В 1928 году моя ступня все время болела, и поэтому ее отрезали и заменили алюминиевои, которая беспокоила меня на двадцать пять процентов меньше. Вначале все шло отлично, но через некоторое время малейший пустяк стал вызывать боль в ноге, и я чувствовал себя чертовски плохо. Оиа сыграла со мной плохую шутку в машине, когда мы возвращались из Грэвли вместе с полковником Холлэндом. Я старался колотить по голени пяткой здоровой ноги. Иногда это помогало. Но нога дергалась, а Холлэнд смотрел на меня пристально, и я перестал это делать.

Минут двадцать мы ехали молча. Я видел, что старина Холлэнд не в духе. да я и сам был не особенно приятно расположен. Люди, возвращающиеся из Грэвли. обычно бывают раздражительны. Думаю, что ато происходит от грохота разрывов. Я знал. что Холланд дойдет до такого состояния, когда он неминуемо обрушится на кого-нибудь, или же ему придется взорваться, как бомба.

Наконец он громко фыркнул и сказал: - Ну, что же, полагаю, ваша публика даст заключение, что это оружие выше всех похвал.

- Все зависит от показателей, - ответил я.

- Показатели! - Холланд снова фыркнул.

Когда он злился, с ним не стоило спорить. Иногда ои любил изображать из себя прямолинейную солдатскую натуру, и тогда самое лучшее было не противоречить ему.

- Если бы вы. молодые люди, перестали играть в показатели, а подошли бы поближе к солдату, мы выиграли бы не мало времени. А еще лучше научиться видеть собственными глазами. Вот что было бы необходимо.

- Вы против? - спросил я.

- Думаю, что зто дьявольски бесполезное приспособление.

- Почему?

Холлэнд покачал головой. - Чисто армейская косность с моей стороны. Я сказал бы: армейский способ избавиться от всего нового.

Он всегда относился иронически к новым изобретениям, как и большинство кадровых офицеров. На это у них имелось не мало причин. Никто не считался с их замечаниями, а когда дело проваливалось, расхлебывать приходилось им.

- Продолжим разговор, - сказал он внезапно. - Вы сами видели все, и у вас глаза на месте. По-вашему, что здесь не годится?

Я не ответил. У меня составилось мнение об атом ружье Ривса, но я знал, что Веринг и профессор Мэйр уже высказывались по этому поводу - и мне было неизвестно, что именно они говорили.

Я только покачал головой и промямлил, что нужно будет посмотреть цифры.

Холланд фыркнул еще громче. - Господи, пошли мне долготерпение! Видели ли вы когда-нибудь танк?

- Видел.

- Так вот, имейте в виду. что танк обладает способностью двигаться, не так ли? Он ползет на вас, он идет зигзагами. Танк не хочет, чтобы его подстрелили. Он старается уйти из вашего прицела. Танк не делает стойки перед вами, как перед объективом фотографа, чтобы вы успели выстрелить в него из этой дурацкой машины.

- Вы думаете, что для лежащего стрелка ружье Ривса представляет неудобства? - Я думаю, что ваш стрелок будет ловить этот танк на мушку не меньше недели.

- Но тот парень на полигоне отлично справляется с этим делом!

- Еще бы1 Тот парень на полигоне имеет техническую подготовку, он много месяцев только и делал, что носился с этой штукой. И то ему пришлось повозиться. Ваша публика воображает, что если можно выучить чему-нибудь специалиста, да еще в лаборатории, да еще тренируя его не менее полугода -- то наш стрелок, чернорабочий с фермы, научится этому в десять минут в полевых условиях, так, что ли? Вы витаете в облаках, ребята! В этом ваша беда!

В душе я был согласен с Холлэндом, Прибор был остроумный, но очень сложный. И все же я огорчился, что Холлзнд высказался против прибора. Если окажется, что Веринг и наш Старик другого мнения, мы пойдем на конфликт, а мне до смерти надоели конфликты. На моей памяти все наши конфликты с любым из военных ведомств всегда оканчивались в нашу пользу, Мы ставили на своем. но им приходилось испробовать наши изделия и вверять им людские жизни, а мы были от этого избавлены.

-- Я никогда не понимал толком, что у вас за организация, -- внезапно сказал Холлэнд.-- Как вы называетесь?

-- Мы никак не называемся. Мы -- исследовательская группа профессора Мэйра.

-- Кому вы подведомственны?

-- Никому. У профессора большие связи. Он старый друг министра.

-- Это мне известно, -- ответил Холлзнд. -- У меня хватает ума, чтобы понять это. Но существует ли у вас какой-нибудь устав или план работы и тому подобный старомодный хлам?

-- Насколько мне известно, этого нет. Мы занимаемся теми вопросами, которые нам поручают.

Холлэнд покачал головой. -- С этой системой я знаком. Зти исследовательские лавочки так и кишат по всей стране. Они никому не подчинены и никому не докладывают о своих работах. У них нет ответственности и есть влияние. Это неправильно. Вы-то сами кое-что сделали?

-- Да, две-три работы.

-- И неизвестно, что из этого получилось? Такие вещи надо делать под чьим-нибудь наблюдением. А этот, как его?..

-- Веринг?

-- Да, подголосок Мэйра, так, что ли?

Я не знал что сказать, но старый чорт буквально приставил мне нож к горлу.

-- Может быть, скажете, что он чего-нибудь стоит?

-- В работе, конечно, -- ответил я. -- Боб Веринг -- способный парень.

-- Этому я могу поверить, -- заявил полковник. -- Я не люблю его, но думаю, что он способен на многое.

Я подумал, что нужно было, выполняя товарищеский долг по отношению к Бобу, сказать, что он обаятельный парень и что с ним хорошо работать. Но боль в ноге помешала мне. К тому же с Холлэндом не стоило притворяться. Он видел вас насквозь.

Машина остановилась у заднего фасада военного мингстерства, и Холлэнд вышел. Он стоял на панели в меховой куртке военного образца и отряхивался, как большой пес. Зто был рослый старикан, весьма бравый на вид.

-- До свиданья, -- он усмехнулся. -- Помните, ближе к. жизни и поменьше веры цифрам. Лучше смотрите вокруг себя. Желаю вам удачн!

Он удалился, твердо печатая шаг, а я снова принялся колотить по больной ноге. Я бил по ней что есть силы. Мне стало легче. Было около шести, когда я вернулся. Тиль, сдвинув очки на лоб, стучал на своем арифмометре. Я не поздоровался с ним. Тиль терпеть не может, чтобы с ним здоровались и прощались по несколько раз в день. Эго отвлекает его. Он продолжает разговор, точно вы никуда не уходили.

-- Слушайте, Сэмми. Я обнаружил интересный факт. -- Ну? -- спросил я. "Интересные факты" Тиля не были для меня новостью.

-- Понимаете, есть постоянное соотношение между пробивной силой пули и ростом стрелка.

-- Понятно! -- сказал я. -- Чем выше стрелок, тем атмосфера реже, тем меньше сопротивление.

-- Вы думаете, что что возможно? -- Тиль снял очки и прищурился.

-- Возможно ли? Это очевидно. Все дело в том, что они стреляют лежа. Впрочем, может быть, у самых долговязых голова находится ближе к мишени. Но скажите мне, откуда вы взяли их рост?

-- Я думал, что это может быть интерес-но. -- Тиль уклонился от прямого ответа. -Однако, если они лежат, это еще более страино, правда?

-- А какое соотношение? Одна сотая?

Тиль обиделся. -- Не одна, а девять сотых, -- Не стоит беспокоиться, -- заявил я. -- Зто ниже чем соотношение между римско-католической церковью и силой тяготения.

Тиль не был удовлетворен, Его трудно было удовлетворить, -- Все же это странно, -- продолжал он. -- Ну, как стрельбы?

-- Посредственно.

-- Вы думаете, ружье не годится?

-- Как знать. Холлэнд возненавидел его сразу.

-- Военные всегда так поступают! -- Тиль повторил эту разу как затверженный урок. -- Они сообразуются со своими чувствами и пренебрегают фактическими данными.

Я направился в комнату Веринга, но застал там только Сюзен. Вся мебель была переставлена, а Сюзен сидела за пищущей машинкой.

-- Привет! -- сказал я. -- А где же Р.Б.?

-- Перешел во внутренние покои. -- Сюзен усмехнулась.

-- Ого! 3начит -- сперва изложи свое дело секретарю.

-- Вот именно. А в кабинете даже имеетсл ковер. -- Р.Б. там?

-- Нет. Только что отбыл в министерство с профессором.

-- Очевидно у вас был деловой день?

-- Можете не сомневаться1 Ни одна минута не пропала даром. -- Сюзен посмотрвла на меня лукаво. -- Да сядьте вы, наконец, Сэмми, У вас усталый вид.

-- Чертовски усталый, -- согласился я, садясь в кресло.

-- Как нога?

-- Дивно.

-- Надо было сразу идти домой.

-- Я хотел повидать Веринга.

-- Не имею понятия, когда он может вернуться. Вероятно он совсем не приедет сюда сегодня.

Она некоторое время смотрела на меня в упор и потом сказала лаеково: -- Милый, почему бы тебе не пойти домой и не принять лекарство? Я скоро кончу работу.

-- Милый -- излишнее слово, -- обрезал я. -- Надо помнить правила.

-- Прости. Но почему бы тебе все-таки не пойти домой? Я уверена, что Р.Б. не вернется сюда.

-- Подожду немного, Я должен рассказать ему о ружье Ривса.

-- Оно не годится?

-- Полагаю, что нет.

-- Р.Б. будет недоволен. Он другого мнения.

-- На каком основании?

-- Дело в том, что профессор сказал министру, что ружье хорошо, значит так и должно быть.

-- Вы что-то иронически отзываетесь о нем сегодня. Р.Б. вам нагрубил?

-- О, нет. Он был очень любезен. Сладок как сахар. Как недельная порция сахара, которую нечаянно положили в одну чашку. Карьера подвигается.

Она взглянула на меия лучистыми серыми глазами и приняла строгий вид.

-- Почему вы не делаете карьеры, Сэмми? Я могла бы научить вас в пять минут. Это так просто.

Я еще не успел придумать ответ, как дверь открылась и вошел сам Р.Б. Веринг. Я покраснел. Никто в лаборатории не энал о наших отношениях с Сюзен, но мне казалось, что они бросаются всем в глаза.

У Веринга был весьма элегантный вид, -- он походил иа кино-актера, играющего роль удачливого дельца. Я заметил его высокий крахмальный воротничок и подумал: скоро он станет разгуливать с зонтиком.

-- Привет, Сзмми! Хорошо, что ты явился. Я ждал тебя. Заходи.

Он прошел в соседнюю комнату, на ходу снимая пальто. Он напомнил мне боксера, сбрасывающего с дюжих плеч халат перед выходом на ринг.

-- У вас - новое размещение, -- сказал я.

Он ответил небрежно: -- Да, мне надоели бесконечные телефонные звонки. Я решил искать покоя и уединения.-- Повесив длинное черное пальто на вешалку, он схватил со стола папку с бумагами.-- Прости, Сэмми. Я хочу сперва покончить с этим делом. Он выбежал в приемную. Я стал озираться по сторонам. Веринг устроился недурно: массивный письменный стол, покрытый кожей. На столе три телефона, из которых один с переключением к Сюзен, другой -- видимо для прямого провода. Перед столом обьемистое кожаное кресло и два кресла поменьше для посетителей. В сравнении с этой роскошью наше рабочее помещение наверху выглядело вороньим гнездом.

Я слышал, как Веринг сказал Сюзен: "Сделайте три копии. Отметьте: весьма секретно. Для министра, для профессора и для меня, Будет еще сопроводительная бумага. Она пойдет к министру. Я дам вам ее позднее. Поторопитесь, прошу вас".

Сюзен ответила: -- Зто займет около двух часов.

Тут я взглянул на часы. Значит, она будет дома не раньше девяти. -- Увы, сожалею, -- тон Веринга был самый официальный. -- Корреспонденция срочная.

-- А как быть с подписью профессора? -- осведомилась Сюзен. -- Он обычно уходит раньше.

-- Не беспокойтесь, -- обрезал Веринг. -- Я подпишу сам.

Что-то щелкнуло. Это Сюзен вынула какие-то бумаги из-под валика машинки.

Веринг вернулся ко мне и прикрыл дверь. -- Теперь поговорим. Садись, устраивайся удобнее.

Он по-мальчишески усмехнулся и хлопнул ладонью по кожаной обивке кресла. -- Погляди-ка, Сэмми. Кресло. На пружинах. Мягкое. Удобное. Настоящее кресло. Для важных посетителей вроде тебя. Испробуй его. Не бойся, с тобой ничего не случится. Оно не опрокинется и не сбросит тебя в холодную воду. Честное слово!

Я сел и сказал: -- Ты стал жить роскошно!

-- Да, говоря откровенно, мне надоела рыночная мебель. -- Веринг закурил сигарету. -- Когда подумаешь о значении нашей работы, кажется странным, что мы живем в таной некультурной обстановке. Вот, например, комната, где вы сидите -- ты и Тиль. Ведь это же конура! И в этакой пещере вы производите самые тонкие и ответственные исследования. А в каких условиях вы работаете! Он вытаращил глаза и сразу принял возмущенный вид.

Я не мог удержаться от резкости.

-- Очень мило с твоей стороиы, что ты завел всю зту роскошную меблировку во имя моего здоровья! Это было нехорошо с моей стороны, Нехорошо было задевать Веринга. Из этого никогда ничего не получалось.

Он расхохотался.

-- Ах ты, язвительный старый чорт1 Я ведь только хотел сказать, что тебе следует взять с меня пример и заявить, что ты не желаешь работать в грязи, когда я утопаю в роскоши.

-- Я не обращаю на это внимания. К тому же торговый отдел должен находиться в хорошем помещеиии. Это импонирует покупателям.

-- Нет, ты неправ. Тебе необходимо иметь рабочую комнату, отдельную рабочую комнату, чтобы Тиль не щелкал у тебя под ухом на своем арифмометре.

Чтобы положить конец этим разговорам, я согласился.-- Хорошо, я поговорю об этом с профессором. -- Я знал, что это был самый лучший способ оборвать красноречие Веринга.

-- Я сам поговорю с ним, -- сказал он, откидываясь на спинку кресла. -- А теперь побеседуем о ружье Ривса. Каковы результаты стрельб?

-- Посредственные. Дело было очень хорошо организовано. Ружье доставили во.время и боеприпасы также. Оцепление поставили заранее. И никто из приглашениых не попал по ошибке вместо Грзвли в Грэнчестер или Грэвзенд. Словом, с этой стороны все сошло отлично. -- Что ты думаешь об этой штуке? -- жадно спросил Веринг. -- Я еще не знаю точно, Я не видел цифр. Принцип очень остроумен.

-- Великолепное оружие, -- заявил Веринг.

-- Возможно, -- я говорил нерешительно. -- Но пока в нем еще много недостатков.

-- Конечно, оно еще далеко от совершенства. Но все это легко сгладить, -- и Верииг сделал рукой соответствующий жест.

-- Я опасаюсь, что полковник Холлзнд выскажется против.

-- Пускай выступит. Он всегда против нововведений, -- Веринг докурил сигарету и улыбнулся. -- К счастью, мнение полковника Холлзнда не имеет значения. Мы уже продали эту штуку без его помощи.

-- Продали?

-- Вот именно. Я заставил профессора связать меня непосредственно с министром и вдолбил в него все, что полагается. Он в восторге.

-- Что же вы ему продали? Усовершенствованные гадания по звездам? Или ваши собственные предчувствия?

Веринг пожад плечами. -- Ведь идея-то правильная. А в скором времени у нас будет и фактический материал. Когда вы можете подготовить цифры? -- В конце будущей недели. Мы дадим развернутый отзыв дней через десять.

-- Отлично.

-- Будет отлично, если цифры подтвердят ваше мнение.

-- После всего, что я ему наговорил... -- засмеялся Веринг.

-- К тому же полковник Холлэнд считает, что для лежащего стрелка это оружие неудобно.

Веринг вспылил: -- К дьяволу вашего Холлэнда! Если бы ему дать волю, мы и сейчас не пошли бы дальше кремневого ружья!

-- Он человек с мозгами, -- заметил я.

-- Его мозги в зачаточном состоянии.

-- К тому же, он знает свое дело!

-- О, господи! До чего мне надоели эти люди, знающие свое дело!

Веринг вскочил и хлопнул меня по плечу: -- Крепись, Сэмми! Очевидно тебя ослепили его медали и нашивки. Напрасно1 Медали даются не за мозги. Если бы это было так, тебе и Тилю пришлось бы выдавать каждый день по медали за ту работу, которую вы оба делаете!

Я не ответил ему. Меня охватила усталость, и мне надоело, что меня выносят за одни скобки с Тилем.

Выходя из комнаты, я прошел мимо Сюзен. Она стучала на машинке н посмотрела в мою сторону вскользь, как будто видела меня в первый раз в жизни.

Вернувшись в лабораторию, я было решил идти домой, но Пинкер позвонил мне по телефону. Он спросил: -- Как насчет выпивки? Пить мне не хотелось. И я не имел желаиия разговарива.ть с Пинкером. Но я знал, что Сюзен вернется домой не скоро, и решил принять приглашение. Тиль все еще сидел за арифмометром. Откинувшись с блаженным лицом на спинку стула, он отдыхал, пока арифмометр производил какое-то деление. Машина бойко пощелкивала, но у Тиля был несколько усталый вид.

Пинкер ждал меня в баре. Он был одет с иголочки, как всегда. Пинкер всегда выглядит так, точно он только что вышел из парикмахерской.

До начала разговора с Пинкером я никогда не знаю в точности, кто он такой -- мой задушевный друг или дальний знакомый. Но после двухминутной беседы все становится ясным. На этот раз он захотел угостить меня за свой счет и сказал, что мы ужасно давно не виделись, из чего я заключил, что мы с ним близки как родные братья.

-- Ну, как там у вас дела в конторке? Скоро ли мы выиграем войну?

-- Мне никто ни о чем таком не докладывает, -- ответил я.

-- Вот как! А у меня есть интересные сведения, -- сказал Пинкер. -- Моя разведка доносит мне, что Годшелл окончательно уходит в отставку,

-- Годшелл? Кто такой?

-- Годшелл -- это угрожающее явление.

-- Возможно. Но в какой области он праявляет себя?

-- Он, кажется, состоит в секретариате. -- В словах Пинкера не было уверенности. -- Во всяком случае, Годшелл -- это угроза. Где грязные махинации или вредительство, там вы натыкаетесь на Годшелла. Все его знают. И вот он уходит в отставку. Благодарение богу!

-- Это вы его свалили? -- спросил я.

-- Не я один, -- скромно ответил Пинкер. -- Правда, я все время бил по нему. Можно сказать, что он пробит насквозь. Существовало даже общество под названием "Годшелл должен уйти!" Я -- один из основателей этого общества.

Пинкер отхлебнул из пивной кружки. -- Теперь нам нужно сместить непременного секретаря. Этот Хиггинс добрый малый, но ведь сейчас война! Надо устроить его куда-нибудь в богадельню!

-- Вы уже вышибли его?

-- Дайте время, -- Пинкер был невозмутим. -- Хиггинс у нас на очереди. С тех пор, как Годшелл собрался в отставку, Хиггинс встал на его место. Завтра у меня будет встреча с двоюродным братом человека, который является личным секретарем министра. Я отравлю его ядом сомнений, и он незаметно начнет действовать. Хлебнув пива, я поинтересовался, как у Пинкера хватает терпения для подобной деятельности.

-- Что же мне остается делать? -- Пинкер пожал плечами. -- Допустим, что я буду работать в течение шести месяцев над какойнибудь идеей. После этого явится идиот вроде Годшелла и в пять минут разрушит всю мою работу. Почему мне не потратить полдня на то, чтобы избавиться от Годшелла? -- Пинкер задумчиво покачал головой.-- Не мало нам пришлось потрудиться за время войны, чтобы вокруг каждого полезного дела не околачивалось по четыре бездельника. Чорт знает что! Только этим и приходится заниматься! С одним выпьешь, другого припугнешь. про третьего пустишь слух. Вот и все. Но это действует. Действует великолепно.

-- Так действуют бандиты, -- возразил я.

-- Совершенно верно, -- согласился Пинкер. -- Хлоп по голове, и человек валится. Он допил пиво. -- Как вы думаете, Хиггинс падок до женщин? Если к нему подослать подходящий типаж...

После второй кружки мы взялись за нашу лабораторию.

-- Этот Веринг, -- начал Пинкер. -- Он теперь вращается в высшем обществе. -- О, да, -- сказал я.

-- Я надеюсь, что у вашего профессора не слишком развито честолюбие. Вы так хорошо начинали.

-- А что у нас дурного сейчас? -- осведомился я.

-- Как по-вашему, профессор Мэйр очень сильно желает стать пэром?

-- Не думаю.

-- В таком случае, чего ему надо? Совершенно очевидно, что кто-то из вас добивается почестей. Кто же у вас честолюбец? Веринг?

Разговор переставал мне нравиться. -- Не понимаю вас, -- сказал я.

Пинкер сделал недоверчивый жест, но не ответил. Я решил заказать. еще пива и в свою очередь задавать вопросы.

-- Послушайте. Пинкер, чем вы занимаетесь? Я никогда не знал этого по-настоящему. Пинкер усмехнулся: -- Я мелкая букашка. Служу в одном из министерств, Но пусть это вас не смущает. ОБаннион также содержал цветочную лавку в Чикаго.-- Он посмотрел на меня. -- Вы-то зачем здесь работаете?

-- Дело мне нравится, -- сказал я.

-- Вы начинали вместе с Верингом?

-- Мы товарищи по школе.

-- Это не имеет значения, -- резко заметил Пинкер. Он смотрел в сторону. Его карие глаза стали жесткими. Когда он переставал улыбаться, у него делался суровый и подоэрительный взгляд. Мне показалось, что я сказал не то, что нужно было.

-- Вы не ошиблись в отношении Веринга, -- поправился я. -- Он действительно делает карьеру. Завел кабинет и мягкое кресло. Пинкеру понравились мои слова. Он посмотрел на меня и усмехнулся,

-- Кресло? -- Он поднял брови. -- Красота! Расскажите, как это произошло. Эй, пива!

Я стал рассказывать и с каждой минутой убеждался, что мне не следовало приходить сюда. В присутствии Пинкера я то чувствовал себя мальчишкой, то мне казалось, что я делаюсь старше своих лет; но и в том и в другом случае мне было не по себе.

-- А как ваша бурная деятельность? Развивается?

-- Развивается, -- я отвечал нехотя.

-- Что, ружье Ривса годится куда-нибудь или нет?

Я был ошеломлен. Откуда Пинкеру стало известно о ружье Ривса?

-- Пока ничего еще сказать нельзя.

-- Я знаю, что этим делом занимается Веринг. Но у вас должны быть данные.

-- Данных еще нет.

-- Так я и думал, -- сказал Пинкер, снова принимаясь за пиво. -- Но Веринг и профессор Мэйр были по этому поводу у министра.

-- Полагаю, что вы сидели там под столом, -- заметил я.

-- Там был мой дух. Вот почему я и спросил у вас, чего именно ваши друзья добиваются.

Я видел, что Пинкер решил открыть свои карты.

-- Слушайте, Райс. Вы любите профессора Мэйра?

-- Да. Я к нему привязан.

-- Мне он тоже нравится, -- сказал Пинкер. -- Это могучий старик. Почему же вы о нем не заботитесь?

-- Что вы хотите этим сказать?

Пинкер нетерпеливо махнул рукой: Господи, это же очевидно! Зачем вы допускаете, чтобы такой щенок, как Веринг, прятался за спину Мэйра и прикрывался его именем! Мзйр ученый и очень знающий человек, но любой шарлатан может втереть ему очки. А он, в свою очередь, втирает очки людям повыше. -- Пинкер впился в меня гневными карими глазами. -- А подумали вы о том, что будет с вашей лавочкой, если министр слетит?

-- Что? -- Я старался говорить шутя. -- Так вы стараетесь свалить министра?

-- Рано или поздно он свалится сам, -- ответил Пинкер. -- Политические деятели -- непрочный фундамент для стройки. Вы сами понимаете. Они приходят и уходят. А когда они уходят, те кто ставил на них, теряют почву под ногами.

Я рассердился. -- Какого чорта вы мне это говорите! Политические деятели меня не интересуют. Я занят своей работой. Я делаю свое дело и передаю результаты профессору Мэйру. Он сам знает как их использовать. Я ученый, а не гряэный политикан.

Пинкер спокойно допил пиво. -- Ладно. Ладно, Не сердитесь на меня. Я должен 6ыл сказать вам, что профессор Мэйр губит свою репутацию, поддерживая заведомо негодные ароекты. Вы знаете откуда это исходит. Мне это тоже известно. Если вы ничего ие можете поделать, значит, так оно и будет впредь. Пинкер встал. -- Мне пора. Доброго здоровья! -- Схватив пальто и шляпу, он поспешил исчезнуть. Он всегда исчезал мгновенно. Был уже девятый час, и я знал, что нужно идти домой, но мне не хотелось выходить на холод.

Я посидел еще немного в пивной. Я думал о том, что Пинкер ушел, чтобы заводить знакомства с людьми и приобретать на них влияние. Эта мысль мне понравилась. Но неприятно было то, что он сказал о профессоре Мэйре, будто профессор губит свою репутацию. Мне лично не приходилось присутствовать при беседах профессора с посторонними людьми. Но Веринг утверждал, что у Мэйра дар убежденья и что он мог заставить вас новерить в любую небылицу.

Домой я вернулся в половине девятого. Надо было приготовить ужин к приходу Сюзен. Но я чувствовал такую усталость, что не мог заставить себя пройти на кухню и взяться за сковородки. Я сидел в нерешительности, когда Вдруг позвонила Сюзен.

-- Буду дома через полчаса. Принесу кой какую провизию, так что ты об ужине не заботься. Лекарство принял?

-- Нет, еще не принял, -- Прими сейчас же и отдыхай. Я скоро приду. Я достал лекарство и хотел принять его, но, признаться, оно никогда мне не помогало. Поэтому я поставил его обратно на место и решил потерпеть. Пусть нога болит. Через несколько минут мне стало невмоготу. К тому же, все мое внимание было сосредоточено на боли, а это меня злило. Поэтому я налил себе виски и выпил добрую порцию. Лекарство не могло успокоить боль, или его надо было принять столько, что оно вызывало во мне упадок сил. Виски тоже не облегчало моих страданий, но выпив, я относиися к ним спокойнее.

Пришла Сюзен с покупками.

-- Лекарство принял? -- спросила она прежде всего.

-- Принял лекарство от всех болезней, -- сказал я. Сюзен собралась что-то ответить мне, но передумала и только кивнула головой. Это мне не понравилось.

-- Установим с сегодняшнего дня веротерпимость и взаимное понимание,-- продолжал я.

Сюзен сняла пальто.

-- Что же, почему бы вам не выпить? Повидимому, это на вас хорошо действует. После Грэвли вы всегда устаете.

-- Я уже слышал нечто подобное раньше, -ответил я.

Сюзен стала готовить ужин. Я поплелся за ней на кухню. Она надела халатик и поджаривала колбасу. В таком виде она была очень мила. Я особенно любил смотреть на ее затылок.

-- Как быть? -- сказал я. -- Если я воздержусь от питья, вам придется целый вечер терпеть возле себя грубияна. Если же я выпью еще, то буду навеселе, но зато мил и любезен. Выбирайте, что вам больше нравится.

-- Милый, что за самореклама.

-- Это не реклама, а факт!

Сюзен повернулась, и я увидел совсем близко ее большие серые глаза.

-- Милый, вы никогда не были грубияном со мной -- вы знаете это отлично.

Я поцеловал ее.

-- Ты хорошая девочка, но мне от этого не легче.

Потом я вернулся в комнату и убрал виски подальше. Я подумал: буду говорить о чем-нибудь с Сюзен, пока мы не ляжем спать. Когда мы с ней разговариваем, даже о пустяках, мне делается легче.

В пятницу в лабораторию вернулся капрал Тэйлор. Он выезжал по весьма засекреченному делу, касающемуся трубок и взрывателей. Его послал профессор Мэйр, Мэйр был неравнодушен к зарядным трубкам. Подозреваю, что из всех видов военной техники, только трубки интересовали его по-настоящему.

Я спустился в подвал, чтобы поздороваться с Тэйлором. Он сидел в своей берлоге, вставив лупу в глаз, и копошился в какой-то детали одного из своих хитроумных приспособлений. Как водится, штук тридцать трубок разных систем лежали перед ним.

Он вынул стекло из глаза и встал навытяжку. Тзйлор всегда был очень вежлив. Я сказал: -- Здорово, Тэйлор. Как дела?

Тэйлор почтительно поклонился мне и церемонно ответил:

-- Благодарю вас, сэр. Все обстоит благополучно.

-- Детектор действует?

-- О, да, сэр. Он весьма чувствителен. Даже несколько с-слишком.

-- Вы хотите сказать, что он не раэбирает где цель, а где посторонний предмет?

-- Совершенно верно, сэр. В присутстви,и цели он действует б-безошибочно. Но он подвержен уклонениям. На него влияют деревья, облака. вороны и тому подобное. Если бы мы стреляли б-боевыми снарядами, это было бы опасно.

-- Значит, он отзывается на что попало?

-- Нет, нет! -- горячо вступился Тэйлор, -только на определенные предметы. Особенно на ворон. Он очень чувствителен к воронам.

-- Понятно, -- сказал я. -- Не знаю только, как вам удастся научить его отличать самолет от вороны. С облаками также встретится не мало загруднений. -- Думаю с-справиться с этим, сэр. Я сказал профессору, что мы должны изолировать обнаружитель так, чтобы элемент приходил в действие только во время вращения снаряда, через некоторое время после того, как снаряд вышел из ствола. Это поможет нам исключить деревья и в-ворон, если только они не летят на б-большой высоте. Что касается облаков, то мы просто убавим ему ч-чувствительность.

Внезапно Тэйлор вскочил и снова встал на вытяжку. Оглянувшись, я увидел, что в комнату входил профессор Мэйр. Ои, должно быть, явился прямо из дому и вид у него был ужасный. Старые фланелевые брюки, синий долгополый древнего покроя сюртук и рубашка с обтрепанным воротником. Он вернулся к своей трубке, давно уже разбитой и скрепленной при помощи медной лроволоки, и дымил во всю.

-- Доброе утро, сэр, -- сказал я.

-- Здравствуйте, Сзмми. Здравствуйте, Тэйлор. Ну, как воронье ружье?

-- Кажется, я придумал, как устроить затвор, сэр, Тэйлор протянул Мэйру головку взрывателя, которую вертел в руках.

-- Гм, -- промолвил Мэйр. -- Сообразили вы, какова должна быть сила пружины, чтобы удержать эту штуку на месте, пока снаряд вращается?

Мэйр вытащил из кармана клочок бумаги. -- Посмотрите, Сэмми, -- сказал он, обращаясь ко мне. -- Я вычислил это сегодня ночью. Он быстро начал что-то чертить. Тэйлор надел очки и уставился глазами в бумажку.

Я был в затруднении. Мие хотелось рассказать профессору о ружье Ривса. Но я сомневался, удастся ли мне это. Я знал, что если он вместе с Тэйлором погрузился в расчеты, нечего и думать о том, чтобы привлечь его внимание. Наконец я решил попытать счастье.

-- Вчера мы производили испытания прибора Ривса, сэр...

Мзйр рассеянно посмотрел на меня.

-- Да? -- сказал он с отсутствующим видом, -- Хотелось бы побеседовать с вами об этом, сэр.

-- Прошу вас, прошу. Когда вам будег угодно.

Голова Мэйра снова склонилась над чертежом.

-- Когда прикажете, профессор? -- спросил я.

-- В любое время, -- ответил Мэйр, не глядя на меня. -- В любое время я и вашем распоряжении. С Верингом вы уже говорили?

-- Я говорил с ним ровно пять минут тому назад, -- отвечал я, зная наперед все, что за этим последует.

-- Ага! -- Мэйр выхватил у Тэйлора лупу и вставил ее в глаз.-- Поговорите об этом с Верингом. Он силен в этом вопросе. Очень силен. Потолкуйте с ним, Сэмми.

-- Ладно, -- ответил я. -- Но мне хотелось побеседовать об этом и с вами.

-- Конечно, конечно, -- Мэйр обратил ко мне непомерно увеличенный лупой левый глаз. -- Как только вы захотите! -- Он нагнулся над верстаком и пробормотал: -- Веринг в восторге от этой штуки. Он вам все расскажет.

Мэйр откинул назад серебряную гриву, придававшую ему такое очарование и с довольным курлыканьем погрузился в работу. Я оставил его и вышел из комнаты. Когда я вернулся наверх, Джо говорил по телефону со своей женой. Даже в те дни, когда пребывание Джо в лаборатории ограничивалось получасом, он вызывал Мадлен к телефону не менее одного раза утром и двух раз после завтрака. Тиль сидел эа счетной машиной с видом человека, которому не дают заниматься делом. Джо не разрешал Тилю звякать арифмометром во время телефонных разговоров с Мадлен, и это выводило Тиля из себя.

Джо говорил: -- Да, дорогая. Я сделаю это, дорогая. Конечно, сделаю. Разумеется. Мне это совсем не трудно.

Повидимому, Мадлен произносила в ответ длинную речь, потому что Джо присел на стул, и лицо его выразило обожание.

-- Когда ты и Мадлен отключитесь друг от друга,-- сказал я, -- вспомни, Джо, что сегодня четверг, Нам еще предстоят "Комические номера".

Джо продолжал: -- Да, да, солнышко мое. Нет, я не могу. Мне придется прервать. Ты меня извини. Да, дорогая. Нет.

Тиль хмуро посмотрел на Джо и ткнул свою машину пальцем. Она затрещала. Джо пришел в ярость.

-- Перестанешь ли ты! Нет, солнышко, это относилось не .к тебе. Мне пора. До свиданья. Да, да, пора. Да, то есть, нет. До свиданья. Я позвоню тебе после. До свиданья. -- Наконец, он повесил трубку.

-- Какого дьявола ты производишь этот адский шум, когда я говорю по телефону! Тиль холодно посмотрел на Джо через стекла очков и не ответил ни слова.

-- Начнем, -- сказал я. -- В программе "Комические номера". Давайте.

Оба подсели к моему столу, и Джо положил перед собой папку с письмами. Мы называли "Комическими номерами" великие идеи, изложенные в этих письмах. Великие идеи десятками поступали на отзыв к профессору Мэйру, Джо, Тиль и я просматривали эту почту по четвергам.

Иные из этих писем прибывали к нам на отзыв от различных учреждений. Другие поступали от самих изобретателей, и таких было больше всего. Откуда только они узнавали наш адрес!

Джо развернул первое письмо. -- Отравленная колючая проволока, -- сказал он. -- Вы накалываетесь на нее и умираете через два часа в страшных мученьях.

-- Какой яд ? -- спросил я. -- Конечно, кураре?

-- Нет! В такие мелочи автор не входит. По его словам, он не специалист. Но у него появляются мысли.

-- С такими мыслями надо обращаться к психиатру, -- сказал я. -- Дальше!

Джо отложил письмо в сторону и взял другое. -- Описание убирающегося штыка Бернса, Штык помещается в особом ложе, в передней части винтовки. Когда возникает надобность, вы нажимаете кнопку, штык выскакивает вперед и автоматически закрепляется стопором. По миновании надобности его можно вернуть в исходное положение, где он и удерживается.

-- "По миновании надобности", -- звучит прелестно! -- сказал я. -- Хорошее выражение.

-- Мысль недурна, -- возразил Тиль. -- Не надо таскать штык отдельно от винтовки, и он не торчит у вас перед носом.

-- Пробная модель, приспособленная к охотничьему ружью, -- читал Джо, -- действует превосходно, переоборудование стоит недорого. Чертеж приложен.

Мы посмотрели. Это был толковый чертежик.

-- Дьявольски удачная мысль, -- заявил Тиль. Он всегда отиосился снисходительно к "Комическим номерам"

-- Вряд ли, -- сказал я. -- До войны она еще могла иметь практическое значение. Но сейчас -- она бесполезна.

-- Почему же?

-- Чорт побери! Не можем же мы перевооружить всю армию игрушечными штыками1 Что нужно армии? Хороший консервный нож. Напиши об этом бедняге, Джо.

-- Правильно. Пусть пришлет чертеж в следующем письме. Долой убирающийся штык Бернса!

Джо вынул из папки голубую бумажку с печатным текстом. -- Это что-то по части радио, Пересылает нам лаборатория Вильямса. Оставим для Старика?

-- Хорошо. Старик любит эти штуки. Дальше что?

-- Вот это по моей части. Ох! "Уважаемые джентльмены! Я всегда интересовался птицами..."

Джо откинулся на спинку стула и захохотал. -- Пари держу, что вы не угадаете в чем дело!

-- Тонкая штука! -- сказал я. -- Что он придумал?

"Я полагаю", -- читал Джо, -- "что перелетные птицы являются элементом, могущим проникнуть на территорию, оккупированную неприятелем, не вызывая ни в ком подозрения".

-- О, господи! Чему он хочет научить птиц? Переносить небольшие бомбы? Или пробирки с микробами?

Джо быстро пробежал глазами страницу.-Ты почти угадал. Он собирается заражать сады и посевы. Идем дальше?

-- Разумеется. Удивительно, какие подлые мысли появляются у людей, Один собачий дрессировщик предложил привязывать псам на шею мины и направлять их в сторону пеприятеля.

-- Еще радио. И взрыватель. Это все оставим для профессора?

-- Взрыватель я посмотрю сам, -- сказал я. -- Что там еще?

-- Некий Шренк предлагает кота в мешке.

-- Какой системы кот?

-- Этого он не сообщает. Пишет, что изобрел оружие, которое произведет переворот в военном деле. Решил предложить зто изобретение нам из уважения к Англии.

-- Старый трюк. Напиши ему, что он попал в точку. Мы интересуемся оружием, которое произведет переворот в военном деле, но выписываем чеки только после подробного ознакомления. Еще что?

-- Приспособление для механической наводки противотанковых пушек и эенитных установок. Интересная мысль, но очень длинно написано. Прочти сам.

-- В другие места он обращался?

-- Да. Писал Грейвсу. Ему ответили, что над этой проблемой работа ведется давно и безрезультатно, Мне кажется, что с его проектом стоит познакомиться подробнее. Пареиь толковый.

-- Что он предлагает? -- Использование силы отката.

-- Это не ново.

-- У него сделано по-новому. Почитай. Тиль говорит, что все вычисления сделаны правильно.

-- Более или менее, -- вставил Тиль. -- Не совсем красиво сделано. Но он техник, а техники всегда плохо знают математику.

-- Благодарение господу и на этом, -- сказал я. -- Мне надоели бакалейщики, которые в часы досуга забавляются изобретениями у себя на кухне. Я предлагаю заняться этим проектом как следует. Только не пересылайте его снова Грейвсу. Он ничего в этом не смыслит. Снеситесь с Уотерло и узнайте, как обстоит дело с использованием силы отката. Я думаю, что ее возможно приспособить к делу. Особенно при малых калибрах.

-- Так. И послать уведомление этому парню?

-- Хорошая мысль.

Результаты испытаний по ружью Ривса были доставлены нам только в конце недели. На первый взгляд в них не было ничего сногсшибательного, особенно на глаз человека, привыкшего к результатам стрельб.

Я передал их Тилю для обработки, а он поднял очки на лоб, наточил три карандаша, отогнал Джо от телефона и приступил к подсчетам. Я не хотел делать этого сам, потому что был занят месячным отчетом. Я знал, что никто не станет проверять наш месячный отчет. Его никогда не проверяли. Но работа над отчетом уясняла мне многое. Меня удивило разнообразие вопросов, которыми мы занимались. Мэйр берется за все, не заботясь о том, знаем ли мы вопрос или не знаем, подходит ли он к нашей работе или нет.

Я спросил у Джо, как обстоит дело с цветным фильтром. Уже полгода, как цветной фильтр значился в списке наших текущих дел, но результатов никаких не было.

-- Четыре организации занимаются этим вопросом, не считая нас,-- сказал Джо. -- Кто именно?

-- Реа, Пессингэм, Лаборатория специалистов и Общество врачей.

-- Как эта штука попала к нам?

-- Бог весть. Однажды профессор вернулся с какого-то ученого заседания и ни о чем, кроме этого фильтра, не хотел и говорить. Полдня вся лаборатория - была занята этим вопросом, а потом мы забыли о нем и больше к нему не возвращались.

-- Спишем его.

Джо сказал: -- По моему мнению, мы могли бы списать две трети тех вопросов, которые значатся в наших списках.

-- Просмотрю все, -- сказал я, -- и произведу основательную чистку.

-- Случилась удивительная вещь, -- внезапно заявил Тяль, не поднимая глаз от расчетов: -- семнадцатый выстрел дает отрицательную начальную скорость.

-- Вот так история! -- воскликнул Джо.

-- Происходило ли что-нибудь особенное во время семнадцатого выстрела? -- спросил Тиль, обращаясь ко мне.

-- Ничего особенного я не заметил. Будь это так, снаряд всосался бы обратно в дуло. Это же не пылесос!

-- Понимаю, -- с недоверием протянул Тиль. -- Однако цифры говорят другое. -- Сделай вычисления еще раз.

-- Я три раза переделывал их, и каждый раз получалось отрицательное число. Удивительно, но факт.

-- Слушай, Тиль, -- я старался говорить мягко. -- Понимаешь, ведь я же присутствовал при этом выстреле, и семнадцатый снаряд вылетел через дуло: он не вышел обратно через зарядную часть. Прошу тебя, сосчитай еще раз.

-- Может быть, оно так и есть, но цифры остаются цифрами.

-- Вот именно, -- сказал я. -- Цифры остаются цифрами. Поэтому не иди дальше, а пересчитай сначала.

Тиль с озадаченным видом взялся за арифмометр, а я вернулся к моему отчету. Через пять минут Тиль испустил тонкий всхлип, который означал, что он нашел искомую ошибку. Потом он стал бормотать что-то об "элементарных правилах ариметики". Вскоре он отвел глаза от арифмометра и буркнул: -- Ты был прав! Очко в твою пользу!

-- Ладно, -- засмеялся я. -- Будь там на самом деле отрицательная начальная скорость, мы не знали бы с какого конца подступиться к этому делу.

Поработав над отчетом, я сократил число текущих вопросов с тридцати шести до четырнадцати Из плана выпало все то, чем мы не интересовались и не предполагали заниматься. Я решил, что попытаюсь уговорить профессора вычеркнуть их. Впрочем, я знал, что это будет не легко.

К одиннадцати мы поднялись в кабинет профессора. Веринг был уже там и. повидимому, давно. Мы уселись вокруг стола, а Мэйр откинулся на спинку кресла и закурил трубку. У трубки был вполне приличный вид, и сам Мэйр казался сегодня весьма представительным. Он поглядел на меня дружелюбно.

-- Так, послушаем, какие у нас обязательства. -- Есть, сэр, -- сказал я.

-- Раньше чем мы приступим к чтению, -- прервал он меня, -- я хочу довести до вашего сведения, что министр очень одобрительно отозвался о нашей общей работе. Он даже собирается посетить нас! -- Мэйр обвел нас отеческим взглядом. -- Начинайте, Сэмми.

Я стал перечислять все, что мы сделали в текущем месяце. Время от времени Мзйр задавал мне вопросы или вставлял словечко. Я подумал, что его возраст уже начинает сказываться. В некоторых вопросах он был на должной высоте, но часто изрекал общие места, как это любят делать старики, и каждый раз откидывался в кресле с таким видом, точно произнес что-нибудь путное. Когда я дошел до ружья Ривса, оба они, профессор и Веринг, внезапно оживились, но я охладил их.

-- Мы только что получили данные испытаний и не можем еще высказаться окончательно.

-- Дело срочное, -- сказал Веринг таким тоном, точно он подгонял меня.

-- Однако, раньше будущей недели мы не будем в состоянии дать заключение, -- ска-зал я.

-- Не могли бы вы составить предварительное мнение? -- спросил Веринг.

-- С какой целью? -- спросил я. -- Мы ничего еще не знаем.

-- Я думаю, что министру хотелось бы иметь какой-нибудь документ в подтверждение его собственных позиций, неправда ли, сэр? -сказал Веринг, обращаясь к профессору.

Мэйр ответил: -- В таких вопросах нельзя спешить. Научное исследование требует времени. Но Веринг, конечно, прав. Это дело срочное. Постарайтесь ускорить ответ.

Когда мы покончили с текущими делами, я сказал: -- Вот все то, чем мы действительно занимаемся. Что касается остальных пунктов, полагаю, что здесь надо произвести чистку. Бесполезно иметь длинный список вопросов, по которым мы ничего не делаем.

Мзйр одобрительно кивнул головой. -- Это правильно. Не надо хвататься за многое. Делай меньше, но лучше.

-- Итак, -- сказал я, -- пройдемся по еписку. Можно ли нам ликвидировать цветные фильтры?

-- Что? -- лицо Мэйра вытянулось. -- Вы хотите отказаться от этого?

-- Мы и не начинали этой работы по-настоящему, -- вмешался Джо. -- Ею занимаются другие лаборатории, например, Пессингэм.

-- Пессингэм? -- повторил Мэйр, и румянец разлился по его лицу. -- Пессингэм просто неспособен заниматься такими вопросами. Так я и сказал министру. Пессингзм помешался на этой рефракции, о которой он писал такую чепуху. Он опасный человек.

-- У нас и так много дела, -- я продолжал отстаивать свое мнение. -- Никто из нас не силен в оптике.

-- В таком случае, мы должны передать вопрос кому-нибудь другому, -- ответил Мэйр. -- Грейвсу или Льюису или кому-нибудь, кто знает в этом толк. Мы не имеем права сбагрить этот вопрос куда попало. Министр лично просил меня помочь ему в этом деле.

Я был счастлив, когда заседание окончилось. Мэйр боролся как тигр за каждый пункт и ни от чего не хотел отказаться. Если мы указывали ему, что вопрос не входит в нашу компетенцию, или что кто-нибудь сделает лучше, он приходил в ярость.

Мне неприятно было слушать, как профессор, человек благородной души, человек, у которого для каждого из нас находилось приветливое слово, вдруг начинал говорить, что тот или иной иэ высококвалифицированных ученых Англии просто невежда или хам, или то и другое вместе взятое. В конце концов мы все же избавились от пяти-шести мелочей, которые старик с сожалением выпустил из своих рук. Мне все это было противно.

Веринг сидел со скучающим видом. Когда мы вдоволь поговорили, он вмешался в спор.

-- Я согласен, что надо кое-что сократить в списке,. но идем ли мы по правильному пути? -- он протянул руку к списку. -- Все эти мелочи, о которых мы говорим здесь, представляют интерес, но имеют ли они значение, помогут ли они выиграть войну?

-- Они имеют вспомогательное значение, -- ответил я.

-- Разрешите спросить, -- продолжал Веринг,-- какая нам от них польза? Я полагаю, что прежде всего надо драться за основные вопросы, за самое главное.

Мэйр кивнул головой и стал разжигать трубку. -- Согласен. Главное -- в первую голову!

-- Что мы имеем здесь? -- Веринг хлопнул ладонью по списку. -- Из всех этих статей только ружье Ривса представляет ценность. Министр . интересуется им. Он интересуется также цветным фильтром. Если мы двинем эти вопросы -- мы сделаем большое дело. А прочая мелочь... -- он махнул рукой. Я взглянул на Мэйра, но профессор молчал.

-- По-моему, мы должны браться за те задания, которые являются насущной необходимостью, и только в том случае, если мы способны их разрешить. Мы вовсе не должны угождать министру.

Веринг залился мальчишеским смехом. -- Ты опять за старую песню, Сэмми. Уж очень ты скромничаешь. По-твоему, выходит, что мы имеем право высказаться по двум или трем статьям, а во всех прочих вопросах мы круглые невежды?

-- Именно так я и думаю,-- отрезал я.

-- Чепуха,-- бодро продолжал Веринг.-Разве ты не понимаешь, что в большинстве случаев мы, даже не будучи специалистами в данном вопросе, знаем больше, чем любой из тех людей, с кем министр мог бы консультироваться помимо нас! -- Он взглянул на Мэйра и добавил: -- Надо иметь научный подход к вещам! Это главное.

Веринг попал в точку. Он знал профессора, как свои пять пальцев, и никогда не ошибался в нем.

-- Это верно! -- поддакнул Мэйр, расплываясь в улыбке. -- Что такое ученый? Человек, который учился физике, химии или биологии? Нет! Ученый -- это человек, который приобрел научные навыки и мыслит научно...

Последовало стандартное рассуждение о преимуществах научного мышления и оно продолжалось около двадцати минут. Я поймал взгляд Веринга. Он подмигнул мне, как нашаливший школьник.

Из речи Мэйра явствовало, что мы настоящие ученые, а ученые -- это избранники богов и чуть ли не боги. Мне противно было это слышать, особенно после того, как он смешал с грязью тех ученых, которых мы только что называли.

Я сказал: -- Когда я говорю на основании фактов, то чувствую себя уверенным. Но когда фактов нет, мое мнение будет таким же необоснованным, как мнение первого встречного. В большинстве случаев, о которых здесь шла речь, мы ие располагаем данными, потому что мы никогда этими вопросами ие занимались.

-- Никто ими не занимался,-- вставил Веринг. -- Чепуха, -- вскипел я. -- Пессингэм уже пятнадцать лет работает над цветным фильтром.

-- Гоняется за призраками, -- ответил Мэйр. -- Все зто -- шарлатанство, и все только напоказ. Я разоблачил лепет этого Пессингэма в 1938 году в "Журнале физических наук".

-- Итак, мы согласились на том, что составим более краткий список с указанием первоочередных работ, -- заявил Веринг. -- Хорошо. Я согласен,-- отозвался Мэйр.

-- Я составлю список,-- продолжал Веринг раньше, чем я успел вставить хотя бы слово, -и представлю его вам. -- Он кивнул головой в мою сторону. -- Мы составим этот список с тобой, Сзмми.

-- Прекрасно,-- с облегчением произнес Мэйр. -- Вы составите список и мы его двинем.

Джо и Тиль посмотрели на меня. Я покраснел до ушей. -- Я составлю свой список, заявил я.

-- Да, да,-- рассеянно сказал Мэйр.-Мы соберемся и утвердим его. -- Он кивнул Верингу. -- Вы совершенно правы. Нельзя замыкаться в академическке рамки. Куй железо пока горячо. У иас есть генеральная линия, но мы даем министру консультацию по всем вопросам. У нас с министром такая договоренность.

Когда мы вышли в коридор, Джо и Тиль остановились, чтобы отдышаться.

-- Послушай, Сэмми -- сказал Джо, а Тиль качал: -- Однако, надо сказать... -- Ладно, -- отвечал я. -- Я вас понял.

-- Если Р.Б. составит список, -- продолжал Джо, -- зто будет чорт знает что! С таким же успехом мы могли бы поручить это дело какому-нибудь бюро рекламы. -- Знаю.

-- У него собачье нахальство. Мы делаем всю работу, а он торгует ею и вообразил себя всемогущим богом!

-- Веринг меня не удивляет, -- сказал Тиль, протирая очки. -- Он ничего не понимает в математике. Но Старик меня разочаровал. Старик должен был вести себя иначе. В конце концов он держался как предприниматель.

-- Это возмутительно! -- рявкнул Джо.

-- Не труби, Джо,-- сказал я.-- У меня от твоего рева болит голова.

-- Я пойду к нему и спрошу, что ему от нас надо, -- продолжал Джо.

-- Не трудись, Джо. Я отлично знаю, что ему от нас надо, -- ответил я.

Я решил сейчас же пойти к Верингу. Для этого мне надо было спуститься в вестибюль. Проходя, я заметил капрала Тэйлора. Он стоял спиной к двери и беседовал с какой-то девицей. У нее были черные волосы, черные глаза и очень смуглая кожа, как у цыганки. Мы с Тэйлором поздоровались, а оиа стрельнула в меня глазищами и подарила мне благосклонную улыбку. Я подумал, что старик Тэйлор выбрал себе в подружки неподходящий экземпляр.

В приемной, перед кабинетом Веринга, сидела Сюзен, и я спросил:

-- Что это за девица у Тзйлора?

-- Девица?

-- Да, черная цыганистая особа, с которой он беседует сейчас в вестибюле.

-- Ах, эта? Это его жена. -- Неужели жена? -- Вот именно.

-- Я не знал, что он женат.

-- Они поженились с полгода тому назад. -- У нее слишком бойкий вид для старика Тэйлора.

-- О, да,-- ответила Сюзен.-- Я скорее ожидала бы, что он женится на какой-нибудь крысе в очках.

-- Ведь она лет на двадцать моложе его. Где он ее подцепил?

-- Бог весть. Я думаю, она из Марокко, или с Гибралтара. Во всяком случае, не англичанка.

Из кабинета вышел Веринг с бумагами в руках.

-- А, это ты, Сэмми, -- сказал он. -- Я тебе нужен?

-- Не очень,-- ответил я.-- Но поговорить с тобой я могу.

-- Ладно. Подожди полсекунды. -- Он положил бумаги на стол и обратился к Сюзен.

-- Вот. Здесь весьма срочная бумага. Я просмотрел ее и не изменю ни буквы. Поправки могут только испортить дело. Перепишите это чистенько, дайте Старику на подпись и отправляйте. -- Он повернулся ко мне.

-- Знаещь ли ты, Сэмми, что наша Сюзен замечательная девушка. Я даю ей четыре строчки, набросанные наспех неразборчивым почерком, да еще по весьма запутанному вопросу, и прошу сделать из этого докладную записку. И она это выполняет. Вот! -- Он выхватил из папки бумагу. -- Вот эта самая штука, аккуратно переписанная и ясная, как стекло. Прочти ее. Это стоит прочесть. Замечательная работа. -- Он улыбнулся Сюзен. Она покраснела и закусила губы. я видел, что она разозлилась.

-- Что же вы надулись ? -- спросил Веринг.

-- Я ищу крючок под приманкой, -- холодно ответила Сюзен.

Веринг раскатисто захохотал. -- Ах вы, бесстыдница!

-- Так в чем дело? -- Сюзея невольно улыбнулась.-- Хотите, чтобы я сегодня работала до десяти часов вечера? Или, может быть, вам угодно, чтобы я в обеденный перерыв купила для вас носки?

-- Ни то, ни другое,-- ответил Верииг. -- Здесь нет ни приманки, ни крючка. Я просто пришел в восторг от вашей работы и решил поднести вам хризантемы, чтобы вы поставили их на свой письменный стол.

-- Бронзовые хризантемы? -- Сюзен изобразила восхищение.

-- Вот именно, бронзовые! Маленький подарок для хорошей девочки.-- Он похлопал Сюзен по плечу. -- Зайдем ко мне, Сэмми. Мы прошли в кабинет и я сел. Веринг бросил папку с бумагами на стол.

-- Дурацкая потеря времени! -- произнес он.-- Я говорю о нашем утреннем заседании.

-- Пожалуй, это необходимо было сделать,-возразил я.

-- Разумеется, -- ответил Верннг, -- но незачем было заниматься этим впятером целый час. Мы могли бы проделать эту работу с тобой эа десять минут. Он закурил папиросу и задумчиво покачал головой.

-- Знаешь ли, Сэмми, по-моему, Джо Мерчэнту и Тилю не к чему тратить время на подобные совещания. Они способные ребята, каждый в своей области, особеино Тиль. Но направлять работу -- не их дело. Они -- ученые, им следует заниматься научной работой, предоставив все остальное нам.

-- Кому это "нам" ? -- поинтересовался я.

-- Старику, тебе и мне. -- Веринг улыбнулся мне, как улыбается звезда экрана перед объективом киноаппарата. -- Тем кто позубастее. В основном -- тебе и мне.

-- Мне хотелось поговорить о плане... -- начал я.

-- О плане?

-- Вот именно. О кратком списке работ, который мы должны подготовить для Старика. Когда мы возьмемся за него?

-- Ах, список...-- ответил Веринг.-- Когда тебе захочется, тогда и делай. Точнее говоря, чем скорее ты его составишь, тем лучше.

-- Значит -- это мне предстоит составить его?

-- Разумеется, -- Веринг с изумлением посмотрел на меня чуть раскосыми зелеными глазами. -- Ты единственный человек, который в курсе всех дел.

-- Допустим, что это так. Но я думал, что ты придаешь зтому значение. Ведь ты же взялся составить этот список самостоятельно.

-- Разве? О, господи. Хорошо. Я, конечно, помогу тебе, если понадобится. Но это же твое дело, Сэмми. -- Он усмехнулся. -- Ведь я только торгую пылесосами. Посторонним лицам я еще могу втирать очки, но с тобой мне нечего притворяться. Ты же подымешь меня насмех.

Я не мог не улыбнуться. Он сказал это так прямо и чистосердечно. Вот почему с иим так трудно было разговаривать. Если вы собрались сказать ему резкость, он опережал вас и говорил ее сам, не щадя себя.

Я согласился.-- Ладно. Список я составлю.

-- Отлично, -- отозвался Веринг. -- Ты определишь, что мы будем держать в лавочке, и дашь мне тему для рекламы, а я займусь сбытом. -- Он поднялся с кресла. -- Согласен ли ты со мной по поводу наших заседаний? Разве зто не напрасная трата времени?

-- Думаю, что так, -- ответил я.

-- В таком случае я скажу Старику, что это наше общее мнение, и он положит им конец. Я скажу, что мы к нему явимся вдвоем, а остальных оставим в покое.

-- Известить их?

-- Как бы это их не расстроило! Зачем обижать людей. Просто, пусть заседание не состоится.

Вернувшись к себе, я никак не мог решить, я ли сглупил, или Веринг перехитрил меня. Эта история повторялась каждый раз. Сперва он с самым беспечным видом доводил вас до белого каления. Когда же вы собирались прижать к стенке, он, широко открывая глаза, уверял вас в невинности своих намерений. Плохо было то, что первая часть разговора обычно велась в присутствии посторонних людей, Им никогда не приходилось слышать, как он шел на попятный.