(1906 - 1995) .
Н.И. Арронет и Д.В. Лебедев
|
.
Владимир Яковлевич Александров - крупнейший ученый в области общей биологии и цитологии, эволюционист, теоретик и экспериментатор, образец моральной чистоты в науке, мужественный борец за нее, воспитатель научной молодежи, один из создателей Института цитологии нашей Академии наук. Родился Владимир Яковлевич 22 (9) ноября 1906 г. в Черкассах (Киевская губ.) в семье дипломированном провизора и учительницы. Его отец Янкель Эльевич Александров, родившийся в 1869 г., упорно пробивался к знаниям. Окончив в 1885 г. шестиклассную прогимназию, он начал работать аптекарским учеником, а сдав экзамены на медицинском факультете Киевского университета, получил звание "аптекарского помощника с отличием". Пройдя там же курс фармацевтических наук, он был удостоен степени "провизора с отличием (cum eximia laude) со всеми правами и преимуществами, присвоенными этой степени", и смог открыть собственную аптеку. Рано наступившие нелады со зрением, закончившиеся полной слепотой, долгое время не мешали ему справляться с работой. Он пользовался большим уважением земляков. С момента, когда В.Я. научился писать, он в течение нескольких детских лет вел дневник. Читая теперь эту трогательную рукопись, написанную далеким от грамотного языком, ясно видишь шустрого любознательного мальчика, стремящегося - и способного - заметить в окружающем мире интересное, удивительное, незаземленное, мальчика с ясной, пылкой и пытливой душой. Благотворное влияние на него кроме родителей оказал старший брат Илья. Будучи студентом, он жил в другом городе, но регулярно писал младшему брату письма, полные ласки и заботы о его духовном развитии. Одаренный юноша с задатками поэта и художника в 1917 г. увлекся политикой, стал членом подпольной большевистской ячейки, добровольцем пошел в Красную Армию и в 1921 г. был убит на польском фронте. Ильей назвал В.Я. своего первого сына. Среднее образование В.Я. получал в сложной обстановке гражданской войны, постоянной смены властей и нередких еврейских погромов, так что учение шло не очень просто и не очень результативно. Он сменил несколько школ (последней было подготовительное отделение Черкасского индустриального техникума), но ни одной не окончил. В 1923 г. Александровы переехали в Петроград, сам В.Я. - на год раньше. Выросший на Украине в еврейской семье, он прежде всего нуждался в совершенном овладении русским языком и стал брать уроки у одного прекрасного учителя. Здесь, вероятно, впервые проявилось унаследованное от отца умение упорно преодолевать встававшие перед ним трудности, что было так характерно для В.Я. в течение всей последующей жизни. Очень помогло ему и то, что в Петрограде он попал под опеку своей землячки - чудесного скульптора, яркого человека Софии Гитмановны Спасской и в сферу ее окружения. С.Г. была хозяйкой "салона", где собирались художники, музыканты, известные литераторы, в том числе Андрей Белый. Общение с ними, Филармония, театр - В.Я. увлекался тогда оперой, - обильное целенаправленное чтение превратили неотесанного провинциала в высококультурного человека. Свидетельство о среднем образовании В.Я. получил в 1923 г., сдав зкзамены в Приготовительном (в вуз) отделении 17-й советской школы, И сразу же поступил на биологическое отделение физико-математического факультета Петроградского университета. Однако вскоре там прошла "академическая чистка", имевшая целью удаление из вузов "классово чуждой" молодежи. В.Я. с трудом избежал такой участи (отец - бывший владелец собственной аптеки!) и часто вспоминал об этом событии, тяжело повлиявшем на формирование отечественной интеллигенции, удивляясь, почему оно не нашло должного освещения в исторической литературе. Петроградский университет, собравший настоящую профессорскую элиту, был уникальным научным центром, а его биологическое отделенис давало своим питомцам действительно фундаментальную подготовку по всем биологическим дисциплинам. Студенческая практика биологов проходила в Старом Петергофе, в Естественно-научном институте, там же студенты выполняли свои первые научные работы - совместные с преподавателями. Царил дух естествоиспытательства - любви к природе, удивления ею, глубокого и широкого знания феноменологии, энтузиазма в изучении природы. Учителями в петергофский период учения и работы В.Я. были В.А. Догель, К.М. Дерюгин, А.А. Ухтомский, Д.Н. Насонов, насаждавшие в Институте демократический дух научного братства. Именно тогда обрел В.Я. свое необычайное знание живого объекта: в течение жизни он работал потом и на одноклеточных растениях и животных, на самых разных клетках весьма различных многоклеточных организмов обоих Царств - в зависимости от задачи, стоявшей перед зкспериментатором. O Д.Н. Насонове см. статью Н.Н. Никольского и Д.Л. Розенталь - V.V. Там же, в Старом Петергофе, началась научная деятельность В.Я. Его научная работа - всегда и экспериментальная, и теоретическая - длилась полные 70 лет, почти до самой смерти. Она не прекращалась даже в 1950 и 1951 гг., когда В.Я. был уволен с работы вследствие разгона Отдела общей морфологии ИЭМ лысенковско-лепешинсковской террористической командой: в течение полутора лет В.Я. ставил опыты в "кухонной" лаборатории, устроенной им у себя дома. Фактические и теоретические результаты работы В.Я. изложены в его книгах l975 и 1985 гг. (см. ниже). Но, кроме того, совершенно полный итог его работы четко изложен им в двух статьях, написанных в самый последний год его жизни: 1) в совместной с И. М. Кислюк работе - "Реакция клеток на тепловой шок: физиологический аспект" (Цитология, 1994. Т.36, N1. С. 5-59); здесь осмыслены и результаты работы последних лет собственной лаборатории В.Я., и новейшие данные биохимических и биофизических исследований в мировой науке на тему механизмов адаптивной деятельности клетки, направленной на сохранение гомеостаза при отклонении факторов среды от "нормы", намечены также пути дальнейших исследований по этой проблеме; 2) "Становление и развитие денатурационной теории повреждения и раздражения" (Цитология. 1995. Т.37, N11. С. 1001-1022); кроме исторического очерка здесь показано место денатурационной теории - в ее модернизированном виде - в решении сегодняшней и завтрашней наукой проблемы повреждения и раздражения, реагировании клетки. На таком фоне была бы некорректной попытка своими силами повторить только что написанное самим В.Я. Здесь же имеет смысл постараться обрисовать при взгляде со стороны значение и отдельных этапов, и общего итога работы В.Я., его научной и общественной деятельности, привести некоторые факты биографии В.Я., дать оценку роли этой незаурядной личносги в развитии нашей биологии. Перечень же основных работ В.Я. также можно найти в указанных статьях, в их списках литературы. Первым научным увлечением В.Я. была иммунология, но вскоре он переключился на изучение клетки - первоосновы жизни. Решающим в его научной биографии было его сближение с Дмитрием Николаевичем Насоновым. Начав свою биографию цитолога с морфологических исследований клетки (объектами студенческих работ были органоиды клеток щитовидной и паращитовидных желез), В.Я. - вслед за Д.Н. - из цитоморфолога превратился в цитофизиолога. "Встреча с Д.Н. Насоновым была самой большой удачей в моей жизни... Логика исследований отвлекла Д. Н. Насонова от аппарата Гольджи и привлекла к изучению реакций клеток на внешние воздействия. Я последовал за своим учителем, и с конца 20-х годов началась наша совместная деятельность в этом направлении...", - так писал В.Я. в 1985 г. ("Реактивность клеток и белки". Л.: Наука, 1985. С.6). Целый период жизни и работы прошел у них вместе - сначала в Петергофском естественно-научном институте, а затем во Всесоюзном институте экспериментальной медицины, в Ленинграде, - до июля 1941 г., т.е. до ухода обоих на фронт. Творческое взаимодействие этих ярких - и очень разных - ученых, поистине кооперативно дополнявших друг друга, оказалось в высшей мере продуктивным. Основной и общий их интерес - живая, а не фиксированная клетка, ее способность реагировать - причем неспецифическим образом - на разные внешние воздействия. Они нашли экспериментальный подход к изучению этого вопроса и в результате к середине 30-х годов создали широко известную теорию паранекроза - обратимого - между жизнью и смертью - состояния поврежденной клетки. Созданию теории паранекроза способствовали и исчерпывающсе знакомство Д.Н. и В.Я. с теорией парабиоэа Н.Е. Введенского, а также личное общение с А.А. Ухтомским, в кабинете которого и был предложен термин "паранекроз". Серьезное влияние на создание Д.Н. и В.Я. теории паранекроза и затем - особенно - денатурационной теории повреждения и раздражения клетки оказало и тесное общение с Э.С. Бауэром, который в 1934 г. организовал в ВИЭМ Отдел общей биологии. Интересы этих исследователей были очень близки, в значительной мере совпадали. Работая раньше в Карловом университете у проф. Ружички, Э.С. исследовал реакции клеток на действие безличных факторов внешней среды, т.е. фактически то же, что Д.Н. и В.Я. Ко времени работы в ВИЭМ Э.С. занят был - опять-таки подобно Д.Н. и В.Я. - выяснением базовых отличий живого от неживого; он разрабатывал теорию о неравновесном антиэнтропийном, но притом устойчивом состоянии внутриклеточных структур, поддерживаемом непрерывным притоком свободной энергии, поставляемой катаболизмом, - в чем он и видел суть живого состояния материи. Распространено мнение, будто Д.Н. и В.Я. в своих построениях исходили из воззрений Бауэра. В действительности жс Э.С., с одной стороны, и Д.Н. и В.Я. - с другой, конвергентно пришли к одинаковым выводам, исходя из собственных исследований. Д.Н. Насонов: "Сделав такие выводы, мы чрезвычайно близко подошли к тому, к чему на основании совершенно других данных подошел Э.С. Бауэр. Причем это было сделано совершенно самостоятельно. Эти эксперименты заставляют нас прийти к выводу о том, что при изменении живой субстанции она отличается от мертвой, т.е. в ее веществе что-то меняется энергетически при переходе ее из живого состояния в мертвое и обратно - в полуобморочное. Тут теряется некоторое количество энергии. В этом отношении наши данные полностью совпадают с тем, что говорил Э.С." ("Эрвин Бауэр и теоретическая биология". Сб. научн. тр. Пущино, 1993. С. 222). Сейчас, когда Всесоюзный симпозиум по учению Э.С. Бауэра, собравший в Пущино-на-Оке около 100 участников, подтвердил на новом, современном уровне справедливость основных положений учения Э.С. Бауэра, особенно приятно отметить давнишнее единомыслие Э.С., Д.Н. и В.Я. по фундаментальному вопросу биологии, тем более что здесь истоки и денатурационной теории, и, позднее, цитоэкологических исследований Владимира Яковлевича. Анализируя механизмы паранекроза, В.Я. и Д. Н. в статье "О причинах коллоидальных изменений протоплазмы и увеличения сродства ее к красителям под влиянием повреждающих воздействий" (Арх. анат. гистол. эмбриол. 1939. Т.22, N1. Сер.С. С. 1-43) сформулировали денатурационную теорию повреждения и раздражения протоплазмы (В.Я. стоит первым соавтором, так как именно он предложил денатурационное объяснение происходящего в клетке при повреждении и раздражении). И денатурационная теория, и воззрения Бауэра (в современных терминах - о запасании свободной энергии в форме избыточного напряжения деформации внутримолекулярных связей) предвосхитили современные представления о роли конформационных превращений макромолекул белков - биокатализаторов. Следует подчеркнуть особую роль В.Я. в исследовании специфических черт реагирования клеток в ответ на действие разных физических и химических воздействий наряду с чертами общими, неспецифическими. Это тема его докторской диссертации, защищенной в 1940 г. Д.Н. и В.Я. занимались и другими общебиологическими проблемами (клеточной проницаемостью, возникновением биопотенциалов), связанными с денатурационной теорией и тем самым с основной для них проблемой стационарного состояния живого вещества, раздражимости клетки. Здесь уместно дать краткую справку о довоенных служебных этапах научной деятельности В.Я. после окончания им в 1929 г. Университета. В 1929 -1930 гг. он сотрудник Петергофского естественно-научного института. В 1930 -1934 гг. проходит аспирантуру в Государственном рентгеновском, радиологическом и раковом институте у А.А. Заварзина, у которого работала жена Владимира Яковлевича - Зинаида Ивановна Крюкова. После окончания он остается там старшим научным сотрудником, а в 1939 г. становится заведующим лабораторией экспериментальной биологии и гистологии. С 1934 г он одновременно работает старшим научным сотрудником Всесоюзного института экспериментальной медицины в Отделе общей морфологии, руководимом Д.Н. Насоновым. В те годы такое совместительство было обычным. Война все оборвала. Уже в июле 1941 г. Д.Н. и В.Я. ушли добровольцами на фронт. Они служили в составе 13-й стрелковой дивизии. Д.Н. был командиром санитарного взвода медсанбата, а В.Я. - военфельдшером, его заместителем. В 1942 г. Д.Н. был ранен, и тогда командовать взводом стал В.Я. Их задачей было не допустить в дивизии заболеваний сыпным тифом и кишечными болезнями. В условиях холодной зимы, недостаточного снабжения и постоянных боевых действий осуществлять эту задачу было нелегко. Бани, белье, пища - все это было под их наблюдением. Повседневно нужно было покрывать значительные расстояния вдоль и поперек передовой, попадая под обстрелы. Посещая по служебным делам блокированный город, "тыл", В.Я. заходил домой, где оставались старики родители. Он относил им значительную часть своего пайка - скопленное в интервалы между посещениями. Мать В.Я. - Софья Яковлевна - умерла в феврале, отец - в июне 1942 г. |
|
Библиотека Академии наук работала и во время блокады, получая некоторые журналы даже из-за рубежа. В.Я. и Д.Н. оставались учеными: показательно, что в вещмешке одного из них находилась и тетрадь с протоколами их последних опытов. В.Я., бывая в городе, заходил в БАН, где просматривал выставку новых поступлений и потом делился новостями с Д.Н. В самые последние дни перед началом войны они отправили в Швецию, в журнал "Acta zoologica", статью с изложением денатурационной теории. Были, однако, уверены, что она не дошла до редакции. Каковы же были их удивление - и восторг! - когда В.Я. увидел номер этого журнала с их статьей. Ему разрешили принести зтот номер на передовую, чтобы показать Д.Н. В 1943 г. В.Я. как доктор наук был отозван с фронта и оказался в г. Троицке Челябинской обл., куда еще в 1941 г. была эвакуирована Зинаида Ивановна с сыном (младший погиб от истощения при эвакуации из Ленинграда) В.Я. преподавал в Троицком ветеринарном институте и именно там получил звание профессора. Важным событием явилось присуждение в 1943 г. Д.Н. и В.Я. Сталинской премии за предвоенную книгу "Реакция живого вещества на внешние воздействия" (M.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 252 с.). В конце войны - переезд в Москву, где уже находился Д.Н., непродолжительная работа в Институте цитологии, гистологии и эмбриологии AH СССР и, наконец, - возвращение в Ленинград, где филиал ВИЭМ стал самостоятельным Институтом экспериментальной медицины АМН СССР. Выявление перед войной специфических черт повреждения клеток разнообразными агентами диктовало необходимость исследовать механизмы и особенности естественной гибели клеток в нормальном онтогенезе, сравнить с ходом гибели клеток при различных экспериментальных воздействиях и таким путем выяснить границы приложимости денатурационной теории к деструктивным явлениям, нормально протекающим в организме. Была выполнена серия работ совместно с Зинаидой Ивановной о механизмах "етественной гибели клеточных элемснтов - при атрофии хвоста головастиков во время метаморфоза, при ороговении клеток эпидермиса и при отмирании клеток голокриновой секреции (сальные железы). С этого времени научные интересы и пути В.Я. и Д.Н. разошлись, но взаимопонимание и взаимодействие сохранились. В.Я. возглавлял в ИЭМ собственную лабораторию, входившую в тот же Отдел общей морфологии (заведующий - акад. А.А. Заварзин). Война окончилась, но мира в идеологической сфере, в области культуры не было. Сталинский тоталитарный режим ужесточился, его идейная агрессия все шире охватывала и естествознание, в особенности биологию. В августе 1948 г. лысенковская антинаука одержала триумфальную победу над генетикой. Наступила очередь цитологии. 22 мая 1950 г. было проведено совместное совещание Отделения биологических наук АН и АМН СССР с участием представителей ВАСХНИЛ, которое провозгласило безграмотное "учение" Лепешинской о происхождении клеток из неклеточного вещества марксистским и единственно правильным, предав анафеме научную цитологию. Последовали проработки на местах и оргвыводы. В ИЭМ был ликвидирован Отдел общей морфологии, в который входили лаборатории В.Я. и Д.Н., а Насонов был снят с поста директора института, который он занимал с 1948 г. В.Я. инкриминировалось не только "реакционное вирховианство". Ему предъявлялись значительно более серьезные - политические - обвинения. В ЦК КПСС поступил донос о том, что в Ленинграде еще до войны создана еврейская масонская ложа, секретарем которой являлся В.Я. Александров. Больше того: этот Александров и после войны идеологически не разоружился, "сколотил" в конце 40-х годов в ИЭМ "группу сионистского типа". Автором этого доноса был будущий "Герой Социалистического труда" Б.П. Токин, а о содержании доноса стало известно только в 1994 г. из книги Г.В. Костырченко "В плену красного фараона: политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие" (М., 1994. С.290 - 291). Для уволенного В.Я. началась длительная борьба за право заниматься наукой, за право содержать себя и свою семью научным трудом, более того - за проживание в Ленинграде. Ведь ему как "тунеядцу" (вспомним Иосифа Бродского!) грозило выселение, о чем его предупредила милиция. Чтобы заработать на жизнь, В.Я. выполнил ценную работу - перевел на русский язык, прикрывшись именем жены (с тунеядцами договоры не заключались), капитальное руководство Б. Ромейса "Микроскопическая техника". Этот труд и сейчас является настольной книгой гистологов и цитологов-морфологов. Как уже говорилось, В.Я., несмотря на все это, проводил экспериментальную работу у себя дома, в "кухонной лаборатории", располагая лишь термосом и микроскопом. В таких условиях он выполнил исследование, заложившее основу нового направления цитологии - цитоэкологии - и поставившее конкретные задачи на многие десятилетия перед несколькими научными коллективами. Эта основа содержится в его небольшой статье "О связи между теплоустойчивостью протоплазмы и температурными условиями существования" (ДAH СССР. 1952. Т.83, N1. С. 149-152). Здесь уместно вспомнить ироническую фразу В.Я. о том, что ученые, подобно рефлексам, делятся на условных и безусловных: первые для работы непременно требуют определенных условий, вторые же остаются учеными всегда и без всяких условий. Ясно, к какому типу ученых относился сам В.Я. Что же касается цитоэкологии, то эта проблема возникла все из тех же представлений В.Я. о неравновесном состоянии молекул белков в клетках, которое у пойкилотермных организмов при изменениях температуры среды должно смещаться. Возникла задача - выяснить механизмы сопротивления клетки действию повседневного и неизбежного, притом переменного по интенсивности фактора - температуры среды. Каковы клеточные и молекулярные механизмы приспособления растений и пойкилотермных животных к этому повреждающему фактору в фило- и онтогенезе? Как существуют организмы, клетки, не только благодаря среде, но и несмотря на среду, вопреки среде? В 1952 г. после многих мытарств В.Я. был принят на работу в Ботаничесский институт AH СССР, где и занялся этой проблемой, постепенно обрастая сотрудниками, а с 1957 г. - возглавляя лабораторию цитофизиологии и цитоэкологии. Кроме того, он с 1955 г. руководил группой сотрудников Института цитологии АН СССР. В 60-е годы под руководством В.Я. работала также группа из пяти сотрудников на биофаке МГУ. В.Я. удалось создать - в сумме - редкий коллектив интеллигентных, культурных и высокопрофессиональных сотрудников, которые всегда готовы были помочь друг другу как в работе, так и в трудных житейских обстоятельствах. За годы работы руководимые им сотрудники выдали большую и высококачественную научную продукцию - несколько сотен статей, книги, диссертации. Десятки людей обязаны В.Я. своей счастливой биографией - возможностью работать в настоящей науке. Владимира Яковлевича отличал системный подход к изучаемым явлениям - выясняя молекулярные механизмы отдельных процессов, он никогда не выпускал из поля зрения клетку как целое. Он всегда был в курсе последних достижений химии и физики белка, использовал их для анализа своих и литературных данных. Увы, как ни велики были тогдашние достижения физики и химии, клетка оставалась слишком сложным для них объектом. К счастью, кроме огромной эрудиции, Александров обладал необычайной научной интуицией, подлинным даром предвидения. Ему многое удалось предугадать, и первые же объяснения, даваемые им открытому явлению, впоследствии получали прямые физические доказательства. Это относится и к роли локальной денатурации функционирующих макромолекул белка, и к механизму восстановления поврежденных белковых молекул и к адаптивной роли конформационной гибкости белковых макромолекул при видообразовании. Собственный экспериментальный материал, данные коллег и глубокое знакомство В.Я. с новейшими достижениями молекулярной биофизики и биохимии белка позволили ему описать и объяснить соответствие теплоустойчивости клеток и белков температурным условиям существования вида. Прежде всего на различных клетках огромного числа видов животных, высших и низших растений было показано соответствие между температурной экологией вида и теплоустойчивостью клеток. Далее было обнаружено соответствие между теплоустойчивостью внутриклеточных белков, с одной стороны, и теплолюбивостью вида - с другой. Ряд веских фактов, однако, противоречит возможности прямой коррелятивной связи между теплоустойчивостью белков и температурными условиями существования организмов данного вида. Так, некоторые белки выдерживают прогрев при температуре, намного превышающей максимальную, с которой сталкивается организм в своей жизни. Кроме того, хотя и можно допустить, что повышенная теплоустойчивость белков полезна для организмов теплолюбивого вида, трудно объяснить, почему она снижена у вида близкого, но "холодового", если последний образовался при продвижении из теплых условий в холодные. Чему в этом случае мешала повышенная теплоустойчивость белков? Было ясно, что существуст свойство белковых молекул, которое как связующее и ведущее звено коррелирует и с теплолюбивостью организма, и с теплоустойчивостью белков. Но что это за звено? В.Я. всегда следил за появлением новых данных о механизме функционирования белковых макромолекул, хорошо представлял себе роль внутримолекулярных конформационных переходов в биохимических и физиологических процессах и роль слабых связей при этом. Такие переходы, а значит работа молекул, возможны при некотором оптимальном уровне их гибкости, который определяется количеством и силой слабых связей, крепящих третичную и четвертичную структуру молекул. Уровень гибкости должен быть достаточно высоким для возможности конформационных переходов, т.е. для выполнеиия функции, но не избыточным, иначе молекула перейдет в денатурированное состояние. Уровень конформационной гибкости зависит от температуры. У белков "холодовых" организмов она должна быть выше, чем у "тепловых", но при "собственной" температуре близких видов, различающихся по теплолюбивости, она окажется примерно одинаковой - оптимальной для функционирования данного белка. Отсюда следовал вывод: "...в процессе эволюции видов поддерживается соответствие между усредненной температурой тела организмов в активный период жизни и функциональной конформационной подвижностью (гибкостью) его белковых макромолекул, в результате чего сохраняется их семилабильное (семистабильное) состояние" (В.Я. Александров. "Реактивность клеток и белки". Л.: Наука, 1985. С. 199). Таким образом, температурным условиям существования вида соответствует уровень конформационной подвижности (стабильности) макромолекул белков, а корреляция теплоустойчивости белков с температурой обитания - это лишь одно из следствий названного соответствия. Тем самым В.Я. напрямую связал реактивность клеток с физическими свойствами белков. Он модернизировал денатурационную теорию, обосновав ее положения данными современной физики белка относительно роли конформационных переходов белковых макромолекул, которые могут лежать в основе реакций белков и клеток на внешние воздействия. Он также привлек внимание исследователей к роли слабых связей в функционировании других биологических макромолекул - нуклеиновых кислот и липидов. На основе представлений о роли конформационной гибкости молекул белка в уровне их теплоустойчивости В.Я. объяснил также модификационные изменения теплоустойчивости клеток, в частности при описанной им тепловой закалке растительных клеток, а также при изменениях устойчивости к другим агентам. Гипотеза В.Я. получила прямые физические доказательства у нас и за рубежом и стала строго обоснованной теорией. Тсм самым В.Я. внес прямой - и весомый - вклад в познание молекулярных основ эволюции живого. За цикл этих работ он был удостоен высшей награды Академии наук СССР по биологии - Золотой медали имени И. И. Мечникова. Знакомство с трудами В.Я. показывает, насколько важны для естествознания настоящие натурфилософские обобщения (не путать с беспочвенными словесными спекуляциями!). Собственно, экспериментальные исследования должны преследовать две конечные цели: воплощение в практике (включая вклад в сохранение природы) и натурфилософское обобщенис. В.Я. удалось сделать последнее. В теченис жизни В.Я. совершенствовал и оттачивал свое определение понятия "клетка", придавая этому важное значение. В 1985 г. он остановился на следующей формулировке: "Клетка - это элементарная живая самовоспроизводящаяся система, ограниченная избирательно проницаемой мембраной, содержащая закодированную генетическую информацию своего вида и механизмы, синтезирующие пластические вещества, а также богатые энергией соединения для обеспечения клеточного метаболизма; клетка лежит в основе развития, строения и жизнедеятельности всех организмов" ("Реактивность клеток и белки". Л.: Наука, 1985. С.11). Определение клетки практически необходимо для правильной и исчерпывающей постановки задач по ее изучению. Баэируясь на этом определении, исходя из него, В.Я. сформулировал задачи цитологии, которая должна решать следующие три проблемы: 1) эволюции клетки
2) авторегуляции
3) авторепродукции
Таким виделось В.Я. русло развития цитологии в течение многих грядущих десятилетий, что отразилось в плане построения первого и до сих пор единственного русского "Руководства по цитологии" (М.-Л.: Наука, 1964. Т.1. 723 с.; 1966. Т.2 673 с.), в создании которого он принимал самое деятельное участие, а также в различных планах и "записках", направленных от имени Научного совета по проблемам цитологии в Президиум Академии наук и в другие инстанции. Все исследования самого В.Я. относятся ко второй из перечисленных проблем - авторегуляции. Это и денатурационная теория повреждения и раздражения клетки - ее реакции на внешние воздействия. Это и особенно подробные исследования адаптивных реакций клсток на изменения тсмпературы среды в фило- и онтогенезе. Это огромная проблема репарации клеткой ее систем, поврежденных тем или иным воздействием, нарушившим клеточный гомеостаз, - "...изучение явлений репарации имеет для цитолога серьезное воспитательное значение, оно внушает исследователю уважительное отношение к клетке, так как вряд ли можно назвать какой-либо другой процесс, где клетка столь наглядно демонстрирует глубоко заложенное в ней стремление к сохранению своей целостности" ("Реактивность клеток и белки", с.7). К проблеме авторегуляции относятся и вопросы координированных целенаправленных движений клеточных органоидов и самих клеток, о которых он именно в этой связи говорил: "у них есть своя маленькая, но душа". |
|
Исследованием "осмысленных" клеточных движений В.Я. не занимался экспериментально, хотя и предлагал одному из своих сотрудников полностью переключиться на разработку этой проблемы. Однако В.Я. собрал и проанализировал огромный литературный материал на эту тему - до того времени разрозненный и необобщенный. Тем самым он основал еще один раздел цитологии будущего - цитоЭТОлогию ("Проблема авторегуляции в цитологии. Организация митотического деления клетки". Цитология. 1962. Т. 4, N1. С.3-17; "Проблема поведения на клеточном уровне - цитоэтология". Успехи соврем. биол. 1970. Т. 69, вып 2. С. 220-240; "Поведение клеток и внутриклеточных структур (цитоэтология)". М.: Знание, 1975. 63 с.). В.Я. был первоклассным экспериментатором с большим вкусом к практической лабораторной работе. До самых последних лет жизни он ставил опыты своими руками. Им придуман ряд остроумных методик исследования: способ измерения скорости движения парамеций с помощью рисовального аппарата; оценки изменения размеров клеток с использованием того же простого прибора; применения сред с различными показателями преломления для резкого улучшения результатов прижизненного микроскопирования растительных клеток; упрощенный метод инфильтрации растительных тканей для их прижизненного микроскопирования или для фиксации. Прекрасный микроскопист, В.Я. в течение многих лет был консультантом по разработке новой микроскопической техники в Государственном оптическом институте и на заводе "Прогресс". Работая в Ботаническом институте, В.Я. был свидетелем трудностей, с которыми сталкиваются палеоботаники при исследовании своих объектов. Он положил ископаемый образец под объектив испытывавшегося им флуоресцентного микроскопа с падающим УФ-освещением - и в тот же миг палеоботаники получили неоценимый по простоте и эффективности метод наблюдения ископаемых клеток (В.Я. Александров, И. Н. Свешникова. "Применение флуоресцентной микроскопии в палеоботанике". Ботан. журн. 1956. Т.41, N2. С.206-212). Особое место в жизни биологов старшего поколения занимали "трудные годы" советской биологии. В.Я. ни разу, ни единым словом не отказался от истинной науки, не каялся и не присоединялся к Лысенко и Лепешинской. А после смерти Сталина В.Я. стал одним из лидеров борьбы за возрождение в СССР научной биологии. В 1955 г. им вместе с Ю. М. Оленевым и Д. В. Лебедевым было подготовлено обращение в ЦК КПСС, явившееся по существу обвинительным актом против Лысенко с перечислением первоочередных принципиальных мероприятий, необходимых для нормализации положения в биологии и в сельском хозяйстве в стране. Авторы собрали под этим письмом около 300 подписей крупных биологов, медиков, ученых в области сельскохозяйственной науки. К нему присоединились также наиболее выдающиеся отечественные физики и математики. Это "Письмо трехсот" было передано в Президиум ЦК КПСС. Оно несомненно сыграло большую роль в разоблачении лысенковской антинауки, особенно благодаря тому, что необходимость ликвидации "раковой опухоли", поразившей нашу биологию, была тогда впервые осознана всей научной общественностью как насущное и непременное условие оздоровления естествознания в целом. Именно после этого документа стали возникать генетические и цитологические лаборатории в физических и химических институтах. Однако само "Письмо трехсот" было засекречено, и только спустя 34 года, 13 января 1989 г., его текст (с некоторыми сокращениями) был опубликован в газете "Правда", а 27 января в той же газете рассказана история "Письма". С критикой безграмотного "учения" Лепешинской В.Я. выступал на различных научных собраниях и в печати (статьи в Большой советской энциклопедии и в Большой медицинской энциклопедии; статья "К вопросу о превращении растительной клетки в животную и обратно". Ботан. журн. 1956. Т. 41, N2. С. 206-216). В.Я. и ero соратники вышли победителями в этой борьбе. Нелегкую работу - долг перед поруганной наукой, перед учеными, погубленными лысенковщиной, перед соратниками, победившими мракобесие, - выполнил В.Я., написав книгу "Трудные годы советской биологии" (СПб.: Наука, 1993. 262 с.). В.Я. пришлось при этом заново прочувствовать и пережить годы разгрома нашей биологии. Эта книга - не только изложение событий той поры и анализ их причин, но также и анализ психологии разных вариантов человеческой подлости, предательства, продажности. Написана книга предельно объективно, документированно и в поразительно спокойном тоне. Особое внимание уделил В.Я. людям, в борьбе добившимся права отечественной биологии жить и развиваться. Все следующие поколения биологов России должны знать, кому они обязаны тем, что имеют возможность работать в настоящей науке. Одним из последних Указов Президента СССР (от 16 октября 1990 г.) о награждении орденами ученых, внесших особый вклад в сохранение и развитие генетики и селекции, Владимир Яковлевич удостостоен ордена Ленина. В жизни В.Я. было много трагического. На егo долю выпали и экстраординарные несчастья: гибель под автомобилем ребенка-первенца; лживый донос на него, написанный при участии лучшего друга юности; горько пережитый вынужденный обстоятельствами времени разлад с любимым старшим товарищем; мрачныс события лысенковско-лепешинсковской поры в биологии, воспринятые В.Я. как личная трагедия. Говоря о высоких моральных качествах В.Я., обычно вспоминают его поведение в трудные годы советской биологии. Это верно. Однако следует подчеркнуть, что все проявленное им тогда было выражением в крайних обстоятельствах его повседневных достоинств - честности - подчеркнем, от слова ЧЕСТЬ - мужества, бескомпромиссности в вопросах морали. И в более спокойное время 60-х годов при нападках тех или иных "верхов" на цитологию он - в своем атакующем стиле - бросался на ретроградов. Руководство Института цитологии тех лет часто опасалось бурной реакции В.Я. - "возмутителя спокойствия", стараясь уладить дело без его участия, компромиссом, дабы не портить отношений с начальством. Вероятно, такой подход был более продуктивным, но позиция В.Я. - принципиальной. Мало кто - без вызова - даже в 60-е годы отправлялся в КГБ, чтобы доказать "их" неправоту. А В.Я., которого не пускали в советские океанологические экспедиции, пошел в КГБ с вопросом: "Что вы против меня имеете? То, что я отправил Генеральному прокурору Союза телеграмму протеста против заточения Жореса Медведева в психиатрическую больницу? Однако ведь вскоре после этого он был выпущен, была признана ошибка, так что я способствовал ее устранению!" Кончился визит тем, что В.Я. был приглашен прочитать в КГБ лекцию о генетике и лысенковщине. Эта лекция состоялась, она продолжалась - с ответами на вопросы - 3 часа. Его благодарили ("а то тут сидим - ничего не знаем"). Правда, за границу продолжали не пускать... Более повседневная ситуация. Среди сотни послевоенных работ В.Я. есть около 40 соавторских. В их числе нет ни одной, в которой он не был бы исполнителем эксперимеитальной части. В то же время в статьях по задуманным им работам, но выполненных руками сотрудников, его имени нет. Это - вещь сама по себе разумеющаяся, но сегодня приходится на ней останавливаться как на выходящей за рамки обычного. Следует отметить также строгость, с какой он относился к фактам, полученным им самим и в его лабораториях. Суждения о науке и жизни, накапливавшиеся В.Я. в течение многих лет вылились в сборник из сотен его мудрых и острых афоризмов. Часть из них опубликована как приложение к статье о В.Я. в связи с его 60-летием (Ботан. журн. 1966. Т.51, N11. С. 1072) и в журнале "Наука и жизнь" (1968. N7. С. 123; N10. С. 151), основная же часть еще ждет своего опубликования. Ряд принципов жизни в науке он по разным поводам высказывал своим сотрудникам и близким - без тени вещания и прорицательности: - старайтесь не работать в модных областях науки; там царит ажиотаж, и и спешке легко наоткрывать вещи неверные; - остерегайтссь выродиться в организатора науки, в противном случае вы утратите самую ценную способность ученого - открывать новое: редко в одном лице сочетаются хороший ученый и хороший организатор; - не стремитесь к деньгам через науку, а значит - к степеням и должностям; эта цель отвлечет вас от другой, гораздо более ценной (сам он в течение 40 лет руководил в Институте цитологии группой сотрудников безвозмездно и называл это "совместительством без возместительства"). В.Я. говорил, что ему везло в отношении врагов; это были либо негодяи, либо очевидные невежды. Но он постоянно боролся и со своими обыденными человеческими соблазнами, считая, что они мешают основному - работе: с желанием отправиться в лес за грибами, на озеро - поудить рыбу (любимые занятия досуга), пойти в Филармонию. То и дело он отказывал себе в этом ради работы. Часто и в выходные дни он ставил опыт. А сколько было круглосуточных бдений у микроскопа в периоды исследования репарации клеткой ее подавленного движения! В.Я. лишь шутливо вздыхал над своей судьбой, которую он сам себе создал. Дух его всегда побеждал тело, а принадлежал дух - науке. Перечень его друзей говорит о высоких качествах самого В.Я. Это старшие друзья - А.А. Заварзин, Д.Н. Насонов, сверстники - Б.Л. Астауров, В.П. Эфроимсон, С.А. Нейфах, О.В. Заленский, физик-атомщик К. Н. Флеров. С ним охотно общались - посещали, приезжая, и переписывались - А.А. Любищев, Н.В. Тимофеев-Ресовский. Много друзей и почитателей у него среди ученых следующей генерации - молекулярных биологов, биофизиков, генетиков. Прежде всего это Р.Б. Хесин-Лурье, Л.А. Блюменфельд, О.Б. Птицын, А.Л. Юдин. Эти ученые, находясь на переднем крае развития науки о живом, приняли в свой круг лишь немногих ученых старшего поколения - среди них, и, может быть, в первую очередь, В.Я. Вместе с ним организовали они ежегодную Зимнюю школу по молекулярной биологии (в Дубне, затем в Звенигороде), сыгравшую серьезную роль в развитии отечественной биологии. Сам В.Я. настолько овладел глубинными вопросами новейшей молекулярной биохимии, биофизики, что мог на равных вести дискуссии со специалистами в этих областях и всегда оставался современником самой современной науки. В то же время он подчеркивал, что как ни хорош, как ни удобен молекулярно-биологический подход, но "уровни организации" - плод умов исследователей-аналитиков, тогда как в клетке все уровни взаимопроникающи, составляя единый сплав. Иногда, зная механизм того или иного процесса, протекающего даже на организменном уровне, легче понять некоторые явления на уровне клеточном. И В.Я. ратовал за то, чтобы физики-химики, работающие в биологии, "за молекулами видели живую клетку". Интереснейший собеседник, постоянно извлекавший из памяти любопытные и поучительные истории, связанные с яркими людьми или событиями прошлого, умевший рассказать и любивший выслушать хороший анекдот, автор злободневных острот, некоторые из которых, особенно на темы лысенковщины, ходили по городу, В.Я. привлекал к себе всех, кто соприкасался с ним в жизни. Оставаясь сугубо научными, его доклады, статьи, книги ярки и образны, оставляя впечатление, что клетки и молекулы, о которых он ведет речь, - его близкие добрые знакомые. К нему, такому культурному, разностороннему, живому всегда влекло деятелей и других областей культуры. Так, теплые отношения и взаимный интерес связывали его с Майей Борисовой, А.А. Ставиской, О.Г. Чайковской, Д.А. Граниным, И.М. Меттером. В Ленинграде в течение нескольких десятилетий функционировал "Александровский семинар", преследовавший ту же цель, что и Зимняя школа: подробное ознакомление биологов города с новейшими достижениями клеточной и молекулярной биологии. Этот Межинститутский семинар собирал большую аудиторию, в качествс лекторов В.Я. приглашал наиболее интересных ученых из обеих столиц и из Пущино-на-Оке. Большую работу проводил В.Я. в качестве члена редколлегии журнала "Цитология". Основное, что В.Я. сделал в науке, он обобщил в книгах: "Клетки и температура среды" (точнее "Клетки, макромолекулы и температура" - V.V.) (M.-Л.: Наука, 1975. 329 с.; переведена на английский язык: "Cells, Molecules and Temperature". Berlin: Springer-Verlag, 1977. 330 p.); "Реактивность клетки и белки" (M.-Л.: Наука, 1986. 317 с.) - посвящена вопросам реактивности и авторегуляции на клеточном и молекулярном уровнях по результатам, полученным на клетках и белках растений, животных и микроорганизмов. Фактический и теоретический материал этих книг дополнен и развит в названных выше статьях 1994 и 1995 гг. Владимир Яковлевич Александров получил признание не только в своей стране, но и далеко за ее пределами. Его научный и моральный авторитет бесспорен. Юбилейные статьи дали самую высокую оценку его деятельности. Однако получилось так, что ни одна "казенная" академия не украсила себя его именем. Только в последние годы жизни он был избран действительным, а затем почетным члсном общественной Академии естественных наук. В 1994 г. он стал одним из первых заслуженных Соросовских профессоров. Ни одна "казенная" энциклопедия не поместила статью о нем. И та же Академия естественных наук дала первую статью о нем в издаваемой ею "Российской еврейской энциклопедии". Дело его современников и потомков - не только развивать богатейшее научное наследие В.Я., но и создать биографическую книгу, достойную его памяти.
В.Я.Александров. "О причинах коллоидальных изменений протоплазмы и увеличения сродства ее к красителям под влиянием повреждающих воздействий". Архив анат. гистол., эмбриол. 1939. Т. 22, N 1. Cер.С. C.11-43. Д.Н. Насонов и В.Я. Александров. "Реакция живого вещества на внешние воздействия." М.- Л., Изд-во АН СССР,1940. 252с. В.Я.Александров. "Cпецифическое и неспецифическое в реакции клетки на повреждающие воздействия" Тр. Ин-та цитол.,гистол., эмбриол.1948. Т.3, N 1. C. 3-82. В.Я. Александров. "О связи между теплоустойчивостью пртоплазмы и температурными условиями существования." ДАН СССР. 1952. Т. 83, N 1. C. 149- -152. В.Я. Александров."Цитофизиологический анализ теплоустойчивости растительных клеток и некоторые задачи цитоэкологии. Ботан.журн.1956.Т. 41, N 7. C. 939-961. В.Я. Александров.О биологическом смысле соответствия уровня теплоустойчивости белков температурным условиям существования вида." Успехи соврем.биол. 1965. Т. 60, N 1. C. 28-44. V.Ya. Alexandrov. "Conformational flexibility of proteins, their resistence to proteinases and temperature conditions of life." Curr. Mod. Biol. 1969. Vol. 3. P. 9-93. В.Я. Александров. "Проблема поведения на клеточном уровне." Успехи соврем. биол. 1970. Т.69, вып. 2. C. 220-248. V.Ya.Alexandrov. "Cell reparation of non-DNA injury." Internat. Rev. Cytol.1979. Vol. 60. P. 334-269. V.Ya.Alexandrov. "Functional aspects of cell response to heat shock. Intern. rev.Cytol. 1994. V. 148. P.171.
Лебедев Д.Л., Ломагин А. Г. Владимир Яковлевич Александров (к 60-летию со дня рождения) // Ботан. жури. 1966. Т. 5l, N11. С. 1669-1672. Трошин А. С., Оленов Ю. М. Владимир Яковлевич Александров (к 60-летию со дня рождения) // Цитология. 1966. Т.8, N5. С. 682-687. Заленский О.В., Лютова М.И. Владимир Яковлевич Александров (к 70-летию со дня рождения) // Ботан. журн. 1976. Т.61, N12. С. 1770-1773. Нейфах А. А. В.Я. Александров. "Реактивность клеток и белки". Л.: Наука, 1985. 328 с. // Цитология. 1986. Т.28, N1, С. 130-131. Полянский Ю.И., Лютова М.И., Фельдман Н.Л. Владимир Яковлевич Александров (к 80-летию со дня рождения) // Цитология. 1986. Т.28, N1. С. 1264-1267. Птицын О.Б. В.Я. Александров. "Реактивность клеток и белки". Л.: Наука, 1986. 3l8 с. // Цитология. 1986. Т.28, N1. С. 132-133. Лютова М.И., Кислюк И.М., Птицын О.Б., Фельдман Н.Л. Владимир Яковлевич Александров (1906-1995 гг.) //Физиология растений. 1996. Т. 43, N 4. С. 650-652. . |
