьбах интеллигенции и науки. В то время как "фэн" стимулировало ученых к занятиям научными исследованиями, "шоу" сводило на нет этот стимул.

Мучения

Проблемы, рассмотренные в предыдущем разделе, резко обострились во время культурной революции. Вместе с другими представителями интеллигенции ученые, работавшие до 1949 г. (во время правления националистов) и получившие образование в первые 17 лет существования Китайской Народной Республики, были осуждены как "белые специалисты". Поэтому их услуги отвергали, и они должны были быть "очищены" и "реформированы".

В двух документах КПК - "Циркуляр 16 мая" и "16 пунктов", - в которых провозглашалась культурная революция, содержались нападки на "буржуазные позиции так называемых "авторитетных ученых" и критика реакционных взглядов на теоретическом фронте естествознания" [20-21]. В то же время в "16 пунктах" утверждалось, что культурная революция не должна затрагивать науку и технику. В результате весной и летом 1966 г. ученые были относительно избавлены от преследований, а научно-исследовательские центры были временно ограждены от грубых вторжений [22]. Однако "банда четырех", радикальная группа в партии, сформулировала вывод: "Чем больше вы учились, тем более вы реакционны" * Естественно, ученые были отнесены к этой "реакционной" группе. Ее обвиняли в отсутствии веры в партию, нежелании посвятить себя делу социализма, а также в том, что многие ее представители получили образование в западных странах и в "ревизионистском" СССР [23, р. 444].

* Жена Мао Цзэдуна Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Ваньюань, Ван Хунвэнь образовали фракцию внутри партийного руководства и стремились захватить верховную власть во время культурной революции. Их арест в 1976 г. означал конец культурной революции.

В разгар культурной революции многие ученые и другие представители интеллигенции подвергались нападкам в дацзыбао за отход от политики, производства и от масс, а также за приписываемую им неспособность связать теорию с практикой *. Интеллигентов унижали на публичных собраниях, допрашивали и держали под арестом красные гвардейцы и другие радикальные активисты ** их дома обыскивались, а собственность конфисковывалась; их ссылали в ньюпенги ***, оскорбляли, мучили физически и психологически. Университетские профессора обвинялись в "отравлении юных студенческих умов" во время обучения, а на тех, кто учился за границей, наклеивали ярлык американских или советских шпионов.

* Дацзыбао представляли собой большие плакаты с заявлениями, написанными крупными иероглифами на широких полосах бумаги, и помещались на стенах или стендах, чтобы их мог прочитать каждый. Предполагалось, что они будут короткими и излагать только суть, но многие дацзыбао больше походили на бессвязные настенные газеты, чем на концентрированное изложение позиции.
** Красные гвардейцы были сформированы из студентов вузов в период между 1966-1968 гг., они верили, что являются гвардией Мао Цзэдуна и опорой социализма. Исследование происхождения красных гвардейцев и их роли в культурной революции см. [24].
*** Помещения, использовавшиеся для наказания классовых врагов. Термин образован от "niu" (запугивать, усмирять), соединенного со словом "gui" (чудовище, изверг) и "she" (змея, злобный человек) и "shen" (дьявол, демон).

Внутри Китайской академии наук (КАН) была создана специальная группа расследования прошлого Чжу Кэчжэна и By Юсуна, двух вице-президентов КАН, которые получили докторские степени и работали в США [25, р. 464]. Чжу и By допрашивали по крайней мере 200 раз о прошлом их официальных учеников и научных последователей [26, р. 500]. Из 170 старших научных сотрудников КАН в Пекине 131 подвергся нападкам; в Шанхае 40% сотрудников Института физиологии растений КАН обвинили в том, что они являются вражескими агентами, на них возложили ответственность за антикоммунистический заговор во время правления националистов. 106 ученых, в том числе 27 старших научных сотрудников, или 0.41% от общего числа научного персонала в КАН, были замучены до смерти [15, р. 337-341; 16, р. 154-156]. Почти никто из членов академических отделений КАН (т.е. ученые, участвовавшие в основных государственных научных программах) не смог избежать преследований, из них по меньшей мере девять человек были замучены до смерти или вынуждены были покончить жизнь самоубийством, включая миколога Дэн Шуквэна, архитектора Лян Сичёна, гражданского инженера Лю Данчжена, биолога Лю Чонли, физика Рао Ютая, математиков Сю Бяолу и Чжэн Цзунсю, металлургов Е Дюпея и Чжоу Рена, метеоролога Чжао Ючжэна и геолога Сай Чайрона. Некоторые члены КАН, например Е Квисам, скончались после культурной революции в результате страданий, пережитых во время политических репрессий [14, р. 321-328; 16, р. 155-189; 26, p. 499, 529; 27, p. 5-6, 37-39; 28].

В ходе участившихся политических кампаний даже ученые, состоявшие в КПК, не смогли избежать преследовании. Например, физик-ядерщик Квуан Сэнквиан был одним из первых китайских ученых, принятых в партию и осуществлявших контроль за выполнением атомного проекта. Однако из-за того, что он был советником правительственной делегации "националистов" на первой конференции ЮНЕСКО, которая состоялась в Париже в 1946 г., его лишили права доступа к секретным сведениям по созданию атомной бомбы. Через три дня после взрыва первой китайской атомной бомбы Квуан был отправлен в сельскую местность для участия в так называемом "движении за социалистическое образование". Когда началась культурная революция, он был объявлен "капиталистическим попутчиком", секретным агентом и заключен в ньюпенг [26, р. 495-496; 29, р. 190-191] *. Сай Сайд, физик из Фуданского университета, и ее муж Као Тяньквин из Института биохимии КАН в Шанхае стали членами партии в 1956 г. В октябре 1956 г. у Сай было установлено тяжелое заболевание, тем не менее она находилась под арестом в собственной лаборатории в течение года, а Као в это время был заключен под стражу в своей лаборатории на полтора года - за то, что они получили образование в Америке и Англии **.

* Так называемое "движение за социалистическое образование" началось во всех сельских местностях Китая в начале 1960-х гг. для того, чтобы восстановить и развивать коллективное сельское хозяйство после провала "большого скачка".
** Позднее Сай заставили чистить туалеты в университете и в конечном счете сослали в сельскую местность (интервью с Сай Сайд в Шанхае 16 ноября 1995 г.).

Рядовые ученые если и не становились объектами злобных нападок, то критиковались за продолжение исследований узкоспециальных проблем, за то, что они в своих исследованиях больше руководствуются "подсказками" мировой науки, чем практическими проблемами развития Китая. Позднее более чем 300 тыс. научных работников вместе с другими интеллигентами и специалистами были сосланы на фермы, названные "школой кадров 7 мая" либо их ссылали в сельскую местность, чтобы они прошли "идеологическую революционизацию". "Школа кадров 7 мая" КАН находилась в районе Кваньян провинции Хубэй [16, р. 156-157; 30, р. 42] *. В Институте зоологии КАН почти треть штата была сослана в "школу кадров 7 мая" [31, р. 150]. От научных сотрудников требовали также работы на заводах. Одним словом, им предлагалось пройти перевоспитание у рабочих и крестьян, чтобы трансформировать свою "буржуазную идеологию".

* "Школы кадров 7 мая" создавались в сельской местности в соответствии с директивой Мао Цзэдуна от 7 мая 1966 г. о ликвидации различий между умственным и физическим трудом.

В этой суровой политической обстановке немногие ученые, хотя формально и не уволенные, обладали твердостью духа для продолжения своих исследований. Для многих из них культурная революция пришлась на наиболее продуктивный период их научной карьеры. Так, нейрофармаколог Цзу Гэном в начале 1960-х гг. со своим научным руководителем Чжэн Шаочэн установил, что действительным местом локализации морфинной аналгезии является третий желудочек и серое вещество, окружающее центральные каналы. Это открытие считается вехой в изучении механизма морфинизации. Их статья в 1964 г. в "Scientia Sinica" (в те годы единственном журнале в Китае по фундаментальной науке, издававшемся на английском языке), по данным Института научной информации в Филадельфии, попала в 1993 г. в число цитируемой классики. Вскоре Цзу сделал другое открытие, установив, что бикукулин является антагонистом гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК), являвшейся главным ингибитором нейротрансмиттеров. Статья, посвященная этой проблеме, была в 1966 г. принята к публикации в журнал "Китайская физиология", который не вышел из-за культурной революции. Фактически Цзу вынудили оставить его многообещающие научные исследования. В 1970 г., Цзу прочитал в "Nature", что в Австралии группа ученых идентифицировала бикукулин как антагонист гамма-аминомасляной кислоты, - открытие, почти идентичное его собственному, развивало далее то, что он сделал пять лет тому назад. Он был подавлен и тяжело это переживал.

Неудача с публикацией труда Цзу была больше, чем просто личная трагедия и потеря для китайской науки: согласно мнению австралийского ученого, тем самым было приостановлено развитие всей области нейрофармакологических исследований [32, р. 18-19]. Многие китайские ученые проходили через подобные испытания. Е Дучжен, знаменитый специалист по физике атмосферы и глобальным изменениям, потерял данные за десять лет, оказавшись в руках мародерствовавших хунвэйбинов (политически ангажированная молодежь, учинявшая погромы) [33]. Пережив обыск в доме, критику на митингах и публичное осуждение, математик Хуа Люоджен отказался от продолжения своих исследований по теории чисел; вместо этого он потратил много лет на популяризацию и внедрение методов генерального планирования, а также оптимальных поисковых методов на заводах и в сельской местности. Хотя это и было способом избежать дальнейших политических репрессий, он все равно время от время испытывал трудности [14, р. 291-306; 34; 35, р. 41-43] Их совместный план с экономистом Ю Гуанджуюанем внедрить программу по математике для аспирантов-экономистов потерпел неудачу [36, р. 25-27]. Специалисту в области металлургии Е Дупею навесили ярлык "буржуазный, реакционный академический авторитет" и заточили в ньюпенг. Перед смертью он написал письмо Мао Цзэдуну, надеясь, что тот поймет боль человека, который в возрасте почти семидесяти лет должен был впустую тратить последние годы своей жизни [37, р. 911].

Разрушение

Еще больший ущерб культурная революция нанесла китайской науке уничтожая научные институты, которые существовали с начала XX в. Первыми были атакованы руководители науки. 30 июля 1966 г. состоялся митинг в Великом дворце народа, на котором было выдвинуто 10 обвинений руководства ГКНТ в ревизионизме. В последующие месяцы острие критики было направлено против Ни Рончжэн за организацию им в Гуанчжоу в 1962 г. конференции по проблемам интеллигенции и выдвижение "Четырнадцати задач в области науки". Для того чтобы сдержать нападки на Ни и его сотрудников и защитить их, во время культурной революции

Чжоу Эньлай принял на себя ответственность за ГКНТ и отверг требования радикалов сместить с постов главных членов бюро ГКНТ. Все же радикалы захватили власть в ГКНТ. By Хен, бывший тогда заместителем председателя ГКНТ, был подвергнут обыску (у него отобрали все имущество, включая предметы с автографом Мао Цзэдуна), пыткам, заключен в ньюпенг на 11 месяцев, а затем сослан в "школу кадров 7 мая" [15, р. 331-345]. Научная администрация больше не могла служить буфером между учеными и бушевавшими красными гвардейцами.

Академические отделения КАН, объединявшие лидеров научного сообщества, воспринималась красными гвардейцами как помеха. В январе 1967 г. радикалы в ГКНТ выпустили свой первый циркуляр, требуя "раздавить" академические отделения, которые, по их мнению, обеспечивали власть реакционным кругам. Деятельность отделений КАН полностью прекратилась более чем на десять лет из-за хождений по мукам ее членов [38, р. 311-312].

И исследовательские институты, и КАН были перевернуты вверх дном. В этих условиях институциональные изменения, по-видимому, были неизбежны. В 1967 г. в связи с необходимостью защиты исследований, связанных с обороноспособностью страны, 47 институтов были отданы под контроль военных и год спустя стали частью военной структуры; через два года еще 743 института стали управляться КАН совместно с местными властями, чтобы децентрализовать исследования и стимулировать инициативу местных правительств. В 1972 г. семь институтов в Пекине перешли к модели двойного управления, несколько институтов были ликвидированы, и, наконец, объединенный Китайский университет науки и технологии (КУНТ) был перемещен в Хэфэй, административный центр провинции Аньхой.

Однако провинциальные правительства не были заинтересованы в управлении исследовательскими институтами, чьи научные проекты не были напрямую связаны с региональными проблемами. Например, девять институтов в провинции Гуанчжоу были реорганизованы в группы производства сельскохозяйственных продуктов, лесоводства, животноводства, промышленного сбора урожая и морских продуктов, чтобы служить крестьянам.

К 1973 г. в результате катастрофического сокращения под прямой юрисдикцией КАН осталось только 13 институтов из 7016 (в 1965 г.). Фундаментальные исследования были свернуты. Позднее КАН пришлось восстанавливать почти все институты, занимавшиеся фундаментальными исследованиями, отданные военным и провинциальным правительствам [16, р. 146-154].

Для изменения ситуации радикальные лидеры приказали, чтобы КАН "повернулась лицом" к практике. В 1971 г. от КАН потребовали ориентировать свои исследования на подготовку к войне, нужды рабочих, крестьян и солдат и проблемы сельского хозяйства и промышленности, что в конечном счете превратилось в политику "открытых дверей": посылку ученых на работу в сельской местности и на заводах и приглашение рабочих и крестьян для работы с учеными в лабораториях КАН. Например, Институт химической физики КАН в Даляне более 400 раз посылал каждого сотрудника на заводы, фермы и в военные лагеря и пригласил более 100 не ученых в свой институт [16, р. 145]. В то же время в Институт химии каждую неделю могли прийти представители с любого завода для обсуждения технических вопросов [31, р. 121]. Когда в более поздний период культурной революции возобновились исследования, институты и университеты уделяли особое внимание прикладным проблемам и ориентировались на насущные потребности практики. Невзирая на изменения политики, главной целью было не развитие исследований, а перевоспитание научных работников.

Хотя ученых, работавших над военными проектами, старались оберегать от преследований, они также не были в полной безопасности, так как культурная революция вскоре распространилась и на военную сферу, где научные исследования и производство остановились из-за бесчинств красных гвардейцев. Хотя Ни Рончжен и сохранил контроль над НКОНТ, под давлением красных гвардейцев центральные отделы НКОНТ должны были в декабре 1966 г. из осажденного Министерства обороны переехать в Институт авиации [39, р. 48]. Заместитель председателя НКОНТ Чжао Эрлу был замучен до смерти. Партийное руководство старалось прекратить произвол красных гвардейцев в оборонных учреждениях [40, р. 123], но это не удалось. В итоге 9 августа 1969 г. Чжоу Эньлай был вынужден одобрить список ученых и инженеров, занятых исследованиями в области национальной обороны, которых необходимо было защищать [40, р. 313-314]. Ожесточенная межфракционная борьба отражалась на судьбе многих военных исследовательских и учебных институтов, так же как и на VII Министерстве машиностроения, которое руководило ракетными и аэрокосмическими программами [39, р. 49-55]. Даже программа создания ядерного оружия, которую Мао Цзэдун активно защищал, постарадала от культурной революции *.

* Писатель Фэн Икай так описывает события культурной революции в области разработки ядерного оружия: мобилизация масс, сессии политического обучения, дацзыбао и казни [40, р. 57-58, 128-129, 165, 183, 186; 41, p. 224-243; 42, p. 201-206].

Тем временем Китайская ассоциация науки и техники и входящие в нее научные общества прекратили свою деятельность: перестали выходить в свет более 100 профессиональных журналов, а международный обмен, который и до культурной революции проходил достаточно сложно, прекратился полностью [30, р. 42; 43, р. 42]. Когда с 1971 г. журналы стали выходить вновь, большая часть их публикаций была посвящена исключительно прикладным проблемам и идеям марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна. Цитаты, часто приводимые учеными, были не более чем обязательными штампами [44, р. 223]. Статьи подписывались группой ученых, чтобы избежать обвинений в индивидуализме [31, р. 137]. Однако даже после визита Р. Никсона в Китай в 1972 г., когда мировое научное сообщество постепенно стало возобновлять научный обмен с китайскими учеными, не многим из них было разрешено поехать за границу. Так, в 1974 г. математика Хуа Люоджэна пригласили сделать доклад о его исследованиях и работах учеников на Международной конференции математиков в Канаде, но его не пустили (были отклонены и приглашения Хуа в 1954 и 1958 гг. [14, р. 253]), как и математиков Ян Ли и Чжан Гуанжоу, когда их пригласил Имперский колледж Лондонского университета [45, р. 237].

Культурная революция парализовала систему образования Китая. В 1966 г. страна отказалась от формального высшего образования, объявленного "системой культивирования ревизионистской рассады". Студенты старших курсов и аспиранты были принудительно посланы на фабрики, в сельскую местность, в армейские лагеря на "перевоспитание", а исследовательская работа была резко сокращена. Когда университеты вновь распахнули свои двери в конце 1970 г. (аспирантура была восстановлена только в 1978 г.), по-прежнему превалировала деструктивная политика. Так как Мао Цзэдун объявил, что период обучения нужно сократить, стандартный курс обучения продолжался три года; самое продолжительное образование было сокращено с шести до четырех лет.

В соответствии с указанием Мао о приеме студентов из рабочих, крестьян и солдат с практическим опытом предполагалось, что все старшеклассники проработают от двух до трех лет на фермах и заводах, после чего мог рассматриваться вопрос об их приеме в вузы, решение которого должно было основываться на рекомендациях коммуны или завода, а не на результатах каких-либо вступительных экзаменов. И когда студенты из рабочих, крестьян и солдат прибывали в университет, им требовалось некоторое время, чтобы обновить свои элементарные знания. Например, студентка из крестьян, которая изучала автоматизацию в университете Квинхуа, рассказывала американским гостям в 1973 г., что к моменту поступления в университет она провела в средней школе только один год [31, р. 185].

Поскольку Мао выдвинул тезис, что образование будет служить политике пролетариата и будет объединено с производительным трудом, научные ориентации были более прагматичными и менее профессиональными. Например, в университете Квинхуа, который стал не столько центром обучения, сколько центром трудовой подготовки [46, р. 14], студенты 80% своего времени тратили на изучение научных дисциплин и техники, 15% - на заучивание идей марксизма-ленинизма и Мао Цзэдуна и 5% - на сельскохозяйственный труд и изучение опыта Народной освободительной армии [31, р. 182]. Кроме того, профессора и студенты интенсивно посещали заводы и коммуны, чтобы изучать практические проблемы и решать прикладные задачи. Подобная организация не обеспечивала условий для подготовки следующего поколения ученых. Считается, что из-за культурной революции Китай потерял по меньшей мере один миллион выпускников и 100 тыс. аспирантов [47, р. 648]. Китайские научные учреждения не пополнялись в это время квалифицированным персоналом, что долго еще будет оказывать влияние на развитие науки Китая.

Выживание

Во время десятилетнего хаоса, вызванного культурной революцией большинство областей научных исследований переживало застой или даже регресс из-за разрухи, изоляции от мировой науки и закрытия университетов. Тем не менее Китай в этот период добился нескольких значимых достижений, таких как синтез биологически активного инсулина, транспортной рибонуклеиновой кислоты (т-РНК), испытание водородной бомбы, запуск искусственных спутников и их успешное возвращение на Землю и др.

Синтез инсулина начался в 1963 г., когда биохимия была выбрана как один из приоритетов научных исследований. Институт биохимии КАН, Пекинский университет и Институт органической химии играли здесь ведущую роль, а все главные участники, за исключением Гун Юетина, - Нью Цзинай, Цзу Чэнли, Син Ций, Вэн Ю, Вэн Йнлай - получили образование в США и в Англии. Через два года они успешно синтезировали инсулин и выполнили его структурный анализ, что было признано крупным научным достижением. Во время культурной революции продолжались исследования рентгеновскими лучами кристаллографии инсулина, изучение активной структуры аналогов инсулина, синтез других полипептидных гормонов.

Тем временем биохимик Ван Дибао, получивший образование в Америке, и его группа в Институте биохимии КАН в 1968 г. начала синтез нуклеиновой кислоты - т-РНК аланина у дрожжей и закончила его в 1981 г. [48, р. 18-20]. Работы по инсулину и нуклеиновой кислоте были полностью завершены, и тому, что эти проекты выполнялись без помех со стороны властей в Шанхае (цитадели так называемой "банды четырех"), возможны два объяснения. Во-первых, ученым удалось убедить политических лидеров в практической важности этих исследований, и так называемая "банда четырех" поддержала проект, поскольку его результаты можно было бы проинтерпретировать как подтверждение известной гипотезы Ф. Энгельса, высказанной в "Диалектике природы", что белок есть форма существования жизни *. Во-вторых, инсулин мог быть использован для лечения сахарного диабета, от которого страдала Цзян Цин **. Иными словами, исследование представляло собой удачное совпадение интересов ученых и радикальных лидеров.

* Статьи об инсулине и о нуклеиновой кислоте цитировали параграф за параграфом труд Ф. Энгельса. Один научный сотрудник в Институте биохимии КАН заявил посетившей их американской делегации: "Наш великий вождь Энгельс сказал, что белок есть форма существования жизни. Синтезируя его из химических элементов, мы доказали истинность материализма и опровергли идеализм, который полагает, что биологическую субстанцию можно получить только из живой материи" (см. [31, р. 32-133]).
** Шен Шаовен, тогдашний заместитель Шанхайского института биохимии, указал на это в 1983 г. см. [49, р. 42, note 82].

Физика высоких энергий, не сулящая немедленного практического использования, получила стимул к развитию только в последний период культурной революции. В начале 1970-х гг. премьер Чжоу Эньлай также потребовал от Чжоу Пэйюана, тогдашнего заместителя директора революционного комитета Пекинского университета, отстаивать преподавание фундаментальных наук и естественнонаучные исследования(см. [50]). Публикация статьи Чжоу Пэйюана отражала интенсивную борьбу между ЧжоуЭньлаеми "бандой четырех" [1, р. 412-413; 16, р. 157; 15, р. 369; 51, p. 413-419; 52, p. 14-15; 53, p. 7-9]. Тем не менее поощряемые Чжоу Энь-лаем Чжан Ванью, Чжу Гуанжуа и другие ученые, занимавшиеся физикой высоких энергий, обратились к партии и правительству с просьбой построить ускоритель. На следующий год часть научно-исследовательского института, в 1967 г. отнятого у КАН для осуществления программы создания ядерного оружия, была преобразована в Институт физики высоких энергий, и Чэнь Винью руководил делегацией физиков, посетивших зарубежные университеты, исследовательские центры по физике высоких энергий. Развитие этой области физики и построение ускорителя стали одной из важных задач для КАН *. Возрождение теоретических исследований элементарных частиц было знаменательно, ведь культурная революция все еще продолжалась. Однако оно объяснялось интересом Мао Цзэдуна к проблеме бесконечной делимости материи [15, р. 367-373; 54, р .414].

* Заместитель директора революционного комитета Пекинского университета по статусу был равен вице-президенту Пекинского университета до и после культурной революции. Революционный комитет представлял собой политически ориентированную административную структуру, учрежденную повсюду в Китае после свержения прежнего партийно-государственного аппарата. На научном фронте он состоял из представителей ученых, "старых" партийных и государственных чиновников, более юных "революционных" ученых, технического персонала и рабочих.

Часть ученых старалась и в столь тяжелых условиях выполнять исследования. Одним из примеров этого может быть судьба математика Чэнь Йиньран, достигший выдающихся успехов в разработке "проблемы Гольбаха". В 1966 г. Чэнь, бывший тогда ассистентом в Институте математики КАН, доказал, что всякое достаточно большое четное число может быть записано как сумма простого числа и второго числа, которое является или простым, или произведением двух простых, но детальное доказательство этого вывода было опубликовано только в 1973 г. из-за прекращения научных публикаций во время культурной революции. Его работа была открытием для мирового математического сообщества, которое по достоинству оценило этот "результат по до сих пор неуловимой проблеме Гольдбаха" [55, р. 59].

Чэнь Йиньран работал над проблемой Гольбаха в невообразимо сложной политической и бытовой обстановке. Как один из последовательных сторонников "белого флага" в Институте математики КАН, он не избежал "критики" в 1958 г. и был сослан в ньюпенг. После попытки самоубийства Чень Йиньран в целях безопасности имитировал душевное заболевание, продолжая, однако, работать над "проблемой Гольбаха". Когда его подробное доказательство, полученное благодаря вычислениям вручную, было наконец опубликовано и хорошо принято в мире, на него обратило внимание партийное руководство, включая самого Мао Цзэдуна [15, р. 374-376; 14, р. 240, 308-312; 56, р. 89-118] *. В 1973-1974 гг. коллеги Чэна Ян Ли и Чжэн Гуанхоу сделали замечательное открытие в теории распределения значений: всякое значимое множество направлений может быть множеством Борелевских направлений для соответствующим образом выбранной мероморфной функции. Оно было признано как одно из важных достижений в этой области. Ян и Чжэн объясняли свой вывод использованием философских идей Мао Цзэдуна в его труде "О противоположностях", - обычная практика ученых во время культурной революции [55, р. 67].

* Чэн Иинран скончался от болезни Паркинсона в 1994 г. Сейчас трудно сказать, была ли какая-то связь между его болезнью и страданиями, перенесенными им во время культурной революции.

Последствия культурной революции

Культурная революция оставила по себе немало разрушений. Ученые очень хотели, чтобы наука поскорее освободилась от влияния культурной революции, что помогло в конце 1970-х гг. определить нанесенный ею науке ущерб. Защита Чжоу Пэйюанем фундаментальных исследований в 1972 г. была такой попыткой; такую же цель преследовала национальная конференция по образованию в 1971 г. и национальная конференция по научной работе в 1972 г. [15, р. 349-352, 377-386; 16, p. 157-163].B 1975 г. вице-премьер Дэн Сяопин, реабилитированный двумя годами раньше, приступил к работе по стабилизации ситуации и оздоровлению экономики. Дэн назначил в КАН ответственными за восстановление научной сферы Ху Яобана, Ли Чэна и Вэн Гуанвэя [1, р. 57, р. 54-60; 15, р. 397-402; 16, p. 161-167; 22, p. 214-231].

После посещений научно-исследовательских институтов, созыва неформальных дискуссионных сессий и изучения мнений ученых и других лиц в КАН и за ее пределами они констатировали, что моральный дух ученых и технического персонала был очень низким, они не смели заниматься своей профессиональной деятельностью. Те немногие институты КАН, которые все еще функционировали, были ориентированы на прикладные проблемы науки и инженерии, а высокообразованные ученые или были заняты физическим трудом, или вынуждены были работать над узкоприкладными проблемами. Для того чтобы изменить ситуацию, был разработан проект "Некоторые проблемы организации работы в области науки и техники", который позднее превратился в "Доклад об основных принципах действий в Китайской академии наук" и стал руководством к исправлению положения.

Доклад освещал шесть главных аспектов.

Во-первых, отмечались достижения в науке и технике после 1949 г. и указывалось, что большинство ученых поддерживают партию и строительство социализма и внесли вклад в развитие производства и обеспечение национальной безопасности.

Во-вторых, поднимался вопрос об управлении наукой. Так как ГКНТ вошел в КАН, ей пришлось решать проблемы, которые не были свойственны Академии как научно-исследовательскому центру. В докладе предлагалось забрать у Академии функции управления наукой.

В-третьих, обсуждались семь пар противоречий, которые сбивают с толку ученых и которые нужно разрешить: политика и академическая деятельность; производство и научный эксперимент; профессионалы и массы; самодостаточность и заимствование передовой технологии за рубежом; теория и практика; фундаментальные и прикладные исследования; подчинение партийному руководству и поощрение академических дискуссий.

В-четвертых, вновь декларировались тезисы Чжоу Эньлая 1956 и 1962 гг. о партийной политике по отношению к интеллигенции, работающей в сфере науки и техники.

В-пятых, излагался предварительный план последующего десятилетнего развития науки и техники, включая гарантии для важных исследовательских проектов в национальной экономике и обороне, развитие новых областей техники и укрепление фундаментальных исследований.

Наконец, предлагалось реорганизовать центральные учреждения КАН и ее филиалы, укрепить руководство, проводить партийную политику в области науки, заботиться о жизненных условиях ученых и других сотрудников [16,p. 163-165].

Иными словами, доклад, написанный как реакция на фактическое разрушение "бандой четырех" научных учреждений во время культурной революции, ориентировал на устранение трудностей, мешавших ученым. Доклад призывал научные институты, их научный, политический и административный персонал обеспечить развитие науки и техники, достижение новых научных результатов. В нем также упоминалось, что для усиления КУНТ, филиала КАН, университет должен был распределять старшекурсников после трехлетнего обучения, направляя их в научно-исследовательские институты или на учебу за границу.

Услышав выводы доклада, Дэн Сяопин выразил негодование в связи с упадком науки и ущербом, причиненным китайским ученым и профессорам "бандой четырех". Но, учитывая, что эта партийная группа все еще имела огромную власть, Дэн предложил исправить резкие места в докладе и процитировать высказывания Мао Цзэдуиа [57, р. 59].

Тем временем Ху Яобан провел ряд мер по укреплению Академии: директорам позволили выполнять их функции, было пересмотрено более 800 случаев "чисток" среди ученых, и исследователи были возвращены на соответствующие их квалификации должности. Ои также предпринял громадные усилия, чтобы решить такие насущные жизненные проблемы ученых, как жилье, разделение семей, обучение детей [57, р. 56].

Когда Дэн Сяопин был изгнан во второй раз в 1976 г., "банда четырех" прокляла "три ядовитые семени": "Доклад об основных принципах действий в КАН", а также два других документа - "Об общей программе действий всей партии и всего народа" и "Некоторые проблемы промышленного развития". Они распространили неисправленный Дэн Сяопином проект, приказав главным газетам страны опубликовать критические статьи и организовать нападки на тех, кто готовил доклады.

Большинство ученых неохотно участвовали в этой кампании. Как только культурная революция завершилась, упомянутый доклад стал основой для действий по исправлению положения в науке и технике. Многие вопросы, затронутые в нем, такие как: "наука и техника являются производительными силами", "красный и эксперт", стимулирование научных исследований директорами институтов, деполитизация естественных наук - были решены немедленно после культурной революции.

Далеко идущим последствием культурной революции было то, что она разрушила политические иллюзии, породила цинизм и апатию среди китайцев, в том числе и среди ученых [12, р. 135] и сильно повлияла на многие поколения интеллигенции [58, р. 58]. Физик Фэн Личжи в конце 1980-х гг. открыто выступил в защиту демократизации и подверг беспрецедентной критике руководящую роль партии в Китае, подавление прав человека, коррупцию властей. Будучи членом отделения КАН и занимая официальную должность вице-президента Китайского университета науки и технологии, Фэн Личжи оказал влияние на студентов, вышедших на улицы в конце 1986 г. и ставших движущей силой демократического движения протеста в 1989 г. [18; 59,р. 294-315; 60, р. 100-114; 61, p. ХШ-XL; 62, p. 1-36; 63].

Фэн Личжи, окончивший Пекинский университет, в 20 лет являлся примером "красного специалиста": он был членом партии, специализировался в области ядерной физики, участвовал в программе создания ядерного оружия в Институте современной физики КАН. В период "расцвета и борьбы" ему приклеили ярлык "квазиправого", впоследствии исключили из партии и послали в сельскую местность для перевоспитания. После амнистии в 1959 г. * его приняли на работу во вновь созданный КУНТ для преподавания общей физики; тем временем он неофициально присоединился к группе в Институте физики КАН, которая вела исследования по физике твердого тела и лазеру.

* В сентябре 1959 г. накануне десятой годовщины основания КНР Мао Цзедун предложил провести первую амнистию с тех пор, как коммунисты пришли к власти, в том числе и снять ярлыки с "правых", как благородный жест по отношению к интеллигенции во время кризиса национальной экономики (см. [64, р. 265]).

После культурной революции Фэн Личжи реабилитировали политически и профессионально: его, лектора, в 1978 г. сразу сделали профессором, а в 1980 г. выбрали членом академического отделения КАН (ему было 44 года и он оказался одним из самых юных академиков) и восстановили в партии. Его активное участие после 1978 г. в академическом обмене с западными учеными привело к невольному сравнению их положения с собственным. Он не видел какого-либо улучшения в социальном статусе китайских интеллигентов при коммунистическом правлении. Фэн утверждал, что интеллигенция представляет собой наиболее прогрессивную производительную силу в обществе, поэтому китайская интеллигенция должна стать новым правящим классом в Китае, а не социальной прослойкой или частью рабочего класса. Фэн доказывал, что роль интеллигенции нельзя сводить лишь к решению технических проблем, а нужно, напротив, привлекать ее для прогрессивного развития всего общества. Интеллигент должен быть общественным деятелем [62, р. 8]. В конечном счете он стал диссидентом. Тем не менее его идеи и деятельность, его вызов партийному руководству и "руководящей" теории, его жгучую тоску по демократии можно считать непредвиденными следствиями культурной революции.

Заключение

Культурная революция ввергла Китай в хаос на десять лет и оказала влияние на несколько поколений китайцев. В сфере науки и образования культурная революция была направлена против элитных форм специализации и экспертизы и требовала возврата к опоре на инициативу масс (Обсуждение мобилизационной модели развития китайской науки см. в [65]). Ущерб, который культурная революция нанесла китайской науке, трудно недооценить.

Китайская наука испытывала подъем вплоть до середины 1960-х гг. и была близка к тому, чтобы догнать передовые в научном отношении страны. Например, в соответствии с японскими оценками, Китай отставал от Японии на 10-15 лет в большинстве областей техники [44, р. 228], в то же время работы по инсулину показывали, что научные усилия Китая начинают приводить к "достижениям во все большем числе отраслей" [66, р. 281-283]. Однако во время культурной революции были разрушены научные институты, устроены чистки ученых, таланты растрачены впустую. За исключением некоторых теоретических работ в биохимии и физике высоких энергий, проводилось мало фундаментальных исследований. Цель Китая в науке, провозглашенная в январе 1966 г., - догнать передовые страны в течение 20-30 лет, вряд ли была осуществима на широком научном фронте [44, р. 228].

После разрушительного периода разрыв между Китаем и научно развитыми странами в области науки и техники увеличился. Осуществить рывок стало сложнее, так как нарушился естественный ход подготовки следующего поколения ученых, в результате чего появился серьезный дефицит широко образованных и хорошо подготовленных ученых в возрасте до 50 лет, которые могли бы стратегически определять развитие китайской науки и были бы признаны мировым научным сообществом. Китай заплатил высокую цену за невежественную политику партийного руководства, за его некомпетентность и недоверие к ученым.

Перевод Э.И. Колчинского

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 99-03-19623)

Литература

1. Yan Jiaqi, Gao Gao. Turbulent Decade: A History of Cultural Revolution / Ed. and transl. by D.W.Y. Kwok). Honolulu, 1996.

2. Li Xiao Jun. The Long March to the Fourth of June /Transi. E.J. Griffiths. London, 1989.

3. Nie Rongzhen. Inside the Red Star: The Memoirs ofMarchal Nie Rongzhen. Beijing, 1988.

4. Meisner M. Mao's China: A History of the People's Republic. New York, 1977.

5. Leberhal К. The Great Leap Forward and the Split in Yan'an Leadership: 1958-1965 //

The Politics of China: 1949-1989 / Ed. R. MacFarquhar. New York, 1993.

6. Goidman M. The Chinese Communist Party's "Cultural Revolution" of 1962-1964// Ideology and Politics in Contemporary China / Ed. Ch. Johnson. Seattle, 1973.

7. Zhou Enlai. On the Question of Intellectuals // Communist China 1955-1959: Policy Documents with Analysis / Ed. R.B. Bowie, J. K. Fairbank. Cambridge, 1962.

8. Li Zhisui. The Memoirs of Mao' Personal Physician/Transi. Tay Hung-chao, with the editorial assistance ofA.F. Thurston. New York, 1994.

9. His-sheng Ch'i. Politics ofDisillusionment: The Chinese Communist Party under Deng Xiaoping, 1978-1989. Armonk, New York, 1991.

10. Cheng Li. The Rise of Technocracy: Elite Transformation and Ideological Change in Post Mao China. Ph. Dr. Dissertation. Princeton, New York, 1992.

11. Goidman M. Sowing the Seeds of Democracy in China: Political Reform in the Deng Xiaoping Era. Cambridge, MA, 1994.

12. Meisner M. The Deng Xiaiping Era: An Inquiry into the Fate of Chinese Socialism, 1978-1994. New York, 1996.

13. Ogden S. China's Unresolved Issues: Politics, Development and Culture. Englewood Sliffs, New York, 1992.

14. Wang Yuan. Hua Luogeng. Beijing, 1994.

15. Wu Heng. Keji zhanxian wushi nian (Пятьдесят лет на фронте науки и техники). Beijing, 1994.

16. Yao Shuping, Luo Wei, Li Peishan, ZhangWei. Zhongguo kexueyuan fazhanshi (История Китайской Академии наук) // Zhongguo kexueyan (Китайская Академия наук) / Ed. Qian Linzhao, GuYu. Beijing, 1994. V. 1. p. 102-103.

17. Deng Xiaoping. Speech at the Opening Ceremony of the National Conference on Science // Den Xiaoping. Speeches and Writings. Oxford, 1987.

18. William J.H. Fang Lizhi's Big Bang: A Physicist and the State in China // Historical Studies in Physical and Biological Sciences. 1999. V. 30. Part. 1.

19. Baum R. The Road to Tiananmen: Chinese politics in the 1980s // The Politics of China, 1949-1989 / Ed. R. MacFarquhar. New York, 1993. p. 340-471.

20. Circular of the Central Committee of the Communist Party of China.May 16, 1966//The People's Republic of China, 1949-1979: A Documentary Survey/Ed. H. Hinton. Wilmington (DE), 1980. V. 3. p. 1508-1511

21. Decision Concerning the Great Proletarian Cultural Revolution // China's Cultural Revolution, 1966-1969: Not Dinner Party / Ed.M.Schoenhals. Armonk. NewYork, 1966. p. 33-43.

22. Goidman M. China's Intellectuals: Advise and Dissent. Cambridge (Mass), 1981. p. 135-138.

23. Sivin N. Introductory Notes // Science in Context. 1989. V. 3. №2.

24. Jing Lin. The Red Guards' Path to Violence: Political Educational and Psychological Factors. Westport (CT). 1991.

25. Yao Shuping. Chinese Intellectuals and Science. History of the Chinese Academy of Sciences (CAS) // Science in Context. 1989. V. 3. № 2.

26. Nie Leng. Wu Youxun zhuan (Биография By Юсуна). Beijing, 1998.

27. Wen Leran. Grenzhong de chonggao: Liangdai yunshi de rensheng geju (Тяжелое величие: жизнь двух поколений академиков) // Dengbai (Современность), 1994. № 5.

28. Lin Zhu. Daja de kunhuo: Wo yu Liang Sicheng (Недоумение профессионала: Лян Сичен и Я). Beijing, 1991.

29. Ge Nengquan, Huang Shengnian. Qian Sanqiang // Zhongguo xiandai kexuejia zhuaanji (Биографии современных китайских ученых) / Ed. Lu Jiaxi. Beijing. 1991. V. 2.

30. Wu Heng, Yang Jun. Dangdai Zhongguo de kexuejishu shiye (Научные и технические учреждения в современном Китае). Bejing, 1991.

31. China: Science on Two Legs (A Report from Science for People). New York, 1974.

32. Hoffman M. Lost in the Cultural Revolution // American Scientist. 1994. V. 82. № I.

33. Neushul P., Zouyue Wang. Between the Devil and the Deep See: C.K. Tseng. Mariculture and the Politics of Science in Modern China // lsis. 2000. V. 91.

34. Genmin gibao (Народная газета). 1969. June 8.

35. Schweigman С., Shuzhong Zhang. The Teaching of Hua Loo-Keng: A Challenge Today? // The Mathematical Intellingencer. 1994. V. 16. №. 3.

36. YuGuangyun. Wengezhongde wo (Мой опыт Культурной революции). Shanghai, 1995.

37. Zha Jinrong, Xiong Zhaoxiang. Ye Dupei //Zhongguo xiandai kexuejia zhuanji (Биографии современных китайских ученых) /Ed. Lu Jiaxi. Beijing. 1994. V. 5.

38. Cong Cao. The Changing Dynamic between Science and Political Evolution of the Highest Academic Honor in China. 1949-1998 // lsis. 1999. V. 90. № 2.

39. Ostrov В. Conquering Resources: The Growth and Decline ofPLA's Science and Technology Commissions for National Defence. Armonk, New York, 1991.

40. Zhonggong Zhongyang wenxian yanjiushi (Документы отдела науки ЦК КПК) // Zhou Enlai niapu, 1949-1976 (A Chronicle of Zhou Enlai, 1949-1976). Beijing. 1997. V. 3.

41. Feng Jicai. Voises from the Whirlwind: An Oral History of Chinese Cultural Revolution. New York, 1991.

42. Lewis J.W., Xue Litai. China Builds the Bomb. Stanford, 1988.

43. Wang Shuntong, Shen Qiyi, Gao Zhenning. Zhongguo kexuejishu xiehue (Китайская ассоциация науки и техники). Beijing, 1994.

44. Oidman C.H.G. Science Travels the Mao Road // China after Cultural Revolution. New York, 1969.

45. Li Zhun. Liangge nianqingren de gushi. Yang Le, Zhang Guanghou. Tianjin, 1979.

46. Hunton W. Hundred Day War: The Kultural Revolution at Tsinghua University. New York, 1972.

47. Qu Shipei. Zhongguo daxuejiaoyu fazhanshi (Развитие университетского образования в Китае). Shanxi, 1993.

48. Successful Synthesis of Yeast Alanine T-RNK // Beijmg Review. 1982. April 5.

49. Kuehner H. Between Autonomy and Planning: The Chinese Academy of Sciences in Transition // Minerva. 1984. V. 22. № 1.

50. Zuoyue Wang. U.S. - China ScientiFic Exchange: A Case Study of State-Sponsored Scientific Internationalism during the Cold War and beyond // Historical Studies in the Physical and Biological Sciences, 1999. V. 30. Part. 1.

51. Zhou Peiyuan. Dui Zhonghe daxue likejaoyu geming de yixie kanfa (Некоторые соображения о научном образовании в комплексных университетах) // Zhongguo dangdai kexue sichao, 1949-1991 (Современные научные идеи в Китае, 1949-1991) / Ed. Yan Bofei. Shanghai, 1993.

52. Suttmeier R.P. Science, Technology and China's Drive for Modernization. Standfort, 1980.

53. Saich Т. China's Science Policy in the 80s. Atlantic Highlands, New York, 1989.

54. Qian Sanqiang, Zhu Hongyuan, Yang Chengzhong, Li Guishengand et all. He kexue jijishu (Ядерная наука и технология) // Zhongguo Kexueyuan (Китайская академия наук) / Ed. Quan Linzhao, Gu Yu. Beijing, 1994. V. 1.

55. Lane S.M. Pure and Applied Mathematics // Science in Contemporary China /Ed. L.A. Orleans. Stanford, 1980.

56. Xu Chi. Gedebahe caixiang (Проблема Гольдбаха) // Kexue de chuntian (Подъем науки). Tianjin, 1979.

57. Zhang Hua. Zhongguo Kexueyuan 1975 nian de zhengdun (Исправления в Китайской Академии наук в 1975 г.) //Zhonggong dangshi yanjiu (Исследования по истории Коммунистической партии Китая). 1996. V. 1.

58. Link. P. Evening Chats in Beijing: Probing China's Predicament. New York, 1992.

59. Kraus R.C. The Lament ofAstrophysicist Fang Lizhi: China's Intellectuals in Global Context // Marxism and Chin's Experience. Issues in Contemporary Chinese Socialism / Ed. A. Dirlik, M. Meisner. New York: Armonk, 1989.

60. Link P. The Thought and Spirit of Fang Lizhi // The Broken Mirror: China after Tianan-ment / Ed. G. Hicks. Chicago, 1990.

61. Schell 0. Introduction // Fang Lizhi. Bringing down the Great Wall: Writings on Science, Culture and Democracy in China / Ed. and transl. J.H. Williams. New York, 1990.

62. Buckley Ch. Science as Politics and Politics as Science: Fang Lizhi and Chinese Intellectuals' Uncertain Road to Dissent // Australian Journal of Science Affairs. 1991. № 25.

63. Miller H. L. Science and Dissent in Post-Mao China: The Politics of Knowledge. Seattle, Washington, 1996

64. Chu-yuan Cheng. Scientific and Engineering Manpower in Communist China. Washington, 1965.

65. Suttmeier. Science and Revolution. Lexington, 1974.

66. Total Synthesis of Insulin in Red China // Science, 1966. V. 153.