Татьяна Аркадьевна Лукина   Мария Сибилла Мериан 1647 - 1717

Новое о наследии М.-С. Мериан в России

(Находка в Дрезденском государственном архиве)

В главе "Судьбы наследия" и библиографическом приложении мы старались со всей возможной полнотой перечислить п описать собрания подлинных рисунков Марии Сибиллы Мериан, прежде всего ленинградские, источники сведений о них, репродукции и издания, посвященные художнице, уточнить местонахождение наиболее ценных ее книг в СССР. Чем больше занимаешься наследием Мериан, тем более убеждаешься в неисчерпаемости темы. Творчеством Мериан интересуются многие, и это увлечение всегда обещает новые находки. О том, что они возможны в нашей стране, говорит, например, обнаружение в 1973 г. в ГДР не публиковавшегося пока документа, который свидетельствует о существовании в петровском Петербурге до сих пор не выявленного, а, может быть, безвозвратно утраченного альбома произведений Марии Сибиллы. Речь идет о фрагменте переписки польского посланника в Петербурге Я. Лефорта с графом Э.-К. фон Мантойфелем, кабинет-министром короля Августа II Сильного. Она сохранилась в Дрезденском государственном архиве и в интересующей нас части датируется 1724 годом.

Курфюрст саксонский Фридрих Август I, восстановленный на престоле после разгрома шведов войсками Петра I под Полтавой и ставший с 1709 г. вновь польским королем Августом II Сильным, в 20-е гг. XVIII в. занялся созданием в Варшаве кабинета редкостей. В крупнейших городах Европы, а также в юном Петербурге велись тогда поиски подходящих для кабинета экспонатов. 14 октября 1724 г. Я. Лефорт писал в Варшаву:

"Я только что сделал новое открытие, которое, быть может, доставит удовольствие королю. Вы, вероятно, слышали о знаменитой Марии Сибилле Мериан из Амстердама, которая побывала в Суринаме, где она живописала книгу, касающуюся происхождения насекомых этой страны; экземпляр ее был поднесен королю г-ном Беатусом Ганцландом. Здесь находится ее дочь, которая вместе с нею работала в Суринаме; она замужем за швейцарским историческим живописцем на службе его царcк. вел-ва, по имени Гзель. Эта женщина получила в наследство от своей матери другую подлинную книгу, о которой спешу сообщить; она не захотела обнародовать ее здесь, однако непрочь расстаться с ней, если бы нашелся какой-нибудь любитель. Я видел ее и, исходя из моих скромных познаний, нахожу этот труд совершенно замечательным. Вероятно, королю будет угодно его иметь. У Гзеля есть также 14 картин, о которых Вы прочтете в конце прилагаемой записки. Они как будто тоже принадлежат кисти хорошего мастера. Все это оценивается в 1000 экю золотом или серебром, но если король соблаговолит дать роду Гзелей некий знак своего расположения в виде дворянства (герба), они уменьшат цену на 100 дукатов. Вот, милостивый государь, что я хотел сообщить Вам; а поскольку говорят, что произведения покойной Мериап для всех желанны, я подумал, Вы не посетуете на меня за такую находку" (DSA, Loc. 3315, Bd 3, Bl. 278-279, подлинник на французском языке).

Этот любопытный документ был найден известным знатоком книгопечатания, заведующим рукописным отделом Дрезденской библиотеки Земли Саксония X. Декертом, который много лет посвятил изучению и переизданию "Новой книги цветов" и книги "Метаморфозы суринамских насекомых". В сентябре 1979 г., в канун 30-летия ГДР, в Дрездене X. Декерт передал свою находку автору этих строк для опубликования в Ленинграде, в книге о М.-С. Мериан.

Ни в Саксонии, ни в Ленинграде не удалось пока обнаружить ту "подлинную книгу" Мериан, о которой писал Лефорт. Однако о ее существовании и содержании можно судить по реестру, тоже оказавшемуся в архиве графа Мантойфеля; он написан другой рукой (не Лефортом), по-немецки, с небольшими орфографическими ошибками в названиях растений.

"Книга, содержащая тридцать семь произведений, весьма примечательных (созданных в лучшую пору творчества Марии Сибиллы Мериан акварельными красками на пергамене). По системе мер, принятой в Рейнской области, размеры листов - один фут и один дюйм, ширина - один фут. Исключение составляет венок, ширина его - один фут пять дюймов, высота - один фут и один дюйм.

Цветочный натюрморт (горшок), высотой один фут пять дюймов, ширина - один фут и один дюйм; высота еще одного цветочного натюрморта - один фут семь дюймов, а ширина - один фут и два дюйма. Изображение крокодила - высотой один фут два дюйма, шириной один фут восемь дюймов; рисунок весь обрамлен венком из разных цветов. Девять печеночниц. Пять тюльпанов. Четыре гиацинта. Десять анемон. Пять ирисов. Девять ангелик (дягилей). Восемь сюжетов с розами. Двенадцать негров. Вьюнок и травы. Ветка шелковичного дерева с превращениями шелковичных червей. Черника, красная и белая смородина, два сорта земляники. Пятнадцать яблок. Девять яблок. Одиннадцать груш. Семнадцать яблок. Четырнадцать яблок и ветка грецкого ореха. Физалис, миндаль, перец (?), фиги, персики, разные сорта томатов и каштаны. Еж, ветка вишневого дерева, а также калужница. Ваза с фруктами. Натюрморт с цветами (горшок). Одиннадцать пар раковин. Двенадцать пар крупных витых раковин. Цветочный натюрморт (горшок). Четыре однолетних растения. Желтый ирис и лягушка. Ветка розового куста. Подсолнечник. Кактус Мария. Серебристый цветок и большая ветвь вяза, листья мансблута, восемь улиток и жук. Пассифлора. Ветка фигового дерева с птичкой. Ящерица "сигнальщик". Зарисовки крокодила и змеи.

12 апостолов; Иисус и Мария. Крупные поколенные изображения (с двумя руками), всего четырнадцать произведений в одном собрании, - добротные подлинники кисти Георга Гзеля" (DSA, Loc. 3315, Bd 3, Bl 280).

Перечень 37 сюжетов не оставляет сомнений в том, что они должны были принадлежать Марии Сибилле, охватывая многие годы ее творчества как европейского, так и суринамского периодов. В собраниях Петра I и Р. Арескина, перешедших к Академии наук и дополненных небольшими поступлениями, в том числе от Доротеи Марии Гзель, таких акварелей (за несколькими исключениями) нет. Судьба коллекции остается неясной.

9 ноября 1724 г. Мантойфель написал Лефорту:

"Я отвечу относительно художественного альбома и картин, когда присланный мне Вами перечень того и другого будет изучен каким-нибудь знатоком" (DSA, Loc. 3315, Bd 3, Bl. 290).

В дальнейшем кабинет-министр в своих письмах не касался этого вопроса, и, по мнению X. Декерта, покупка альбома Мериан не состоялась, возможно, из-за непомерной для расточительного саксонско-польского короля стоимости альбома. Между тем деятельность Лефорта в Петербурге, направленная на пополнение Варшавского кабинета редкостей, продолжалась еще несколько лет. 8 декабря 1725 г. он обратился в Петербургскую Академию наук от имени Августа II с просьбой передать ему из Петербургской Кунсткамеры некоторые "куриезные вещи и натуралии". Потребовалось вссемь месяцев, чтобы эта просьба была удовлетворена (Материалы для истории имп. Академии наук, т. I [1716-1730]. СПб.. 1885, с. 164, 199).

Дальнейшие разыскания в архивах, музеях, библиотеках Ленинграда, Дрездена и Варшавы, а также других городов, в особенности тех, с которыми непосредственно была связана деятельность художницы, способны прояснить судьбу забытой и некогда находившейся в Петербурге коллекции. Они помогут раскрытию и лучшему пониманию новых сторон творчества Марии Сибиллы, которое было еще более ярким и разнообразным, чем нам удалось показать в этой книге.

Будущим исследователям искусства и биологических экспериментов Мериан предстоят не только поиски новых источников, относительно которых пока приходится удовлетворяться лишь косвенными упоминаниями, но и дальнейшая тщательная научная обработка ее известных фолиантов с позиций нашего времени, современного уровня энтомологических, ботанических, географических знаний, а также книговедения и искусствознания. Авторам художественных произведений о Марии Сибилле трудно было довольствоваться этими старинными книгами, скупой и специальный текст которых, изобилующий, по мнению А.-Ф. Прево, "протяжными и скучными подробностями", редко дает возможность заглянуть во внутренний мир исследовательницы. Беллетристы не искали в архивах, а придумывали целые эпистолярные главы и романы, приписывали Мериан насыщенные эмоциями послания из Суринама.

Сейчас ясно, что хотя Мария Сибилла - выдающаяся и оригинальная деятельница своего времени, многие ее мысли, направление поисков и творчества были подсказаны именно той эпохой. Изучение ее творчества в контексте современных ей философских, биологических и эстетических концепций, внимательное и уважительное прочтение изобразительного и текстового материала избавляют от необходимости многое домысливать, дают достаточно объективное представление о многообразной и неутомимой работе Мериан.

Информация о Марии Сибилле и ее деятельности в русской печати остается скудной: перевод-пересказ М.И. Веревкина в XVIII в., перевод из Ш. Нодье в XIX столетии, наконец, теперь - в 70-е годы XX в., несколько статей и краткая биография художницы-биолога. Ни одно из сочинений Мериан в полном объеме никогда не издавалось по-русски, при всем интересе к ним общественности нашей страны, в музеях, архивах и книгохранилищах которой бережно сохраняется наиболее драгоценная часть ее творческого наследия.

Главная книга ее жизни поныне служит источником для знакомства с фауной и флорой Южной Америки, а также с историей их изучения (см. об этом и нашу статью "Мария Сибилла Мериан - исследовательница природы Суринама", - "Латинская Америка", 1980, № 1, с. 115-123). Вероятно, настало время подумать о первом адекватном переводе "Метаморфозов" с латинского языка на русский. Книга эта содержательна. Вместе с тем она - пример скромности ученого, высказывающего в процессе кропотливого описания превращений южноамериканских насекомых немало новых и собственных мыслей, исподволь обнаруживая свое мировоззрение и свои вкусы. Справедливо отметил X. Декерт, что во многом Мериан была не согласна с колониальными порядками в Суринаме, причем это касалось не только агрономических, но и социальных вопросов. Научное издание этого труда с воспроизведением раскрашенных гравюр и сохранившихся в Ленинграде эскизов к ним могло бы стать достойным вкладом в разработку и публикацию наследства пионеров биологической науки и американистики, новым фактом сотрудничества ученых нашей страны и ГДР. Оно в интересах энтомологов, ботаников, искусствоведов и всех, кому небезразличны достижения науки и культуры рубежа XVII-XVIII веков.