VIVOS VOCO: Б.М. Болотовский, "Оливер Хевисайд"

В 1921 г. Институт инженеров-электриков основал медаль Фарадея в память н в честь этого великого ученого. Первая медаль Фарадея был присуждена Хевисайду. Ему было послано приветствие, в котором говорилось:

"...Во время собрания они [участники заседания. - Б.Б.] снова напомнили о классических работах, выполненных мистером Оливером Хевисайдом, опубликованных им в его статьях и произведениях начиная с 1887 г., и признали их великую важность, в особенности его открытия, что индуктивность играет важную роль в линиях для передачи без искажений телеграфных и телефонных сигналов, а также признали его основоположником методов, которые теперь повсеместно применяются для этой цели; столь же высоко они оценили его исследования и открытия по распространению электромагнитных волн в пространстве, результаты которых теперь используются в беспроволочной телеграфии и телефонии.
Они убеждены, что как теперь, так и в будущем имя Хевисайда будет стоять в одном ряду с именами великих основателей науки прикладного электричества" [6].

Хайфилд - бывший президент Института инженеров-электриков писал:

"С Оливером Хевисайдом я впервые познакомился в 1921 г. ... совет Института инженеров-электриков желал особо отметить 50-летие со дня основания Института. В числе прочих мероприятий была учреждена Фарадеевская медаль Института инженеров-электриков, и Хевисайд был первый, кому она была присуждена. Учреждение этой медали отчасти имело цель отметить его работу, и не могло бы быть более достойной цели. Легко забыть незабываемые заслуги, если они принадлежат тому, кто выбрал жизнь, совершенно удаленную от своих собратьев, кто с олимпийских высот величайшего разума развенчивает авторитеты своим язвительным пером, кто презирает почести, которых большинство людей желает, а некоторые домогаются.
Как президент, я был обязан вручить медаль, и это была интересная и трогательная обязанность. Хевисайд жил совсем одиноко в прелестном домике в Торки, в домике, который разрушался от долгого пренебрежения. В первый мой визит я пришел в назначенное время и увидел его на заросшей сорняками дорожке в старом халате с метлой в руках. Он не очень успешно пытался смести опавшие листья. Он был рад видеть меня, и эту радость выражал странно н застенчиво. Через заставленный мебелью холл, где все было покрыто пылью, он провел меня в свою комнату. Стены его комнаты были обклеены фотографиями и репродукциями из многих изданий, и он показывал мне портреты давних президентов Института инженеров-электриков, и недавних, и подробно расспрашивал о них. Стены служили наглядным отчетом о том, что его интересовало. Он был полностью на высоте во всех отношениях и еще сохранял свою силу язвительного критицизма. Он часто и очень занимательно делал остроумные и язвительные замечания. Его очень заинтересовал мой отчет о юбилейном праздновании, и он был по-настоящему доволен, что его на этом заседании почтили как одного из знаменитых людей. Его образ жизни составлял разительный и трогательный контраст с его силой мысли, но я уверен, что сам он не считал свой образ жизни трогательным. Он свободно говорил о последних статьях и достижениях, но его разговор прерывался рядом мелких личных жалоб чисто домашнего свойства. Я видел его несколько раз и пытался улучшить его домашнее хозяйство, в особенности снабжение продовольствием, которое было недостаточным, но мой успех был невелик. Он был привержен к жизни отшельника старых времен.
Я увидел его снова в августе 1922 г. и затем еще раз, когда я официально вручал медаль Фарадея в начале сентября. Он выглядел значительно поздоровевшим, и нет сомнения, что интерес, проявленный к нему и продемонстрированный его коллегами по Институту, доставлял ему радость. Он, действительно, выглядел вполне счастливым. Интересно прошло вручение медали. Он резко критиковал дорогую обтянутую кожей папку и диплом на веленевой бумаге, критиковал именно за то, что это потребовало больших расходов, но был утешен тем, что медаль оказалась из бронзы, а не из золота. Он прочел каждое слово в документе и на медали и был особенно обрадован, увидев имя Александра Сименса, который подписал диплом как старейший из предыдущих президентов. Он много говорил о телефонии и беспроволочной связи, перемежая свою речь ворчанием по поводу многих недостатков своих соседей. По-видимому, он знал все, что творилось в городе. Невозможно дать полное представление о нем, так презиравшем то, к чему стремится большинство людей, но когда я покидал его, я чувствовал, что он был доволен, что он с уважением относится к Институту и что Институт порадовал и сделал счастливым одного из своих знаменитых членов" [6].

В марте 1922 г. Хевисайд написал Хайфилду письмо, в котором благодарил за приветственное послание от имени Института. Хевисайд писал: "Приветственное послание очень благожелательно, и я признателен за это, но в нем есть преувеличения".

Он также исправляет утверждение, содержащееся в приветствии относительно важности работ, выполненных им после 1887 г.:

"Я хочу сказать, что практически вся моя основная работа была выполнена до 1887 г. и содержится в моей книге «Работы по электричеству». Книга «Электромагнитная теория» - это просто развитие предыдущего, необходимое прежде всего для того, чтобы пробить дубовые головы математиков из Королевского общества" [6].

Отголоски спора с математиками из Королевского общества видны в этих словах. Сравним это высказывание с другим, которое Хевисайд сделал двадцатью годами ранее. Речь шла о введенном Хевисайдом векторном исчислении. Он писал о себе, что вначале был слишком мал для того, чтобы на него обращали внимание. Но со временем положение изменилось, векторное исчисление было признано, "вопреки пренебрежению Эдинбургской школы насмешников (один из которых сказал, что некоторые из моих работ представляют собой «позор для Королевского общества», к моему большому удовольствию)..." [112].

Сравнивая эти два высказывания, мы приходим к выводу, что за двадцать лет Хевисайд не смягчился. Скорее, наоборот.

Хайфилд однажды приплыл в Торки на яхте. К Хевисайду был послан шкипер, но как он ни стучал в дверь, Хевисайд не услышал. Шкипер оставил послание Хайфилда и ушел. После этого случая Хевисайд прислал Хайфилду открытку, где было сказано: "Если бы Ваш капитан свистел через почтовый ящик, как это делает бобби, я бы смог услышать его". Слово "бобби" обозначало констебля Генри Брока [7].

Присуждение Хевисайду медали Фарадея имело одно побочное следствие. Администрация Института инженеров-электриков получила информацию о бедственном положении Оливера. Благотворительный фонд Института после этого стал оказывать Хевисайду помощь. Кроме того, ряд людей - и ученых, и принадлежавших к другим кругам общества - знали, что у Хевисайда постоянные денежные трудности, и некоторые время от времени посылали ему помощь. Часть этой помощи передавалась Хевисайду через доктора Сила, так как было известно, что они встречаются и дружат. Сил вспоминал, что ему присылали деньги для передачи Хевисайду профессор П. Зееман из Голландии, профессор Б.О. Пирс из Гарвардского университета (США), французский электротехник Бетено (о его переписке с Хевисайдом мы уже говорили) и многие люди в Англии, питавшие симпатию к Хевисайду. Как правило, Хевисайд очень неохотно принимал помощь, если считал, что она хоть в малой степени походит на благотворительность. Сил пишет, что иногда и ему доставалась некоторая доза того, что он должен был считать гневом Хевисайда. Но если Оливер не знал, откуда пришли деньги на его текущий счет, то он не мог отправить их обратно [41].

В декабре 1920 г. к доктору Силу обратились с просьбой узнать, не согласится ли Оливер принять финансовую помощь. Хевисайд отверг предложение. Он продиктовал Силу очень резкий ответ. Уступая просьбе Сила, он позволил убрать самые грубые места из продиктованного им ответа, но даже и в смягченном виде ответ, посланный через Сила, был очень обескураживающий. Оливер был очень разгневан и после этого случая не хотел видеть Сила до рождества 1922 г..целых два года. Затем отношения между Хевисайдом и Силом полностью восстановились. Однако с рождества 1922 г. до рождества 1924 г. они не виделись, а только переписывались.

31 декабря 1924 г. Сил и его жена приехали в Торки. Незадолго до этого они получили живое и полное юмора письмо от Хевисайда, где тот описывал, как он недавно упал с лестницы. Письмо показывало, что он был все тот же старый, странный и готовый на шутки Оливер. Через неделю Хевисайд прислал еще одно письмо, где писал, что он ждет их, будет рад видеть, но чувствует себя плохо: "Желтуха, так что не ждите многого".

1 января 1925 г. они встретились. Оливер был желтый, быстро утомился, и Силы вскоре ушли. На прощанье он просил купить ему несколько носовых платков. На следующий день Силы приехали в Хоумфилд и привезли с собой заказанные Хевисайдом платки. Но они не смогли войти. На стук никто не отзывался. Через день вечером они узнали, что в то утро Хевисайд был найден без сознания в своем доме.

Его обнаружил верный друг полисмен Генри Брок. Родственники вызвали двух докторов. Хевисайд скоро пришел в сознание (возможно, что его падение с лестницы, происшедшее за несколько недель до этого, также было вызвано потерей сознания). Придя в себя, Хевисайд захотел немедленно увидеть Сила. Сил приехал, поговорил с Оливером, а затем принял участие в совете родственников. Обеспечить уход за ним в Хоумфилде было невозможно. Родные решили поместить его в лечебницу. В тот же вечер он был отвезен на машине скорой помощи в платную больницу Маунт Стюарт. Сил поехал проводить его. Это была первая в жизни Оливера поездка на автомобиле, и он проявлял к ней живой интерес. Приехав в больницу и прощаясь с командой санитарной машины, он поблагодарил всех и сказал, что поездка была комфортабельной.

Через несколько дней Хевисайду стало лучше, ему разрешили ходить, с этого времени и до конца каникул (то есть до 19 января) Силы почти каждый день навещали его. Хевисайд быстро освоился с больничной обстановкой и наслаждался хорошим питанием и внимательным отношением медицинских сестер. Он неизменно был в хорошем настроении, шутил, разговаривая с палатной сестрой и с другими сотрудниками больницы, и те относились к нему с любовью. Кроме Силов, к Хевисайду приходил также мистер Три, управляющий делами Института инженеров-электриков. Гости встречались во время чаепития.

Незадолго до больницы Хевисайд выкрасил свои седые волосы в черный цвет. В больнице няньки вымыли ему голову, и белоснежная седина делала его очень красивым.

Первоначальное улучшение не удержалось. Возникли различные осложнения, и 3 февраля 1925 г. Хевисайд скончался.

Последняя болезнь Оливера не была единственной, он и до этого много болел. Но до того, как он попал в больницу, он, по-видимому, ни разу не обращался к врачу. И все же он дожил до 75 лет и до конца сохранил ясность мысли и способность шутить.

На его похоронах присутствовали только родственники, доктор Сил и представитель от Института инженеров-электриков.

Оливер умер, не оставив завещания. На следующий день после похорон доктор Сил вместе с управляющим банком отправились в Хоумфилд, дом Хевисайда (который около месяца простоял необитаемым), чтобы взять медаль Фарадея и другие реликвии и ценности.

О смерти Хевисайда было сообщено по радио. В некоторых научных и технических журналах появились краткие сообщения и памятные статьи, посвященные Хевисайду. Мало кто лично знал Хевисайда, да и те, кто его знал, по большей части мало что могли сказать о его жизни. Не знали даже его возраста. Вот, например, что говорилось в журнале "Electrical World": "Из Англии пришло сообщение о смерти в возрасте 77 лет в результате падения с лестницы Оливера Хевисайда" [113].

В выпуске того же журнала от 21 февраля были помещены две большие статьи о Хевисайде. Одну из них написал Оливер Лодж, другую - Б.А. Беренд. К статье Оливера Лоджа дано примечание от редакции:

"Оливер Хевисайд умер в Девоншире, Англия, 3 февраля 1925 г. Его точный возраст, по-видимому, неизвестен. По сообщениям печати, ему было семьдесят лет. Сэр Оливер Лодж в записке, сопровождающей присланную статью, пишет, что ему было 74 года. Б.А. Беренд в статье, помещенной после статьи Лоджа, пишет, что Хевисайду было 77 лет".

Мы приводили выше выдержки из статьи Б.А. Беренда о Хевисайде, здесь же кратко изложим содержание статьи Лоджа. Легко теперь, спустя почти шестьдесят лет со дня смерти Хевисайда, оценить все то, что он сделал. Точнее говоря, это сегодня легче сделать, чем шестьдесят лет назад. Но статья Лоджа дает оценку деятельности Хевисайда, как она представлялась современнику - не всякому современнику, а именно Оливеру Лоджу. И поразительно, что оценка Лоджа совпадает с той, какую теперь мы можем высказать, зная то, чего Лодж тогда не знал - ход развития науки за последующие полвека.

"Бывает так, - пишет Лодж, - что время от времени, мы не знаем, как и откуда, появляется гений. Есть опасность, что его должным образом не поймут и не оценят при жизни, отчасти потому, что он не прошел через обычную систему образования и поэтому не привлек внимания современников, как это могло бы быть и бывает на этой стадии, а отчасти потому, что его подход необычен и исключителен, а высказывания носят оригинальный характер и непривычны по стилю. Он также может в большей или меньшей степени опережать свое время, так что блеск и важность его достижений раскрываются лишь впоследствии. Таким человеком был Уотерстон, разработавший кинетическую теорию газов за годы до того, как научный мир мог ее принять, так что его сообщения, направленные в Королевское общество, были отклонены рецензентами ...
Еще одним таким человеком был Оливер Хевисайд, математический гений исключительной силы, который заполнял колонки журнала "Electrician" замечательными, но малопонятными работами, значение которых, однако, было осознано незадолго до его смерти (частично лордом Кельвином, частично Фицджеральдом, доктором Силом и другими), но практическая важность которых отрицалась телеграфными авторитетами того времени. В частности, столь выдающаяся личность, как сэр Уильям Генри Прис, гениальный оратор и в течение многих лет главный инженер телеграфного департамента в Британском почтовом ведомстве, рассматривал эти работы как чепуху... Без сомнения, Оливер Хевисайд очень сильно ощущал эти обиды и пренебрежение, и это отражалось в его шутливых и саркастических замечаниях по разным поводам.
...Нет сомнения, что часть трудностей с признанием достижений Хевисайда объясняется особенностями его личности. Он был застенчивый человек, склонный к уединению. Он жил один, по-видимому, в значительной бедности, сам готовил себе еду, сам обслуживал себя, у него было плохое здоровье... Вскоре после того, как он начал получать признание, он перебрался в Девоншир и больше, насколько я знаю, не появлялся ни в Королевском обществе, ни в Институте инженеров-электриков... ни на торжествах в его честь, ведя до конца дней жизнь отшельника.
Он, однако, вел активную переписку. И Фицджеральд. и я получили бесчисленное множество написанных им писем. Доктор Сил также, по-видимому, получал много писем от него и, вероятно, продолжал личные контакты с ним дольше, чем кто-либо другой.
...То, что он не смог получить каких-либо материальных выгод (по крайней мере, насколько я знаю), заслуживает сожаления; но при существующей системе научного признания или непризнания это было, вероятно, неизбежно. Оказать помощь лично Хевисайду было непростым делом. Я полагаю, что Фицджеральд и, возможно, другие, пытались это сделать, но гордость Хевисайда отбивала охоту делать такие попытки. Его уговорили в конце концов принять правительственную пенсию, обставив это как признание его научных заслуг, чтобы у него и мысли не возникло о благотворительности.
Я не думаю, что этот человек был несчастлив, хотя одно время он и испытывал горечь непонимания и враждебности тех, кто обладал административной властью, - положение, по поводу которого добродушный человек, подобный сэру Уильяму Прису, первый бы сожалел, если бы был лучше информирован. Хевисайд жил независимой замкнутой жизнью, и нет сомнения в том, что постижение тайн природы (независимо от признания современников) должно было приносить ему моменты истинного удовлетворения. Теперь мы можем, по крайней мере, отдать должное его гению и пожелать, чтобы он скорее был признан всеми и получил широкую известность" [29].

Из статьи Лоджа видно, что он знал условия жизни Хевисайда только в самых общих чертах. Но личные особенности Хевисайда были ему хорошо известны. И работы Хевисайда Лодж знал и осознавал их значение. Пожелание Лоджа, чтобы гений Хевисайда был признан как можно скорее, осталось актуальным и в наши дни.

Александр Рассел, видный специалист по электротехнике, поместил статью памяти Хевисайда в журнале "Nature". Он писал о трудностях, с которыми приходилось сталкиваться Хевисайду при опубликовании своих работ:

"В то время немногие рецензенты могли понять его. Как правило, они предлагали сократить статью. В результате многие необходимые для понимания математические подробности опускались и для специалиста было нелегкой задачей следить за ходом его мыслей. К счастью, несколько известных ученых, в частности сэр Оливер Лодж, профессор Перри и доктор Дж. Сил, отметили появление математического физика высочайших способностей и помогали ему публиковать свои работы. Ему, однако, пришлось пройти сквозь строй сильной и неразумной критики, и ни одно из его открытий не получило того немедленного признания, которое бы отвечало его ценности" [109].

В бюллетене Французского общества электриков была помещена статья Жозефа Бетено [14], посвященная памяти Хевисайда. Статье была предпослана краткая заметка от редакции:

"Было бы невозможно пройти мимо кончины такого ученого, как Хевисайд, и не почтить его память. Наш вице-президент г. Бетено, который состоял с Хевисайдом в длительной переписке, охотно согласился это сделать. За это мы выражаем нашу живейшую благодарность ему, а также Г. Помэй, директору Высшей школы почты и телеграфа, который любезно предоставил помещаемую ниже фотографию Хевисайда".

Это было единственное издание, где поместили фотографию Хевисайда. Как эта фотография попала к Помэю, остается только гадать.

В своей мемориальной статье Ж. Бетено приводит ряд интересных подробностей из жизни Хевисайда. Эти подробности Хевисайд сам сообщил о себе в переписке с Бетено. Часть этих сведений мы уже использовали выше. Бетено также говорит о научных достижениях Хевисайда, которые оценивает очень высоко. Он пишет, в частности: "Можно утверждать, что все, относящееся к распространению электромагнитных волн по проводам и в свободном пространстве, - все это уже сказано в книгах "Работы по электричеству" и "Электромагнитная теория"".

Говоря о созданном Хевисайдом операционном исчислении, Бетено пишет:

"В настоящее время методы Хевисайда распространяются все более и более, и даже благодаря усилиям профессоров-преподавателей, например доктора Эрнста Джулиуса Берга из Скенектеди, эти методы начинают вводиться в обучение. Нет сомнения в том, что в недалеком будущем эти методы станут знакомы многочисленным электрикам и физикам".

Бетено напоминает, что для многих инженеров-электриков имя Хевисайда совершенно неизвестно, хотя не только теретические основы электротехники, но и в значительной мере ее язык, терминология, были созданы Хевисайдом. Инженеры каждый день пользуются словами "импеданс", "индуктивность", "проницаемость" и т.д. "и не знают, что эти слова были введены уже сорок лет назад столь оригинальной мыслью Оливера Хевисайда".

Говоря о жизни Хевисайда, Бетено пишет, что это "достойный восхищения пример жизни, целиком посвященной науке, пример столь редкий в истории человечества". Бетено далее пишет:

"Стиль Хевисайда был столь же неповторим, как и его гений, его своеобразная манера изложения развлекала читателей, даже таких, которые не имели необходимых знаний для того, чтобы хорошо его понять... Он любил переписку (если не визиты). Я всегда с крайним восхищением и живым изумлением перечитываю полученные от него письма, написанные мелким убористым почерком, иногда очень четким, иногда с явными искажениями, из-за болезни.
...Все было известно ему, он мастерски рассказывал анекдоты, его общая культура была, без сомнений, исключительной".

Свою мемориальную статью Бетено кончает так:

"К счастью, перед тем как умереть, он обрел уверенность в том, что его важные работы были признаны по заслугам, и в течение последних трех или четырех лет своей жизни он мог быть уверен в том, что его имя будет бессмертно".

Бетено писал это от всего сердца, он очень любил Хевисайда, восхищался им как специалист по высокочастотной электротехнике (а Бетено был известным ученым), он несколько раз анонимно посылал деньги Хевисайду. Нет сомнения, что Жозеф Бетено, когда писал эти слова, действительно думал, что Хевисайд в конце жизни получил признание и мог быть уверен в бессмертии своих достижений. Но вряд ли сам Хевисайд думал об этом.

Статья памяти Хевисайда появилась также в журнале фирмы "Белл Систем" [114]. Автор статьи Ф. Гилл рассматривает главным образом вклад Хевисайда в развитие теории связи:

"...Обратимся к его работам: что сделал Хевисайд и на чем основана его слава? Дать полный ответ на этот вопрос - слишком сложная задача для инженера-связиста, но о том, что касается техники связи, кое-что может быть сказано. Его большим достижением было открытие зако нов, определяющих распространение энергии вдоль ли нии. Он указал на связь между частотой и искажением, он пояснил это на численных примерах и указал, что нужно сделать для того, чтобы получить «линию без искажений». Далее, он исследовал влияние «затухания» и действие «индуктивности» (эти слова он сам и ввел в обращение) в улучшении телефонной связи. Он также объяснил, как можно увеличить индуктивность линии. Он предложил использовать распределенную нагрузку или же сосредоточенную индуктивность в виде катушек... Он исследовал влияние земли, моря и верхней атмосферы на распространение радиоволн и объяснил, каким образом энергия распространяется между двумя удаленными точками, огибая кривизну земной поверхности...".

Об отношении ученых и инженеров к работам Хевисайда Гилл писал:

"Некоторые считали, что Хевисайд не был признан в той мере, в какой он этого заслуживал. Возможно, что это так и было, но не в последние годы. То же самое можно сказать о многих великих людях, которые намного обогнали свое время, потому что у англичан есть национальная черта - не очень суетиться вокруг своих великих людей. Поэтому, если Хевисайд и испытывал трудности, то он эти трудности разделял с другими первопроходцами, которые также заслуживали более полного признания".

Далее Гилл приводит высказывание Хевисайда о Фицджеральде из третьего тома "Электромагнитной теории", которое мы уже приводили выше.

Гилл переписывался с Хевисайдом. В статье памяти Хевисайда помещены отрывки из писем Хевисайда, эти отрывки - свидетельство его самобытного и независимого характера. Но основное место в статье Ф. Гилла занимают выдержки из работ Хевисайда. Это вполне оправданно: никто не мог рассказать о работах Хевисайда или о нем самом лучше, чем сам Хевисайд.

Ф. Гилл перечисляет знаки научного признания Хевисайда. В 1891 г. он был избран членом Королевского общества. В 1899 г. стал почетным членом Американской академии искусств и наук. В 1908 г. - почетным членом Института инженеров-электриков, в 1917 г. (а по другим сведениям, в 1918 г.) - почетным членом Американского института инженеров-электриков. Он также был избран почетным членом литературного и философского общества в Манчестере и почетным доктором философии Геттингенского университета. В 1921 г. Институт инженеров-электриков присудил ему свою высшую награду - медаль Фарадея.

"Время от времени появлялись сообщения о том, что он живет в большой нужде, и предпринимались попытки помочь ему. Эти сообщения были преувеличены, но у него и вправду было мало денег и еще меньше удобств. Но он был человеком, который с трудом принимал помощь".

В конце своей статьи Ф. Гилл высказал предположение, что, кроме опубликованных работ, после Хевисайда осталось большое количество рукописей, "...но я не знаю, находятся ли они в таком состоянии, что кто-либо другой может их завершить". Вопрос о том, какими научными проблемами занимался Хевисайд после 1912 г., когда он прекратил публикацию своих работ, интересовал многих. В частности, было известно, что в последние годы жизни Хевисайд подготовил к изданию рукопись четвертого тома "Электромагнитной теории".

Статья памяти Хевисайда не случайно появилась в журнале фирмы "Белл Систем" - сугубо технической фирмы, занимавшейся строительством и эксплуатацией телеграфных и телефонных линий. Дело в том, что эта фирма в полной мере признавала важность теоретических исследований для решения практических вопросов. Пока в Англии шли споры вокруг предложений Хевисайда, пока администрация почтового ведомства упиралась и отрицала ценность этих предложений, фирма "Белл Систем" сразу же оценила работы Хевисайда и их значение для развития связи. При этом ее сотрудники не только применяли на практике результаты, полученные Хевисайдом, но и занимались дальнейшим развитием и обоснованием его методов. В частности, большую роль в развитии операционного исчисления сыграл Джон Карсон, который считал себя "апостолом" Хевисайда, точно так же, как Хевисайд считал себя продолжателем дела Максвелла. Широко известна книга Карсона по теории электрических цепей и операционному исчислению, в которой он формулирует операционные методы Хевисайда на основе интегральных преобразований. Об этой книге мы еще будем говорить.

В настоящее время научно-исследовательские лаборатории фирмы "Белл Систем" стоят в ряду наиболее известных исследовательских центров мира.

Статьи Лоджа, Беренда, Бетено, Рассела и Гилла, посвященные памяти Хевисайда, кроме анализа научной деятельности Хевисайда, содержали еще некоторые сведения о нем, о его симпатиях и антипатиях, об особенностях его характера, об условиях его жизни. Это были скудные сведения, но долгое время указанные статьи были единственными источниками сведений о Хевисайде.