VIVOS VOCO: В.А. Каверин, "Барон Брамбеус" (Предисловие)

Блестящий, но холодный лоск, презрительная улыбка, нередко скрывающая за собой угрызения совести, жажда наслаждений, усиливаемая неуверенностью каждого в собственной судьбе, насмешливый и все же невеселый материализм, принужденные шутки человека, сидящего за тюремной решеткой.

Герцен

В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.

Гоголь

ПРЕДИСЛОВИЕ

Изучение жизни и деятельности Осипа Ивановича Сенковского представляет собою несомненный интерес для историки литературы и науки. Знаменитый ученый, один из основателей русского востоковедения, он на протяжении многих лет широко и талантливо популяризировал достижения науки. "Доказательством тому, что Сенковский среди самых разнородных занятий, в которые вовлекло его издание «Библиотеки для чтения», не охладевал в любви к главной своей специальности, неопровержимо служит множество ученых статей о Востоке, напечатанных им в этом журнале",- пишет один из учеников Сенковского профессор В.В. Григорьев, известный ориенталист.

С помощью "Библиотеки для чтения" Сенковский ввел в интеллектуальный обиход русского общества научные вопросы, которые были достоянием крайне узкого круга специалистов, и сделал это широко, талантливо, умело. Следует признать, что он был "классиком популяризации", причем это относится не только к востоковедению, но к археологии, физике, истории и главным образом естествознанию. Сторонник опытного экспериментального естествознания, Сенковский создал жанр научно-философской повести, в основе которого лежала научная полемика с биологами, геологами, физиками. Его оригинальная художественная проза была основана на глубоком изучении этнографии Востока.

Вследствие очень сложных причин имя Сенковского попало в круг одиозных имен Булгарина и Греча. Но соизмеримы ли имена Греча и Булгарина, с одной стороны, и Сенковского - с другой? Я попытался ответить на этот вопрос в своей книге.

В течение четырнадцати лет Сенковский руководил журналом, значение которого в истории русской культуры неоспоримо. Редкий номер, любого периодического издания 30-40-х годов выходил без критических статей, рецензий, упоминаний или просто анекдотов о нем.

Герцен, называвший его "Мефистофелем николаевской эпохи", пытавшийся отстранить от него подозрение в правительственной ориентации, сумевший усмотреть за его "холодным лоском" -угрызения совести, за презрительной улыбкой - "принужденные шутки человека, сидящего за тюремной решеткой", прекрасно понимал разрушительную силу его журнальной позиции.

Чернышевский отдавал должное его новым для России дарованиям - организатора журнального дела. Писарев считал, что нельзя отказать Сенковскому в уме и огромном таланте.

Готовые умозаключения, предвзятые формулы во многом затемнили истинное представление о Сенковском как тонком критике и эссеисте. Так остался почти незамеченным тот факт, что именно он (по двум первым главам прочитанной в рукописи "Пиковой дамы" впервые) оценил пушкинскую прозу как начало новой эпохи в русской литературе. Исследования последних лет показали, что "Горе от ума", много лет ходившее в списках, нашло в Сенковском последовательного защитника, горячо настаивавшего на опубликовании гениальной комедии. Вполне свободным ог малейшей предвзятости следует считать мнение Горького, утверждавшсго, что Сенковский обладал чертами истинного художника, умеющего не только критиковать, но и восхищаться.

Историческая судьба Сенковского сложна, и его эволюция как политического деятеля и писателя отражает все многообразие связей между литературой и действительностью в 20 и 30-е годы XIX века.

Будущие исследователи, без сомнения, не пройдут мимо недавно открытых (уже после того, как была закончена работа над книгой), глубоко интересных данных об участии Сенковского в Санктпетербургском обществе любителей российской словесности, которое было одним из отделений Союза благоденствия. Он был избран в Общество (вместе с декабристом А.О. Корниловичем) в декабре 1821 года. Его произведения (в переводах А.А. Бестужева) читались на заседаниях Общества в 1822 году.

В истории русской журналистики Сенковский представляет собой одну из интереснейших фигур, и изучение его деятельности должно продолжаться.

Я пользовался хронологическим распределением материала в тех случаях, когда развитие литературной деятельности Сенковского определялось некоторыми фактами его биографии.

Изучение его педагогической работы было проделано с целью уяснить не только характер его профессии журналиста, но и связь научной деятельности с литературной. Равным образом статьи Сенковского по лингвистике, этнографии, археологии и физике были использованы в качестве необходимого материала для изучения его прозы.

Впервые эта книга вышла в свет в 1929 году. В настоящем издании она значительно переработана и дополнена. Впервые установлены польские источники некоторых произведений Сенковского. Я попытался поставить вопрос об отправных точках раннего "нигилизма", ярким представителем которого был Сенковский, и одновременно установить, что его деятельность была как бы мостом между польским вольтерьянством начала XIX века и материализмом русского естествознания 60-70-х годов. В связи с этим вопросом рассматривается очевидное влияние Сенковского на деятельность Писарева.

Эта книга была уже в производстве, когда вышла в свет монография Л. Педротти "Jozef-Julian Sekowski. The Genesis of a Literary Alien", изданная Калифорнийским университетом. Автор с большой тщательностью рассказал о юношеском польском периоде жизни Сенковского, посвятив отдельные главы его учителям Гроддеку, Андрею Снядецкому, Лелевелю, и показал литературную атмосферу "Towarzystwa szubrawcow", связав ее со всей дальнейшей деятельностью Сенковского в русской литературе.