VIVOS VOCO: Б. Могилевский, "Гемфри Деви" (Глава IV)

Еще в Пензансе Гемфри заинтересовала закись азота, но, не имея в своем распоряжении достаточного количества газа, он вынужден был опыты прекратить. В хорошо оборудованной лаборатории Пневматического института ему удалось получить закись азота в большом количестве. В апреле 1799 года Деви вдыхал закись азота, желая доказать пригодность его для дыхания. Так было введено в практику Института неписаное правило - Гемфри испытывал на себе действие всех исследуемых газов! После ряда не совсем удачных попыток Деви удалось в присутствии доктора Беддо некоторое время дышать этим газом. Удивительное открытие тщательно анализировалось. Гемфри систематически вдыхал газ по нескольку раз в неделю и следил за его влиянием на свое здоровье. С исключительной смелостью, не боясь возможных роковых последствий, он вдыхал все большие и большие дозы газа. Однажды во время эксперимента Гемфри потерял сознание. Незнакомые картины и образы проплывали перед ним. Это было состояние восторженного вдохновения.

"Мои эмоции, - пишет он, - были возвышены энтузиазмом, в течение одной минуты я прогуливался по комнате совершенно безразличный ко всему, что мне говорили. Придя в себя, я почувствовал желание поскорее поведать всем мое открытие, сделанное во время опыта. Я сделал усилие, чтобы собрать мысли, но они были слабы и неточны..."

Увлекающийся доктор Беддо решил, что закись азота есть средство для излечения паралитиков, в этом же ему удалось убедить и своего друга Деви. У Гемфри прорезывался зуб мудрости. Деви заметил, что боль исчезала, когда он оставался под влиянием газа. Так впервые было открыто анэстезирующее свойство закиси азота.

Эксперименты Деви получили большой отголосок во всем мире. Вдыхая закись азота, человек становился веселым, он много смеялся, находился в радостном возбуждении до тех пор, пока продолжалось действие замечательного газа. О "веселящем газе" - он получил это общеизвестное название - заговорили все. Сначала его значение было сильно преувеличено, В Клифтон началось настоящее паломничество. Популярность Гемфри быстро разрасталась - все хотели испытать на себе действие удивительного газа, могущего разнообразить монотонность жизни. Не только в Англии, но и на континенте стало известно имя молодого химика, нашедшего "жизненный элексир". Сам Деви не придавал большого научного значения этим первым шагам своей деятельности. Все же он отдавал себе полный отчет в своеобразной роли открытия. Он понимал, что произведенный во всем мире "бум" сыграет свою роль и виновник торжества будет поднят на щит.

Стояли чудесные дни ранней осени. Иногда ветер приносил в комнату золотые листья. Чистый морской воздух насыщался ароматом листвы и цветов. Гемфри стоял у широко раскрытого окна. Лучи солнца освещали его каштановые волосы, загоревшее лицо и серые выразительные глаза. Он только-что закончил свою работу в лаборатории и, не зная, что предпринять, в нерешительности стоял у окна. Еле уловимое движение глазных мышц, складка на лбу выдавали его настроение. Деви стала надоедать шумиха с "веселящим газом". Ежедневные сеансы для высокопоставленных господ начали выбивать его из круга научной деятельности. Молодые дамы и девушки были слишком навязчивы. Действие "веселящего газа" и присутствие молодого ученого располагало пациенток к различным проявлениям своих чувств. Но женщина, которая действительно волновала его, была недоступна. Она сочетала в себе очарование, изящество и красоту. Красота физическая в ней прекрасно гармонировала с красотой ее ума и души... Но она была женой Беддо! Надо кончать с "веселящим газом" - на очереди стоят другие, еще не разрешенные явления. Пауза нерешительности закончилась. Деви быстро прошел к письменному столу. Осталось дописать несколько строк: "Так как закись азота убивает боль, то она может быть с успехом использована при хирургических операциях с небольшим пролитием крови".

"Веселящий газ" еще долгое время привлекал к себе внимание широкой публики. Его популярность можно было в некоторой степени сравнить с употреблением наркотиков, но вред, приносимый человечеству наркотиками, неизмеримо больше вреда, приносимого закисью азота. Только через сорок четыре года американский дантист Гораций Уэлз продемонстрировал свойства закиси азота при удалении зубов. "Веселящий газ" применялся в хирургии недолго. Общий наркоз при помощи более надежных, но и опасных хлороформа и эфира вытеснил это первое анэстезирующее вещество. Сейчас этот газ снова возвращается в медицинскую практику для обезболивания родов.

Обезумевшие от веселящего газа.
Современная карикатура

Гемфри продолжал эксперименты на самом себе; он решил испытать действие водорода. Вдыхание этого газа в первый момент не произвело заметного эффекта, но через полминуты Деви стало трудно дышать. Доктор Беддо дал распоряжение прекратить доступ газа, но Деви условным знаком потребовал продолжения опыта. Действие газа усиливалось. Щеки Деви стали пурпурными, пульс стал слабеть. Еще немного, и опыт мог бы закончиться катастрофой. Беддо оборвал опыт сам. Вдыхание азота, смешанного с небольшим количеством углекислоты, вызвало примерно те же симпотомы.

Испытывался светильный газ (метан), заведомо ядовитое вещество. Первые глотки метана сделали пульс почти неощутимым, мускулы казались парализованными. Второе вдыхание лишило Деви способности ощущать внешний мир. Третья порция газа привела его в бессознательное состояние, рука не смогла подняться, чтобы прекратить доступ газа. Жизнь или смерть - дело решали здесь доли секунды. Ассистенту посчастливилось во-время прекратить опыт. Гемфри постепенно приходил в себя и, как будто выйдя из задумчивости, прошептал ослабевшим голосом:

- Я не думаю умирать!

Особым здоровьем Гемфри Деви никогда не отличался. Надо полагать, что эти опыты также в немалой степени разрушали его организм.

В 1800 году Деви наряду с изучением газов определил также состав азотной кислоты, окиси азота, перекиси азота и аммиака. Иначе говоря, Деви изучил важнейшие соединения азота с кислородом и водородом. Программа работ Деви в Пневматическом институте была много шире, чем одно изучение газов. Еще весной 1799 года в плане очередных работ по химии он наметил: разложить соляную кислоту, борную и плавиковые кислоты и т.д.

В ноябре 1800 года Гемфри написал очередное письмо своей матери в Пензанс:

"Дорогая мать!
Если бы я мог подумать, что шестинедельное мое молчание принесет Вам хотя бы малейшее огорчение, Я бы давно уже написал. Я слитом увлекался своей любимой работой - экспериментированием и, кроме этого, должен был развлекать двух друзей, посетивших институт. Один из них - наш бывший жилец Грегори Уатт, который Вам кланяется, о другом я Вам уже говорил. Его имя Томсон, и бог дал ему душу, поднимающую его над обычной сутолокой этого мира.
Благодарю за Ваши подарки, я все их получил, и они мне пригодились. Много раз, когда я ужинал прекрасными маринованными сардинками, я вспоминал про тихие вечера в маленькой гостиной, где, сидя против Вас за столом, мы разговаривали о неизвестном будущем. Как мало я тогда предугадывал мое нынешнее положение и взаимоотношения с миром. Тогда я не думал, что покину родимые места на такой долгий срок, что буду испытывать столь бурное желание опять их посетить. Я с радостью встречу приближение времени, когда смогу снова увидеть свой родной дом и отплатить благодарностью Вам, моим теткам и доктору Тонкину, Мой следующий визит не будет таким коротким, как предыдущий. Я прогощу у Вас два или три месяца. Вы сдали в наем половину своего дома. Осталась ли у Вас спальня и маленькая комната для лаборатории? Все развивается прекрасно. Мое здоровье чудесно. Я очень хочу услышать о Вас.
Вы можете писать о сотнях интересующих меня вещей, а не только о себе. Поклонитесь от меня всем моим друзьям, в особенности доктору Тонкину, моим теткам и дядям. Прощайте, дорогая мать.
Ваш любящий сын Гемфри Деви".

Подкупающая искренность, любовь к своей семье и родине, забота о матери - черты Гемфри Деви-человека.

Десять месяцев Деви собирал материалы для своей книги "Закись азота". Книга была написана в три месяца и содержала более 80 тысяч слов.
Гемфри, как всегда, много гулял по холмам Клифтона. Он вдыхал "веселящий газ" и писал стихи. Гемфри надеялся, что газ усилит его вдохновение.

В научном мире надвигались большие события. Они пришли в Англию с берегов Средиземного моря. Мир стал свидетелем гениальных работ Гальвани и Вольта. Новая могучая сила входила в науку. Начало XIX века прошло под знаком рождения энергии электричества.

* * *

На южном склоне Альп, в красивой долине Длинного озера, тихо дремлет городок Комо. Горы покрыты садами, оливковыми и каштановыми лесами. Миниатюрный Комо существует много веков. Во времена римского могущества его называли Комум, через город проходил путь в варварские страны Средней Европы. Здесь в 1745 году родился Алессандро Вольта, сын почтенного горожанина. Когда Вольта минуло восемнадцать лег, он увлекся опытами по электричеству.

К этому времени была изобретена "электрическая машина". Стеклянный диск, вращаясь, терся о кожаные подушки, а возникавшие при этом электрические заряды отводились по металлическим проволокам. Герой Америки Франклин произвел удивительные опыты. Он удачно накинул узду на молнию. По намоченному дождем шнурку молния от воздушного змея устремилась в лейденскую банку. Покоритель молний указал на сходство между атмосферным электричеством и электрическим зарядом от электрической машины.

Новое замечательное открытие привлекло к себе внимание высокого, стройного юноши - Вольта стал изучать электрические чудеса. В ту эпоху опыты с электричеством не имели научной основы, это был период собирания фактов. Работы Вольта приобрели мировую известность. Старинный университет города Павия заслуженно гордился своим профессором - Вольта с честью поддерживал доброе имя древнего учебного учреждения Европы.

В другом итальянском городе - Болонье праздновали 700-летие университета. Ученые всех стран Европы приехали на торжества в честь знаменитого университета- самого старинного в Европе. Университет этот имел свои славные традиции. Ряд столетий он управлялся исключительно студентами. Совет студентов выбирал профессуру, вел административные дела и руководил всей университетской жизнью. Почти с самого основания университета (1088 год) женщины имели право быть его студентами и профессорами. Это единичное исключение на фоне средневекового мракобесия вызывало у передовых людей того времени особые симпатии к Болонскому университету. В числе юбиляров был также профессор анатомии и физиологии медицинского факультета Гальвани.

Луиджи Гальвани

Однажды Луиджи Гальвани готовился к очередной лекции по анатомии на тему "Сокращение мышечных волокон". Пока Гальвани и его ассистент препарировали лягушку, которую полагалось демонстрировать во время лекции, студенты развлекались. Высокий рыжий детина, взобравшись на стул, дирижировал импровизированным хором. Он дискантом выводил дикие рулады. Содержание песни было несложно. Папа римский отпускал грехи провинившемуся студенту, вина которого заключалась в краже яиц с фермы доброго католика; студент же, ссылаясь на бедственное положение землячества, оправдывался тем, что трудился для общего блага. Роль папы играл рыжий дирижер, роль студента - вся шумная компания.

В анатомическом театре на столе лежала препарированная лягушка. На том же столе стояла электрическая машина. Подготовка к лекции закончилась, и Гальвани бегло просматривал конспект; ассистент почтительно ожидал приказа о начале лекции. В ожидании распоряжений он вертел ручку стеклянного диска электрической машины, искра нормально пробегала между полюсами машины. Он попробовал металлическим ножом расправить лягушечьи ножки. Когда нож коснулся мускула одной из них, ножка неожиданно сжалась, и ассистенту даже показалось, что она подпрыгнула как живая. От неожиданности он немного растерялся, потом, смеясь, повторил опыт. Ножка опять сократилась. Это заметил и профессор. Но нужно было начинать лекцию...

В тот день Гальвани был в ударе и с большим воодушевлением доказывал притихшим студентам о наличии в живом существе особой жизненной и божественной силы, которая отличает весь животный мир от мертвой природы. Студенты, да, пожалуй, и сам профессор, точного представлении об этой "жизненной силе" не имели,- она относилась скорее к области фантастики, чем к научным истинам.
Закончив лекцию, Гальвани повторил опыт своего ученика. Ножка лягушонка неизменно приходила в движение, как только нож прикасался к мускулу, а между полюсами электрической машины пробегала искра. Гальвани загорелся желанием поближе исследовать странное явление.

В бездонной синеве чудесного неба плыли белоснежные кучевые облака. Солнце щедро освещало и грело пеструю и шумную уличную толпу. На балконе изящного старинного здания стоял Галызани. В руках он держал медные крючья с привешенными на них лягушечьими ножками. Лицо ученого, угрюмое и сосредоточенное, выдавало внутреннее волнение. Профессор поднес подвешенную на медном крючке ножку лягушки к железному перилу балкона. Медь прикоснулась к железу, и сократившиеся мускулы заставили смешно подпрыгнуть многострадальные ножки безымянной лягушки. Гальвани радостно улыбнулся - еще один опыт подтвердил его идею о животном электричестве. Внизу у балкона собралась толпа, с удивлением наблюдавшая за танцами лягушек на медных крючьях.

- Профессор Гальвани решил разорить владельца кукольного театра сеньора Нучито: видно, университет не в состоянии содержать своих слишком расплодившихся ученых!

Толпа смеялась, глядя на забавное зрелище. Дети кричали профессору:

- Сеньор, бросьте бедным мальчикам пару лягушкиных ножек! Мы тоже попробуем устроить танцы. Сеньор, киньте нам лягушек, ведь у вас их так много! - Ребятишки звонко смеялись.

Гальвани был настолько поглощен своими наблюдениями, что выкрики толпы, собравшейся на мостовой, не достигали его слуха.
Закончив опыты, он удалился с балкона. Карабинер разгонял собравшийся народ - времена были тревожные, и власти не рекомендовали темпераментным обывателям слишком горячо проявлять свои чувства.

После продолжительного изучения новых электрических явлений Гальвани опубликовал результаты своих наблюдений. Он выдвинул теорию животного электричества и был глубоко убежден, что электричество развивается в теле животных организмов. Работы Гальвани стали известны ученому миру и вызвали множество самых разнообразных откликов и суждений.

"Бурю, которую вызвала книга Гальвани в мире физиков, физиологов и врачей, можно сравнить только с той революционной бурей, которая охватывала Европу", - так писал современник знаменитого итальянца. Везде, где имелись лягушки и можно было добыть два куска неоднородного металла, производились опыты. Всякий хотел собственными глазами убедиться в чудесном воскрешении отрезанных лягушечьих ножек.

Лаборатория Гальвани

Большинство ученых согласилось с выводами анатома и физиолога Луиджи Гальвани, но были и такие, которых объяснения Гальвани не удовлетворяли. Алессандро Вольта, не высказывая своих сомнений в правильности теории Гальвани, принялся повторять опыты с лягушками. Через большое венецианское окно физической лаборатории Павийского университета часто можно было видеть высокого человека с античным, правильным лицом: Вольта систематически изучал открытые Гальвани факты. В процессе своих работ он выявил небольшую деталь. Гальвани всегда пользовался проводами из двух разных металлов. Когда же Вольта попробовал прикоснуться к ножке лягушки проводами из одинаковых металлов, ничего не получилось - ножка осталась неподвижной.

Ухватившись за этот, казалось бы, пустячный факт, Вольта стремительно двинулся дальше. К изумлению своих учеников, он проводил чрезвычайно странные опыты. Однажды он попросил ассистента помочь ему проверить некоторые, уже испробованные на себе, опыты. Вольта усадил его на стул и через минуту вернулся с двумя металлическими пластинками.

- А теперь, дорогой коллега, пожалуйста, закройте глаза и высуньте язык. Произведем маленький эксперимент.

Ассистенту показалось, что он ослышался, и с непонимающим видом он продолжал сидеть на стуле. Вольта повторил просьбу:

- Высуньте язык и закройте глаза. Да не бойтесь, мой друг, ничего плохого с вами не случится.

Красный язык ассистента осторожно выполз, веки, нервно подергиваясь, прикрыли недоумевающие глаза. Вольта притронулся к его языку одной из двух плотно соединенных металлических пластинок.

— Что вы чувствуете? - спросил он ассистента.

— Кислый вкус. Мне кажется, что капля сока, выдавленная из мессинского лимона, попала на мой язык.

— А теперь? - профессор коснулся языка другой пластинкой.

— Вкус питьевой соды, сеньор.

- Прекрасно! Я очень доволен, мой друг. Вы оказываете заметные успехи в науках.

Вольта радостно пожал руку своему, вконец обескураженному, помощнику. Прошло несколько дней. Вольта снова попросил ассистента принять участие в странных опытах. На этот раз профессор был не в духе и порывисто пересекал лабораторию большими шагами из угла в угол.

- Пройдите в кабинет и возьмите там серебряную чайную ложку, - строго приказал он ассистенту,

Ложка была немедленно доставлена.

- Теперь сядьте на стул и возьмите ложку в рот.

Привыкший к причудам патрона, ассистент аккуратно выполнил распоряжение. Вольта приблизился вплотную.

- Не волнуйтесь и будьте возможно спокойней! Мы проделаем абсолютно безопасный опыт. Приложите эту оловянную пластинку к глазному яблоку...

Хорошо! Сейчас я соединяю проволокой ложку и пластинку.

Ассистент инстинктивно отпрянул назад.

- Профессор, мне показалось, что яркий луч солнца осветил мой глаз.

И всякий раз, как только проволока замыкала торчащую изо рта серебряную ложку и оловянный листок, слезящийся глаз ассистента как бы озарял луч света.

- Прекрасно, мой друг! Теперь мы сможем дать достойный ответ профессору Луиджи Гальвани.

Улыбка радости осветила утомленное лицо Алессандро Вольта. В порыве чувств он обнял своего ученика. Затем, обращаясь к воображаемой аудитории, он произнес:

- В результате соприкосновения двух разнородных металлов возникает электричество. Ножка лягушки, язык и глаз являются только чувствительными указателями наличия электричества. Нет "животного электричества", нет никакой особой "жизненной силы", есть только металлическое электричество.

Вольта объявил, что он не согласен с выводами Гальвани, и предложил заменить название "животное электричество" названием "металлическое электричество".

Алессандро Вольта

Ученый мир разделился на два враждующих лагеря. Немецкие ученые соглашались с Гальвани и признавали "животное электричество". Английские ученые согласились с доводами Вольты и, кроме того, признали одинаковое происхождение металлического электричества с другими электрическими явлениями. В разгаре ожесточенного спора Гальвани умер, а через год после его смерти, в 1799 году, Вольта изобрел свой знаменитый "Вольтов столб". Первый столб Вольта был сделан из серебряных и цинковых кружочков. Каждая пара металлических кружков отделялась от другой, вышестоящей, кожаными кружочками, пропитанными щелочным раствором. Между крайними кружками серебра и цинка возникал электрический ток.

Биограф Вольты, знаменитый математик Араго, писал:

"Столб, составленный из кружков медного, цинкового и влажного суконного. Чего можно ожидать наперед от такой комбинации? Но этот столб из разнородных металлов, разделенных небольшим количеством жидкости, составляет снаряд, чудесней которого никогда не изобретал человек, не исключая даже телескопа и паровой машины".

Критикуя взгляды Гальвани, Вольта сделал гениальное открытие, давшее огромный толчок развитию наук. 20 марта 1800 года Вольта написал письмо президенту Лондонского Королевского института мистеру Бенксу и описал в нем свое открытие. Наступающий XIX век получил прекрасный подарок - Вольта открыл гальванизм.

События развертывались с поразительной быстротой. Бенкс рассказал о полученном от Вольта письме своим коллегам Никольсену и Карлейлю. Те, недолго думая, построили Вольтов столб - гениальный прибор мог бы сделать и ребенок. Однажды, погрузив концы проволок от Вольтова столба в каплю воды, они заметили, как из воды выделились пузырьки газа. Никольсен и Карлейль разложили воду на ее составные части - кислород и водород. Это было первое великое дело, которое произвел Вольтов столб. Свою работу англичане опубликовали еще до того, как Вольта известил мир о своем изобретении. Так родилась новая наука - электрохимия, дитя, достойное своего великого отца - Вольта.

В конце того же 1800 года Вольта изложил результаты своего изобретения мировому научному судье - Французской академии. Недоверчивые академики учредили комиссию, и через год она полностью подтвердила все заключения гениального ученого. Вольта доказал, что электричество, получаемое от его столба, ничем не отличается от электричества, получаемого от трения. Пока бессмертные академики проверяли изобретение, Вольтов столб завоевал мировое признание. Вольтовы столбы строились во всех городах земного шара. В далеком и холодном Петербурге в 1802 году профессор Петров построил Вольтов столб невиданных размеров. 4200 медных и цинковых кружков пошло на его устройство. Соединив кусок древесного угля с концами столба, Петров увидел ослепительно яркий огонь с короной расходящихся лучей. Это была первая в мире Вольтова дуга, в пламени которой через сто лет человечество начало плавить любые металлы в сотнях тысяч тонн *.

* См. статью, где описана подлинная история исследования В.В. Петрова

* * * "Светская" жизнь с ее пороками и развратом не могла не коснуться молодого Деви. Здесь, в Бристоле, а позже и в Лондоне, Гемфри не без труда преодолевал болото, имя которому "свет". Приятные манеры, красивая внешность, повышенная чувствительность, соединенные со славой крупного ученого, привлекали к Деви симпатии "света", В борьбе с этим злом Деви потерял слишком много сил и времени, он явно недодал их науке. Юноша бежал от городских пороков, от всего банального, заурядного и пошлого.

Из письма его к товарищу видно, что борьба уже закончилась для Деви победой.

"Мы можем проследить наше прошлое почти до точки: прежние времена снабжают нас потоками мыслей, постепенно сходящими на-нет. Но наши представления о будущем постоянно увеличиваются. Наши надежды, наши желания, даже сдерживаемые страхом, кажется, охватывают бесконечность. Этого одного было бы достаточно для доказательства прогрессивности человеческой природы и того, что маленькая земля - лишь точка, из которой мы исходим, направляясь к совершенству, ограниченному только бесконечностью.
Оглядываясь на пройденный путь с того времени, как я покинул мой дом, я не всегда вздрагивал при виде опасностей, которым подвергался. Я был в том возрасте, когда страсти наиболее могущественны, когда безумие и честолюбие, ограниченные опытом, властвуют над душой.
В больших городах, этих притонах пороков и разврата, искушения наступают со всех сторон. Активный ум, глубокое идеальное чувство добра, надежда на будущее спасли меня.... Я прошел сквозь опаснейший период своей жизни, совершив немного ошибок. Я провел этот период, работая на пользу человечеству, за что будущее принесет мне похвалу всех просвещенных людей".

Это предчувствие близящегося подъема на новую творческую ступень не обмануло Гемфри. Открытия Гальвани и Вольта стали известны и ему. Продолжая работы над изучением газов, он вскоре обратил внимание на новые проблемы. Из письма Гемфри Деви к доктору Тонкину ясно, чем был занят и что волновало Гемфри к началу 1801 года.

"Уважаемый сэр!
В ящике, содержащем это письмо, я послал Вам также набор красок для Джона, две бутылки с различными препаратами фосфора с объяснением, как их употреблять. Пересылка на лошадях отнимает много времени, поэтому я не буду заполнять мое письмо новостями. Никогда еще общественные дела Англии не были более запутаны, а надежды на мир и благополучие более слабыми, чем теперь. Апатия, царствующая в общественной жизни и морали, к счастью, не превалирует в медицине и физических науках. Сельское хозяйство, как искусство, никогда не изучалось так страстно, как сейчас. Естественные науки обогатились за последнее время многими любопытными открытиями, среди которых гальванизм - феномен, обещающий осветить многие отрасли природы *.
* выделено мной - Б. М.
В медицине прививка коровьей оспы занимает важное место. Она применяется не только в Англии, но и во всем мире, и обещает окончательно ликвидировать черную оспу.
Мои открытия в области закиси азота - "веселящего газа" - начинают привлекать всеобщий интерес. Эксперименты были успешно повторены профессором Эдинбургского университета, начавшим работать в том же направлении. Я получил письма с благодарностями и похвалами моей работе от крупнейших ученых Англии. Мне стыдно быть таким эгоистом, но я не могу говорить об успехах Пневматического института, не говоря о себе. Число наших пациентов все увеличивается, и институт несмотря на политическую ненависть к его основателю, пользуется везде большим уважением, даже в коммерческом городе Бристоле. Я скоро пошлю Вам отчет об успехах в излечении самых упорных болезней новыми лекарствами. Закись азота оказалась весьма полезной в некоторых случаях паралича.
Я искренне надеюсь, что Вы проживете эту зиму без возвращения вашего недомогания.
Нигде погода не была лучше в апреле, чем та, которая стоит здесь сейчас в январе. Кажется, что осень и весна сливаются в одно, не будучи разделены зимой. Сейчас я вполне здоров и счастлив. Мне очень везет в экспериментах. Я обогащаю свои познания и одновременно работаю на всеобщую пользу. Единственное мое огорчение -это сознание того, что я удален от Вас, моих друзей и родных. Если бы я был ближе, я попытался бы быть Вам полезным, отплатить за все, что вы сделали для меня, мой благодетель и друг. Пока же я должен надеяться на будущее, чтобы сделать это. Какое бы положение я ни занимал, я всегда буду помнить о своей благодарности Вам.
Остаюсь с искренним уважением и любовью
Гемфри Деви".

Еще в сентябре 1800 года Гемфри Деви, основательно ознакомившись со всем, что имело отношение к гальванизму и Вольтову столбу, пишет свою первую статью по электрохимии.

В октябре того же года, в письме к Джильберту, он высказал мнение, что гальванизм - явление целиком химическое, связанное с окислением металлических поверхностей. За полгода Деви опубликовал еще шесть статей на взволновавшую его тему. Примеры подобной продуктивности в то время были редки *.

* За время пребываний в Клифтоне Деви написал следующие основные научные работы:
1. "Очерки о тепле и свете" (О них уже упоминалось).
2. "Эксперименты и наблюдения над Silex, составляющим эпидерму или наружную кору и содержащиеся и в других частях растений". Эта первая работа Деви по физиологии растений была помещена в "Журнале естественной философии, химии и искусства". В дальнейшем Деви неоднократно возвращался к сельскохозяйственным наукам и стал в этой области большим авторитетом.
>3 и 4. "О веселящем газе" и "Изыскания химические и философские, главным образом касающиеся веселящего газа и его вдыхания". Эти работы были помещены в том же журнале, что и предыдущая.
5. "Статья о некоторых экспериментах, проделанных с гальваническим аппаратом сеньера Вольта". Эта статья Девн явилась результатом его первых работ с Вольтовым столбом.
6. "Дополнительные эксперименты с гальваническим электричеством". "Nicholson Journal", октябрь 1800 г.
7. "Заметки о некоторых наблюдениях над причинами гальванического феномена и о методах увеличения мощности Вольтова столба". Там же, ноябрь, 1800 г.
8. "Отчет о дополнительных экспериментах и наблюдениях над гальваническим элементом. Там же, декабрь 1800 г.
9. "Заметки о гальванизме". Там же, февраль 1801 г.

В том же письме к Джилъберту Деви указывает, что цинк неспособен разлагать чистую воду, и если смочить цинковые пластинки химически чистой водой, - Вольтов столб работать не будет. Учтя прекращение работы столба в безвоздушном пространстве, Деви открыл, что Вольтов столб быстро прекращает свою работу при погружении в водород или азот и, наоборот, прекрасно работает в кислороде. Эгим Деви установил влияние различных газов на интенсивность работы столба. В одних газах искра вообще не получалась, в других, как, например, в кислороде, искра была значительно больше обычной.

Изучая замечательное открытие Карлейля и Никольсена, первый в истории опыт химического воздействия электричества, Деви установил еще один интересный факт. Оказалось, что некоторые количества водорода и кислорода могут быть получены из воды, не имеющей непосредственного контакта с полюсами столба Вольта. Он соединял один полюс столба со стаканом воды и, держа в этом стакане пальцы левой руки, погружал правую руку в другой стакан. Было доказано, что мускулы животных, растительность и даже мокрые нитки являются проводниками электрического тока, хотя не в одинаковой степени.

Вместо обычной воды, которой принято было смачивать кружочки столба, Деви решил смочить их кислотами. Подбирая разные кислоты, он нашел, что удар наибольшей силы дает азотная кислота. Вольтов столб, устроенный Деви, при меньшем количестве кружков оказался мощнее других столбов. Так начались успехи Гемфри Деви в новой неизведанной области. Они привели его впоследствии в "ареопаг мудрости" - в Королевское общество Великобритании и поставили его во главе научной мысли не только его родины, но и всей Европы.

В марте 1799 года в Лондоне был основан Королевский институт. Официальная программа института гласила:

"Создан для распространения научных знаний и содействия повсеместному введению полезных механических изобретений и улучшений, а также для доказательства посредством естественно-научных докладов и экспериментов возможности применения научных данных в повседневной жизни".

Промышленный переворот, начавшийся в Англии с 1760 года, требовал все большей связи производства с наукой. Фабрикам и заводам требовалось большое количество квалифицированных рабочих, могущих заменить еще более многочисленную армию ремесленников. В интересах растущего капиталистического общества Королевский институт был призван вывести науку из тишины кабинетов и лабораторий и разработать новые научно-технические идеи, имеющие практическое значение для промышленности. Это был первый в своем роде научно-исследовательский институт.

Основателем Королевского института считают графа Румфорда. Настоящее имя этого, имеющего слабое отношение к науке, человека - Бенжамэн Томпсон. Женившись в Америке на богатой женщине, он приобрел солидное состояние. Американец, изменивший своей родине, он во время войны за независимость перешел на сторону врага и уехал в Англию.

Энергичный человек, Румфорд быстро выдвинулся на английской службе. В 1796 году по его предложению организовалось "Общество для улучшения положения бедных". Как и многие другие филантропические организации, общество помогало бедным больше "добрыми советами", чем реальной поддержкой. Единственным отличием этого общества от ему подобных являлась пропаганда широкого применения новых изобретений. В 1799 году отделение изобретений выделилось из общества и сделалось самостоятельной организацией. В число основателей нового института вошел король. По традиции, участие короля в любом учреждении давало право называться королевским. Королевский институт разместился в Лондоне на Альбемарл-стрит, в специальном доме. Сэр Джозеф Бенкс стал президентом Королевского; института, Румфорд - его секретарем.

Хорошо оборудованные лаборатории, читальня, квартиры для сотрудников, все, вплоть до "приглашения хорошего повара", было предусмотрено в новом институте. Профессором химии института был приглашен Томас Гарнетт, он же был научным секретарем. Трудно судить, почему руководство института было недовольно Гарнеттом. Специфический характер Королевского института требовал от сотрудников особых качеств. Наряду с самостоятельной научной работой надо было иметь способности к большой популяризаторской работе - читать лекции для широкой публики, иметь контакт с промышленностью и нести другие аналогичные обязанности. Всему этому Гарнетт удовлетворял мало.

Имя Гемфри Деви не могло остаться неизвестным руководству Королевского института. Блестящий молодой ученый Клифтона привлекает внимание Румфорда. Доктор Хоп, профессор химии Эдинбургского института, лично знакомится с Деви и рекомендует его графу Румфорду. В итоге Деви получает официальное приглашение для работы в Королевском институте.

* * *

Январь 1801 года. Очередное письмо в Пензанс. Гемфри сообщает матери о новом событии в своей жизни.

"Дорогая мать!
Последние три недели я был занят очень серьезным делом. Оно мешало мне написать Вам, тете и Китти. Теперь я использую несколько свободных минут, чтобы сообщить вам о моем хорошем самочувствии и о том, что я получил очень лестное предложение покинуть Пневматический институт для постоянного места в Лондоне.
Вы вероятно слышали о Royal Philosophical Institution, основанном графом Румфордом и другими аристократами. Это прекрасное учреждение нуждается лишь в талантливых людях, чтобы сделаться весьма полезным. Граф Румфорд предложил мне работать в нем в роли помощника лектора по химии и экспериментатора института. Но это только временно, в дальнейшем я буду единственным профессором химии. Назначение столь же почетное, как и любой научный пост в государстве, с доходом в 500 фунтов (стерлингов) в год. Сегодня я напишу в Лондон с целью точно выяснить условия назначения, после чего решу, принимать его или нет. Доктор Беддо благородно согласился освободить меня от работы в Пневматическом институте, если я решу его покинуть. Все же мне очень не хочется его покидать, разве для очень больших преимуществ. Я знаю, что Вы будете очень рады видеть меня в кругу работников Королевского института, но без полной независимости я не соглашусь ни на какое назначение.
Ваш любящий сын
Гемфри Деви".