VIVOS VOCO: Кирьянов И.К., Лукьянов М.Н., "Парламент самодержавной России..."

Социальный портрет думцев. - Возраст. - Национальность и вероисповедание. - Сословная принадлежность. - Образование. - Род занятий. - Опыт общественной деятельности. - Парламентские фракции. - Социал-демократы. - Трудовики. - Кадеты. - Октябристы. - Национально-регионально-конфессиональные группы. - Умеренно-правые. - Националисты. - Правые. - Социокультурные факторы политического выбора.

27 апреля 1906 г. депутаты Государственной Думы и члены Государственного Совета были приглашены на торжественный прием в Зимний дворец, где с тронной речью к ним обратился Николай II. Практически во всех воспоминаниях очевидцев этого события подчеркивался контраст между "блестящей толпой придворных" и думцами, "людьми весьма демократического вида". Впервые в стенах императорской резиденции можно было увидеть "группы провинциальных адвокатов и докторов, одетых в сюртуки", крестьян в своих парадных кафтанах, рабочих в блузах, священников в рясах; многие встречали рождение российского парламента в "самодельных" и "самотканных" народных костюмах [1]. Вольно или невольно, но перводумцы даже внешним своим видом продемонстрировали то, что пока они были только "народными избранниками", но еще не парламентариями. Но вскоре и крестьянские депутаты оделись в европейские костюмы.

Опыт первой избирательной кампании выявил низкий уровень политического самоопределения не только значительной части электората, в первую очередь сельского, но и лиц, ставших депутатами Государственной Думы. Последующие выборы носили по преимуществу ярко выраженный партийный характер. Конечно, данная тенденция в определенной степени объяснялась ростом политической культуры населения Российской империи. Однако вряд ли корректно говорить о существенных масштабах этого процесса. На ранних стадиях становления многопартийной системы более значимую роль в политическом выборе играли факторы социокультурного порядка, а также соотнесение своего социального положения и интересов с социально-экономическими программами тех или иных политических партий. Это наглядно подтверждается образованием трудовой фракции в первой Думе. Депутаты от крестьянской курии, во многом разделявшие политические принципы партии народной свободы, разошлись с ней по коренным вопросам преобразования социально-экономической действительности тогдашней России и были вынуждены объединиться в самостоятельную парламентскую группу [2].

Несмотря на ограниченность полномочий Думы, депутатский корпус обладал известной самостоятельностью в своих действиях. Поэтому от его состава, от жизненного опыта парламентариев первых созывов зависели не только характер и конкретное содержание принимаемых законов, но и самая роль Думы в государственных делах.

Мы попытались проанализировать весь комплекс социальных и политических характеристик депутатского корпуса, выяснить, как соотносились политические ориентации думцев с их социокультурными параметрами. Для этого в основном использовались сведения о депутатах второй и третьей Дум. Указанные Думы формировались по разным избирательным законам, в различных политических условиях. Во второй Думе преобладали социалисты и либералы, в третьей - либералы и правые. Вторая Государственная Дума вошла в историю как "Дума народного гнева", самая радикальная и конфронтационно настроенная, тогда как третья была наиболее склонна к компромиссу с самодержавием. В составах этих Дум проявились различные комбинации социальных интересов, а их выражение в деятельности различных фракций дает основания для суждений относительно зависимости между социокультурными и политическими характеристиками российских парламентариев в целом.

Репрезентативность материалов второй и третьей Дум для всего депутатского корпуса подтверждается и имеющимися в нашем распоряжении данными о возрасте, этнической, конфессиональной, сословной принадлежности, уровне образования членов первой и четвертой Дум [3].

В качестве источников использовались личные указатели к стенографическим отчетам заседаний Государственной Думы, содержащие краткие биографические сведения о ее членах, а также справочники по депутатам Думы, подготовленные М.М. Бойовичем. Для большей сопоставимости результатов мы сочли возможным ограничиться анализом данных о депутатах, избранных непосредственно на общих выборах. Так как в наши задачи входило не только проанализировать социокультурные и политические характеристики думцев, но и выяснить степень их взаимосвязи, при формировании информационной базы за основу были взяты фракционные списки, в которые не вошли депутаты, не принимавшие участия в работе Думы или сложившие с себя депутатские полномочия до определения своей фракционной принадлежности. В составленный таким образом банк данных пришлось внести определенные коррективы и исключить сведения о депутатах второй Думы: П.С. Лохвицком и Я.С. Шабалине, значившихся сразу в двух фракциях, Я.И. Егошкине, не фигурировавшем ни в одном партийном списке. По вполне понятным основаниям пришлось пожертвовать и биографией В.Д. Кузьмина-Караваева, в единственном числе составлявшем фракцию демократических реформ во второй Думе. Наконец, фракционные списки были дополнены председателями Дум (кадетом Ф.А. Головиным и октябристом Н.А. Хомяковым): хотя по своему положению эти лица не могли быть членами фракций, от своей партийной принадлежности они не отказывались. В итоге мы смогли воспользоваться 513 биографиями депутатов второй Думы и 430 - третьей.

Сведения о депутатах, приведенные в указателях и справочниках М.М. Бойовича, не всегда одинаково полны. Наиболее полная информация содержится в указателях к стенографическим отчетам заседаний третьей Думы, в частности, в них приведены сведения о семейном положении и доходах думцев, которые отсутствуют в указателе к отчетам второй Думы. Необходимо оговориться, что в некоторых случаях данные, приводимые в справочниках М.М. Бойовича, не совпадают с данными указателей. При наличии таких расхождений предпочтение отдавалось информации указателей, как материалам официальным.

Начнем с самых общих характеристик российского депутатского корпуса.

Возраст. Большая часть депутатов принадлежала к людям среднего и старшего возраста (57,7% депутатов второй Думы и 76% депутатов третьей Думы были старше 40 лет). Впрочем, при анализе возрастных показателей интерес представляет не столько аспект биологический (возраст сам по себе), сколько социальный. Выделяя возрастные когорты, мы стремились выяснить, как среди думцев были представлены люди, процесс социализации которых протекал в различных социально-экономических и политических условиях. Были выделены следующие возрастные когорты:

- родившиеся до 1861 г. (I);
- родившиеся в 1861-1870 гг. (II);
- родившиеся в 1871-1880 гг. (III);
- родившиеся после 1880 г. (IV).

Процесс личностного становления и усвоения общепринятых норм поведения у первой группы совпал с эпохой реформ, у второй - контрреформ, у третьей - с периодом быстрого промышленного роста и активизацией общественного движения, у четвертой - с социально-экономическими и политическими потрясениями начала XX в. Распределение депутатов по возрастным когортам приведено в следующей таблице (в %):

Когорта II Дума III Дума

I
II
III
IV 20,3
37,4
39,0
3,3 36,5
39,5
23,3
0,7

Можно предположить, что "мятежный дух" второй Думы был до известной степени связан с более молодым ее составом и принадлежностью многих депутатов к поколению виттевского промышленного бума. Обращает на себя внимание относительное преобладание в третьей и четвертой Думах лиц, чья социализация пришлась на период "бескомпромиссного консерватизма" Александра III.

Национальность и вероисповедание. Среди депутатов Думы абсолютно преобладгши представители привилегированных национальных и конфессиональных групп: русские, малоросы, белорусы (74,1% - во второй Думе, 84,7% - в третьей), православные (соответственно 77 и 85,6%). Еще большей однородностью по этим параметрам отличались парламентарии четвертого созыва: русских, малоросов и белорусов среди них было 86,4%, а православных - 87,8%.

Сословная принадлежность. Представление о сословном составе депутатского корпуса дает следующая таблица (в %):

Сословие	II Дума	III Дума
Дворяне	32,5	49,9
Лица, духовных званий	3,5	12,1
Почетные граждане	2,9	5,8
Купцы	1,8	2,3
Мещане	6,4	3,0
Крестьяне	45,6	22,1
Войсковые казаки	4,3	3,0
Прочие и без указания	3,0	1,8

Изменения в избирательном законодательстве весьма существенно отразились на сословном составе третьей и четвертой Дум, еще более увеличив непропорциональность представительства различных сословий в парламенте. В первую очередь это касалось дворянства и крестьянства, составлявших в начале XX в. соответственно 1,5% и 84,2% населения Российской империи.

Образование. Уровень образования членов Государственной Думы был значительно выше, чем в целом по стране, большинство населения которой (70,7%) оставалось неграмотным. Если число лиц, имевших высшее образование в России, выражалось сотыми долями процента, то парламентарии, получившие высшее образование или> когда-либо обучавшиеся в высших учебных заведениях, составляли в первой Думе 42,1%, во второй - 38,1%, в третьей - 49,1%, в четвертой - 50,2%. Вместе с тем, в Думе было немало тех, кому удалось получить лишь самое элементарное образование: 43,6% членов первой Думы, 44% - второй, 22,8% - третьей, 23.9% - четвертой или вообще не посещали школу или, в лучшем случае, имели низшее образование. В первых составах Думы были и просто неграмотные (два депутата в первом составе и один - во втором).

Род занятий. При анализе данной социальной характеристики мы столкнулись с серьезными проблемами. Во-первых, возникли трудности с определением основного рода занятий, так как многие депутаты в прошлом "совмещали" профессии: крестьяне вели торговлю, помещики состояли на государственной службе, а врачи активно занимались журналистикой. Встречались и более экстравагантные сочетания. Например, депутат второй Государственной Думы от Оренбургской губернии П.П. Вопилов, работая большую часть года учителем, летом шел в батраки. Поэтому основной род занятий зачастую приходилось определять экспертным путем.

Во-вторых, поскольку в Думе было представлено множество профессий, возникли вполне естественные сложности с их группировкой. Нами была разработана типология профессий, в которой мы попытались учесть как характер деятельности, так и ее сферу (сельское хозяйство, промышленность, государственной управление и т.п.). Разумеется, эта типология имеет весьма условный характер. Порой мы вынуждены были объединять в одну категорию профессии во многом далекие друг от друга (например, "врачи, инженеры, учителя, агрономы"). Да и во вполне однородных категориях можно найти серьезные различия. Так, в одну и ту же профессиональную категорию "земледельцы" приходилось включать и бедняка с 1-2 десятинами надельной земли и процветающего сельского предпринимателя - владельца участка в 100 десятин. Однако при всей условности нашей типологии с ее помощью можно не только дать общую профессиональную характеристику депутатского корпуса, но и выявить существенные различия в составе второй и третьей Дум.

При примерном равенстве среди думцев доли лиц, получавших доходы от сельского хозяйства (во второй Думе - 51,4%, в третьей - 52,1%), принципиально изменилось соотношение между крестьянами-земледельцами и помещиками-землевладельцами в пользу последних. Увеличилось в Думе и представительство торгово-промышленных слоев. В целом, произошло существенное увеличение парламентариев с высокими доходами (в %):

Профессиональные группы	II Дума	III Дума
Помещики	18,5	36,5
Чиновники	3,5	6,1
Священнослужители	3,5	11,2
Преподаватели вузов	1,6	0,7
Присяжные поверенные	10,5	7,2
Крупные предприниматели и менеджеры	2,9	10,9
Врачи, инженеры, учителя, агрономы	14,4	56
Мелкие предприниматели	1,2	0,9
Мелкие служащие	4,5	2,6
Земледельцы	32,9	15,6
Рабочие	6,4	2,8

Опыт общественной деятельности. С созданием постоянно действующего представительного учреждения в стране возник спрос на профессионального политика, важным элементом подготовки которого было участие в деятельности разного рода общественных объединений, органов местного самоуправления и администрации. Во второй Думе 26,5% ее членов ранее занимало выборные посты в местных органах самоуправления, сословных и общественных организациях. В третьей Думе таковых было уже более половины - 56,3%. Одновременно с 10,1 до 38,4% увеличилась доля лиц, имевших опыт работы на административных должностях.

Таким образом, депутатский корпус отражал все многообразие социальных интересов в России начала XX в. Среди депутатов были сельские священники и епископы, малоземельные крестьяне и землевладельцы-латифундисты, крупные предприниматели и рабочие. Разумеется, не приходится говорить о равном представительстве всех социальных групп. В Государственной Думе, особенно третьего и четвертого созывов, явно преобладали представители привилегированных групп населения. Однако в этой связи стоит обратить внимание на два важных обстоятельства. Во-первых, социальные низы все же сохранили (пусть и в урезанном виде) свое представительство в Думе, во-вторых, серьезно повысился образовательный уровень депутатского корпуса, выросла доля парламентариев с опытом общественной и административной деятельности. Все это существенно повысило интеллектуальный потенциал Думы, создало более благоприятные предпосылки для успешной парламентской деятельности.

Переходя к характеристике политических ориентации парламентариев, отметим, что практически все сколько-нибудь влиятельные политические группировки имели своих представителей в Думе. И это являлось еще одним парадоксом тогдашней России. В Думе образовались и функционировали фракции партий, принадлежность к которым вне стен Таврического дворца каралась в уголовном порядке. Впрочем, фракционный механизм сложился не сразу. В первой Думе четкого деления депутатов по парламентским группам не было. Лишь в начале июня 1906 г., в связи с вопросом о размещении депутатов в зале заседаний, секретариат Думы предложил парламентариям опросные листы, в которых необходимо было отметить, к какой фракции они желают присоединиться. Многие из депутатов подошли к этой процедуре весьма формально [4]. В последующие созывы фракции превратились в важный элемент думской жизни. Распределение депутатов по парламентским группам в Государственной Думе II-IV созывов представлено в следующей таблице:

Фракции и группы	II Дума	III Дума	IV Дума
Соц.-демократическая	65	19	14
Соц.-революционеров	37*	-	-
Нар.-социалистическая	16*	-	-
Трудовая	104*	13	10
Конст.-демократическая	98	53	57
Прогрессисты	-	25	47
Казачья	17	-	-
Мусульманская	30	8	6
Польское коло	46	11	9
Пол.-лит. -белорусская	-	7	6
Союз 17 октября	20**	148	99
Центр	-	-	33
Умеренно-правые	24**	69	88***
Национальная	-	26
Правые	10	49	64

Примечания:
* - член фракции социалистов-революционеров П.С.Лохвицкий одновременно состоял членом фракции народных социалистов, а Я.С.Шабалин - членом трудовой фракции;
** - во второй Думе октябристы и умеренно-правые образовали объединенную фракцию;
*** - в четвертой Думе умеренно-правые и националисты образовали объединенную фракцию.

Данные, приведенные в таблице, фиксируют распределение депутатов по фракциям на начало работы соответствующих созывов. Однако от сессии к сессии происходили порой весьма существенные изменения, что свидетельствовало либо о неадекватном соотнесении частью членов Думы своих политических пристрастий с парламентскими группами, либо о серьезных трениях внутри устоявшихся фракций. Проиллюстрируем это на примере фракционных переходов в ходе пяти сессий (I-V) третьей Государственной Думы:

Фракция	I	II	III	IV	V
1	19	18(-1)	15(-3)	14(-1)	13(-1)
2	13	14(+1)	13(-1)	13	11(-2)
3	53	51(+4-6)	52(+2-1)	52(+2-2)	53(+1)
4	25	36(+12-1)	39(+6-4)	39(+1-1)	Зб(-З)
5	8	8	9(+1)	9	9
6	11	11(+1-1)	10(-1)	11(+1)	11
7	7	7	7	6(-1)	7(+1)
8	148	138(+4-14)	120(+1-19)	120(+5-5)	120(+3-3)
9	-	-	11	11	10(-1)
10	69	74(+10-5)	-	-	-
11	-	-	91	76(+5-20)	75(+3-4)
12	-	-	-	15	16(+1)
13	26	20(+1-7)	-	-	-
14	49	49(+4-4)	51(+4-2)	53(+5-3)	51(-2)
15	-	-	17	15(+2-4)	23(+8)

Примечания:
1 - социал-демократическая; 2 - трудовая; 3 - конституционно-демократическая; 4 - прогрессистов и мирнообновленцев;
5 - мусульманская; 6 - польское коло; 7 - польско-литовско-белорусская; 8 - союза 17 октября; 9 - правых октябристов;
10 - умеренно-правых; 11 - русская национальная; 12 - независимых националистов; 13 - национальная; 14 - правых;
15 - беспартийных. Наибольшей устойчивостью отличались национально-регионально-конфессиональные группы (мусульманская, польское коло, польско-литовско-белорусская). Как правила, перемены в их составе были связаны с прекращением депутатами по тем или иным причинам своих полномочий. Представители польского коло Р.В. Дмовский и А.М. Ржонд отказались от звания членов Думы, а представитель польско-литовско-белорусской группы И.С. Монтвиль скончался. Избранные им на смену В.Ю. Яблоновский, И.В. Руминкевич и Л.А. Охотницкий, записались в те же фракции. Лишь мусульманская группа пополнилась "со стороны", от социал-демократов в нее перешел член Думы от Дагестанской области И.Б. Гайдаров.

Индивидуальные переходы из одной парламентской группы в другую были связаны с уточнением тем или иным депутатом своего политического выбора. Обычно подобные дрейфы осуществлялись в рамках родственных направлений, между либеральными фракциями или консервативными. Так, фракция правых пополнялась преимущественно из националистов, а прогрессисты и мирнообновленцы - за счет кадетов и октябристов. Более сложная траектория переходов была характерна для октябристов и умеренно-правых, занимавших прграничное положение между либералами и консерваторами в Думе. Четверо умеренно-правых совершили дрейф налево: Н.Ф. Лебедев перешел к правым октябристам, Н.С. Тараненко - к октябристам, С.О. Галущак и М.И. Сендерко - к прогрессистам. В то же время семеро октябристов пополнили фракцию националистов (Е.К. Белозеров, А.Г. Быков, Н.В. Лисичкин, В.Н. Львов, И.Я. Павлович, Л.В. Половцов, С.Т. Трифонов), а Ю.К. Захарашевич-Капустянский, перейдя первоначально к умеренно-правым, после объединения этой фракции с националистами оказался в составе последних.

Чаще всего переходы, связанные с принципиальными изменениями политического выбора, происходили под влиянием серьезных событий в Думе. Наиболее существенная перетряска фракционного распределения парламентариев была вызвана последствиями конфликта в конце первой сессии между П.А. Столыпиным и комиссией по государственной обороне, которую возглавлял лидер октябристов А.И. Гучков. Сначал комиссия отказала морскому министерству в выделении 11 млн рублей на предварительные расходы для постройки четырех броненосцев. Затем А.И. Гучков подверг критике порядки в военном ведомстве, указав на "безответственность" великих князей Сергея Михайловича, Петра Николаевича, Константина Константиновича, игравших в нем ключевые роли. П.А. Столыпин был вынужден, выступая в Государственном Совете 13 июня 1908 г., заявить о том, что есть "демаркационная линия", которую никому не позволено переступать. Год спустя, 24 августа 1909 г., были опубликованы правила, резко ограничившие права Думы в военных вопросах.

Затянувшийся конфликт П.А. Столыпина с октябристами заставил председателя Совета министров искать опору в новой думской комбинации на правом фланге Думы [5]. Итогом подобного поиска явилось, с одной стороны, сокращение численности фракции октябристов в течение второй сессии на 28 человек, 11 из которых образовали в начале 1909 г. самостоятельную группу правых октябристов (по имени ее лидера Я.Г. Гололобова членов этой группы стали называть "гололобовцами"), с другой - объединение умеренно-правых с националистами в русскую национальную фракцию. Еще одним следствием подобной перетряски стало оформление группы 17 беспартийных из представителей самых различных фракций. В ее состав вошли шесть умеренно-правых, по три октябриста и прогрессиста (все эти прогрессисты ранее были октябристами), по два социал-демократа и кадета, по одному трудовику и правому. Кстати, данная группа была единственной, которая в оставшееся время третьего созыва столь стремительно выросла. Группа беспартийных к концу работы третьей Думы насчитывала 23 человека, из которых 5 ранее входили в консервативные фракции, 10 - в либеральные, 8 - в левые. Обращает на себя внимание социальный состав 27 депутатов, входивших в разное время в эту группу. Подавляющее большинство (17 человек, или 63%) были крестьянами, занятыми земледельческим трудом. К ним с полным основанием можно прибавить 3 сельских священников, по уровню и стилю своей жизни мало отличавшихся от рядовых крестьян. Вероятно, три четверти ставших беспартийными в Думе таковыми и являлись еще в период выборов, но по разным причинам они были вынуждены тогда совершить формальный политический выбор.

* * *

Представив общий социально-политический портрет Думы, попытаемся выяснить, как же взаимодействовали социокультурные и политические характеристики думцев, каким образом социальный облик депутатов влиял на их политический выбор. Можно предположить, что по мере движения слева направо должна была возрастать доля парламентариев, имевших все основания быть довольными существующими порядками. Если данная гипотеза справедлива, то на правом фланге Думы должны были чаще встречаться депутаты с высоким уровнем доходов, образования, принадлежащие к привилегированным этническим, конфессиональным, сословным группам.

К примеру, именно так дело обстояло в Великобритании. Судя по составу палаты общин, приступившей к работе в 1906 г., консервативные депутаты были богаче либеральных (крупными состояниями обладало 35% консерваторов, 40% их союзников - либерал-юнионистов и лишь 27% либералов). Британские консерваторы получили более престижное образование (половина консервативных членов палаты общин училась в привилегированных частных школах, среди либералов только треть была выпускниками этих школ). Принадлежностью к сельским джентельменам (британский эквивалент русского поместного дворянства) могли похвастаться 31% членов консервативной фракции и лишь 18% либеральной [6]. Другими словами, политический консерватизм выступал как следствие более высокого социального положения, а стремление сохранить status-quo имело соответствующее "материальное основание".

Для выяснения того, как это было в России, воспользуемся методом корреляционного анализа. Задача состоит в том, чтобы определить степень взаимосвязи (выраженную количественным образом) между принадлежностью депутатов к той или иной фракции и их социокультурными характеристиками (возраст, национальность, вероисповедание, сословная принадлежность, образование, род занятий, имущественное положение, опыт общественной и административной деятельности). Иными словами, речь идет об определении социокультурной детерминированности политического поведения депутатов (в данном случае на примере их выбора парламентской группы).

Для каждого указанного социокультурного признака были выделены определенные градации. Градации таких категорий, как "возраст", "сословная принадлежность", "род занятий" приведены выше.

Для категории "образование" было выделено 11 градаций (домашнее, начальное, среднее духовное, среднее военное, среднее гражданское, высшее духовное, высшее военное, высшее гражданское, университетское, заграничное),
для категории "вероисповедание" - 6 (православные, старообрядцы, протестанты, католики, мусульмане, прочие),
для категории "национальность" - 5 (русские, малоросы, белорусы; "европейцы"; кавказские народы; татары, башкиры; прочие),
для категории "общественный опыт" - 7 (отсутствие подобного опыта; участие в работе экономических обществ; сословных крестьянских органов; сословных дворянских органов; органов местного самоуправления; партийных и профсоюзных органов; прежнее членство в Думе или Госсовете),
для категории "административная деятельность" - 4 (отсутствие таковой; подобная деятельность на уровне сельского общества - волости; уезда - губернии; в центральных органах управления),
для категории "земельная собственность" - 6 (ее отсутствие; владение до 20 дес; от 20 до 100; от 100 до 500; от 500 дс 1000; свыше 1000),
для категории "доходы" - 3 (до 700 рублей в год; от 700 до 1000; свыше 1000).

Для количественной характеристики зависимости между политическими и социокультурными параметрами вычислялся коэффициент связи (ассоциации) - Q. Его расчет осуществляется по формуле:

Q = (ad - cb) / (ad + cb)

где a - количество депутатов данной фракции, имеющих данный признак; b - количество депутатов данной фракции, не имеющих данного признака; с - количество депутатов, имеющих данный признак, но не являющихся членами данной фракции; d - количество депутатов, не являющихся членами данной фракции и не имеющих данного признака.

Коэффициент Q принимает значения в интервале от -1 до +1. Если с или b равны нулю, то Q равен +1. Другими словами, Q = +1, если все члены фракции обладают неким признаком или последний встречается исключительно у членов данной фракции. И наоборот, Q = -1 при а равном нулю, что означает отсутствие рассматриваемого признака у депутатов, входивших в данную фракцию. При ad = cb коэффициент связи равен нулю. Это характеризует случай, когда доля носителей какого-либо признака среди членов данной фракции равна их доле среди остальных депутатов, следовательно, равна среднедумскому показателю.

Поскольку социокультурные признаки первичны по отношению к политическим величину Q можно рассматривать как выражение степени влияния данной социокультурной характеристики на выбор данной фракции. Чем сильнее это влияние, тем теснее связь между политическим выбором и социокультурным признаком, тем ближе Q к значению +1. Чем характернее для данной фракции отсутствие соответствующего признака, тем ближе Q к - 1. Влияние социокультурного признака на политическую принадлежность можно считать незначительным при Q близком к нулю, когда его наличие (или отсутствие), перестает быть сколько-нибудь характерной чертой для данной фракции. Для выделения наиболее значимых зависимостей был введен "порог сильной связи", разделяющий все связи на более существенные (сильные) и менее существенные (слабые), равный в случае наличия таких связей +0,40, в случае отсутствия -0,40.

Полученные результаты могут быть интерпретированы в отношении думских групп следующим образом.

Социал-демократы. Депутаты, входившие в данную фракцию, и во второй, и в третьей Думе были намного моложе своих коллег-парламентариев. Можно говорить о существовании весьма устойчивой связи между социал-демократическим выбором и социализацией в условиях промышленного подъема 90-х гг. XIX в. (во второй Думе коэффициент связи между этими признаками составил +0,57; в третьей +0,65). Еще большее влияние на социал-демократический выбор оказывало становление личности в условиях бурных потрясений начала XX в. (в данном случае коэффициент составил соответственно +0,93 и +0,92).

Специфичны и национальные характеристики социал-демократической фракции. Хотя большинство ее состояло из русских, устойчивая связь между национальной принадлежностью и членством во фракции зафиксирована только для представителей кавказских народов: +0,63 - для второй Думы и +0,85 - для третьей. Не случайно лидером фракции в третьей Думе был грузинский меньшевик Н.С. Чхеидзе. О том, что ситуация не изменилась и в четвертой Думе, свидетельствует ассоциация кавказцев и социал-демократов в сатирическом стихотворении кадета Л.А. Велихова "Здравый смысл в Государственной Думе":

А "пролетарии всех стран"
Слились в один кавказский стан.

Эти строки являются поэтической расшифровкой значения коэффициента связи.

Что касается вероисповедания, то никаких устойчивых связей здесь обнаружить не удалось. В этом отношении социал-демократы не выделялись на общем думском фоне. Иное дело сословная принадлежность: во второй Думе наиболее высокий коэффициент связи имели социал-демократы из мещан (+0,76), в третьей - из крестьян (+0,84). Это дает основание говорить о тесной связи между социал-демократическим выбором и принадлежностью к непривилегированным сословиям.

Уровень образования социал-демократических депутатов во второй Думе практически не отличался от среднего. В третьей Думе ситуация изменилась: уровень образования социал-демократов остался прежним, тогда как общий образовательный уровень депутатского корпуса заметно повысился. В результате установилась тесная связь между низшим образованием и членством в данной фракции (Q = +0,75).

В профессиональном отношении социал-демократы прежде все го ассоциировались с рабочими (Q = +0,95 для второй Думы и +0,99 для третьей). Кроме этого, стоит отметить высокий показатель для профессиональной категории "врачи, инженеры, учителя, агрономы" в третьей Думе (+0,82) и для мелких наемных служащих вовторой Думе (+0,53). Социал-демократы практически не владели недвижимостью (Q для лиц, не владевших земельной собственностью, составил во второй Думе +0,93, а в третьей +0,74), имели низкий уровень доходов (коэффициент связи между доходом ниже 700 рублей в год и принадлежностью к данной фракции составил в третьей Думе +0,63). Наконец, существовала тесная связь между принадлежностью к фракции и неучастием в какой бы то ни было общественной деятельности.

Трудовики были старше социал-демократов. Во второй Думе их возрастные характеристики мало чем отличались от среднедумских, а в третьей Думе важное значение приобрела принадлежность к третьей возрастной когорте, т.е. родившимся в 1871-1880 гг.(+0,65). Изменился и национальный состав трудовиков. Если во второй Думе среди них была особенно характерна принадлежность к русским (+0,56), то в третьей - к кавказским народам (+0,59), а также к прибалтам и полякам (+0,42). А значение принадлежности к крестьянскому сословию для депутата-трудовика не изменилось (+0,80 и +0,79).

Членство в трудовой группе было прочно связано с низким уровнем образования. Во второй Думе для трудовиков было особенно характерно домашнее образование (+0,65), в третьей - низшее (+0,73). Наиболее характерной профессиональной категорией для фракции был крестьянин-земледелец (+0,76 и +0,52). Впрочем, в третьей Думе заметную роль стали играть и другие профессии: мелкие служащие (+0,87) и даже (!) присяжные поверенные (+0,58). Несмотря на последнее обстоятельство, трудовики чаще, чем другие, ассоциировались с людьми бедными (для лиц с доходом ниже 700 рублей в год Q составил +0,67).

Трудовики-думцы не отличались особой социальной активностью. Во второй Думе их общественный опыт соответствовал среднедумскому, а в третьей - членство в данной фракции ассоциировалось с отсутствием такового.

Кратко стоит остановиться на характеристике других социалистических фракций, которые были представлены во второй Думе, фракциях социалистов-революционеров и народных социалистов. Участие в них было тесно связано с принадлежностью к привилегированным этническим и конфессиональным группам (величина Q варьируется от +0,54 до +1), с более высоким образовательным уровнем, чем у социал-демократов и трудовиков. Да и с точки зрения профессиональной принадлежности эсеры и энесы выглядели иначе, чем их коллеги-социалисты по второй Думе: коэффициент связи для категории "врачи,инженеры, учителя, агрономы" составил соответственно +0,56 и +0,70.

В целом можно утверждать, что изменение избирательного закона практически не отразилось на социокультурных признаках депутатов из социалистических фракций. Политический выбор депутатов-социалистов и второй, и третьей Думы был тесно связан с принадлежностью к социальным низам, непривилегированным сословным группам. В третьей Думе влияние этих обстоятельств даже усилилось. Социалистический выбор в значительной степени определялся бедностью, социальным аутсайдерством практически во всех аспектах.

Кадеты. Возрастные характеристики кадетских фракций мало оаличались от среднедумских. Иной была картина в отношении вероисповедания и национальной принадлежности. В особую группу "прочие" нами были выделены те, кто не принадлежал к наиболее крупным национальным и конфессиональным образованиям в России. Подавляющее большинство этой категории составляли евреи по национальному признаку и иудеи - по конфессиональному. "Прочие" как раз наиболее охотно шли именно к кадетам. Коэффициент связи между кадетами и "прочими" национальностями составил во второй Думе +0,53 и +0,93 - в третьей, а по конфессиональному - соответственно +0,72 и +0,87. В кадетской фракции были представлены прежде всего городские сословия: почетные граждане во второй Думе (+0,74), купцы и мещане в третьей (соответственно +0,52 и +0,66), и те, кто находился вне сословий (+0,49 для обеих Дум).

Весьма высок был образовательный уровень фракции: коэффициент связи между членством в ней и университетским образованием составил +0,47 во второй Думе и +0,43 в третьей. По роду занятий среди кадетов была непропорционально велика доля присяжных поверенных (+0,44 и +0,59), преподавателей высших учебных заведений (+0,76 и +0,59). Так что кадетов именовали "профессорской партией" явно не без оснований. И дело здесь было не только в фигурах лидера партии и фракции П.Н. Милюкова и членов ЦК из академической элиты. В российской провинции кадетский выбор также ассоциировался у общественности с "профессурой".

Кадеты были одной из самых богатых фракций в Думе: коэффициент связи между категориями "кадеты" и "доход свыше 1000 рублей в год" составил в третьей Думе +0,49 (такой доход имело 86,8% членов данной фракции). При этом доходы кадетов были преимущественно "городского" происхождения, они явно уступали октябристам и консерваторам по размерам земельных владений. Члены кадетской фракции второй Думы куда активнее, чем их коллеги по парламенту, занимались общественной деятельностью. Особенно характерной для них была земская (Q = +0,51) и партийная (+0,51) деятельность. В третьей Думе участие в работе земских и партийных органов уже не являлось специфическим признаком кадетской фракции. Впрочем, это не свидетельствовало о снижении общественной активности самих кадетов-думцев. Если опыт общественной деятельности имело 33,3% кадетов второй Думы, то в третьей думе этот показатель вырос до 60,4%. Просто в третьей Думе общие показатели социальной активности оказались на порядок выше, чем во второй. В силу этого кадеты и потеряли" свое преимущество.

Следует обратить внимание и на то, что при высоком уровне общественной активности кадеты не имели особого административного опыта. Довольно активно занимаясь общественной деятельностью, кадеты были относительно слабо вовлечены в реальный процесс управления.

Октябристы. Как и у кадетов, возрастные показатели октябристов совпадали со среднедумскими. Но по конфессиональным и этническим признакам две крупнейшие думские группы либералов отличались друг от друга. Если для кадетов была характерна связь с этническими меньшинствами, то членство в октябристской фракции прежде всего ассоциировалось с принадлежностью к русским, малоросам, белорусам (во второй Думе Q составлял +0,71, в третьей - +0,42). В конфессиональном отношении к октябристам во второй Думе тяготели православные (4-0,71), в третьей - протестанты (+0,65).

" Образовательный ценз" октябристов во второй Думе несколько превышал средние показатели, тогда как в третьей снизился до среднедумских. Во второй Думе большое значение для определения их партийных привязанностей имела принадлежность к помещикам (Q = +0,81), чиновникам (+0,70), преподавателям высших учебных заведений (+0,57). В третьей Думе важным фактором политического выбора являлась предпринимательская деятельность (коэффициент связи для категорий "октябрист" и "мелкий предприниматель", "октябрист" и "крупный предприниматель, менеджер" составил соответственно +0,57 и +0,63). При этом в обеих Думах большое значение сохраняло владение земельной собственностью свыше 1000 десятин (соответственно +0,72 и +0,49). Среди октябристов-парламентариев преобладали люди состоятельные, непропорционально высокой была среди них доля лиц с доходами свыше 1000 рублей в

В отличие от кадетов, показатели социальной активности октябристов, представленных в обеих Думах, существенно не изменились. Думские октябристы имели солидный опыт работы в земствах (Q составил +0,55 во второй Думе и +0,41 - в третьей) и административной деятельности (+0,86 и +0,56).

Своеобразной частью либерального сектора Государственной Думы являлись национально-региональные-конфессиональные группы. Среди них стоит особо отметить фракцию польского коло и мусульманскую группу, действовавшие в обеих Думах. В их составе было много общего. Во-первых, наиболее значимыми для присоединения к ним были признаки национальные и конфессиональные. Все мусульмане, избранные во вторую Думу, вошли в мусульманскую группу (Q = +1), а из 54 католиков в Думе 44 стали членами коло. В третьей Думе, несмотря на резкое сокращение представительства национальных районов, ситуация практически не изменилась. Во-вторых, и коло, и мусульманская группа имели весьма высокий образовательный уровень. Так, для категорий "член коло" и "обучавшийся в университете" коэффициент связи в обеих Думах составил +0,51. В-третьих, для этих парламентских групп зафиксирована тесная связь с профессиональными категориями "врачи, инженеры, учителя агрономы" и "присяжные поверенные" (в третьей Думе значения Q по эти показателям варьировали от +0,50 до +0,86). И еще одна присущая обеим группам черта - весьма активное участие в деятельности различного рода экономических обществ (величина Q в обеих Думах не опускалась ниже +0,60).

Между данными группами имелись и определенные различия. Наиболее важное из них касалось уровня доходов. Среди депутатов коло состоятельных людей было намного больше, чем в любых других фракциях третьей Думы (коэффициент связи для членов данной фракции и доходом свыше 1000 рублей в год составил +0,60), тогда как мусульманская группа оказалась одной из самых бедных (аналогичный показатель составил -0,10).

Схожими характеристиками обладали и либеральные образования, действовавшие лишь в одной из рассматриваемых Дум: казачья - во второй и польско-литовско-белорусская - в третьей. Их члены имели более высокий образовательный уровень, принадлежность к ним ассоциировалась с профессиями врача, инженера, учителя, агронома либо присяжного поверенного. Депутаты из обеих групп не отличались социальной активностью в сферах, входивших в систему управления. Общественные амбиции депутатов всех без исключения национально-регионально-конфессиональных думских образований реализовывалпсь за пределами официальных властных структур.

Итак, либералы, как правило, были богаты, образованы, к ним тяготели представители интеллигентных профессий, предприниматели - наиболее динамичные социальные группы, статус которых в российском обществе неуклонно возрастал.

* * *

Думские консерваторы выглядели иначе. Анализ консервативного фланга Думы начнем с фракции умеренно-правых. Войдя во второй Думе в одну фракцию с октябристами, в третьей они создали самостоятельную фракцию. Но сразу оговоримся, что фракция умеренно-правых в третьей Думе была непосредственной преемницей умеренно-правых во второй Думе: из 11 умеренно-правых второго созыва, переизбранных в третью Думу, присоединились к фракции умеренно-правых 7 человек, к националистам - 2, к правым - 1, один депутат вошел во фракцию октябристов. Несмотря на преемственность, умеренно-правые второй Думы разительно отличались от своих коллег по третьей Думе. При сопоставлении их социокультурных характеристик часто возникало ощущение, что речь идет о совершенно различных парламентских формированиях. Неизменными оставались лишь ориентация на деятельность в аграрной сфере да привязанность к служителям государственной церкви и вообще православным.

Все остальное сильно разнилось. К умеренно-правым во второй Думе тяготели казаки (Q = +0,56), священники (+0,64), потомственные дворяне (+0,41), получившие военное или духовное образование. Среди умеренно-правых выделялись помещики (+0,82), священнослужителя (+0,46) и, как это ни странно, преподаватели высших учебных заведений (+0,76). Они обладали солидной недвижимостью (коэффициент связи между умеренна правыми и земельной собственностью свыше 1000 десятин составил +0,73), работали на выборных должностях в земствах (Q = +0,72) и в сословных дворянских органах(+0,77).

В третьей Думе сословный состав умеренно-правых мало отличался от сословного состава Думы в целом. Среди них было непропорционально много лиц с домашним и низшим образованием (соответственно +0,53 и +0,52). Почти 40% фракции составляли крестьяне-земледельцы (Q = +0,82 - самый высокий в Думе коэффициент связи между крестьянским трудом и какой бы то ни было политической принадлежностью!). Естественно, что и доходы членов фракции были весьма скромными: коэффициент связи между умеренно-правыми и доходом ниже 700 рублей в год составил +0,63 - столько же, сколько и у социал-демократов. Наконец, если среди умеренно-правых во второй Думе было много депутатов с опытом работы в земских и сословных дворянских учреждениях, то в третьей Думе более характерным для них стало участие в системе крестьянского самоуправления (Q = +0,62).

Правые. Между правыми во второй и третьей Думах такого контраста не было. Для участия в этой фракции существенное значение имели русская национальность, православное вероисповедание, среди правых была велика доля духовенства по статусу и образованию. Но были и отличия. Так, 9 из 10 правых второй Думы принадлежали к потомственным дворянам (Q = +0,91), 4 депутата были собственниками земельных массивов более 1000 десятин (Q = +0,85). В третьей Думе правые чаще всего ассоциировались со служителями культа, а их доходы оказались ниже, чем в среднем по Думе.

Националисты. Данная фракция появилась только в третьей Думе и по своим социальным параметрам несколько отличалась и от умеренно-правых, и от правых. Если для умеренно-правых существенное значение имела принадлежность к крестьянству, а для правых - к духовенству, то к националистам тяготел, если так можно выразиться, "дворянский фрагмент" думского консервативного лагеря (коэффициент связи для категорий "националист" и "потомственный дворянин" составил +0,53). Более трети депутатов-националистов имели среднее образование (Q = +0,67). Из профессиональных характеристик рещающее значение для националистов имели принадлежность к помещикам (+0,51) и деятельность в сфере управления (+0,52). Что касается общественной активности, то для них наиболее характерным было участие в работе сословных дворянских органов (+0,63). Доходы членов фракции незначительно превышали средние по третьей Думе.

Подведем некоторые итоги. Представляется, что применение корреляционного анализа позволяет дать более полный ответ на вопрос, почему третья и четвертая Думы с их весьма консервативным составом так и не стали надежным партнером самодержавия.

Перманентная оппозиционность Думы (большая или меньшая в разные периоды) самодержавию во многом вытекала из неполноправного ее положения в политической системе империи. Определенную роль играли и острые социальные и политические конфликты, сотрясавшие российское общество в начале XX в. В Думе они трансформировались в жесткую фракционную борьбу, в ходе которой верх иногда брали оппозиционные элементы. Указанные факторы институционального и политического свойства традиционно находились в сфере внимания исследователей [7]. Никоим образом не оспаривая значимости этих обстоятельств, мы хотим обратить внимание на другое, а именно, на специфическое сочетание социальных интересов и политической ориентации в депутатском корпусе.

Гипотеза о существовании прямой связи между высоким социальным статусом и консервативной ориентацией для России оказалась несостоятельной. Более образованные и богатые тяготели не к консерваторам, а к либералам. Думские консерваторы были беднее, менее образованы. Они чаще принадлежали к привилегированным этническим и конфессиональным группам, однако с течением времени это преимущество становилось все менее и менее значимым, тогда как значение толстого кошелька и хорошего образования возрастало. Российская действительность все менее устраивала консерватора, а его любовь к существующим порядкам приобретала все более и более платонический характер. Об это обстоятельство и разбивались все попытки превратить Думу в надежную опору status-quo.

Добившись увеличения числа консервативных депутатов в третьей Думе, правительственные стратеги выиграли в количестве, но проиграли в качестве. Консервативный депутат второй Думы был богат, влиятелен - в общем, ему было что терять. В третьей Думе принадлежность к правому флангу сочеталась с невысокими доходами, с куда меньшим, чем у октябристов, размером земельных владений. Среди российских консерваторов - членов Государственной Думы преобладающими социальными типами стали крестьянин-общинник (умеренно-правые), небогатый землевладелец-дворянин (националисты), православный священник (правые).

Более динамичным, процветающим социальным группам места среди консерваторов не нашлось. Практически единственным, объединяющим все консервативные фракции, социальным началом оказалось сопротивление модернизации общества, превращению России в подлинно современную державу в экономическом, социальном, политическом отношениях. Рост промышленности, усиление влияния людей с тугим кошельком, прессы, парламентских институтов и т.п. не сулили небогатому землевладельцу, крестьянину, священнику ничего хорошего. После 1861 г. движение России в нежелательном для них направлении вызывало постоянное беспокойство консерваторов. События 1906-1907 гг. (принятие Основных государственных законов, начало работы Думы, столыпинское землеустройство) сделали очевидной необратимость такого движения. По сути дела в России сложился новый социально-политический порядок, который русского консерватора никоим образом не устраивал.

Status-quo не устраивал и либерала, который по определению выступал эа более (кадеты) или менее (октябристы) глубокие реформы. Еще более негативно по отношению к status-quo были настроены социалисты. Русский парламентарий оказался отчужденным от реально существовавшего социально-политического порядка. Социалист его ненавидел и стремился ликвидировать, либерал требовал реформировать, а у консерватора не имелось особых резонов защищать.

Достижению согласия мешал и чрезвычайно пестрый социальный облик депутатов. Социал-демократу было трудно договориться с националистом не только из-за того, что они придерживались различных политических ориентации, но и потому, что социал-демократ чаще всего был из рабочих, а националист - из помещиков. Пестрота социального состава депутатского корпуса была производной от многообразия социальных интересов, которые представляли члены Думы. Наряду с классовыми различиями в России начала XX в. сохраняли существенное значение и различия сословные, национальные, конфессиональные [8]. Причем, как показали результаты корреляционного анализа, эти различия сильно влияли на политический выбор депутатов [9].

Наконец, еще один пласт противоречий в Думе создавало столкновение интересов различных регионов. Это бросалось в глаза и современникам.

"Послушайте беседы депутатов между собой, проследите за их ежедневной деятельностью, - вы увидете, что все они полны кипучей работы: ходят по департаментам, по канцеляриям. Но все это дела такие, что в своей совокупности создают не большое дело, а большую суету, потому что по существу своему это дела не народного представительства, а местныхпредставительств, даже, точнее, ходатаев по местным делам", - констатировал в 1913 г. журнал "Заветы" и делал вывод: "Дума распылилась... Несколько сотен местных представителей не создают еще народного представительства." [10]

В силу этого первый российский парламент часто выступал не столько инструментом согласования интересов, сколько ареной борьбы различных клик за выгодное для них решение локальных (в социальном или даже чисто географическом смысле) проблем. А если к этому добавить отсутствие в российской политической культуре традиции цивилизованного диалога c оппонентом, то достижение сколько-нибудь долговременного компромисса внутри Думы становилось делом чрезвычайно сложным.

Литература

1 См. например: Герасимов Л. В кулуарах второй Государственной Думы// Современный мир. 1907. N 3. С. 2-3; Извольский А П. Воспоминания. М.,1989. С. 59-60; Кони А.Ф. Открытие I Государственной думы // Собр. соч. М.,1966. Т. 2. С. 355-359; Мосолов А.А. При дворе последнего императора. Спб.,1992. С. 182; Огородников Н. Первый день (27 апреля 1906 г. в воспоминаниях депутата) // К 10-летию I-ой Государственной Думы: Сборник статей перводумцев. Пг.,1916. С. 53-55 и др.

2 Подробнее см.: Колесниченко Д.А. Трудовики в период первой российской революции. М., 1985. С. 28-54.

3 См.: РГИА, ф. 1276, oп. 1, 1912-1914 гг., д.35, л. 431-436; Бородин Н.А. Государственная Дума в цифрах. Спб.,1906. Обращает на себя внимание близость социокультурных характеристик депутатов первой Думы к депутатам второй, а третьей - к четвертой.

4 См.: Бородин И.А. Указ. соч. С. 11.

5 Подробнее см.: Аврех А.Я. П.А.Столыпин и судьбы реформ в России. М.,1991. С. 50-65.

6 См.: Jenkins R, Mr. Balfour s Poodle. Peers vs People. N.Y.,1954. P. 20-21; GuUsmttn W.L. The British Political Elite. L.,1963. P. 90.

7 См. например: Аврех А.Я. Столыпин и третья Дума. М.,1968; Аврех А.Я. Царизм и IV Дума (1912-1914 гг.). М.,1981; Аврех А.Я. Распад третьеиюньскои системы. М.,1985; Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989; Дякин B.C. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны. Л.,1967; Дякин B.C. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907-1911 гг. Л.,1978; Дякин B.C. Буржуазия, дворянство и царизм в 1911-1914 гг.: разложение третьеиюньскои системы. Л.,1988.

8 Исследователи уже обращали внимание на необходимость учета подобных факторов. См.: Freeze Q.L. The Soslovie (Estate) paradigm and Russian Social History // American Historical Review. 1986. V. 91. N 1. P. 11-36; Haimson L. The Problem of Social Identities in Early XX-th Centure Russia // Slavic Review. 1988. V. 47. N 1. P. 1-20.

9 По-видимому, это справедливо и в отношении членов реформированного Государственного Совета. См.: Shecket Korros A. Activist Politics in a Conservative Institution. The Formation of Factious in the Russian Imperial State Council, 1906-1907 // Russian Review. 1993. V. 52. №1.

10 См.; Заветы. 1913. №3. С. 170.

Когорта	II Дума	III Дума
I II III IV	20,3 37,4 39,0 3,3	36,5 39,5 23,3 0,7