VIVOS VOCO: О. Дмитриева, "Белый дракон над Англией"

Рождение средневековья:

Белый дракон над Англией

О. Дмитриева

"Между морем и варварами"

К началу V века одряхлевший Рим практически перестал контролировать положение дел в далекой Британии. Один за другим оттуда уходили легионы, чтобы принять участие в политической борьбе в Италии. Но помимо внутренних распрей над Римом нависла угроза вторжения германских племен вестготов, ведомых Аларихом, и последние когорты навсегда покинули Британию, спеша на помощь, что, впрочем, не спасло Вечный город.

Северные границы лежали открытыми, чем не замедлили воспользоватьс скотты и пикты, возобновившие свои набеги. Кельтский историк Гильдас с ужасом писал о том, как их "шайки, подобно личинкам, внезапно выползали отовсюду". Романизированная бриттская знать, изнежившаяся под защитой легионов, тщетно взывала к императору Гонорию с мольбой о помощи, тем более что помимо опасности с севера возникла новая угроза. Восточное побережье острова все чаще тревожили набеги германских племен - саксов и англов, которые на своих легких судах под стягами с изображением "Белого дракона" внезапно появлялись из-за моря, атаковывали местных жителей, угоняли их скот, разоряли города и деревни. Отсвет Гонория был неожиданным: вместо помощи он даровал британским городам... право самоуправления и тем самым ловко переложил все военные тяготы на плечи местного населения,

Римляне вообще долгое время относились к саксам как к презренным пиратам, не видя серьезной опасности в том, что те "бороздят британские воды в залатанных своих суденышках". Однако вскоре они осознали свою ошибку. Сидоний Аполлинарий писал: "Этот враг своей жестокостью превосходит всех других. Он нападает мгновенно и неожиданно; если его замечают до того, как он нападает, он уклоняется от сражения. Он презирает тех, кто выступает против него открыто, и уничтожает тех, кто его не ждет". Набеги саксов становились все более частыми, а со временем они стали задерживатьс на британском берегу и на зимовки.

Оставленным на произвол судьбы бриттам пришлось восстанавливать укреплени и самим давать отпор морским разбойникам. Тем не менее они еще не могли расстаться с иллюзией принадлежности к римскому миру, гражданами которого считались. В 466 году островитяне в последний раз умоляли римского полководца Аэция о военной подмоге, обращаясь к нему с трогательными словами: "Аэцию, консулу, в третий раз - стоны британцев. Варвары гонят нас к морю, море гонит к варварам. Между этими двумя смертями нам суждено быть заколотыми или утопленными". Аэций не внял их мольбе.

После этого власть окончательно перешла в руки кельтских предводителей. Но короткое "кельтское возрождение", как его именуют историки, оказалось бесславным. Один из королей, Вортигерн, перед лицом очередного набега пиктов решил заключить союзнический договор с саксами, пополнив свое войско германской дружиной, как нередко делали римляне. Этот опрометчивый шаг, однако, стал началом неисчислимых бедствий его народа. Хотя саксам было и обещано ежемесячное содержание, планы их предводителей (предание сохранило для нас их имена - Хенгист и Хорса) шли дальше: их привлекали богатые земли теперешних Кента и Эссекса. По выражению Гильдаса, "эта свора щенков из логова дикой львицы вонзила когти в восточную часть острова". Чтобы заполучить землю и обосноваться на ней навсегда, Хенгист и Хорса якобы предложили Вортигерну в жены свою сестру Ронису, и это действительно усилило их влияние на него. Но во время пира произошла стычка между саксами и бриттами, недовольными Вортигерном и его новой родней. В результате множество знатных бриттов было перебито, а сам Вортигерн, закованный в цепи, был вынужден уступить саксам обширные территории.

Гости же продолжали вести себя как хозяева; эти "варвары-захватчики", как их называет христианский историк Беда Достопочтенный, "ограбили все близлежащие города и округу... Общественные и частные постройки были уничтожены, священников повсюду убивали перед алтарями, и прелатов, и простой народ без разбору уничтожали огнем и мечом, и не было никого, чтобы похоронить их, столь безжалостно перебитых". Уцелевшие скрывались в горах и лесах или с сокрушенными сердцами отправлялись за море в Арморику, позднее получившую название Бретань изза множества бриттов, эмигрировавших сюда. Их массовое переселение продолжалось до VIII века.

Последний герой

Тем не менее дело бриттов не было еще окончательно проиграно, поскольку их разрозненные силы сумел ненадолго сплотить некий римлянин Амвросий Аврелиан, прибывший из Арморики. Под его предводительством местное население повело успешную борьбу с пришельцами. Мы почти ничего не знаем об этом человеке, отодвинувшем на несколько десятилетий крушение прежней Британии. В 500 году кельтам улыбнулось воинское счастье, и они наголову разбили саксов у горы Бадон. "Красный дракон" бриттов сокрушил "Белого дракона" - тотема пришельцев. Эта славная победа навсегда запечатлелась в народной памяти, постепенно обрастая все новыми и новыми подробностями и становясь все грандиознее.

Чудесную трансформацию в кельтской исторической и литературной традиции пережита и реальные исторические личности, участвовавшие в тех событиях. Амвросий Аврелиан из "скромного благочестивого римлянина" превратился в сына римского императора Константина. Фольклор сделал его братом Утера Пендрагона, отца легендарного короля Артура. Амвросий, таким образом, стал дядей последнего, а племяннику со временем начали приписывать его деяния, в частности победу в битве при Бадоне, в которой он якобы "единолично уничтожил мечом Калибурном, изготовленным на волшебном острове Аваллон, 470 неприятельских воинов".

Реальным же прототипом Артура был, по-видимому, один из предводителей бриттских отрядов V века, успешно противостоявший саксам. Сведения о нем в раннесредневековых источниках крайне скудны и рисуют Артура довольно жестоким военачальником, враждебно настроенным к христианской церкви. Однако этот грех будет легко отпущен ему в народном сознании, которое превратит Артура в христианнейшего государя, идущего в бой с именем девы Марии на устах и с изображением ее лика на щите.

Собирательный образ могучего короля Артура на века стал для британских кельтов источником вдохновения, гордости и символом борьбы за национальную независимость. В поздних средневековых легендах и литературных произведениях его победы становятся все внушительнее, он не только окончательно разбивает саксов, но отправляется на континент и подчиняет себе Рим и Италию, Данию и Норвегию. Его "держава" охватывает уже пол-Европы, Артур становитс самым могущественным государем, олицетворением всех возможных достоинств правителя - доблести, мудрости, щедрости и галантности. К его двору в Камелот устремляется цвет европейского рыцарства, чтобы занять место за знаменитым Круглым столом и прославить своего сюзерена новыми и новыми подвигами.

Увы, эти предания и вымышленные картины блеска и величия короля бриттов были единственным, чем им оставалось утешаться, ибо в реальности все выглядело иначе. Внутренние распри кельтских племенных королевств и их правителей, начавшиеся после Бадона, позволили саксам оправиться от удара и перейти в наступление. Все новые силы германцев прибывали из-за моря, вытесн кельтов с насиженных мест все дальше к северу и западу. Их последним прибежищем в Британии стали суровые неплодородные Уэльс и Корнуэлл с лишенными растительности скалами, и Стратклайд на северо-западе. (Кельтской осталась и Шотландия, не покоренная германскими племенами.) Там уцелевшие бритты еще долго будут рассказывать детям о былых победах и предаваться мечтам о грядущем возмездии, свято веря в то, что когда-то свершится предсказание волшебника Мерлина: "Белого дракона (саксов) постигнут бедствия, и в садах его рухнут здания... Случится великое истребление сынов человеческих, дабы восстали из праха исконные обитатели острова". До исполнения этого пророчества оставалось еще целых пять веков.

Первые англичане: англы, саксы, юты и фризы

Пока же Британию наводняли все новые и новые германские племена, мигрировавшие сюда с побережья Балтийского и Северного морей, из Германии и Ютландии,- юты, англы, саксы и фризы. Как будет осуществляться взаимодействие нового этнического элемента с давно присутствующими здесь кельтским и римским? Перед латинской цивилизацией бритты устояли, сохранив самобытность. Не в последнюю очередь это определялось разницей в уровне римской и кельтской цивилизаций, их контакт был "точечным", только в пределах городов, основная же масса местного населения не была в него вовлечена.

Новые завоеватели по уровню своего развития стояли несравнимо ближе к бриттам, чем римляне, и их переселение в отличие от римской спорадической колонизации носило характер массовой миграции. "Контакт" германцев с кельтами оказался шире и теснее, но то был враждебный контакт-противостояние. Завоевателям были нужны обширные пространства для хозяйственной деятельности, и "их плуг завершил то, что начал меч". Местное население было частично подчинено и ассимилировано ими, частично истреблено, многие эмигрировали. Уже к концу IX века само понятие "бритт" исчезает из источников: Британия отныне не принадлежала британцам.

А завоеватели по мере заселения острова основали здесь семь новых королевств, так называемую эптархию. Это были Кент, где осели юты, три саксонских государства - Уэссекс, Эссекс и Сассекс (земли соответственно западных, восточных и южных саксов), и три королевства англов - Нортумбрия, Мерсия и Восточна Англия. Их беспокойные предводители - эптархи - вели на протяжении VII-VIII веков нескончаемую борьбу за лидерство и подчинение соседей. Роль объединителей в основном играли саксы, в особенности короли Уэссекса, однако численное преобладание англов обеспечило приоритет их диалекту, который лег в основу современного английского языка. Они же дали новое название стране, закрепившеес за ней в средневековье,- Англия.

К моменту переселения англосаксов в Британию родовой строй у них уже разлагался, но процесс этот шел медленнее, чем у других континентальных германских народов. Основную массу переселенцев все еще составляли свободные вооруженные общинники - кэрлы, на фоне которых возвышалась родовая знать - эрлы. Покоренное же население было низведено до положения полусвободных или рабов. Все стороны жизни англосаксонского общества регулировались народными собраниями разных уровней - сходами деревень, сотен и графств. Завоевание, несомненно, ускорило социальное расслоение, а также упрочило позиции королевской власти у англосаксов, институт которой до переселения был сравнительно не развит. Король у них даже не считался сакральной фигурой, его убийство каралось лишь традиционной уплатой вергельда - штрафа родне погибшего. Королевская власть также не была наследственной, а передавалась одному из группы родичей короля по его выбору и с одобрения "совета мудрых" - уитенагемота.

Покорение новых земель, потребовавшее консолидации англосаксонских племен, вскоре привело к тому, что элементам народной демократии оставалось все меньше места в их жизни, в то время как статус короля и аристократического по составу уитенагемота повышался. В VIII веке покушение на жизнь корол уже не искупалось деньгами, а каралось смертью (даже драка в доме корол влекла за собой казнь зачинщика).

Широко раздавая земли своим приближенным, короли создали военно-служилую знать - гезитов и тэнов, которым нередко передавались управленческие и судебные функции на местах. Простые же кэрлы начинали искать покровительства этих сильных людей, владевших обширными землями, величая их "глаффордами" или "лордами" - господами. Таким образом, в Англии начался процесс феодализации, правда, до Х века он протекал значительно медленнее, чем в континентальной Европе.

Дважды крещенная Британия: христианство как яблоко раздора

В создании единого сплава разнородных этнических элементов, волею судеб повстречавшихся в Англии, огромную роль сыграло христианское учение, истори которого здесь сложилась на редкость причудливо, ибо Британия, пожалуй, единственная область Европы, христианизированная дважды,

Христианство получило широкое распространение уже в Римской Британии наряду с кельтскими культами, римским язычеством и восточным митраизмом. Кельты-христиане вместе с другими жителями империи пережили периоды и суровых гонений, и радостных надежд, когда преследования ослабевали. В III веке в Британии появились первые мученики, погибшие за веру,- св. Альбан, Юлий и Аарон. Спустя столетие здесь было уже множество церквей и христианских общин, и три епископа - Лондонский, Иоркский и Колчестерский - направляли их духовную жизнь.

Однако собственно бритты не слишком отличались на поприще нового вероучени и миссионерства. В этом их далеко превзошли ирландские соседи, в особенности полулегендарный "апостол Ирландии" святой Патрик, проповедовавший Евангелие среди местных кельтских племен. Патрику принадлежит своеобразный вклад в теорию христианства - идея чистилища, особого подземного мира, пограничного между адом и раем, где уже властвуют демоны. Человеческа душа, попавшая туда, еще может вернуться в мир людей. Но кельт-христианин делал акцент на другом: добровольно отдавшись на муки злым духам, человек мог искупить свои грехи и заслужить вечное спасение. Другим оригинальным островным мыслителем V века был ирландский монах Пелагий, учение которого о спасении широко распространилось и в Ирландии, и в Британии. Взглядам Пелагия был присущ не свойственный раннему христианству оптимизм: он полагал, что первородный грех не лежит несмываемым пятном на каждом из нас. Человек, наделенный свободой воли, не осужден изначально; совершая самостоятельный выбор между добром и злом, он отвечает перед Творцом не за проступок Адама и Евы, а лишь за собственные грехи. К несчастью, учение Пелагия о свободе воли противоречило взглядам о предопределении другого авторитетнейшего теоретика, Блаженного Августина, которые стали ортодоксальными в римской христианской церкви, и пелагианство было заклеймено как ересь.

Кельтскую церковь, независимую и не связывавшую себя с интересами Рима, претендовавшего на безусловное лидерство в христианском мире, отличали некоторые особенности и подчеркнутое отсутствие формализма.

Ирландцы, невзирая на глухое раздражение папской курии, вели активную миссионерскую деятельность. Проповедуя среди языческих племен местных ирландских скоттов, они двинулись дальше на север Британии, в нынешнюю Шотландию, и стали обращать там скоттов и пиктов, исследовали и "просветили" Фарерские, Оркнейские и Шетландские острова. Вскоре все кельтское население Северной Британии стало их паствой.

Ревнивый к их успехам римский первосвященник вскоре объявил духовную войну пелагианам Британии, куда стали посылать талантливых проповедников, чтобы вырвать местных христиан из-под влияния кельтского духовника и привлечь в лоно католической церкви. Но ожесточенные диспуты бриттских епископов с посланцами Рима и борьба за души кельтского населения стали лишь прелюдией к более острому соперничеству.

Вскоре перед ними открылось новое и гораздо более широкое поле для схватки, ибо им предстояло обратить язычников англосаксов, в руки которых попала христианская Британия.

Проповедь христианства среди германских варваров независимо друг от друга повели две группы духовенства. В Юго-Восточную Англию, в Кент, из Рима была послана специальная группа монахов-бенедиктинцев. Ее возглавлял назначенный папой Григорием I Августин, будущий первый архиепископ Кентерберийский, создавший в Британии настоящую церковную бюрократическую организацию. Ему удалось достичь своей цели и обратить в христианство королей Кента и Эссекса и их народ.

Вдохновленный успехами Августин повел активную полемику с бриттскими епископами, убеждая их отказаться от собственных традиций. В крайнем раздражении он предрек скорую погибель от рук врагов тем, кто не хочет объединитьс с братьями по вере. К несчастью для бриттской церкви, его пророчество сбылось очень скоро.

Когда король Нортумбрии Этельфрид, остававшийся язычником, двинулс завоевывать Карлсон, один из оплотов кельтов, по старинному обычаю бриттские епископы и духовенство присоединились к своим воинам, чтобы поддержать их молитвами. Из обители Бангор пришли монахи, оставив мирные занятия. Увидев внушительную, хотя и безоружную толпу молящихся, Этельфрид приказал атаковать их первыми, поск,ольку, по его словам, священники, если их вера истинна, тоже сражаются против него. По преданию, тысяча двести монахов и епископов были безжалостно истреблены и только пятидесяти удалось спастись. Это был смертельный удар по независимой кельтской церкви в Южной Британии.

Христианство как точка контакта

В северной же части острова события развивались по-иному. Здесь у ирландских монахов не было соперников, и мир кельтского христианства не только уцелел, но и расширился, распространившись на земли, занятые племенами англов. К середине VII века ирландцы обратили в новую веру всю Мерсию и Нортумбрию.

Опорными пунктами миссионеров и важнейшими культурными центрами Островов Океана стали основанные ирландцами северные монастыри - Линдисфарн, Иона, Ярроу, Уитби. Их значение в духовной жизни Англии оказалось неизмеримо выше, чем у бюрократических церковных структур юга, ибо именно на севере в рамках христианской культуры произошел плодотворный синтез кельтских и германских элементов с их самобытными литературными и художественными традициями. Наставники кельты воспитывали здесь первые поколения знатной нортумбрийской и мерсийской молодежи, будущих просветителей и ученых монахов англосаксонского происхождения. Северу обязана своим взлетом блестяща англосаксонская культура VIII-IX веков с ее богатейшей церковной литературой. Отсюда вышли мыслители, признанные всем христианским миром величайшими умами своего времени,- Беда Достопочтенный, Эриугена, Алкуин. В эпоху повсеместного и глубокого упадка культуры в Европе, последовавшего за падением Западной Римской империи, только северные монастыри и сохраняли еще теплящимся огонь культурной жизни. Здесь по-прежнему говорили на правильной латыни и изысканном греческом, любовно собирали в библиотеках античные и раннехристианские рукописи, за которыми монахи отправлялись в экспедиции на континент, занимались философией, риторикой, поэзией. Неудивительно, что в этой интеллектуальной творческой атмосфере необыкновенно расцвело книжное дело, в котором ирландцам и их ученикам не было равных в Европе VI-VIII веков. В скрипториях - мастерских по созданию и переписыванию рукописей - писцы и художники Линдисфарна и Ярроу создавали творения, перед которыми и по сей день завороженно застывают зрители: тексты, выписанные элегантным шрифтом, восходящим к греческому письму, украшали необыкновенные орнаменты, сочетавшие как кельтские, так и англосаксонские узоры, изображения фантастических зверей и птиц, замысловатые плетенки. Отличительной чертой линдисфарнских манускриптов были так называемые ковровые страницы, состоявшие только из орнамента, причудливые сплетени которого образовывали христианские символы. Порой узоры создавались из тысяч и тысяч красочных точек. (Вот где нашла приют кельтская любовь к многоцветью!) Ктото из дотошных исследователей подсчитал, что только в одной такой ковровой странице 10 600 точек, и даже чисто механическое нанесение их потребовало бы более шести часов.

Искусство книги - ценнейший дар Британских островов раннесредневековой Европе. В VII-VIII веках ирландский и нортумбрийские монахи нередко покидали свои обители, отправляясь на континент, дабы распространять там свет истинного знания, и среди небогатого скарба, который они брали с собой, главное сокровище составляли иллюминированные рукописи. Находя приют у своих братьев в Германии, Галлии и Италии, они повсюду основывали новые обители и скриптории, передава свои бесценные навыки ученикам. Все крупнейшие центры книжного дела в раннесредневековой Европе - Луксей, Боббио, Санкт-Галлен - обязаны своим возникновением ирландцам.

Эффект "культурного экспорта" с Островов Океана был настолько велик, что в Галлии даже возникли легенды о сонмах северных святых, которые по воде и по воздуху переносились на европейский берег. Очередная волна миграций последовала в IX веке, когда норманны - норвежцы и датчане - разграбили Линдисфарн, Дарем и другие свеверные очаги христианской культуры и толпы ученых, ирландских и англосаксонских иноков, вновь потянулись через проливы, чтобы занять места учителей грамматики и риторики в монастырских школах и при ведущих королевских дворах Европы.

Каким-то непостижимым образом в учебниках, составленных христианскими монахами, пришедшими с Островов, где когда-то друиды наставляли юношество в священных рощах, сохранились и старинные поэтические кельтские "триады", и друидический метод преподавания - игра учителя и ученика в вопросы-ответы. На нем строил обучение знаменитый англосакс Алкуин, друг и наставник Карла Великого и его детей, а по его книгам в свою очередь училась вся элита раннесредневековой Европы. Таким образом, то самобытное и ценное, что породила языческая Британия, было впитано христианской Англией и бережно передано остальному миру.

А что же сама Англия, оставленная нами на время ради континента, в драматический период ее истории? Как будет она развиваться дальше?

Рассказывая об ужасах англосаксонского вторжения, о "погибели и разорении Британии", Гильдас прибегнул к страшной метафоре, уподобив свою страну гигантскому давильному прессу, из-под которого сочился, однако, не виноградный сок, а кровь ее сынов. Соприкосновение кельтского и англосаксонского миров оказалось на редкость болезненным, взаимная нанависть еще долго разделяла бриттов и завоевателей. Но, подобно тому, как это случилось и на континенте, общая вера все-таки сделала их синтез возможным, смягчив остроту противостояния. Побежденные стали учителями победителей и вместе с ними устремились дальше в общем потоке уже не британской, а английской истории и культуры как не всегда заметное на поверхности, но мощное подспудное течение.