Сергей Иванович Вавилов ИСААК  НЬЮТОН Воспроизведено по 2-му просмотренному и дополненному изданию (М.-Л.: Изд. АН СССР, 1945 г.)

Глава шестнадцатая

Последние годы жизни Ньютона.
Смерть.
Заключение

(1713-1727)

Розенбергер такими словами описывает положение Ньютона как ученого в последние десятилетия его жизни

"Королевское Общество стало его парламентом, в котором едва ли когда смела показаться верноподданная оппозиция его величества, талантливые молодые физики и математики его страны сформировались в генеральный штаб, который давал бои в нужных местах и вел их так искусно, что верховный вождь, защищенный от личных поражений, мог с полным спокойствием взирать на поле брани почти как непричастный и ограничивался только в тайных военных советах указанием своих мыслей и ссылками на опубликованные труды".

Эти бои в общем и главном кончались победами. Физика Ньютона постепенно завоевывала Европу, картезианскую Францию и Германию Лейбница.

В России еще писали:

"Понеже именно во св. библии написано, что Солнце течет вкруг, а Земля недвижима, того ради св. писанию больше в том верить надлежит, нежели человеческому мнению. Сей же аргумент особливо славный датский математик Тихо Браге хранил, чему и до ныне все согласуются, которые св. писанию неохотно прекословят" [46].

Но скоро и здесь советом Лейбница и велением Петра возникла "Санкт-петербурхская де сьянс академия" (1724), и сразу ворвалась с Бернулли, Эйлером и Ломоносовым новая физика Ньютона, и здесь Эйлер объявляет, что "учение Невтоново всех способнее к решению трудностей в движении найупрямейших из всех планеты Луны, хотя сам (Эйлер) притягательную силу, которую последователи Невтоновы всем телам до одного приписывали и к свойствам материи причисляли, как предприятие весьма дерское и опровергает" (Содержание ученых рассуждений Академии Наук за 1746 г.).

Ломоносов начинает мечтать, "что может собственных Невтонов... российская земля рождать". Ньютон становится мало-по-малу непререкаемым авторитетом во всем культурном мире; даже заблуждения его и якобы утверждения (вроде первичности тяготения и эмиссионной теории света) находят ярых защитников. Ньютона популяризуют Вольтер и прочие энциклопедисты, маркиз Альгаротти пишет "Ньютонианизм для дам", где дает изящное популярное изложение "Оптики" (1739).

Учение Ньютона стало классическим и правоверным, и только в наше время начинается осторожная борьба с этим классицизмом. Поучительным примером славы и популярности Ньютона и возглавлявшегося им Королевского Общества в начале XVIII в. служит письмо (на французском языке) сподвижника Петра Великого князя А.Д. Меньшикова к Ньютону от 23 августа 1714 г. с просьбой принять его в члены Общества. Сохранилось три черновика ответного письма Ньютона Меньшикову, написанных его рукой на латинском языке. Один из этих черновиков в 1943 г. передан Королевским Обществом в дар Академии Наук СССР (рис. 31) и в настоящее время хранится в Архиве Академии [47]. Приводим перевод этого особо ценного для нас документа:

"Могущественнейшему и достопочтеннейшему владыке господину Александру Меньшикову, Римской и Российской империй князю, властителю Ораниенбурга [48], первому в Советах Царского Величества, Маршалу, Управителю покоренных областей, кавалеру Ордена Слона и Высшего Ордена Черного Орла и пр. Исаак Ньютон шлет привет.

Поскольку Королевскому Обществу известно стало, что Император [49] Ваш, Его Царское Величество с величайшим рвением развивает во владениях своих искусства и науки и что Вы служением Вашим помогаете Ему не только в управлении делами военными и гражданскими, но прежде всего также в распространении хороших книг и наук, постольку все мы исполнились радостью, когда английские негоцианты дали знать нам, что Ваше Превосходительство по высочайшей просвещенности, особому стремлению к наукам, а также вследствие любви к народу нашему, желали бы присоединиться к нашему Обществу. В то время, по обычаю мы прекратили собираться до окончания лета и осени. Но услышав про сказанное, все мы собрались, чтобы избрать Ваше Превосходительство, при этом были мы единогласны. И теперь, пользуясь первым же собранием, мы подтверждаем это избрание дипломом, скрепленным печатью нашей общины. Общество также дало секретарю своему поручение переслать к Вам диплом и известить Вас об избрании. Будьте здоровы.

Дано в Лондоне 25 октября 1714 г."

Таким образом, А.Д. Меньшиков стал первым русским членом Королевского Общества. Конечно, избрание это было чисто политическим актом, но знаменательным в двух отношениях. Оно выражало высокую оценку великой культурной революции, проводившейся в России на самых вершинах европейской культуры, оно вместе с тем свидетельствует, какое значение имел для новой России научный ореол Ньютона и Королевского Общества.

Рис. 31. Черновик послания Ньютона к князю А.Д. Меньшикову
(хранится в Архиве Академии Наук СССР)

Глубоким стариком Ньютон не прекращал, однако, личной научной работы, даже экспериментальной. Приводим в связи с этим письмо Ньютона к доктору Лоу от 15 декабря 1716 г.:

"Дорогой доктор!

Тот, кто копается в глубоких шахтах знания, должен, как и всякий землекоп, время от времени подниматься на поверхность и подышать чистым воздухом. В одном из таких промежутков я и пишу Вам теперь, друг мой. Вы спрашиваете, как при таких занятиях удается мне поддерживать здоровье. Ах, мой дорогой доктор, Вы гораздо лучшего мнения о Вашем ленивом друге, чем он сам о себе. Морфей мой неотвязный спутник; без 8-9 часов сна Ваш корреспондент никуда не годится. Занятия сначала вредили моему пищеварению, но теперь я ем с аппетитом, как Вы увидите, когда я к Вам приеду.

Я много занимался замечательными явлениями, происходящими, когда приводишь в соприкосновение иголку с кусочком янтаря или резины, потертой о шелковую ткань. Искра напомнила мне о молнии в малых, очень малых размерах. Но я не буду заниматься философией в письмах, мы вдоволь побеседуем, когда я посещу Сэклея. Я писал письмо в 5 мин. десятого и потратил на письмо 10 мин., а тут стучится милорд Соммерсет".

Если вспомнить, что Ньютон работал также и в области акустики, по крайней мере теоретически, то в итоге следы работы Ньютона найдутся во всех областях физики: в механике, в теплоте в учении о звуке, свете, электричестве и магнетизме и в области тех явлений, которые теперь объединяют под названием "молекулярной физики".

Последние годы жизни Ньютона были заняты писанием "Хронологии" и подготовкой третьего издания "Начал". Второе издание было выпущено малым тиражом и скоро разошлось; у Ньютона накопилось не мало исправлений и замечаний по второму изданию. Повидимому, он пробовал снова заняться теорией движения Луны и комет; по крайней мере он запрашивал у нового директора Гриничской обсерватории Галлея в декабре 1724 г. (в возрасте 82 лет) дополнительные сведения о комете 1680 г., предполагая воспользоваться ими в третьем издании "Начал".

Для помощи в переиздании "Начал" Ньютону был рекомендован молодой медик Пембертон, который, несмотря на отсутствие специального физико-математического образования, прочел "Начала" и понял их. Снова, как и с Котсом, у Ньютона началась длинная переписка с Пембертоном. Письма Пембертона сохранились, ответы же Ньютона потеряны. В третьем издании не было столь многочисленных и важных изменений, как во втором, и работа по переизданию проходила легче и проще. Ньютон выпустил в новом издании параграф, в котором он ранее признавал, что Лейбниц открыл анализ бесконечно малых независимо от него. Эта несправедливость останется вечным следом злополучного бессмысленного спора двух гениев.

Печатание книги началось в конце 1723 г. и кончилось в марте 1726 г.

Научному триумфу Ньютона в последние десятилетия его жизни соответствовало до известной степени и внешнее благополучие: почести двора, уважение учеников, заботливый семейный уход дома. Племянница его продолжала жить с ним и не расставалась и после того, как второй раз вышла замуж за Кондуитта. Старость была спокойной, без резких потрясений и осложнений. Только на восьмидесятом году жизни у Ньютона произошло серьезное расстройство мочевого пузыря, сопровождавшееся образованием камней. Несмотря на высокий пост, занимаемый Ньютоном, он до последних дней сохранил скромность и простоту и в отношениях с людьми и в костюме.

Дом в Лондоне, где жил Ньютон. Рисунок 1850-х годов.
(St. Martin Street, Leicester Square)

Рис. 26. Реконструкция гостиной в квартире Ньютона на улице св. Мартина,
на которой он жил с 1710 по 1725 гг.

По свидетельству многих современников, в наружности Ньютона не было ничего исключительного, привлекающего к себе внимание. Ньютон был ниже среднего роста, коренастый, с живым острым взглядом. Довольно большое число сохранившихся масляных портретов Ньютона дает впечатление, согласное с приведенным отзывом. Здоровье Ньютона в общем было прекрасным; до конца жизни он потерял только один зуб и сохранил густые красивые волосы, в старости безукоризненной белизны, по свидетельству Кондуитта. Волосы он завязывал иногда лентой, как видно из рисунка Стекелея. Ньютон был плохим собеседником, постоянно погруженным в размышления. В связи с этим сохранилось не мало рассказов об его исключительной рассеянности. Бережливый и экономный, Ньютон тем не менее всегда охотно помогал друзьям и родственникам. После его смерти осталось большое денежное наследство - около 32000 фунтов.

Рис. 30. Ньютон. Рисунок, сделанный с натуры Стекелеем в начале XVIII в.

Здоровье Ньютона заметно ухудшилось в 1725 г. В этом году Лондон посетил воспитатель Людовика XV аббат Аляри, и Ньютон еще председательствовал на торжественном заседании Королевского Общества, собранном по этому случаю. Об этом посещении Аляри сохранился такой рассказ в "Исторических письмах" Болингброка:

"Когда аббат Аляри в 9 часов утра посетил Ньютона, последний начал разговор с того, что ему уже 83 года. Аббат был знатоком в чтении латинских и греческих авторов и понравился старому ученому; Ньютон оставил аббата обедать. Ньютон был скупым, обед ужасным, напитки, которыми он угощал гостя, были плохая мадера и пальма. После обеда Ньютон повел гостя в Королевское Общество и посадил его по правую сторону от себя. Сразу после начала заседания Ньютон заснул. Аббату пришлось вернуться в дом Ньютона и пробыть там до 9 часов вечера".

С 1725 г Ньютон фактически прекратил службу на Монетном дворе, передав исполнение своих обязанностей мужу племянницы Кондуитту. Родственники, по климатическим соображениям, отправили Ньютона в Кенсингтон (тогда окрестности Лондона). Здоровье его здесь значительно поправилось, и он часто наезжал в Лондон. 28 февраля 1727 г. он прибыл в Лондон для председательствования на заседании Королевского Общества. Вернувшись в Кенсингтон 4 марта, он почувствовал острые приступы каменной болезни. В течение нескольких дней была еще надежда на выздоровление; 18 марта Ньютон еще читал газеты и беседовал с доктором и Кондуиттом. Но вечером того же дня он впал в бессознательное состояние и в ночь с 20 на 21 марта тихо скончался в возрасте 84 лет. Тело Ньютона было перевезено из Кенсингтона в Лондон и с торжественным церемониалом похоронено в Вестминстерском аббатстве. Через четыре года родственники Ньютона воздвигли над могилой памятник с его фигурой, всевозможными эмблемами и символами.

Эпитафия на памятнике гласит следующее:

"Здесь покоится сэр Исаак Ньютон, дворянин, который почти божественным разумом первый доказал с факелом математики движение планет, пути комет и приливы океанов.

Он исследовал различие световых лучей и появляющиеся при этом различные свойства цветов, чего ранее никто не подозревал.

Прилежный, мудрый и верный истолкователь природы, древности и св. писания, он утверждал своей философией величие всемогущего бога, а нравом выражал евангельскую простоту.

Пусть смертные радуются, что существовало такое украшение рода человеческого.

Родился 25 декабря 1642, скончался 20 марта 1727 г.".

На статуе, воздвигнутой Ньютону: в 1755 г. в коллегии Троицы в Кэмбридже, помещена лаконическая надпись из Лукреция: Qui genus humanum ingenio superavit (Разумом он превосходил род человеческий).

Можно было бы привести очень длинный перечень отзывов о Ньютоне, в которых люди исчерпали все самые высокие эпитеты для характеристики его исключительности и величия: гениальный, божественный, великий, сверхчеловек и т.д. Особенно известно двустишие английского поэта Александра Попа [50]:
 

Природы строй, ее закон в отвечной тьме таился, И бог сказал: "Явись, Ньютон!" И всюду свет разлился.

Издатель "Элементов философии Ньютона" Вольтера в 1738 г. украсил книгу гравюрой, на которой Ньютон в виде божества с циркулем в руках восседает на облаках, опираясь на небесную сферу (рис. 32).

Рис. 32. Фронтиспис из книги Вольтера "Элементы философии Ньютона" 1738 г.

Непосредственнее других свой восторг выразил математик Л'Опиталь, который удивляется тому, что автор "Начал" может есть, пить, спать, как прочие люди. По отношению к Ньютону эти пышные эпитеты звучат, однако, вовсе не риторически, в них есть подлинная искренность. Несовершенными средствами человеческой речи нам хочется выразить кратко значение дела Ньютона в истории человеческой мысли, а также исключительность, аномальность самой личности Ньютона.

Произведем на минуту такой мысленный опыт: вообразим, что имя Ньютона вычеркнуто из истории науки, его не существовало. Что бы случилось? Нет оснований сомневаться, что соединенными усилиями Гуков, Галлеев, Лейбницев и их потомков человечество так или иначе получило бы в руки результаты, содержащиеся в "Началах", "Оптике" и математических работах Ньютона. Но, с другой стороны, бесспорно, что это произошло бы много позже. Когда? Вопрос, не имеющий ответа. Во всяком случае ни Гук, ни Лейбниц, ни Гюйгенс не создали эквивалентов "Началам" и "Оптике" и едва ли могли их создать. Самая идея тяготения, как математическая фикция, формально сопряженная с любой материальной точкой, отпугивала многих уже после появления "Начал", казалась недопустимой Лейбницу, Гюйгенсу, впоследствии Эйлеру и Ломоносову. Можно думать, что подобно Гуку и Гюйгенсу, физики надолго завязли бы в гипотезах о "причине тяготения", прежде чем прийти к формальному закону Ньютона.

Ньютону принадлежит могучий "метод принципов", позволивший временно обходить неразрешенные загадки. Формулировать принципы значило надолго направить человеческую мысль по определенным рельсам; принципы могли бы принять иную форму, можно было бы, как показал Герц, например, обойтись без понятия силы; в этом смысле Ньютон заставил физику мыслить по-своему, "классически", как мы выражаемся теперь. На языке Ньютона мы думали и говорили, и только теперь делаются попытки изобрести новый язык. Вот почему можно утверждать, что на всей физике лежал индивидуальный отпечаток его мысли; без Ньютона наука развивалась бы иначе.

Лагранж, который часто называл Ньютона величайшим гением, когда-либо существовавшим, тотчас прибавлял: "он самый счастливый, систему мира можно установить только один раз". В истории науки есть много имен "счастливцев", случайно открывших фундаментальные факты; открытие действия тока на магнитную стрелку Эрстедом в 1820 г., опубликованное в мемуаре, занимавшем две маленькие страницы, создало эпоху и в науке и в технике. Случайное открытие радиоактивности Беккерелем создало физику атомного ядра. Ньютон не был таким счастливцем, своей удачей он обязан, по его собственным словам, "трудолюбию и терпеливой мысли". Эта мысль была новой и гениальной, но также исключительно напряженной и упорной. В характеристику гения Ньютона, кроме качества, входит и количественная сторона.

Ньютон был физиком и физиком главным образом. Астрономические области были его гигантской лабораторией, математические методы - гениальным инструментом. Ньютон не увлекался чисто астрономической и чисто математической стороной работы, оставаясь физиком по преимуществу. В этом необычайная выдержка и бережливость мысли Ньютона. До Ньютона и после него, до нашего времени, человечество не видело проявления научного гения большей силы и длительности. Но несомненно были и будут творения, эквивалентные по значению "Началам" (теория электромагнитного поля, теория атомов и электронов, теория относительности, квантовая механика и т.д.). Ньютон первый сознавал это. Спенс передает такие слова Ньютона, сказанные незадолго перед смертью:

"Не знаю, чем я могу казаться миру, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, развлекающимся тем, что от поры до времени отыскиваю камешек более цветистый, чем обыкновенно, или красную раковину, в то время как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным".

Статуя Ньютона в колледже Св. Троицы (Trinity Colledge, Cambridge)