№18 (39), 14.05.98
№18 (39), 14.05.98
© С. МагидсонПЕЧАЛЬНОЕ ДАРЕНИЕ
Приглашение на похороны книгою басенСветлана Магидсон
...Этот человек загадка, и превеликая!Константин Батюшков
ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ Батюшков был прав: жизнь и деяния Ивана Андреевича Крылова во многом покрыты тайной... Он был скрытен, тщательно оберегал свою душу от праздного любопытства. А как хотелось заглянуть в нее и Николаю I, и Гречу, и Шишкову, и графу Хвостову, и "благодетелю" Оленину, и журналисту Погодину, и поэту Вяземскому, и критику Каченовскому, и ученому (исследователю творчества Карамзина) Блудову...
Всю жизнь он мучился, страдал, таился, спорил, скрывал свои чувства, мысли... Боролся, ненавидел. Но кого ненавидел? Во имя чего страдал? Вот это-то и было тайной для современников.
Замечали ли вы, что смерть людей примечательных необычна? В ней, как в фокусе, сконцентрированы все линии судьбы человека, все лучи его воли, главные черты его характера, основы миропонимания, богатство воображения. В предсмертных мгновениях как бы спроектирована прошедшая жизнь. Смерть Ивана Андреевича Крылова, вернее, последние его часы удивительны. Он умер в 1844 году, 9 ноября, на пасмурной дождливой заре, в собственном доме. Это общеизвестно. Но кто знает, что на похороны свои решил он пригласить друзей очень непривычным способом: книгою басен?
* * * ...В 1841 году, в марте, Крылов вышел в отставку, покинув горячо любимую им Публичную библиотеку, в Русском отделе которой проработал почти тридцать лет. Да не просто проработал, а создал этот отдел. Ему исполнилось 72 года; было тяжело рано вставать; ходить ежедневно по одной и той же лестнице; писать пространные "дипломатические" рескриптумы директору библиотеки Оленину; беседовать во время дежурств с многочисленными читателями; следить за поступлением в Русский отдел обязательного экземпляра всех печатавшихся в стране книг; пополнять каталоги; ежедневно продолжать библиографическую роспись русских книг... да мало ли еще какие занятия были в библиотеке, которая к тому времени стала настоящим очагом просвещения. Более тысячи книг ложилось ежедневно на читательские столы. И почувствовал Крылов, что тратит на все это слишком много душевной энергии.
Первым делом, выйдя в отставку, решил Иван Андреевич поменять квартиру. Почти тридцать лет прожил он в здании Публичной библиотеки на углу Садовой и Невского проспекта. Казенная квартира была большая, на втором этаже, мог он оставаться в ней и дальше, но шум Гостиного двора, доносившийся из окон, стал его раздражать. А ведь раньше он любил прислушиваться к разговорам купцов, перебранке приказчиков, любил подслушать у окон соленую шутку пьяного торгового люда!..
Он купил на Первой линии Васильевского острова большой каменный дом у купца Блинова, поселил в него свою крестницу Сашу с мужем и детьми. Вскоре переехал и сам, заняв первый этаж. Старый дом вдруг ожил. Расцвел весной сад. Зазеленела малина. Распустилась черемуха. Утро начинал Крылов с главной книги: приводил в порядок свои басни, написанные за последние тридцать пять лет. Их было немало - 205. Работал поэт не торопясь, но систематически. Вставал довольно поздно. Надевал широкий халат, подходил к окну, подбрасывал корм голубям. Еще до завтрака он брался за перо и подолгу сидел над баснями. Составляя последнюю книгу, Крылов упорной работой (иногда по 15-16 часов в сутки) добился того, что не из одной его басни, как из песни, нельзя было выкинуть ни слова.
* * * Отец баснописца Андрей Прохорович Крылов был беден. И, умирая, оставил в наследство сыну Ивану лишь сундук с книгами. Вскоре Ваня прочитал все книги из этого сундука. Была одна, лежавшая на самом дне, которую он любил перечитывать, - "Эзоповы басни" с "нравоучениями и примечаниями в переводе С.Волчкова". Древнегреческий поэт, живший в VI веке до нашей эры, был не только понятен, но и чем-то близок. Басни были и серьезны, и смешны. Иван то задумывался, то хохотал до слез... Постепенно он выучил их наизусть, запинаясь только там, где были иностранные слова, но и эту трудность одолел, выучившись латинскому алфавиту у заезжего офицера. А ведь было ему восемь лет...
Позже, в зрелые годы, Крылов читал басни Эзопа в подлиннике. В подлиннике читал он и Лафонтена, и Вольтера, и Руссо, и Гомера, и Геродота. Выучил греческий.
В юности пристрастился и к Лафонтену. Переводы из Лафонтена начал с "Дуба и трости". Ему хотелось, чтобы басня не ощущалась как перевод, а была словно бы рожденной на русской почве. Он не столько переводил, сколько пересказывал Лафонтена. Все в басне, думалось Крылову, должно быть понятно читателю, любому крестьянину. Это не означает, что все мысли надо разжевывать, что они должны лежать на поверхности. Нет, "истина, - считал Крылов, - сноснее вполоткрыта".
Басня "Дуб и трость", великолепно переведенная Крыловым, стала путеводной звездой в его литературной судьбе. Известный баснописец Иван Дмитриев, на суд которого Крылов отдал свой перевод, горячо одобрил басню и даже сам попросил редактора нового журнала "Московский зритель" Петра Шаликова напечатать ее. И она вместе с двумя другими ("Разборчивая невеста", "Старик и трое молодых") увидела свет в первом номере этого журнала за 1806 год. Но баснописца не устраивал журнал Шаликова, человека трусливого и нравственно нечистоплотного. Иван Андреевич решил создать собственный журнал, в котором ему было бы сподручно печатать свои басни. Он ставит "начальником журнала" князя Шаховского, респектабельного драматурга, благонамеренного человека. Издание было посвящено вопросам театра. И товарищи нашлись: Языков, Писарев, Гнедич, Оленин. В январе 1808 года вышел первый номер "Драматического вестника", в отделе "Странички юмора" которого были помещены крыловские басни за подписью "К.". Они печатались в каждом номере. За год Крылов напечатал 20 басен. Можно было выпускать книгу. В апреле 1809 года она увидела свет. Это тоненький сборник, очень скромно изданный в типографии Губернского правления небольшим тиражом - 1200 экземпляров. В нем было всего 23 басни. Но зато какие!..
Каждая последующая книга свидетельствовала, что автор не заканчивал работу над произведением даже после того, как оно публиковалось. Кстати сказать, первую свою басню "Дуб и трость" Крылов переделывал 16 раз!
* * * А вот последняя книга Крылова. Экземпляр покойного Михаила Ивановича Чуванова, известного московского библиофила. Многое в книге показалось мне загадочным: автографы и надписи на ней, год издания и выпуска в свет, траурная рамка на шмуцтитуле, бедность оформления... На титульном листе написано: "Басни И.А. Крылова. В девяти книгах". Это самое полное из выпущенных ранее изданий. А выглядит эта последняя прижизненная книга баснописца далеко не столь объемной для такого, почти полного собрания. Причина в том, что напечатана она на тонкой бумаге, и басни идут подряд. Выглядит книга буднично: в ней - ни одной иллюстрации; нет заставок, виньеток, рамок, набрана простым шрифтом. Сразу же вспоминаются предыдущие издания Крылова. Они были красочны, нарядны, богаты...
Иван Андреевич только на закате жизни волен был сам распоряжаться изданием своих книг, ранее это право принадлежало торговцу-издателю Александру Филипповичу Смирдину. Последнюю книгу предназначал Крылов самому бедному читателю. Иван Андреевич прекрасно знал, что басни его понимают и любят прежде всего простые люди, они имели изустную славу: их знали до того, как прочитывали. Поэт считал, что книга, предназначающаяся для народного читателя, должна быть дешевой.
* * * Он "встречался домами" с генерал-майором Ростовцевым - начальником штаба военно-учебных заведений. Это был человек довольно молодой (родился в 1803 году), очень энергичный, хорошо образованный, любивший Ивана Андреевича. Как-то раз, беседуя с Крыловым об издании его последней книги, Ростовцев предложил напечатать ее в типографии военно-учебных заведений.
Вероятно, к середине 1843 года авторская работа над последним изданием басен была закончена, что подтверждает цензурное разрешение. Книга была полностью отпечатана к концу декабря 1843 года. Крылов сам держал все корректуры. Издание это содержит 197 басен (всего, как известно, Крылов создал 205).
Составляя последнюю книгу, Крылов стремился расположить басни так, чтобы читатель почувствовал динамическое нарастание силы авторской мысли, почувствовал новизну и богатство образов. Расположение басен не всегда соответствует хронологии написания.
Предназначая книгу читателям из народа, Крылов и выстроил ее так, чтобы она была доступна любому из них. Чтобы им была понятна правда, которой он всю жизнь служил, хотя эту правду он излагал на эзоповом, иносказательном языке, но народ понимал баснописца с полуслова. Поэтому и обожал его.
В экземпляре Чуванова на шмуцтитуле видим наклеенный листок в траурной рамке, на котором написано:
"9-го сего Ноября, в исходе осьмого утром, скончался Иван Андреевич Крылов. По неимению у И.А. родственников, душеприказчик его имеет честь покорнейше Вас просить: почтить погребение его тела, 13-го ноября, в Понедельник, Вашим присутствием. Вынос назначен из Церкви Св. Исаакиа Далматского, в 10-ть часов утра, а отпевание в Александро-Невской Лавре".
Почему же "приглашение на похороны" связано с книгой?.. Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к последним дням жизни И.А. Крылова.
...Итак, книга басен была уже отпечатана. Но автор не торопился пускать в продажу готовые экземпляры. Он отдает распоряжение Ростовцеву запаковать книги в большие холщовые тюки и положить их на типографский склад. Тот лишь пожимал плечами, считая, что Крылов на старости лет стал "чудить". Но даже "чудачества" своего гениального друга он уважал. И беспрекословно выполнил волю автора. Готовые к продаже книги лежали на складе. А время шло и торопило развязку...
Крылов сильно обрюзг и отяжелел. Двигался уже с трудом, но все же иногда выезжал - то на двадцатилетний юбилей Петербургского университета, почетным членом которого он состоял, то на концерт Полины Виардо. Натура требовала живых впечатлений.
4 ноября 1844 года он был еще здоров. Вечером попросил своих домашних сделать ему протертых рябчиков, обильно полил их маслом и с аппетитом поужинал (известно его пристрастие к вкусной еде). Ночью Иван Андреевич почувствовал острую желудочную боль. Болезнь прогрессировала с каждым часом, а врачи разводили руками... Так начался конец.
На третий день болезни решил он сделать завещание. Писать уже не мог и диктовал свою волю. У постели больного находились священник Тимофей Никольский, доктор медицины Фердинанд Галлер, генерал-майор Яков Ростовцев, муж его крестницы Калистрат Савельев. Все свое имущество, движимое и недвижимое, все свои сочинения, с правом издавать их в течение 25 лет, "статский советник и кавалер Иван Андреев сын Крылов" завещал Калистрату Савельевичу Савельеву, "аудитору Штаба военно-учебных заведений", начальником которого был наш знакомец Я.И. Ростовцев.
Поздней ночью, за несколько часов до смерти, Крылов попытался развеселить всех сидевших у его постели басней о самом себе. Сравнивал себя с мужичком, который навалил на воз 400 пудов сушеной рыбы, не рассчитывая, конечно, обременить свою худую лошаденку. Он оправдывался тем, что-де рыбка-то сушеная, а лошадь этого не поняла, да сдуру и окочурилась. "Рябчики-то были протертые, - говорил Крылов, - но лишек-то всегда не в пользу". Наконец он попросил, чтобы выполнили его последнюю волю - порадовали друзей "приглашением на похороны книгой его басен". Это Крылов поручил сделать своему душеприказчику и издателю Якову Ивановичу Ростовцеву.
Превозмогая боль, он дал указания Ростовцеву о раздаче лежавших на складе книг его басен, о типографской подготовке их "для печального дарения".
В ту памятую ночь Ростовцев не сомкнул глаз. Придя в типографию, он упросил наборщиков, чтобы они ручным способом оттиснули на первом чистом листе каждого экземпляра принесенных тут же со склада книг следующие слова: "9-го ноября, 4 1/2 часов утра. По желанию Ивана Андреевича Крылова присланное душеприказчиком его Яковом Ивановичем Ростовцевым". С таким "объявлением" небольшая часть траурных книг была в ту же ночь разослана некоторым близким друзьям Крылова.
А тем временем, сделав все необходимые распоряжения в типографии, Яков Иванович снова побежал в холодную и темную ноябрьскую ночь к постели Крылова. Около восьми часов утра 9 ноября 1844 года Ивана Андреевича не стало. Ростовцев тут же поспешил снова в типографию, чтобы наборщики успели сделать новую обложку и новый титул для книги. Успели быстро тиснуть и новую дарственную надпись: "Приношение на память об Иване Андреевиче, по его желанию. Санкт-Петербург, 1844. 9 ноября 3/4 8-го утром", так надпись на книге удостоверяла точный час смерти поэта.
...Свыше тысячи петербуржцев получили 9 ноября 1844 года пакеты, в которых лежал экземпляр басен Крылова с дарственной надписью. Конечно, это был печальный, но незабываемый подарок от покойного.
