VIVOS VOCO: П.Л. Капица, Пять писем Н.С. Хрущеву

Эти письма относятся к тому периоду нашей истории, который давно уже получил наименование "оттепели". Для Петра Леонидовича Капицы время это было оттепелью вдвойне: 28 августа 1953 года постановлением президиума Академии наук СССР созданная на даче П. Л. Капицы на Николиной Горе "хата-лаборатория" получила официальный статус Физической лаборатории АН СССР, а Петр Леонидович был назначен ее заведующим. Тем самым с него была снята опала, в которой он находился с августа 1946 года из-за конфликта с Берией. П.Л. Капица, который всегда близко к сердцу принимал судьбу нашей науки, судьбу страны, становится снова полноправным советским ученым и активно включается в общественную жизнь Академии наук.

19 сентября 1953 г., Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Не могу не выразить чувства большой радости, связанного с прочтением Вашего доклада на пленуме ЦК *. Не только доклад очень интересен даже для человека, стоящего далеко от сельского хозяйства, но главное - это смелость и искренность критики, которую после Ленина у нас стали забывать. Ведь отсутствие боязни открытой критики есть основное свойство сильного общественного строя и признак здорового роста страны.

Хотелось бы, чтобы и по вопросам науки и ее организации мы стали бы так же смело и искренно изучать свои недостатки и ошибки. Несомненно, что иначе нам у себя не создать передовой науки.

Уважающий Вас

Академик П. Л. Капица

* 15 сентября 1953 года в "Правде" был опубликован доклад Н. С. Хрущева "О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР", с которым он выступил на Пленуме ЦК КПСС 3 сентября 1953 года.

Первому секретарю ЦК КПСС

Товарищу Н. С. Хрущеву

12 апреля 1954 г., Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Отрадно, что за последнее время ряд важнейших сторон организации нашей жизни подверглись по-настоящему открытому и критическому рассмотрению. Это сразу привело к тому, что люди получили больше уверенности в правильности пути, по которому идет развитие нашей страны.

Но вопросы организации нашей науки почему-то по-прежнему остаются в тени. Надо прямо сказать, что тут у нас неблагополучно.

Поэтому я с большим интересом прочел только что опубликованную передовую в "Коммунисте" под заголовком "Наука и жизнь" *. Это хорошая статья, так как она первая, в которой так прямо и правильно ставится диагноз ряда заболеваний нашей науки, хотя средства их лечения не разбираются. Но есть, мне думается, еще более существенная критика, которую можно выдвинуть, и не только против этой статьи, но против очень распространенного у нас упрощенного понимания связи науки и практики.

* "Коммунист", 1954, № 5.

Принято считать, что главная задача науки - это разрешать насущные трудности, стоящие перед нашим хозяйством. Конечно, наука непременно должна это делать, но это не главное. По-настоящему передовая наука - это та наука, которая, изучая закономерности окружающей нас природы, ищет и создает принципиально новые направления в развитии материальной и духовной культуры общества. Передовая наука не идет на поводу у практики, а сама создает новые направления в развитии культуры и этим меняет уклад нашей жизни. Я говорю о тех созданных наукой, фундаментально новых направлениях, как в свое время, например, было радио, а сейчас - атомная энергия и антибиотики. Эти направления были созданы на базе новых научных открытий и теорий, сделанных в лабораториях и помимо запросов повседневной практики. Конечно, решение этих проблем тесно связано с запросами жизни, но эта связь не тривиальна, что видно хотя бы из того, что обычно эту связь понимают и правильно оценивают только постепенно сперва "ученые" и значительно позже "практики".

Вспомним, как многие годы пренебрежительно относились у нас практики к научным работам по атомному ядру, так как не видели в них реального и быстрого выхода в жизнь. Если науку развивать по рецепту узкого практицизма передовой "Коммуниста", то никогда бы человечество не могло найти путей к использованию атомной энергии. Только смелое выдвижение и решение учеными таких новых проблем делают науку в стране по-настоящему передовой и ведущей.

Идти в науке по новым путям труднее и хлопотливее, их не сразу находят, и в поисках не раз приходится заходить в тупик. Поэтому тут нельзя бояться неудач, тут требуется смелость, размах и дерзание. Вот эти-то условия нам пока и не удается создать, и нужно откровенно признать, что тут мы явно уступаем капиталистическим странам.

В рядовых научных исканиях, основанных на решении насущных запросов практики, где обычно работа может быть организована по хорошо установившемуся плану, где чиновничий бюрократический метод ее организации не особенно мешает работе и где сразу выявляется рентабельность полученных результатов, у нас дело идет неплохо и даже настолько хорошо, что успехами в этих работах у нас в научных учреждениях часто прикрывают отсутствие крупного и передового творчества.

Я глубоко горюю о таком положении вещей. Несомненно, творческих сил у нас достаточно, и все упирается в вопросы организации. Для развития передовой науки нужно, во-первых, поднять на щит фундаментальные теоретические научные проблемы; во-вторых, для этого нужны более культурные и продуманные условия научной работы, чем те, которые существуют у нас сейчас. Нужно помнить, что очередных передовых проблем в науке не много и не много людей, которые любят и умеют их решать. Поэтому, главное - тут нужен тщательный отбор кадров и умная забота о них.

Сейчас Академия наук по заданию Совета Министров отбирает ведущие проблемы во всех областях науки. Сперва казалось, что будут отбирать как раз эти передовые проблемы, которых в каждой области науки на очереди не больше двух-трех. Но на деле оказалось иначе. Уже принято 80 проблем, и самых разнообразных по характеру. Большинство из них не относятся к тому роду ведущих проблем, о которых я говорю. Ряд ведущих проблем среди них даже отсутствует. Например, среди [принятых] проблем есть такая важная, но не принципиальная проблема: "Борьба с браком на электровакуумных заводах",- однако отсутствует проблема прямого превращения энергии сгорания угля в электроэнергию. Эта фундаментальная проблема современной электрохимии сейчас, в связи с возможностью эффективной кислородной газификации угля, приобретает более актуальное значение. Я лично думаю, что не пройдет и нескольких десятков лет, как она будет решена, и тогда это революционизирует энергетику, так как изменит облик современных электростанций, их кпд возрастет, они будут проще, не будет паровых машин, котлов и пр.

Наблюдаемое теперь у нас боязливое и холодное отношение наших ученых к новым фундаментальным проблемам не случайно. Оно связано с тем, что <...> ученого у нас запугивали, уж больно часто и много и зря его "били", и больше стало цениться, если ученый "послушник, а не умник". Происходит это потому, что оценивается работа ученого бюрократическими методами, а не научной общественностью. Благодаря нездоровому засекречиванию результатов научной работы теперь мнение общественности совсем исключается. Понятно, что в таких условиях у нас не могут расти передовые ученые.

Основной стимул каждого творчества - это недовольство существующим. Изобретатель недоволен существующими процессами и придумывает новые, ученый недоволен существующими теориями и ищет более совершенные и т. д. А активно недовольные - это беспокойные люди, и по складу своего характера [они] не бывают послушными барашками, т. е. такими, каким любят ученого наши бюрократы, ибо с ними наименее хлопотливо работать.

Конечно, спокойнее ехать на покладистом мерине, но на бегах выигрывает норовистый рысак. <...>

Искренно уважающий Вас

Академик П. Л. Капица

19 апреля 1955 г.

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Я с большим интересом присутствовал на совещании в Кремле по внедрению передовой техники *. Мне очень понравилась сильная и дружная критика недостатков, это лучше всего [свидетельствует] о здоровом росте нашей передовой техники.

* 15-16 апреля 1955 года в Кремле состоялось созванное ЦК КПСС и Советом Министров СССР совещание конструкторов, технологов, главных инженеров и директоров заводов, работников и руководителей научно-исследовательских институтов и заводских лабораторий. На совещании обсуждались вопросы технического прогресса и внедрения в производство достижений науки и новой техники.

Из докладов было видно, что отставание от капиталистической техники отдельных отраслей промышленности всегда связано с отставанием в ряде других отраслей, и это указывает на то, что наша отсталость будет изживаться только постепенно, по мере общего роста уровня нашей технической культуры.

По-видимому, ускорить процесс роста новой техники мы можем главным образом путем более правильного планирования. Вопреки заветам Ленина сейчас это наше самое слабое место. Совещание ясно показывало, что часто планирование у нас и бюрократично, и не научно, и не дальновидно, и даже не хозяйственно.

Несомненно, что такие совещания уже сами по себе, если их проводить из года в год, улучшат согласованную деятельность хозяйственников, инженеров, конструкторов и ученых, работающих в различных министерствах, т. е. [могут] сделать то, что сейчас недостает и что необходимо для организованного развития новой техники.

Побывав на совещании в Кремле, я уже не сомневаюсь, что уровень нашей техники лет через 10-15 догонит капиталистические страны, но вот перспектива того, как и когда нам удастся перегнать капиталистические страны, меня совершенно не удовлетворяет. Поскольку этот вопрос, к сожалению, не был поднят на этом совещании, я решил Вам написать об этом, может быть, это будет Вам интересно.

Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что на совещании не было упомянуто о постановке ни одной более или менее значительной задачи, имеющей целью найти новый и оригинальный путь в технике и этим опередить технику капиталистических стран. Правда, приводилось большое количество случаев, когда у нас делалось изобретение или открытие, значительно опережающее зарубежную технику, но все они у нас мариновались, и за них серьезно брались только тогда, когда их разрабатывали и осваивали за границей. Все эти случаи, когда о них говорили, естественно, вызывали возмущение, но и только, так как никто не указывал даже на мероприятия самого общего характера, которые нужны для того, чтобы предотвратить повторение таких случаев.

Причина этого довольно очевидна. Когда ты догоняешь, то как направление, так и путь тебе указывает тот, кто впереди. Если ты сам находишься впереди, то тебе самому надлежит выбирать как направление, так и искать путь. Очевидно, что во втором случае задача несравненно и качественно труднее, тут нужны не только большая смекалка, но и большая настойчивость и большая смелость.

Сейчас, когда наш инженер или конструктор догоняет капиталистическую технику, то он работает, опираясь в основном на достижения зарубежной науки, и поэтому может безнаказанно пренебрежительно говорить о своей Академии наук. Когда нашим инженерам и конструкторам придется перегонять, то, кроме своих ученых, некому будет освещать им путь, и к ним появится уважение.

Таким образом, и организационные мероприятия, нужные для успешного развития передовой техники, в стадии, когда она догоняет, в корне отличаются от мероприятий, нужных для того, чтобы обеспечить успешный технический рост в стадии, когда она перегоняет. Мероприятия, которые нам нужны сейчас для того, чтобы скорее догнать, четко и дружно предлагались на совещании, в то время как мероприятия [необходимые для того], чтобы перегнать, по существу, почти не затрагивались.

Если развитию нашей передовой техники дать течь так, как это сейчас происходит, то вопрос о решении действительно новых технических проблем, т. е. новых не только для нас, но [и] в мировом масштабе, неизбежно возникнет и у нас, но только лет через 10-15, уже после того, как мы пойдем вровень с капиталистической техникой. Поэтому законно поставить вопрос: правильно ли нам спокойно ждать этого момента? Не следует ли нам, использовав преимущества нашего социалистического строя, дающие возможность государственного управления нашей промышленностью, этот процесс "перегона" начать организовывать несколько раньше и тем самым значительно ускорить наш культурный рост? Конечно, если решать этот вопрос положительно, то вначале это возможно будет сделать только для ограниченного числа крупных задач, относящихся к основным направлениям в нашей технике.

Если пойти в этом направлении, то, очевидно, нужна специальная организация. Назовем эту организацию условно комитетом, и тогда он должен выполнять следующие функции:

1 - Отобрать подлежащие решению проблемы, основываясь на их значимости и на реальности предложенных путей для .их осуществления. Для этого в комитет должны входить авторитетные, имеющие широкий кругозор ученые и инженеры, которые могли бы, опираясь на научную общественность, организовывать объективную экспертизу проблем.
2 - Найти и разработать организационные мероприятия по осуществлению работ по отобранным проблемам. Для этого в комитет должны входить опытные и энергичные общественные деятели.
3 - Комитет должен помогать и контролировать развитие работ по этим проблемам. Наблюдать и оберегать эти работы в тех учреждениях, где они будут вестись. Для этой работы у комитета должны быть соответствующие полномочия и подобран квалифицированный рабочий аппарат для проверки исполнения мероприятий.
4 - Комитет должен иметь возможность организовывать научно-техническую пропаганду, чтобы привлекать внимание научно-технической общественности к решению поставленных задач и таким путем создавать дружелюбную и благоприятную обстановку вокруг таких работ.

Конечно, никаких научных, технических или промышленных учреждений при комитете не должно быть.

Я думаю, что такой комитет должен состоять из небольшого числа человек, всего 6-7, чтобы быть смелым, быстрым, и чтобы комитет не был бюрократичным, его, пожалуй, лучше создавать при ЦК.

Если такие идеи встретят сочувствие, то может быть полезно попытаться и более детально разработать эту схему.

Искренне уважающий Вас

П. Л. Капица

P. S. Я не могу согласиться с Вашим высказыванием на совещании против научных степеней. В науке степени так же традиционны и нужны, как звания в армии. Несомненно, нужно бороться с их неправильным присуждением и добиваться, чтобы оно было объективным. Правда, здесь у нас много нездорового, и в провинции этого больше, чем в столице. Еще когда я был в ВАКе председателем экспертной комиссии по физике, я не раз указывал, что защита диссертации научного работника у себя в институте часто превращается в семейное дело. Но ликвидировать это просто - надо запретить защищать научным работникам диссертации в том учреждении, где они служат. Я также считаю, что надо ограничить число пунктов, где разрешается защита, и дать это право только самым крупным научным центрам. И наконец, как это бывало прежде в России, по крайней мере для докторского звания, требовать, чтобы работа, представленная к защите, была заблаговременно и полностью напечатана. Это привлекает к контролю над присуждением звания широкую научную общественность.

Оклады научных работников должны определяться занимаемыми должностями, но - при обязательном условии, что ряд должностей, в особенности руководящих научной работой и профессуру, нельзя занимать, не имея определенного научного звания. Казалось, провести все эти мероприятия не составляет труда. но, к сожалению, еще тогда они не встретили к себе доброжелательного отношения.

15 декабря 1955 г., Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Ровно год тому назад я был у Вас, и, если Вы не забыли, основной темой беседы была судьба нашей советской науки. Эта судьба по-прежнему невеселая. Сейчас, когда я вернулся к активной академической жизни и ближе соприкоснулся с тем, что делается в Академии наук и в ее институтах, я увидел, что по качеству научной работы за последний год мы не только не ушли вперед, но скорее пошли назад. Поэтому я решил снова привлечь Ваше внимание к судьбе науки.

За истекший год ЦК нашей партии серьезно занимался вопросами передовой техники, сельского хозяйства и даже литературы, но вопросы науки не были серьезно затронуты, они как бы оставались в стороне. Такое положение у нас, конечно, удивительно, ибо оно находится в противоречии с основным принципом развития социалисты toro общества, которое, как это хорошо известно, строится на научной базе.

Из учения Ленина прямо вытекает, что есть два основных показателя, которые выявляют преимущества одного социального строя перед другим. Первый показатель - это производительность труда; второй - это уровень ведущей науки. При этом производительность труда - это дело домашнее, но уровень науки - это еще и дело нашего международного влияния.

История человечества неизменно показывает, что страны с большим международным культурным влиянием в первую очередь имеют ведущую науку.

Сейчас, если наши футболисты успешно забивают мячи в ворота иностранцам, паши боксеры хорошо дерутся, а наши балерины лучше всех крутятся и прыгают, то все это нам очень приятно и лестно, но все же это не убедительные доказательства нашей передовой культуры.

Только когда мы достигнем признания нашей науки как ведущей, это даст нам в мире положение страны, построившей у себя наиболее передовой социальный строй общества.

Обычно руководящие товарищи считают, что забота о науке доказывается той сравнительно крупной суммой, которая ассигнуется на нее в нашем государственном бюджете. Несомненно, крупная сумма ассигнования нужна для успешного развития науки, но еще нужно, чтобы эта сумма была целесообразно использована. К сожалению, у нас этого нет. Сейчас происходит примерно то, что бывает в сельском хозяйстве, если начинать богато унавоживать землю, не заботясь о той культуре, которая будет расти. Известно, что на тучном удобрении сорняки еще лучше глушат полезные растения. Примерно это же начинает происходить у нас в науке. Благодаря высоким ставкам и привилегиям для работников науки в нее устремились сорняки, которые глушат настоящих ученых. Те привилегии для ученых, которые сейчас установлены у нас, могут дать положительный результат только [тогда], когда очень хорошо налажена прополка сорняка, а этого у нас нет. За последние годы у нас получилось следующее положение: сорняки, используя слабость нашей бюрократической системы, забрали такую большую силу, что начали сильно тормозить развитие здоровой науки, так что положение стало угрожающим.

Есть только один правильный, хорошо испытанный способ борьбы с этими сорняками - это здоровое общественное мнение, которого как раз сейчас у нас недостает.

Каких же условий у нас не хватает для развития здорового общественного мнения по ведущим вопросам науки?

Первое и главное условие - это естественное стремление у ученых к свободной дискуссии. Чтобы это стремление у нас появилось, нужно, чтобы человек никогда не боялся высказывать свое мнение, даже если оно будет опровергнуто. Нашему руководству не нужно бояться, что на пути искания научной истины может быть выдвинут ряд ошибочных, неправильных научных положений. Нужно помнить, что правильное научное положение всегда пробьет себе дорогу в жизнь, так как научная истина едина. Как раз тем, что она пробивает себе путь в жизнь, и доказывается ее правота. Это диалектический закон развития познания природы. Не только бесполезно, но крайне вредно декретировать научные истины, как это другой раз делал Отдел науки ЦК и особенно часто, когда им руководил Ю. Жданов.

Научная идея должна родиться и окрепнуть в борьбе с другими идеями, и только таким путем она может стать истиной. [Когда] прекращают эту борьбу, достижения науки превращаются в догмы и развитие науки прекращается. Как бы велика и значительна ни была догма, но она статична. Наиболее разительно это произошло у нас с развитием материалистической философии. Сейчас мы в значительной мере превратили полные жизни достижения классиков марксизма в ряд догм, и поэтому философия перестала у нас развиваться. Нам не следует бояться сознавать, что вместо живых, стремящихся с энтузиазмом к познанию природы, передовых, достойных нашего времени ученых-философов у нас сейчас господствуют начетчики типа Нудника из "Крыльев" Корнейчука.

У нас в философии произошло примерно то, что случилось бы с шахматистами, если каждого игрока, проигравшего матч, лишать права игры в шахматы. Очевидно, что в конце концов останется один игрок, правда, сильнейший, но ему не с кем будет играть в шахматы, и игра перестанет существовать. У нас остались одни философы-материалисты, и они разучились спорить, бороться, мыслить. Это неизбежно случилось бы с каждым ученым, даже очень крупным, если ему не с кем было бы бороться за свои взгляды. Мог бы разве Ленин написать свой гениальный труд "Материализм и эмпириокритицизм", если бы не было Богданова, Маха и др., и они не имели бы в то время возможности безбоязненно высказываться? Надо уметь уважать и заботиться о проигравших игроках, не то пропадет возможность игры. Ленин давал прекрасные примеры уважения к своим оппонентам, хотя безжалостно громил их взгляды.

Все это кажется простыми истинами. Почему же у наших ученых пропали желание и стремление к обсуждению новых идей в науке? Почему научные дискуссии на общих собраниях Академии наук выродились в популярные назидательные лекции? Сейчас заседания Академии наук мало чем отличаются от собрания колхозников в пьесе Корнейчука. Академики Нудники читают оторванные от жизни доклады, обычно по вопросам исторического характера, славя память великих ученых или великие события. Ни дискуссии, ни обсуждения. Поэтому доклады с большими удобствами и пользой можно прочесть, сидя дома. Сейчас собрание академиков - это не ведущее научное общество, занятое решением передовых вопросов науки, тесно связанное с запросами и ростом нашей культуры, но скорее напоминает церковные богослужения, которые ведутся по заранее начертанному ритуалу. Это не только позорно для передового социалистического государства и для его науки, но это угрожающий симптом замирания здорового общественного мнения и, следовательно, здоровой передовой науки.

Второе условие для развития науки - необходимо, чтобы руководство считалось с общественным мнением и оно лежало бы в основе организации нашей научной жизни. Конечно, общественное мнение не может быть спонтанно, оно должно быть организовано и направляться по здоровому руслу, но никогда не декретироваться. Нельзя забывать заветы Ленина о том, что связь партии с общественностью не может основываться на приказах.

Сейчас трудно не обратить внимания на то, что происходит у нас в биологии. Нигде, может быть, так явно не выступают последствия наших ошибок в организации науки.

Несомненно, игнорирование здорового общественного мнения, стремление декретировать научные истины тут привели к тому, что начал расцветать мощнейший сорняк (Бошьян, Лепешинская и др.). Здоровая наука почти прекратилась, и даже нам, ученым, работающим в других областях, очевидно, что никогда еще наша биология не была качественно на таком низком уровне, как сейчас. Это особенно обидно, так как прежде в ряде основных областей биологии мы были ведущими в мировом масштабе. Об этом свидетельствуют имена Сеченова, Павлова, Тимирязева, Цвета, Мечникова, Виноградского и многих других.

Сейчас ряд наших передовых ученых обратились с письмом в ЦК *, в котором рисуется печальная картина состояния нашей биологии. Факт такого обращения надо приветствовать, так как это признак возрождения общественного мнения. В этом письме много правильного, может быть, даже все, но нездоровое одно - что ждут от ЦК опять же декретирования в биологии, но только в другом направлении. Правильнее было бы, чтобы письмо было напечатано и организовалась бы честная дискуссия. Несомненно, все здоровые направления в биологии только бы выиграли от этого.

* Речь идет о так называемом "Письме Трехсот", которое подписал и П. Л. Капица. Об этом письме см. "Вопросы истории естествознания и техники". 1987, № 4, стр. 123-124, "Правда" от 27 января 1989 года.

Мне думается, что сейчас самое важное как для развития нашей биологии, так и для развития других областей науки - это организованное выявление здорового общественного мнения путем поднятия ряда спорных и интересных вопросов в областях генетики, кибернетики, космогонии, связи науки с жизнью, ядерной энергетики, теории пространства и времени и др. Обсуждение этих вопросов на собраниях Академии наук и в печати должно быть острым, откровенным, с привлечением зарубежных ученых и философов с самыми разнообразными взглядами. Наших философов надо отучить драться с противником, у которого руки завязаны за спиной. Они должны выигрывать в свободной борьбе. Кто же боится за исход этой борьбы, тот не верит в силу ленинизма. Такие победы будут для нас иметь несоизмеримо большее значение, чем победы в любой международной спортивной олимпиаде.

Есть еще один очень действенный способ оказывать здоровое влияние на развитие передовой науки путем общественного мнения, которым, непонятно почему, мы сейчас перестали пользоваться. Это Сталинские премии. Я уверен, что происходившие прежде ежегодно обсуждения и оценки научных работ в Сталинском комитете, который, как известно, был подобран из ведущих ученых, приносили нам большую пользу. В той или иной форме Сталинский комитет не только необходимо возродить *, но при этом еще больше подчеркнуть его общественный характер, например, кооптировать его членов выборным путем и на определенный срок.

* После 1952 года Сталинские премии не присуждались. В 1958 году впервые после большого перерыва (1937-1957 годы) были присуждены Ленинские премии, учрежденные в 1925 году как премии имени В. И. Ленина. В 1966 году были учреждены Государственные премии СССР.

Есть у нас, конечно, и ряд серьезных организационных недостатков, которые приводят к тому, что у нашего ученого низкая производительность труда, много ниже, чем за границей. Известно, что успешно разрешать организационные вопросы можно только постепенно, шаг за шагом, но, чтобы ускорить этот процесс, надо приучить наши научные учреждения уметь более самостоятельно организовывать свою научную работу. Опять же путем организованного общественного мнения нужно внушить нашим академикам и другим руководителям науки, что низкая производительность труда ученых, засорение кадров, раздробленность тематики и пр. хорошо всем известные недостатки организации нашей науки могут быть искоренены только самими учеными. Совет Министров и большое руководство ЦК мало могут тут помочь. Но вот стимулировать и выявить и направить в здоровое русло общественное мнение и, далее, заставить наш бюрократический аппарат положить его в основу организации мероприятий для развития нашей науки - это, конечно, задача партии, так как это понимал Ленин.

Таким образом, это письмо сводится к упреку в том, что в последние годы наша научная общественность остается беспризорной и не используется для развития нашей науки, хотя без нее нам никогда не создать передовой науки.

Ваш П. Капица

21 октября 1958 г.

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Недавно группа академиков обратилась в ЦК с просьбой разрешить Академии наук издавать газету под названием "Наука". Я прилагаю копию этого обращения.

Я хотел бы обратить Ваше внимание, что для успеха развития научной работы в стране создание такого периодического органа стало весьма необходимым.

Все знают, что сейчас всюду растут масштабы научной работы, и у нас в стране этот рост особенно интенсивен. Несомненно, [что] для рациональной организации научной работы основными преимуществами располагает социалистическое государство, поскольку в нем можно наиболее эффективно осуществить плановое развитие науки. Но у нас часто забывают о том, что для того, чтобы план развития науки был эффективен и действительно достигалась тесная связь науки с запросами жизни и народного хозяйства, необходимо, чтобы план поддерживался общественным мнением всех ученых. Хорошо известно, что многие постановления Президиума Академии наук как по плановым, так и по организационным вопросам остаются на бумаге не потому, что они плохи, но потому, что они делаются без учета общественного мнения и без его поддержки. Не только плановое развитие науки, но передовая и смелая наука только тогда может существовать в стране, если она основывается на общественном мнении. Вскрывать и искоренять бездельников, болтунов, лжеученых можио, только опираясь на общественное мнение, бюрократические методы тут давно уже показали свое бессилие.

Ни в одной области при организации и направлении работы общественное мнение не играет такой важной и ведущей роли, как в области науки. Этим и объясняется, что как только в стране начинает развиваться научная работа, то сразу же возникают научные общества, академии и другие аналогичные объединения ученых, на которые опирается здоровый рост науки. Теперь, при достигнутых масштабах научной работы, в ряде ведущих капиталистических стран даже издаются научно-общественные, обычно еженедельные, журналы, посвященные организационным, хроникальным и информационным вопросам. Сейчас мы явно отстаем от США, где мне известны три журнала, и от Англии, где мне известны два. У нас их меньше, а еженедельных журналов вообще нет.

В наших условиях наиболее эффективным было бы создание газеты как органа, широко охватывающего всех научных работников по всей стране и позволяющего [публиковать] наиболее быструю информацию. Газета также открывает наибольшую возможность для организации наиболее живых и широких обсуждений и дискуссий.

Необходимость и желательность такого органа остро чувствуется среди ученых, это было видно из того, как охотно откликнулись все, кому было предложено подписаться под обращением в ЦК, и если окажется желательным увеличить число подписей, то это легко можно сделать.

Я знаю, какое большое значение Вы придаете участию общественного мнения при проведении государственных мероприятий, поэтому я решил обратиться к Вам с просьбой поддержать наше обращение в ЦК *.

Ваш П. Л. Капица

* Письмо группы академиков в ЦК КПСС подготовил П. Л. Капица (в его архиве сохранились черновики и машинописные варианты с правкой его рукой). Он же, по-видимому, был и инициатором этого обращения. Среди академиков, подписавших письмо,- президент Академии наук СССР, три вице-президента, главный ученый секретарь Президиума АН СССР, четыре академика-секретаря отделений Академии, ректор МГУ.

P. S. Мне хотелось бы еще раз обратить Ваше внимание на то, что у нас по-прежнему недооценивают тех масштабов, которые начинает принимать научная работа в передовых странах, и не уделяют ей должного внимания. Например, до сих пор, несмотря на наши просьбы, не собрали в ЦК ученых и не побеседовали с ними о путях наиболее здорового развития научной работы в Союзе. Что касается масштабов, которых достигнет научная работа, то я согласен с теми высказываниями, которые делаются у нас и за границей, что в недалеком будущем, скажем, лет через 50, число людей, занятых в науке, так возрастет, что сравняется с числом тех, кто занят в промышленности. В самом деле, сейчас благодаря успехам в науке так интенсивно растут энергетические ресурсы и так широко развивается автоматизация и механизация, что недалеко то время, когда роль физического труда практически сойдет на нет, и тогда, конечно, деятельность большинства людей будет направлена на то, чтобы находить новые производственные процессы и изобретать новые машины. Тогда социально-экономические факторы, характеризующие народное хозяйство, изменятся. Например, можно предвидеть, что основными показателями, определяющими мощь и темпы развития народного хозяйства, станут количество и качество научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро, опытных заводов и на них будут уходить основные средства государства.

П. К.

Публикация и комментарии П. Е. Рубинина