16 мая 1871 г. по постановлению революционного рабочего правительства, Парижской Коммуны был разрушен один из самых знаменитых памятников Наполеону I - колонна Великой армии, или Аустерлицкая, обычно именуемая Вандомской по названию площади, на которой она находилась. Исполнилось предсказание политического краха бонапартизма, сделанное К. Марксом в работе "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта" в 1852 г., накануне провозглашения Второй империи: "Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны" .

Разрушение Вандомской колонны произошло довольно торжественно. Это был, по мнению друзей Коммуны, величайший революционный акт, долженствующий показать, что Коммуна осуждает внешнюю политику старого общества и навсегда отказывается от нее. Низвержение колонны произвело большое впечатление на современников, на чем мы остановимся подробнее ниже. Пока только отметим, что оценки сноса памятника были самые противоречивые. Различными были и мнения историков, писавших об этом событии.

Наличие разноречивых оценок позволяет нам задать вопрос: а было ли вообще целесообразно разрушать Вандомскую колонну? Как мы посмотрим на этот акт Парижской Коммуны сейчас, через 120 лет, после целого ряда пролетарских революций, социальных и политических переворотов XX в.? Особенно после того, как наши отцы в октябре 1917 г. и мы сами в августе 1991 г. стали участниками и свидетелями многочисленных действий подобного рода. Чтобы ответить на поставленный вопрос, надо вкратце вспомнить историю этого памятника.

Колонна была воздвигнута прямо-таки на роковом месте. Вандомская площадь, спроектированная знаменитым архитектором Ф.Мансаром, появилась на карте Парижа в конце XVII в., когда был снесен стоявший на этом месте дворец незаконного сына Генриха IV герцога Вандома. Инициатором создания площади был министр Ф. Лувуа, задумавший спекулятивную операцию с земельными участками и желавший польстить Людовику XIV созданием площади в его честь. Новая площадь стала называться площадью Завоеваний, а стоимость ее планировки и застройки составила 2 млн. ливров. Вскоре герцог Лафейяд воздвиг на ней за свой счет конную статую Короля-солнца. Во время революции XVIII в. статуя была разрушена. Площадь же в конце XVII - в XVIII в. несколько раз меняла свое название и в конце концов получила современное, вошедшее в историю имя.

Барельеф этого короля заменил также изображение Наполеона на кресте ордена Почетного легиона. По мнению Э.Ростана, "надо было найти такого, кто умел сражаться". По другим сведениям, из металла статуи Наполеойа был отлит памятник Генриху IV, установленный на Новом мосту. Инициаторами свержения статуи императора были префект парижской полиции Э. Паскье и адъютант Александра I В. Рошешуар, принадлежавший к высшей французской аристократии

В 1833 г. Июльская монархия, пытавшаяся использовать славу Наполеона и симпатии французов к нему, вновь поставила на верхушку колонны его статую, но уже в виде "маленького капрала" в треугольной шляпе и походном сюртуке. Наполеон III, желавший считаться духовным наследником своего великого дяди, снова заменил капрала цезарем. В руке новой статуи опять находилась чудом уцелевшая фигура Победы работы Шоде. На постаменте колонны от имени министра двора и изящных искусств маршала Ж. Вайяна была сделана надпись, гласившая, что новая статуя воздвигнута 4 ноября 1863 г., дабы напомнить о первом изображении императора. И наконец, Коммуна низвергла колонну, которую народные массы воспринимали как символ именно Второй, а не Первой империи. В 1875 г. Третья республика колонну восстановила.

Бонапартисты и остававшиеся еще в живых наполеоновские ветераны встретили восстановление статуи их кумира с восторгом. Даже орлеанист Т. Тьер, по словам историка Ф.Еллипека, на церемонии открытия памятника "прыгал, как обезьяна".

За все время своего существования, кроме Реставрации, конечно, колонна Великой армии являлась своего рода алтарем, перед которым отправлялся культ Наполеона. Однако отношение к этому памятнику людей прогрессивных взглядов было далеко не положительным. г. Гейне, например, много лет проживший в Париже, осуждал этот памятник как символ прославления милитаризма и предсказывал, что коммунисты, придя к власти, уничтожат его. Горячее негодование по поводу самого существования колонны высказывал в своих стихах О. Барбье. Осуждал создание памятника и буржуазный республиканец, знаменитый поэт А. Ламартин. В 1848 г. философ-позитивист О. Кант заявлял, что Вандомская колонна является оскорблением человечества, и требовал ее разрушения. Несколько лет спустя, уже после государственного переворота 2 декабря 1851 г., он снова призывал очистить Париж "от памятника угнетения, несовместимого с воцарением вечного мира". Неодобрительно относились к колонне публицисты-республиканцы П.Ланжаллэ и П. Корье.

Новые тучи нависли над ней после краха 4 сентября 1870 г. Второй империи. Всеобщая ненависть к павшему режиму и его вещественным и идеологическим атрибутам (а культы Наполеона I, военной славы Первой империи и связанные с ними предметы являлись среди них главными), ярость по поводу унижающих Францию военных поражений, всплеск патриотизма были столь велики, что даже правительство национальной обороны демонтировало в Париже некоторые статуи Наполеона и его соратников. Тогда же появились и многочисленные призывы покончить с главным символом прославления покойного императора.

14 сентября 1870 г. предложение демонтировать Вандомскую колонну, которая "производит впечатление кровавого ручья в мирном саду", высказал в письме к мэрии Парижа, опубликованном в "Журналь офисьель", великий художник-реалист Г. Курбе. Он предлагал перенести этот памятник на эспланаду Дома инвалидов и установить на "пустынном месте, посещаемом главным образом военными, где эта колонна была бы окружена достаточным пространством, чтобы взор мог охватить ее разом. Помещенная таким образом, она выполнила бы свою задачу. Там, по крайней мере, инвалиды могли бы поразмыслить над тем, как они заработали свои деревянные ноги". Заслуживает внимания тот факт, что памятник военной славы Курбэ хотел превратить в антимилитаристский, наподобие известных картин В.В. Верещагина "Апофеоз войны", "После атаки" и др.

Позже г. Курбэ писал мэру Парижа Э.Араго: "Я не хотел, чтобы Вандомскую колонну разбирали, я хотел, чтобы с так называемой улицы Мира убрали кусок металла, переплавленный из пушек. Если бы при этом рельефы отправили в исторический музей, если бы их поместили в качестве панно на стенах двора Дома инвалидов, я не увидел бы в том ничего дурного. Эти храбрые люди захватили пушки ценой потери конечностей; зрелище барельефов напомнило бы им об их победах, коль скоро это принято называть победами".

Осенью 1870 г. предложения разрушить Вандомскую колонну высказывались и другими общественными деятелями. При этом отнюдь не революционерами, а добропорядочными буржуа. Как отмечал Э. Лиссагарэ, мысль об уничтожении колонны "во время первой осады была всеобщей". Так, 28 сентября "Журналь де дебат" опубликовал статью, в которой предлагалось перелить колонну на пушки. Ее автор, некий Ратисбонн, писал, что надо обратить против врага пушки, металл для которых взят под Аустерлицем. Он также указывал, что пора освободиться от символа 20-летнего угнетения, отождествляя памятник Наполеону I и его победам с режимом Второй империи.

2 октября 1870 г. Военная комиссия муниципалитета VI округа Парижа под председательством мэра, будущего версальца М. Эриссона заявила:

"Муниципалитет VI округа предлагает использовать в качестве материала для пушек прежде всего колонну, воздвигнутую на Вандомской площади в честь Наполеона I. Помимо практической целесообразности, эта мера принесла бы огромную пользу, освободив республиканскую Францию от ненавистного образа, назойливо напоминающего о мерзком и проклятом роде, приведшем Родину на край гибели".

Комиссия пожелала также довести свое предложение до муниципалитетов других округов и пригласить их высказать свое мнение. По Парижу стала циркулировать петиция к правительству, в которой предлагалось снять колонну и употребить металл барельефов и статуи на пушки, чтобы завоевать независимость и политические свободы, дважды уничтоженные Бонапартами.

В ответ па эти требования даже известный реакционер министр Ж. Симон приказал отлить из изображения Наполеона статую города Страсбурга на площади Согласия. Героическая оборона столицы Эльзаса в это время вызывала восхищение Франции. Однако проект Симона встретил возражения и был отклонен. Против выступил и Курбэ как президент Комиссии художников. Он считал, что каменная статуя Страсбурга недостаточно хороша, чтобы отливать ее в бронзе. Однако идея продолжала жить. Даже реакционная газета "Электе либр" (одним из ее издателей был министр Э.Пикар) 26 сентября 1870 г. опубликовала статью под названием "Наполеона в воду!".

Появившаяся 4 апреля 1871 г. в газете "Кри дю пепл", редактировавшейся близким к бланкистам писателем и журналистом Ж. Валлесом, очередная статья с призывом разрушить Вандомскую колонну не содержала ничего нового. Почва для решения Коммуны уже была подготовлена. А само это решение вполне отвечало желаниям если не всего французского народа, то по крайней мере населения Парижа, причем самых различных его слоев.

Указанная статья была написана А. Варле, одним из постоянных авторов "Кри дю пепл". Свое требование разрушить памятники Варле аргументировал враждебностью Наполеона к самоуправлению Парижа. Он сравнивал Наполеона с Робеспьером, потому что оба (?) во время Великой французской революции разогнали Коммуну. "Бонапарт - это Робеспьер на коне, а Робеспьер - пеший Бонапарт", - писал Варле. Вандомская же колонна - постоянное печальное напоминание о гибели Коммуны 1793 г., поэтому ее нужно разрушить. Принятие специального декрета Варле считал излишним. Любопытно, что в той же статье газета призывала парижан зарядить ружья и пушки и двинуться на версальских капитулянтов. Очевидно, о провале наступления 3 апреля в Париже еще не знали.

12 апреля 1871 г. Коммуна, отражая общее настроение Парижа, по предложению Ф.Пиа, приняла декрет о разрушении Вандомской колонны. Он гласил:

"Парижская Коммуна, считая, что императорская колонна на Вандомской площади является памятником варварству, символом грубой силы и ложной славы, утверждением милитаризма, отрицанием международного права, постоянным оскорблением побежденных со стороны победителей, непрерывным покушением на один из трех великих принципов Французской республики - Братство, постановляет:

Статья первая и единственная. - Колонна на Вандомской площади будет разрушена".

Версальская юстиция возложила вину за низвержение Вандомской колонны и расходы по ее восстановлению на г. Курбэ. Очевидно, поводом послужили его предложения о переносе колонны в сентябре 1870 г. и участие в обсуждении подготовки разрушения в апреле 1871 г. Согласно протоколам Коммуны, предложение 12 апреля исходило только от Пиа. Об этом последний и заявил в своем письме в "Тайме" от 24 июня 1872 г.:"Я взял на себя в качестве члена исполнительной комиссии инициативу этой меры, не спрашивая мнения Курбэ, ни его суждения художника по поводу этого римского плагиата. Я предложил и мотивировал этот декрет". (Шури М. Коммуна в сердце Парижа, с. 133). К тому же Курбэ был избран в Коммуну только 16 апреля.

Постановление Коммуны разрушить колонну Великой армии имело совсем иной смысл, чем многочисленные предложения, приведенные нами выше. Ранее в призывах к низвержению колонны преобладал внутренний аспект. Требовали уничтожить символ династии, приведшей Францию к многочисленным жертвам, позору, политическому угнетению. Коммуна же превратила декрет о свержении Вандомской колонны во внешнеполитический акт, в публичное и официальное осуждение, и более того, в отказ от внешней политики агрессивных войн и насилия. Участник и историк Коммуны А. Арну справедливо писал, что декрет 12 апреля "явился ярким выражением господствующих принципов Коммуны. Этим она заявляла свой полный разрыв со всем прошлым, где господствовала ложная слава и торжество пушек".

Низвержение Вандомской колонны несомненно было актом пролетарской революции, рабочего правительства. Оно не только означало полный разрыв с политикой и идеологией старого общества. Низвергая колонну, Коммуна заявляла о себе как о провозвестнице будущего, строительнице нового общественного строя.

Разрушение Аустерлицкой колонны являлось актом большой политической смелости. Особенно, когда треть страны была оккупирована враждебной армией. К тому же культ Наполеона и влияние бонапартистов оставались во Франции еще сильными, в частности, среди крестьян. Масса буржуазии же считала наполеоновские войны основой позднейшей мощи Франции. Отавные победы над немцами (хотя колонна была воздвигнута не в их честь) охотно вспоминались после недавних поражений.

Как мы уже говорили, декрет о низвержении Вандомской колонны был исполнен только 16 мая. Дело, очевидно, оказалось не легким и стоило 28 тыс. франков. Сроки разрушения (первоначально церемония была назначена на 5 мая - 50-летнюю годовщину смерти Наполеона) несколько раз переносились. Гражданский инженер Т. Ириб , подрядившийся свалить колонну, и уполномоченный по руководству работами гражданский инженер М.Абади не успевали. Вопрос три раза обсуждался на заседаниях Коммуны "

В договоре Коммуны с Ирибом решение низвергнуть колонну мотивировалось тем, что Наполеон I из-за "чудовищного честолюбия" задушил революцию, установил милитаристский, деспотический политический режим, "разорил и поработил французскую нацию". Он относился "к числу самых жестоких врагов человеческого рода и не имеет права ни на культ, ни на общественное увековечение". Декрет от 12 апреля определялся как "приговор, вынесенный Наполеону I историей и продиктованный Парижской Коммуной".

Наконец все было готово. Колонна подпилена у основания и опутана канатами, подведенными к лебедкам. Место ее предполагаемого падения устлали хворостом и навозом. В последний момент красный флаг, ранее водруженный на верхушке, заменили на трехцветный, который должен был пасть вместе со статуей императора. Разрушение назначили на два часа дня.

Свержение колонны, которому был придан торжественный характер, вызвало в Париже огромный интерес. На время позабыли даже о расколе Коммуны. Уже с полудня массы людей заполнили окружающие улицы и крыши. По некоторым сведениям собралось до 20 тыс. человек. По поступившей в военное министерство информации, "толпа была велика, но спокойна". Многие выражали готовность крутить лебедки. На саму площадь, окруженную после контрреволюционных демонстраций 20-х чисел марта баррикадами, защищавшими помещавшийся там генеральный штаб национальной гвардии, пускали только по пропускам. На балконе министерства юстиции собрались некоторые члены Коммуны. Однако большая часть меньшинства отсутствовала.

Канаты стали тянуть только в половине четвертого, но они порвались. Пришлось даже заменить некоторые детали лебедок. Только в шестом часу колонна под звуки Марсельезы наклонилась и рухнула, развалившись на куски. Статуя Наполеона также разбилась. Множество людей кинулось к обломкам, разбирая их на сувениры и для коллекций. При этом бесследно исчезла статуэтка Победы, пережившая свержение 1814 г.

В этот же день член Коммуны Ж. Мио, обращаясь в ратуше к возвращавшимся после этой церемонии людям, подвел итог события:

"Республика дала сегодня великий урок народам и королям. Вандомская колонна рухнула, возвещая своим падением о том, какая судьба неминуемо постигнет всех, кто захочет построить свое благополучие на крови и принципе единовластия. Пусть этот памятник, воздвигнутый Бонапартами к стыду человечества, исчезнет навсегда, как и ненавистное имя этого проклятого рода! "

Пресса революционного Парижа в основном приветствовала разрушение Вандомской колонны - символа обеих бонапартистских империй. Комментарии газет в общем мало отличались по содержанию. Все рассматривали низвержение как справедливую кару за преступления обоих императоров Бонапартов против Франции, за их деспотизм и предательства. Многие авторы подчеркивали внешнеполитический аспект этого события - осуждение милитаризма и завоевательных войн, отказ Коммуны от такой внешней политики. Однако же в большинстве статей преобладал внутриполитический аспект: обе империи уничтожили человеческие свободы, ограничили права человека, их политика привела к громадным жертвам, унижению и разорению Франции. Социальных аспектов, например, того, что Бонапарты покровительствовали французской буржуазии, стимулировали капиталистическое развитие Франции, что вело к ухудшению условий жизни трудящихся, газеты Коммуны, как правило, не касались.

В своем отношении к низвержению Вандомской колонны были единодушны газеты всех политических направлений, представленных в Коммуне. Этот акт поддержали и правительственная "Журналь оффисиель", и якобинская "Венге", и прудонистские "Коммюн", "Сосиетэ", и буржуазно-республиканская "Мот дю пепл", и близкая к бланкистам и прудонистам "Кри дю пепл". Все это показывает, насколько решение Коммуны от 12 апреля 1871 г. отвечало настроению Парижа и выражало такие общечеловеческие ценности, как мир, свобода, демократические права.

Естественно, что декрет 12 апреля и разрушение Вандомской колонны консервативный лагерь встретил крайне отрицательно. Враждебные Коммуне публицисты-республиканцы П. Ланжеллэ и П. Коррье писали: "Падение Вандомской колонны произвело сильное впечатление на всю Францию... Этот факт... казался так гнусен, что всем хотелось видеть в нем прусское влияние... Казалось невозможным, чтобы французы решились низвергнуть этот монумент, воздвигнутый "во славу нашего оружия". Конечно, авторы выражают здесь и свое отношение к низвержению колонны. Под "всей Францией" они разумеют Францию буржуа-консерваторов и шовинистов, которая, как и они сами, не могла попять высоких мотивов Коммуны. Но настроение этой "Франции", т.е. большинства страны, по-видимому, передано верно.

Разумеется, было немало противников разрушения не только из лагеря явной реакции. По сообщениям информаторов, многие солдаты-инвалиды приходили прощаться с памятником и выражали свое негодование по поводу уничтожения "руки Франции". Против сноса колонны высказалось, по данным газеты "Ситуасьон", одно из собраний парижских художников. Его участники предлагали лишь заменить фигуру Наполеона статуей Свободы.

Резко осудил декрет о колонне писатель К. Мендес, заявив, что "господа из Коммуны дошли до границ абсурда". Он предрекал, что далее последуют декреты о разрушении собора Парижской богоматери и Лувра. Описание событий 16 мая, сделанное Мендесом, носит очень осуждающий тон. Накануне 16 мая известный драматург Э.Скриб говорил, что завтра национальная гордость понесет большую утрату.

Известный журналист Я.С. Кларти считал разрушение колонны безумным поступком, относящимся к числу тех, что вызывают всеобщее негодование.

Осудил разрушение Вандомской колонны и В. Гюго, человек, несомненно, демократических убеждений. В одном из своих стихотворений он писал: "Но ведь это Франция. Мы, французы, опрокидываем то, что стоит еще прямо. Ведь то великая Франция. Что нам за дело до Бонапарта?"

Таким образом, мы наблюдаем резкое различие точек зрения сторонников и противников Коммуны на разрушение Вандомской колонны. Первые рассматривали свержение памятника как воздание за реакционную внутреннюю и агрессивную внешнюю политику обоих Бонапартов. Вторые протестовали против уничтожения колонны с казенно-патриотической точки зрения. Этим они демонстрировали свое согласие с внешней и внутренней политикой обеих империй, а по сути дела и всей буржуазной Франции.

Примерно таким же было отношение к низвержению Вандомской колонны и за границей. Сторонники Коммуны приветствовали его, реакционеры резко осуждали.

Огромное историческое значение уничтожения этого колоссального символа военной славы отметил в воззвании Генерального Совета Интернационала "Гражданская война во Франции" К. Маркс. Разрушение Вандомской колонны после только что понесенного поражения от Пруссии, по его мнению, открывало начатую Коммуной новую историческую эру.

Принятие декрета о разрушении Вандомской колонны приветствовал один из лидеров английских позитивистов профессор Б. Бизли, близкий к рабочему движению и знакомый К. Маркса. В английском тред-юнионистском еженедельнике "Би-хайв" он писал:

"Коммуна решила разрушить колонну как памятник военного подавления Германии Францией, и создается впечатление, что гроб императора тоже следует убрать из его прекрасной могилы в Доме инвалидов. Даже если Коммуна не совершит ничего, кроме этого торжественного осуждения завоевательных войн, можно будет сказать, что она существовала не напрасно".

4 июня 1871 г. на заседании Лондонского патриотического общества тред-юнионист Д.Шиптон заявил:

"Разрушение Вандомской колонны не было актом вандализма, но актом глубокого политического значения, показывающим, что Франция, поскольку речь идет о действиях сознательных рабочих, навсегда покончила с завоевательными войнами и не должна более поклоняться этой бонапартистской святыне".

Приветствовала разрушение колонны Великой армии и прогрессивная пресса Бельгии. Демократическая газета "Либерте" поместила об этом событии статью под названием "Визит на Вандомскую площадь 16 мая 1871 г.", в которой с удовлетворением писала: "Величайший гений новейшего времени низвергнут на землю. Крик удовлетворения вырывается из груди всех присутствующих" . В следующем номере была опубликована статья того же содержания, называвшаяся "Вандомская площадь".

Орган бельгийских секций Международного Товарищества Рабочих газета "Интернатиональ" совершенно правильно связывала низвержение Колонны с военной программой Коммуны:

"Постоянная армия есть институт отживший, преграда на пути цивилизации, эру которой открыла Коммуна, уничтоженная этой армией. И как бы подтверждая это, колонна - памятник милитаризма, свидетельство преступлений и завоеваний, постоянное оскорбление и угроза побежденным народам, эмблема насилия и деспотизма, отрицание всех принципов гуманности и справедливости, вечное воплощение вражды между нациями - была разрушена, и ее падение приветствовали крики и тысячу раз повторенное "Да здравствует Коммуна!"".

Именно как прокламирование принципов новой внешней политики расценил уничтожение колонны Интернациональный рабочий союз в Цюрихе. В его заявлении от 11 июня 1871 г., опубликованном в газете "Тагвахт" говорится:

"Разрушением Вандомской колонны Коммуна доказала, что она решительно порывает с системой национальной ненависти и угнетения народов, что она хочет политических отношений между народами, построенных только на принципах свободы, равенства и братства".

Снос памятника завоевателю приветствовали также рабочие газеты Германии.

На разрушение Вандомской колонны откликнулась и демократическая печать России. Например, сатирический журнал "Искра" считал, что колонна является символом деспотизма и милитаризма. Сообщение, что она "благополучно рухнула на груду подостланного... навоза", журнал завершил стихотворными сроками:
.

"Военный памятник, а странно как упал: Могилой для столпа военного кумира По прихоти судьбы бесцеремонно стал Навоз над "улицею мира".

.
Но были, конечно, и отрицательные отзывы, исходившие от противников Коммуны. Безусловно, именно низвержение Вандомской колонны имелось ввиду, например, в запросе депутата А. Элько в палате общин английского парламента 26 мая. Благородный лорд желал знать, "каковы намерения правительства ее величества в отношении поджигателей, которых цивилизованный мир не может не считать преступниками, если им удастся спастись из города, который они сожгли и разрушили, и если они прибудут в нашу страну".

Английский либеральный кабинет собирался преследовать и выдавать Версалю коммунаров-эмигрантов. Сообщая об этом русскому послу Ф.Бруннову, премьер У. Гладстон заявил: "Убийцы и поджигатели тщетно будут требовать по отношению к себе неприкосновенности по праву убежища". Участники разрушения Вандомской колонны вполне подходили под эту формулу.

Весьма скептически оценил разрушение Вандомской колонны враждебный Коммуне немецкий журналист г. Шнейдер, находившийся в 1871 г. в Париже. В своих записках он посвятил этому событию целую главу. Шнейдер выразил в ней сомнения, что с низвержением колонны (и, очевидно, торжеством самой Коммуны) наступит эра мира и будут похоронены кровавые воспоминания "времен славы"

Видно, что иностранные отклики на разрушение Вандомской колонны разделяются главным образом по принципу симпатии и антипатии к Коммуне. Противники разрушения почти не могли привести других аргументов, кроме апелляции к национальной славе и негодования по поводу сноса общественного сооружения. Возражения политического характера нашел, кажется, один Шнейдер.

Тот же принцип прослеживается и в отношении к низвержению Вандомской колонны историков. Прежде всего безоговорочно одобрили ее уничтожение в своих трудах историки и мемуаристы - бывшие коммунары. В качестве примеров можно привести уже упоминавшиеся и цитировавшиеся книги "В дни Коммуны" М. Вийома, "Народная история Парижской Коммуны" А. Арну, "История Парижской Коммуны" Э. Лиссагарэ. Как одно из важнейших деяний Коммуны расценил уничтожение Вандомской колонны Б. Малон.

Такова же позиция их последователей - прогрессивных историков Франции. Например, Л.Дюбрейль писал:

"Гордая колонна пала и разбилась на куски на глазах французской армии, осаждавшей Париж под начальством бонапартистских генералов, а с другой - прусских армий, которые два месяца тому назад блокировали и взяли этот самый Париж. Коммуну гнусно обвинили в том, что она сознательно или бессознательно уступила бисмарковским намекам и внушениям. На эту низость не стоит даже отвечать. В действительности Коммуна - выразительница всемирной совести - не различала между прежними победителями и победителями вчерашнего дня, между национальными завоевателями и иностранными поработителями; тех и других она объединяла в одном отвращении, низвергая славу Вильгельма вместе со славой Бонапарта и со всякой иной военной славой".

Одобряет свержение Вандомской колонны Шури, на работы которого мы неоднократно ссылались .

Всегда полностью признавала целесообразность и правомерность свержения Вандомской колонны советская историография. В качестве примеров можно назвать "Очерки по истории Парижской Коммуны" В. Быстрянского, "Историю Парижской Коммуны" П.М. Керженцева (М., 1959 г.), двухтомник АН СССР "Парижская Коммуна 1871 г." (М., 1961), "Парижская Коммуна 1871 года. Время, события, люди" (М. 1981), очерк-приложение к исторической карте "Парижская Коммуна 1871 года" (2-е изд. М„ 1981 г.) и ряд других.

Весьма обширным может быть и список авторов, резко порицающих свержение Вандомской колонны. К числу их относятся Ш.Добан, П.Ланжоллэ и П. Корье, Г. Шнейдер, Б. Беккер,Э. Ватсон и многие другие. Австрийский журналист В. Лаузер, например, пишет: "С разрушением дома Тьера и совершенным сегодня после полудня низвержением Вандомской колонны идет Коммуна к своим будущим похоронам". Б. Бекер, несмотря на свою принадлежность к германской социал-демократии, назвал свержение колонны вандализмом.

Всех этих авторов объединяет их общее отрицательное отношение к парижской Коммуне. Сдержанность в оценках феномена колонны сохраняет Ф.Еллинек.

Восприятие свержения Вандомской колонны зачастую зависит от принадлежности к определенному политическому и социальному лагерю.

В данном случае мы ставим перед собой цель не осудить или оправдать низвержение Вандомской колонны, а дать объяснение этому феномену. Этой в общем простой истории довольно трудно дать историческую и политическую оценку. Однако, по нашему мнению, необходимо взглянуть на это событие с разных точек зрения. Мы полагаем, что признание такого подхода отнюдь не противоречит сочувственному отношению к Коммуне, признанию ее величайшим социальным движением XIX в.

Свержение Вандомской колонны как политический и идеологический акт понятен и оправдан, если подходить к нему с учетом времени, господствовавших тогда в обществе чувств и настроений. Разрушение колонны несомненно отвечало настроениям народных масс и прогрессивной интеллигенции Франции, а особенно Парижа в 1871 г. Оно отражало их озлобленность против политики Второй империи, ненависть к бонапартизму, который привел страну к поражению и унижению, а народ - к лишениям и тяжелым жертвам. В этой обстановке народные массы могли только приветствовать уничтожение этого символа бонапартизма.

Свергая Вандомскую колонну. Коммуна поступила так, как часто поступало и поступает человечество во время политических, социальных и идейных переворотов и даже просто при обострении политической и идейной борьбы. Еще в Древнем Египте имя еретика и реформатора Эхнатона после его смерти и отказа наследников от его политики уничтожалось в каменных надписях. Пришла в запустение построенная им новая столица Ахетатон.

В период утверждения христианства было разрушено множество языческих храмов и прекрасных античных статуй богов. При крещении Руси безжалостно, демонстративно, публично уничтожались языческие идолы. В свою очередь, реформация зачастую шла рука об руку с иконоборчеством. Французская революция свергала статуи королей и превратила храм святой Женевьевы, покровительницы Парижа, в Пантеон, позже снова превращенный в церковь и опять Пантеон. В освободившихся государствах уже в XX в. свергались памятники колониальным завоевателям и администраторам.

В настоящее время в нашей стране и в государствах Восточной Европы отход от прежнего социального строя демонстрируется уничтожением памятников Ленину и Советской Армии-освободительнице. Все это - проявление политической и идеологической борьбы, показатель неприятия прошлого и разрыв с ним.

Но были ли правы и Коммуна, и все человечество, совершая и допуская подобные действия?

Прежде всего заметим, что по прошествии некоторого времени, обычно все разрушения, о которых мы говорили, воспринимались человечеством сугубо отрицательно. "Большое видится на расстоянии". Следовательно, предпринимая такие действия, надо учитывать историческую перспективу. И даже не столь уж далекую. Разрушив Вандомскую колонну и некоторые другие здания. Коммуна дала своим противникам против себя хороший пропагандистский материал. В поджогах и разрушениях Парижа обвинялись коммунары.

И во время, и после Коммуны, как мы видели, это действие сильно повредило ей в глазах людей, не относившихся к ее прямым врагам и бывших противниками Версаля.

Упомянутый стереотип поведения очень свойствен истории нашей страны настоящего столетия. Поэтому вопрос, была ли права Парижская Коммуна, разрушив Вандомскую колонну, весьма злободневен.

Вспомним, что после Великой Октябрьской социалистической революции в течение десятков лет широкий размах приобрело уничтожение памятников царям, государственным деятелям и полководцам, разрушение церквей, переименование городов. Эти действия имели в первую очередь политический характер. Так демонстрировались разрыв с прошлым, его неприятие.

Ныне следование историческому стереотипу настроения и поведения продолжается. Городам возвращаются старые наименования, восстанавливаются церкви. Кое-где свергаются памятники Ленину, как 30 лет назад уничтожались статуи Сталина. Для этого, как и прежде, находятся достойные политические, идеологические и даже моральные основания. Все это соответствует тому, что Пушкин назвал "духом века". Такие политические акции отражают настроения если не всего народа, то какой-то его части. Но вместе с тем произвольно, зачастую из самых недостойных конъюнктурных соображений или политических амбиций стираются следы нашей истории, значительный пласт культуры и бытия.

Анализируя проявление отмеченного нами исторического стереотипа поведения, мы не можем не прийти к выводу, что все производимые разрушения - не только свидетельства разрыва с прошлым и его политикой. Это и попытки вычеркнуть неугодное прошлое из человеческой памяти и из истории. Но древние говорили, что власти над прошлым не имеют даже боги.

Свержение статуи Наполеона и Вандомской колонны в Париже не могло вычеркнуть из истории побед великого полководца. Они также остались в памяти французов как часть национальной славы. Недаром же говорил Гюго: ведь это Франция, какое нам дело до Бонапартов? Да и наполеоновские войны нельзя окрасить одним цветом. Безусловно, в большинстве своем это были войны завоевательные, агрессия. Но в них был и сильный элемент: защита завоеваний Великой французской революции от реакции феодальной Европы. Выходит, воздвижение Вандомской колонны имело свои объективные причины. Разрушение же ее все равно никак не могло вычеркнуть из памяти австрийцев и немцев Аустерлиц, Иену и Тильзит, а из памяти русских - пожар Москвы. Точно так же из истории и человеческой памяти никогда не исчезнут мысли и дела Ленина.

Можно сказать, что разрушение Вандомской колонны и многие другие подобные действия в другие времена и в других странах имели политический характер. Их эффект - лишь сиюминутный, действенный лишь для строго определенного и весьма ограниченного времени. С точки зрения исторической и общечеловеческой подобные акции представляются ненужными и оцениваются отрицательно.

Разрушение любого памятника, даже оправданное политической необходимостью своего времени, с точки зрения исторической и общечеловеческой является варварством, ибо трудная, долгая, требующая больших знаний и изощренности ума идейная борьба подменяется борьбой против вещественных символов идеи, представляющейся вредной. К тому же символов самых безобидных. Кропотливая работа по воспитанию и просвещению масс подменяется воздействием на их далеко не самые лучшие эмоции. Отсюда - озлобленность, а часто и просто невежество.

Ведь памятник есть часть культуры. И хотя многие памятники являются лишь мертвым остатком прошлого, отношение общества к ним становится показателем уровня его политической, художественной и исторической культуры. Историки и искусствоведы совершенно справедливо считают, что к памятникам даже печального прошлого надо относиться бережно.

И если человечество действительно хочет чему-то научиться на своем опыте, оно не должно повторять подобных разрушительных действий. Не должно, осуждая ниспровергателя, в свою очередь ниспровергать что-либо.