№5, 2005 г.
© А. Златопольская
ПОД МАСКОЙ "БЕДНОГО ЖАН ЖАКА"
А.М. Белосельский-Белозерский и апокрифические сочинения Ж.Ж. Руссо в русской культуре
А.А. Златопольская
Златопольская Алла Августовна - к.ф.н., с.н.с. отдела редких книг Российской национальной библиотеки (СПб).
Работа выполнена при поддержке РГНФ; грант № 04-03-00309.
Влияние Ж.Ж. Руссо - одно из наиболее сильных в русской мысли и русской культуре. Оно стало темой многих исследований. Вместе с тем вне поля зрения осталась такая особенность библиографии Руссо и бытования его идей, как наличие большого количества апокрифических сочинений, которые на протяжении десятилетий и даже столетий приписывались Жан Жаку. Вообще наличие апокрифов, которые долгое время считались подлинными сочинениями и апокрифичность которых была доказана зачастую только в XX веке, является в большей мере чертой французской культуры, чем культуры русской. В то же время выбор сюжетов для апокрифических сочинений, якобы принадлежащих "женевскому гражданину", выбор их для перевода, восприятия и цитирования в другой культуре, например в русской, показывает, каков был образ Руссо в глазах современников, какие стороны руссоистского учения воспринимались прежде всего, и мыслителями, и массовым читателем той эпохи. Ведь в России, переводя апокрифические сочинения, читая их, не сомневались в их подлинности, принадлежности перу французского писателя и философа.
Бытование одного из апокрифических писем Руссо непосредственно связано с нашим соотечественником, писавшим на русском и французском языке, дипломатом, поэтом и философом А.М. Белосельским-Белозерским [1752-1809 (или 1810)]. Литературное творчество Белосельского-Белозерского уже изучалось *. Он автор философского сочинения "Дианиология, или философская картина разумения" (1790), "Диалога на смерть и на живот" (1794), "Первого диалога Эспера, сына князя Белосельского, с мудрецом" (1804) **. Русский дипломат, посланник России в Дрездене, Вене и Сардинии, Белосельский-Белозерский был знаком со многими мыслителями Европы, в частности переписывался с Мармонтелем, Кантом, де Линем, Вольтером, Бернарденом де Сен-Пьером, Бомарше, Лагарпом,
* См.: Заборов П.Р. Белосельский-Белозерский Александр Михайлович // Русские писатели XVIII века. Т. 1. Л., 1988. С. 79-81; Он же. Русско-французские поэты XVIII века // Многоязычие и литературное творчество. Л., 1981. С. 66-105; Гулыга А.В. А.М. Белосельский-Белозерский и его трактат "Дианиология" // Историко-философский ежегодник'88. М., 1988. С. 266-274; Артемьева Т.В. Посланник Российской империи. А.М. Белосельский-Белозерский // Человек между Царством и Империей. М., 2003. С. 174-182; Она же. Между Санкт-Петербургом и Европой (А.М. Белосельский-Белозерский ) // Петербург на философской карте мира. СПб., 2004. С. 89-98.Для характеристики восприятия князем Белосельским-Белозерским тех идейных комплексов и мифов, которые в дальнейшем были названы вольтерьянством и руссоизмом, необходимо сравнить письмо князя к Вольтеру и письмо, написанное, как мы покажем, князем от имени Руссо.** Dianiologie ou tableau philosophique de l'entendement. Dresde, 1790 (Londres, 1791 ; Freyberg, 1791). Совр. рус. пер.: Белосельский-Белозерский А.М. Дианиология, или философская схема интеллекта // Историко-философский ежегодник'88. С. 274-287; Белосельский-Белозерский А.М. Диалог на смерть и на живот / Публ. Т.В. Артемьевой // Вопр. философии. 2005. №1. С. 109-118; Premier dialogue entre Esper, jeune enfant de M. le prince Beloselsky, et le sage // L'Abeille du Nord (Altona). 1804. Vol. 5, №23. P. 455-456.
Портрет А.М. Белосельского-Белозерского Гравюра Шульце
Воспроизводится по статье: Верещагин В.А. Московский Аполлон.
Альбом князя Александра Михайловича Белосельского // Рус. библиофил. 1916. №1Письмо Белосельского-Белозерского к Вольтеру датировано мартом 1775 года. Оно было опубликовано русским дипломатом в "Меркюр де Франс" в мае 1775 года вместе с ответом Вольтера. Письмо к Вольтеру носит не частный, личный, а скорее, литературный характер. Это парадное поэтическое послание, где прославляется гений "фернейского патриарха". Белосельский-Белозерский в стихах просит "великого Вольтера" принять "искреннее почтение сына Севера" и при этом отмечает, что пишет на языке, "если бы Вы [Вольтер] на нем не писали, абсолютно чужом для меня" *.
* Prince Aleksandr Mikhailovich Byeloselsky-Bielosersky to Voltaire // Voltaire. The complete works: 135 т. Т. 125. Banbary Oxfordshire, 1975. P. 375-376. Перевод цитаты с фр. мой. - A.3.Письмо Вольтера, ответ на письмо Белосельского-Белозерского, - подлинное. Рукопись письма, имеющаяся в альбоме князя Белосельского-Белозерского, воспроизведена в книге В.А. Верещагина "Московский Аполлон" и написана рукой Ваньера, секретаря Вольтера. Письмо Вольтера также носит литературный, парадный характер. Вольтер пишет:"Старик 81 года, подавленный тяжелыми недугами, почувствовал некоторое утешение в страданиях, получив то прелестное послание в стихах и прозе, которыми Вы его почтили на языке Вам чуждом, но на котором Вы пишете лучше, чем вся наша придворная молодежь. Я бы приехал Вас отблагодарить за него в Женеву, если бы это позволили мои страдания, лишающие меня возможности пользоваться обществом.Официальный характер письма Вольтера подчеркивается тем, что в стихотворной части оно текстуально близко письму Вольтера к Я. Фекете от 23 октября 1767 года **, повторяет его, за исключением двух первых строк. Таким образом, обмен письмами был прежде всего упражнением в языке и изящной словесности.Перечитав Ваши стихи, я сказал себе мысленно: «В ледяной стране Овидий увидел однажды дочь нежного Орфея; их разогретые пламенем сердца отдались песням стихам и любви. Боги благословили их излияния, рожденный от них сын оказался украшенным их талантами. Вы произошли от него, познайте же Ваших родителей и Ваше благородное происхождение». Примите, князь, выражение уважения фернейского старца" *.
* Перевод цит. по: Beрещагин В.А. Московский Аполлон. Альбом князя Александра Михайловича Белосельского // Рус. библиофил. 1916. №1. С. 56.** Voltaire to Janos Fekete, count of Galanta // Voltaire. Op. cit. T. 116. Banbary Oxfordshire, 1974. P. 387.
Письмо Вольтера к A.M. Белосельскому-Белозерскому. Автограф Ваньера, секрeтapя Вольтера.
Из альбома А.М. Белосельского-Белозерского.
Воспроизводится по статье: Верещагин В.А. Московский Аполлон.
Альбом князя Александра Михайловича Белосельского // Рус. библиофил. 1916. №1Письмо Руссо к Белосельскому-Белозерскому имеет иной, частный характер. Р. Ли в комментариях к Полному собранию переписки Руссо утверждает, что это не подлинное, а поддельное, апокрифическое письмо и его автором является сам Белосельский-Белозерский *. Между тем во всех предыдущих изданиях (в частности, в изданной в 1920-1930-х годах переписке Руссо, в вышедшем в серии "Библиотека Плеяды" его Полном собрании сочинений **) письмо считалось подлинным. Ли приводит веские доводы, доказывающие его апокрифичность. Так, письмо датировано 27 мая 1775 года. Но в этот год Руссо написал минимум писем (найдены всего два). Причем уже несколько лет мыслитель писал только те письма, которые были необходимы. В написании рассматриваемого послания не было необходимости. В то же время оно слишком объемно для письма, написанного из любезности. Ли, комментируя фразу в начале письма: "Благородные сердца отвечают друг другу и испытывают ответные чувства, и я говорил, перечитывая Ваше письмо из Женевы: немного людей столь вдохновляют меня на это", отмечает: "Кто не видит, что здесь говорит князь, а не Жан-Жак" ***.
* Leigh R.A. Notes explicatives // Rousseau J.J. Correspondance complete: 51 т. Т. 40. Oxford, 1984. P. 244-246.Маловероятно, считает исследователь, чтобы Руссо в 1775 году так обращался к едва или совсем незнакомому лицу. Нет никаких свидетельств, что между двумя авторами писем какие-либо отношения имели место, между тем Руссо в "своем" письме приглашает Белосельского-Белозерского к себе (привилегия, неслыханная в то время для незнакомца). И если упомянутые письмо Белосельского-Белозерского к Вольтеру и ответ Вольтера появились при жизни Вольтера, то письмо Руссо к Белосельскому-Белозерскому - только после смерти "женевского гражданина", в 1784 году в сборнике "Послание к французам, англичанам и республиканцам Сан-Марино" *. Причем письмо русского князя к Руссо не известно вовсе.** A.M. le Prince Beloselski // Rousseau J.J. Correspondance generale: 20 т. Т. 20. P., 1930. P. 312; Osmond R. Notes et variantes // Rousseau J.J. Oeuvres completes: 5т. Т. 1. P., 1959. P. 1661-1662; Raymond M. Notes et variantes// lbid. P. 1816.
*** Leigh R.A. Notes explicatives // Rousseau J.J. Correspondance complete. T. 40. P. 244,246. Перевод цитат с фр. мой. - А.З.
* Epitre aux Francois, aux Anglois et aux republicains de Saint-Marin. Cassel, 1784. P. 147-148.По мнению Ли, лишь требование в письме сжечь его (совсем не характерное для Руссо в 1775 году) могло быть оправданием того, что письмо якобы Руссо не появилось при его жизни. В дополнение к наблюдениям исследователя отметим, что автограф письма Руссо к Белосельскому-Белозерскому не помещен в так называемом "Зеленом альбоме", где были помещены подлинник письма Вольтера к Белосельскому-Белозерскому, написанный рукой Ваньера, автографы писем других знаменитых писателей и мыслителей той эпохи, а именно Бернардена де Сен-Пьера, де Линя, Бомарше.
Портрет Вольтера Рисунок пером из альбома А.М. Белосельского-Белозерского
Воспроизводится по статье: Верещагин В.А. Московский Аполлон.
Альбом князя Александра Михайловича Белосельского // Рус. библиофил. 1916. № 1Свидетельством неподлинности письма, отмечает Ли, является и то, что в нем затрагивается множество "руссоистских" тем (о чем будет сказано ниже). И поскольку письмо было написано Белосельским-Белозерским, очень важно, какой русский князь видел личность Руссо и что считал самым важным в его учении.
В своей "Дианиологии" Белосельский-Белозерский называет Руссо "дважды Гением". Автор исследует познавательные способности человека, которые именует "разумением" ("entendement"). Познавательные способности он делит на несколько сфер. Низшая - сфера глупости, тупоумия; из представителей человеческого рода к ней принадлежат лишь слабоумные. Вторая - сфера здравого смысла, рассудительности. Следующая - сфера рассудка. Более высокая - сфера проницательности, или трансцендентности; люди, принадлежащие к этой сфере, характеризуются способностью к глубокому размышлению, к проникновению в суть вещей. И, наконец, высшая - сфера духа. В приложении к книге Белосельский-Белозер-ский дает наглядную картину всех сфер, а также "дианиологическую классификацию многих известных личностей". По этой классификации Руссо принадлежит к сфере духа. (К сфере духа принадлежит и Вольтер, однако автор помещает его не среди философов, как Руссо, а среди литераторов, ученых и поэтов.)
В "Послании к французам" (1784), напечатанном в сборнике, где было помещено письмо Руссо, Белосельский-Белозерский пишет: "Мы, русские, не имеем, по крайней мере, этого печального пристрастия удручать таланты и оскорблять гения. Жан-Жак в России был бы богом"; архиепископа Платона он противопоставляет архиепископу Кристофу де Бомону, который выступил против Руссо с пасторским посланием: "Он [архиепископ Платон] не был бы бессовестным хулителем Руссо" *.
* Ibid. Р. 8-9. Перевод цитат с фр. мой. - А.З.В сочиненном князем от имени Руссо письме - и негодование Руссо от несправедливости по отношению к нему соотечественников, и воспоминания Руссо о годах, проведенных в Женеве, и гордость тем, что он зарабатывает хлеб своим трудом, перепиской нот, и размышления о предпочтении в опере крестьян знатным господам. Здесь затронуты темы, касающиеся личности Руссо, и темы нравственно-этические. В письме читаем:"Вы жалеете, что мои бывшие соотечественники не выступили в мою защиту, когда их пастыри, можно сказать, умерщвляли мою душу. Трусы! Я им прощаю несправедливости, может быть, только потомство за них отомстит. В данный час я вынужден больше сожалеть, чем они. <...>О, озеро, на берегах которого я провел сладостное время моего детства; очаровательные пейзажи, где я видел впервые величественное и трогательное зрелище восхода солнца, где я изведал первые сердечные чувства, первые порывы дарования, ставшего с тех пор слишком повелительным и слишком знаменитым! увы, я вас не увижу более. Эти колокольни, которые возвышаются среди дубов и елей, эти стада, эти мастерские, эти фабрики, странным образом разбросанные на горных потоках, в пропастях, на скалах, эти многолетние деревья, эти источники, эти луга, эти горы, которые видели меня при рождении, они больше не увидят меня. <...>
Вы меня спрашиваете, переписываю ли я ноты. А почему нет? Неужели стыдно зарабатывать на жизнь своим трудом? Вы спрашиваете, продолжаю ли я писать: нет, я не буду больше этого делать. Я сказал людям истину, они отвергли ее, я более ничего не буду говорить.<...>
Мне принесли на днях новую комическую оперу, музыка Гретри, которого Вы так любите, и слова безусловно умного человека. Но опять знатные господа действуют в лирической сцене. Я прошу прощения, князь, но у них нет нужного тона, здесь надобны добрые поселяне" *.
* Rousseau au prince Aleksandr Mikhailovitch Bieloselski-BieIozerski // Rousseau J.J. Correspondance complete. T. 40. P. 245. Перевод цитаты с фр. мой. - A.3.
Ж.Ж. Руссо фотография с миниатюры
Собрание П.Л. Вакселя Отдел рукописей РНБ
Ж.Ж. Руссо Миниатюра XVIII века
Государственный ЭрмитажАпокриф этот нашел отражение и в русской культуре. В 1841 году в "Русском вестнике", издаваемом Н. Гречем, был помещен русский перевод письма Белосельского-Белозерского от имени Руссо с небольшой заметкой (где, кстати, стихи Вольтера уже из его письма к русскому князю приписывались Альбани). В заметке отмечалось, что письмо "показывает, как любил бедный Руссо князя Белосельского, и дополняет характеристику Женевского чудака" *.
* См.: Письмо Ж.Ж. Руссо к князю Белосельскому. Париж 27-го мая 1775 // Рус. вестник. 1841. Т. 3, № 7. С. 223.Для русской культуры очень значима антитеза Руссо - Вольтер. Неслучайно одним из первых печатных русских переводов сочинений Руссо было его письмо к Вольтеру по поводу "Поэмы на разрушение Лиссабона", написанной Вольтером, а одна из первых печатных оценок произведений Руссо - примечание И. -Г. Рейхеля к этому письму, где говорится о близости взглядов Руссо и Вольтера *.* [Рейхель И. -Г.] Примечание к следующему письму, посланному от г. Руссо к г. Вол-теру // Собрание лучших сочинений к распространению знаний и к произведению удовольствий или Смешанная библиотека. 1762. Ч. 4. С. 231-234.Мыслители России того времени, как правило, отнюдь не всё принимали в руссоистской "религии сердца", в частности не принимали рассуждения о естественной религии, отрицание необходимости молитвы как просьбы к Божеству. В то же время, рассматривая проблему мирового порядка, мировой гармонии, они, как и Рейхель, склонялись к концепции Руссо, в соответствии с которой существует предустановленная гармония: в божественном мире - все благо, а зло - дело рук людей. Такова, например, точка зрения В.А. Левшина. Обращение к религиозным взглядам Руссо тем более характерно, что в своей утопии "Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве" (1784) Левшин испытал воздействие Вольтера *.* См.: Левшин В.А. Письмо, содержащее некоторые рассуждения о поэме Вольтера на разрушение Лиссабона, писанное В Лвшнм к приятелю его господину З*** // Мысли о душе: Русская метафизика XVIII века / Подгот. текстов, вст. ст., примеч. Т.В. Артемьевой. СПб., 1996. С. 238-240.Сближение "естественной религии" Руссо с христианством особенно характерно для масонских кругов, в которых во второй половине XVIII - начале XIX века был велик интерес к нравственно-гуманистическим аспектам религии Руссо, наиболее полно выраженным в его "Исповедании веры савойского викария". Христианство, как и "деизм сердца" Руссо, они интерпретировали в нравственном аспекте, подчеркивая идею терпимости и любви. Белосельский-Белозерский в своих религиозных воззрениях ближе подошел к "религии сердца" и культу природы Руссо, чем к рационалистическому деизму Вольтера. Его религиозные воззрения нашли отражение в "Первом диалоге Эспера, сына князя Белосельского, с мудрецом" *.* Premier dialogue entre Esper, jeune enfant de M. le prince Beloselsky, et le sage. P. 455.Откликнулись русские читатели и издатели и на смерть Вольтера и Руссо, и не только в 1778 году, в год смерти мыслителей. Статьи и произведения, посвященные им и их творчеству, появляются и позже. Среди этих произведений - эпитафия Вольтеру, в наше время признаваемая апокрифической, сомнительной, в частности, в комментариях к Полному собранию сочинений Руссо ("Библиотека Плеяды"), в комментариях Р. Ли к Полному собранию переписки Руссо *. Кроме того, в рукописях, хранящихся в Библиотеке Вольтера Российской национальной библиотеки, в тетрадке с замечаниями Ваньера, секретаря Вольтера, имеется такая ремарка Ваньера: "Это эпитафия гнусная. Кстати, я не думаю, что она принадлежит Руссо" **, что подтверждает апокрифичность эпитафии.* Guyot Ch. Notes et variantes // Rousseau J .J. Oeuvres completes. T.2. P., 1961. P. 1904; Leigh R.A. Notes explicatives // Rousseau J.J. Correspondance complete. T. 37. Oxford, 1980. P. 368.Однако под именем Руссо эта эпитафия была переведена в 1788 году А.Ф. Малиновским. Вот этот перевод:* ОРК РНБ, Библиотека Вольтера, 4-245, p. 60, f. 30. Перевод ремарки с фр. мой. - А.З. Выражаю искреннюю благодарность Н.А. Копаневу за указание на эту ремарку Ваньера. Здесь же текст эпитафии, который я цитирую по данной рукописи.
Ум быстрый, не великий дух
Без честности и добрых нравов.
Как жил, скончался так вослед своих уставов
И славой и студом исполнив света слух *.* Епитафия Волтеру, сочиненная на французском языке от Ж.-Ж. Руссо / Пер. с фр. А.Ф. Малиновского // Отрада в скуке, или Книга веселия и размышления: В 2 ч. Ч. 1. M., 1788. С. 29.В 1800 году в сборнике сочинений и переводов П.В. Победоносцева появляется "Эпитафия Господину Волтеру Ж.Ж. Руссом на фран<цузском> языке сочиненная":
Остаток бренного покрыл сей камень тела
Из коего душа Волтера излетела
Ум быстрый сокровен, но не великий дух;
Что чувствовал, вещал и поражал тем слух;
Днесь глас его умолк, зрак мрачностью покрылся;
Во бездыханный труп Герой сей превратился;
В полях был знаем он, известен в городах,
Словами уст своих противникам был страх;
Без добродетельных он христианских нравов
Как жил, скончался так, во след своих уставов.
Но вы ученики учителя сего!
Не верьте в слепоте учению его;
Очистите умы; забудьте то, исправьтесь
И некончаемой погибели избавьтесь *.* Эпитафия Господину Волтеру Ж.Ж. Руссом на фран<цузском> языке сочиненная / Пер. с фр. П.В. Победоносцева // [Победоносцов П.В.] Сокровище полезных увеселений, или Лекарство, врачующее людей, преданных печали и скуке: Собрание трудов одного россиянина из сочинений и переводов. M., 1800. С. 155-156.Как видно, переводом апокрифической эпитафии здесь являются только третья, четвертая, девятая и десятая строки. Остальное - это, можно сказать, стихотворение авторское, стихотворение П.В. Победоносцева. Образы Руссо и Вольтера в стихотворении мифологизированы. Религиозному, добродетельному Руссо здесь противопоставляется Вольтер как противник действующих нравственных устоев (образ, получивший распространение в общественном сознании особенно после Французской революции). Их противопоставление строится по формуле, известной еще в античности: "плачущий Гераклит - смеющийся Демокрит". Одновременно появляется множество оригинальных и переводных сочинений, сопоставляющих Руссо и Вольтера. В массовой литературе конца XVIII - начала XIX века Вольтер в основном обвиняется в подрыве религиозных устоев, нигилизме, отрицании и даже в прямом разврате (особенно в памфлетах, изобличающих его и вольтерьянство)."Религия сердца" Руссо в рассматриваемой эпитафии интерпретируется в духе догматов христианской, православной веры. Неслучайно даже те строки стихотворения, что переводились, переведены неточно, в частности говорится не о "нравах", а о "добродетельных, христианских нравах". А строка о "некончаемой погибели" вообще не характерна для религиозных воззрений Руссо. Примечательно, что под именем Руссо данная апокрифическая эпитафия появляется и в современном переводе *.
* Руссо Ж. -Ж. Эпитафия Вольтеру: Стихотворение / Пер. с фр. // Семь веков французской поэзии в русских переводах. СПб., 1999. С. 223.
Руссо с "Общественным договором" в руке
Игральная карта эпохи Французской революцииДругим апокрифическим письмом Руссо, которое не привлекало к себе внимание исследователей, но которое в начале XIX века переводил В.А. Жуковский, было так называемое письмо Ж.Ж. Руссо к Сесилии. Впервые в России в переводе знаменитого русского поэта оно появилось в журнале "Вестник Европы", затем переиздавалось три раза: в "Собрании образцовых сочинений" и дважды в "Переводах в прозе В. Жуковского" (последнее издание состоялось в 1827 году), то есть было хорошо известно *. Но в конце XIX века в журнале "Изящная литература" появился несколько иной вариант этого письма **. Это был перевод письма Руссо, опубликованного Ф.Р. Шантелозом во французском журнале "Le Livre. Revue du monde litteraire. Bibliographic Retrospective" ("Книга. Обозрение литературного мира. Ретроспективная библиография") ***. Хотя публикуемая рукопись была написана не рукой Руссо, Шантелоз не сомневался в принадлежности произведения мыслителю. Автор перевода в журнале "Изящная литература" не ссылается на перевод Жуковского - он о нем просто ничего не знает. Этот вариант письма отличается от переведенного Жуковским: он более объемен, датирован 28 марта 1770 года, адресат письма обозначен как Сесилия Гобарт.
* Письмо Ж.Ж. Руссо [к Сесилии] / Пер. с фр. В.А Жуковского // Вест. Европы. 1808. Ч. 37, №4, февр. С. 265-276. Перепечатано: К Сесилии: [Письмо Ж.Ж. Руссо] / Пер. с фр. В.А. Жуковского // Собрание образцовых сочинений в прозе: Образцовые сочинения в прозе знаменитых древних и новых писателей: В 5ч.Ч.5.М., 1811. С. 262-273: Письмо Ж.Ж. Руссо [к Сесипии] // Жуковский В.А. Переводы в прозе В. Жуковского: В 5 ч. 4.4. М., 1816. С. 234-248; Письмо Ж.Ж. Руссо [к Сесилии] // Жуковский В.А. Переводы в прозе В. Жуковского: В 3 т. Т. 3. СПб., 1827. С. 3-13.Данное письмо принадлежит не Руссо, а является подделкой и автор его - граф д'Антрег, авантюрист, роялист, шпион, враг Наполеона и последователь "женевского гражданина". Это было доказано А. Коббеном и Р.С. Элвисом, авторами статьи "Ученик Жан-Жака Руссо. Граф д'Антрег" *. На авторство графа д'Антрега указывает также одна из последних, посвященных ему работ - "Граф д'Антрег - ученик-аристократ Ж.-Ж. Руссо. От очарования к отречению" Р. Барни. Письма Руссо к Сесилии, сочиненные д'Антрегом, утверждает автор книги, являются отрывками из романа графа "Анри и Сесиль" **. Считает подделкой д'Антрега письмо "К Сесилии" и Р. Ли в своих комментариях к Полному собранию переписки Руссо ***.** Последняя любовь Ж.Ж. Руссо // Изящ. лит. 1884. № 4. С. 24-32. Вступл. - с. 24-25. Письмо Ж.Ж. Руссо из Монкена 28 марта 1770 г. [к Сесиль Гобарт] - с. 25-32.
*** Le Livre. Revue du monde litteraire. Bibliographic Retrospective. 1884. V. P. 33-43.
* Cobban A.,Elwes R.S. A disciples of J. -J. Rousseau: The compte d'Antraigue // Revue d'histoire litteraire de la France. 1936. Avril-juin. P. 181-210; Juil. -sept. P. 340-363.Кроме того, в Российской национальной библиотеке в архиве Я.Я. Штелина нами обнаружен список конца XVIII - начала XIX века письма к Сесилии *. Письмо датировано 28 марта 1770 года. Это французский текст письма, перевод которого и был опубликован Жуковским. Таким образом, рукописи из бумаг графа д'Антрега, и в частности так называемое письмо Ж.Ж. Руссо к Сесилии, были известны уже в конце XVIII - начале XIX века.** Barny R. Le Comte d'Antraigues: un disciple aristocrate de J.J. Rousseau. De la fascination au reniement. 1782-1797. Oxford, 1991. P. 70-78.
*** Leigh R.A. Rousseau a lady Cecile Hobart - A Monquin le 28 mars 1770 // Rousseau J.J. Correspondance complete. T. 37. Oxford, 1980. P. 368-370.
* Руссо Ж.Ж.Письмо к Цецилии. ОР РНБ. Ф. 871. Арх. Я.Я. Штелина, ед. хр. 964. Водяной знак на бумаге рукописи содержит дату: 1794 год.В так называемом письме Ж.Ж. Руссо к Сесилии речь идет о самоубийстве, о его дозволенности. И, как пишет в 1884 году публикатор письма Шантелоз, письмо является "апологиею самоубийства" *.* См.: Последняя любовь Ж.Ж. Руссо. С. 25.Размышления над проблемой самоубийства - важная тема в русской и французской культуре XVIII - начала XIX века. Неоднократно переводилось письмо XXII из третьей части романа Руссо "Юлия, или Новая Элоиза", где автор размышляет о самоубийстве и предостерегает против него. Однако если в "Новой Элоизе" мыслитель выступает против самоубийства, то в письме, написанном от имени Руссо графом д'Антрегом, Руссо оказывается его апологетом. В этом, думается, проявилось влияние романтических настроений конца XVIII - начала XIX века, а также слухов о том, что сам Руссо наложил на себя руки. Вот один из отрывков этого довольно большого письма в переводе В. Жуковского:"На крайних пределах жизни мы видим гроб: там, говорит мне сердце, соединишься с нею навеки! Кто любит, тот верит бессмертию! - и какой любовник в лучшие минуты страсти своей способен быть атеистом? В сем отдалении, мрачном для взоров ума, но озаренном надеждою и мечтами для ея нежного сердца, открывается мне счастие беспредельное. Но как могу воображать ето счастие без соединения с тем, что было мне драгоценно, что украшало мою земную жизнь, без чего и самое бытие мне кажется непостижимым. Сесилия! - и самый небесный рай для души, воспламененной любовью, не иное что, как ето соединение.Рассматриваемый апокриф, так называемое письмо Ж.Ж. Руссо к Сесилии, был популярен в России на протяжении первой трети XIX века, однако в периодике, рассчитанной на широкого читателя, он как подлинное сочинение появляется и в конце века. Подтверждением популярности и широкого распространения апокрифов д'Антрега является и то, что в Российской государственной библиотеке нами обнаружен еще один список письма к Сесилии на французском языке под заголовком "Ответ Ж.Ж. Руссо Миледи Сесиль Г." Архивариусом оно обозначено как "Письмо к Цецилии" *. Это письмо также отличается и от письма, переведенного Жуковским, и от письма к Сесилии Гобарт, напечатанного в 1884 году. Оно имеет указание на место создания - Париж и датировано другим числом - 7 июня 1774 года. "Письмо к Цецилии" от имени Руссо также написано д'Антрегом, оно воспроизведено в статье Коббена и Элвиса **. Барни в своей книге отмечает, что это - первое письмо от имени Руссо из романа в письмах "Анри и Сесиль" ***.О мой друг! почувствуй сию надежду, неописанно сладкую надежду, которая исполнится для любовников при выходе их из жизни! Все, что ни имели они земного, похищенное у них смертию, соединится в едином гробе; но то, что в них бессмертно, что неподвержено уничтожению, то будет неразлучно и навеки. И ты удивляешься, что можешь желать смерти? - и ты удивляешься, что счастливый твоею любовью человек об ней мыслит? Ах, милый друг! я несравненно более удивляюсь тому, что вы не летите к ней на встречу, и падаю к стопам вечного Существа, которое наши надежды на будущее согласовало с намерениями своей мудрости! О! если бы все могли их чувствовать так живо, как я в сию минуту их чувствую, тогда захотел ли бы кто-нибудь остаться жителем сего мира?" *
* Письмо Ж.Ж. Руссо [к Сесилии] // Жуковский В.А. Переводы в прозе В. Жуковского. М., 1816. Ч. 4. С. 235-236.* Руссо Ж.Ж. Письмо к Цецилии Г. Reponse de J.J. Rousseau a Milady Cecile H. Paris, 7 juin 1774. OP РГБ. Ф. 222 Панина. К. XVI, ед. хр. 9, л. 1-2.Апокрифические сочинения Руссо появляются в конце XIX века не только в популярных русских журналах. Сведения о них как о подлинных сочинениях Руссо имеют место и в академических научных трудах. Это можно объяснить уровнем исследований того времени произведений и корреспонденции Руссо. Так, В.И. Герье в своей статье "Понятие о народе у Руссо" цитирует якобы письмо Руссо к баронессе Безенваль: "Я виноват, я ошибся, я считал вас справедливой, но вы дворянка, и я бы должен был понять, как неприлично мне, иностранцу и плебею, жаловаться на дворянина... Если он ведет себя без достоинства, то это потому, что дворянство его от того избавляет" *. Данное письмо, датированное ноябрем 1744 года, в настоящее время считается апокрифическим **.** Cobban A., Elwes R.S. A disciples of J. -J. Rousseau: The compte d'Antraigue. P. 340-341.
*** Barny R. Le Cornte d'Antraigues: un disciple aristocrate de J.J. Rousseau. P. 70.
* Герье В.И. Понятие о народе у Руссо // Герье В.И. Идея народовластия и французская революция 1789 г. М., 1904. С. 266.* См.: Rousseau a mme de Bezenval // Rousseau J.J. Correspondance complete. T. 12. Geneve, 1965. P. 376-377.
* * * Апокрифические произведения сыграли определенную роль в русском руссоизме. Именно они полнее представляют нам тот образ Ж.Ж. Руссо, что сложился в общественном сознании конца XVIII - начала XIX века, и в частности антитезу Руссо - Вольтер. И апокрифическое письмо, написанное Белосельским-Белозерским, в этом плане имеет большое значение, поскольку дает возможность глубже понять отношение к взглядам Руссо. Это русское дворянское Просвещение, где пиетет перед Вольтером отнюдь не противоречит преклонению перед его идейным антагонистом Руссо, где руссоистский культ природы не исключает преклонения перед науками и искусствами. В восприятии идей Руссо русским князем акцент ставится на религиозно-этических воззрениях, на самой личности "бедного Жан Жака", а радикально-демократические взгляды "женевского гражданина" не замечаются.В целом апокрифические сочинения, литературные подделки и мистификации, как было сказано, более свойственны французской культуре, чем культуре русской. И производство этих литературных мистификаций, апокрифических сочинений присуще русским писателям и мыслителям, писавшим на французском языке. Это А.М. Белосельский-Белозерский, а затем, в XIX веке (независимо от проблемы апокрифических сочинений Руссо, в более широком контексте), это П.Я. Чаадаев с его "Запиской графу Бенкендорфу от имени И.В. Киреевского", "К самому себе от имени М.Ф. Орлова", "Философическим письмом". Правда, Чаадаев, в отличие от своего предшественника, как правило, не скрывал своего авторства.
