 |
Э.И. Волынский
ДЖОРДЖ ГЕРШВИН (1898-1937) |
ЮНОША ИЗ ИСТ-САЙДА
В конце XIX столетия толпы переселенцев наводнили Нью-Йорк. Голодные, обездоленные люди, создавшие в своем воображении город неслыханного богатства, растерянно поглядывали на серые громады небоскребов, не удостаивающих вниманием многомиллионный человеческий муравейник.
Около 1890 года среди пришельцев из России оказался и Морис Гершвин. Его привела сюда любовь к Розе Брускин, дочери скорняка, приехавшей из Петербурга вместе с родителями. Морису повезло: он нашел работу, да к тому же по своей специальности - сапожника на фабрике дамских туфель. В 1895 году Морис и Роза поженились.
Музыкой Роза не интересовалась. Морис иногда ходил в оперу, а в часы досуга пел, свистел или играл на инструментах, которые сам же мастерил из бельевой прищепки или расчески. Других любителей искусства в роду Гершвинов не было. Зато все дети Розы и Мориса так или иначе связали жизнь с музыкой. Старший сын Айра стал поэтом-песенником. Кроме Джорджа с ним сотрудничали многие известные композиторы. Артур работал биржевым маклером, но всегда писал песни и оказался, по его собственным словам, "гением неопубликованных произведений". Фрэнки (настоящее имя Фрэнсис) пользовалась популярностью как эстрадная певица.
Джордж был вторым ребенком в семье. Он родился 26 сентября 1898 года. По-видимому, дела Мориса шли в то время далеко не блестяще. Гершвины снимали квартиру в деревянном доме на Снедикер авеню, 242. Теперь здесь находится двухэтажное каменное здание, в одной из комнат которого расположен небольшой музей композитора. В коллекции картин, принадлежащих Джорджу, сохранился рисунок (возможно, Айры), изображающий двор, типичный для таких районов Нью-Йорка: старые сараи, белье на веревках, в отдалении деревянные полуразвалившиеся лачуги - пейзаж, знакомый по описаниям Джейкоба Рииса или Стивена Крейна.
Джордж вырос на улицах Ист-Сайда. В отличие от брата Айры - задумчивого, увлекающегося книгами и театром, будущий композитор предпочитал гонять мяч, шайбу или бегать на роликовых коньках. В школе не отличался прилежанием, учился посредственно и явно не оправдывал надежд матери, мечтавшей видеть детей школьными учителями. В 1912 году она записала Джорджа в Коммерческую школу. Но коммерсантом он не стал. Судьба распорядилась по-своему.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, приятели Джорджа - такие же сорванцы, как и он, - с удивлением стали замечать, что чемпион улицы по конькам время от времени перестает замечать окружающее. Причина всегда одна и та же - музыка. Самая разная, но, что самое удивительное, всегда высшего сорта. "Мелодия" Рубинштейна, песня Керна, "Юмореска" Дворжака... С последней связано глубокое потрясение восьмилетнего Джорджа. "Юмореску" играл на школьном концерте Макс Розенцвейг - впоследствии известный в Америке скрипач. Полтора часа после концерта ждал Джордж солиста, не обращая внимания на проливной дождь, а обнаружив, что тот ушел другим ходом, помчался к нему домой.
Они подружились. "Макс открыл для меня мир музыки", - вспоминал композитор. В доме у Розенцвейга, который был старше Джорджа, он сам научился играть на фортепиано: подбирал по слуху популярные мелодии, делал переложения скрипичных пьес из репертуара друга, пробовал сочинять. Никто из родных не догадывался об увлечении Джорджа. Но однажды в доме появилось новенькое пианино, купленное специально для Айры, который уже два года занимался с учительницей. Можно себе представить удивление родителей, когда вскоре выяснилось, что Джордж за короткое время настолько преуспел в игре на фортепиано, что оставил брата далеко позади. К превеликой радости обоих, было решено, что заниматься музыкой должен Джордж.
Юному музыканту довелось испробовать несколько фортепианных "школ". Три престарелые леди изводили скучными упражнениями. Четвертый учитель - мистер Голдфарб - техникой вообще не занимался, а воспитывал своего питомца на попурри из опер. И только учитель Чарльз Хамбицер оказался именно тем музыкантом, в котором нуждался Гершвин. Пианист и композитор, Хамбицер сразу разглядел и громадный талант мальчика, и недостатки его музыкального образования. Через некоторое время Хамбицер писал своей сестре: "У меня новый ученик, который скажет когда-нибудь свое слово в музыке. Этот мальчик, вне всякого сомнения, - гений: он безумно любит музыку и не может дождаться следующего урока". Хамбицер делился знаниями радостно и увлеченно, учил не только фортепианной игре, но дал верное направление развитию таланта Джорджа, ввел его в мир музыки Баха, Бетховена, Шопена. Листа, Дебюсси, Равеля. Не разделяя любви ученика к легкой музыке, учитель, тем не менее, не препятствовал его увлечению, но считал, что первоначально следует получить прочные знания, проштудировав творчество композиторов-классиков. Встречи учителя и ученика продолжались до самой смерти Хамбицера в 1918 году.
Начиная с 1915 года Джордж, по рекомендации Хамбицера, брал уроки гармонии и оркестровки у виолончелиста и композитора Киленого. Письменные задания и устные ответы по гармонии и анализу партитур чередовались с демонстрацией выразительных возможностей инструментов симфонического оркестра. Киленый часто приглашал домой своих коллег из оркестра Уолдорф-Астория. Они знакомили Джорджа с техникой игры и законами сочетаний инструментов. Восхищаясь талантом ученика, Киленый говаривал: "У него свойство гения: все поглощать и все приспосабливать к собственной музыке". Ненасытное стремление "все поглощать" влекло Гершвина на концерты. Он часто бывал на выступлениях Нью-Йоркского филармонического оркестра, вечерах Нью-Йоркского симфонического общества, Бетховенского оркестра. Русского симфонического оркестра, джазовой музыки в различных клубах. Сотни новых произведений узнавал Гершвин ежегодно. "Я слушал не только ушами, я слушал нервами, умом и сердцем, слушал с таким увлечением, что буквально пропитывался музыкой, - вспоминал об этом времени композитор. - Я шел домой, но музыка звучала в моем воображении. Я садился за фортепиано и повторял услышанное".
Слух у него был уникальный, память удивительная - настоящая музыкальная кладовая. Твердости и решительности - вполне достаточно. Без всяких колебаний юноша делает выбор: он будет музыкантом, станет композитором, таким, как Мендельсон. Почему Мендельсон? Возможно потому, что он писал фортепианные песни, мелодичные, безыскусные. Джордж отнюдь не против сонат и симфоний. Он слушает их с упоением. Но пока ему больше всего хочется писать песни. Занятия в Коммерческой школе придется оставить. Он будет искать работу в одном из музыкальных издательств. Обо всем этом без обиняков Джордж сказал матери. Роза огорчилась, ибо была уверена, что сына ждет карьера тапера в прокуренных ресторанах. Но возражать не стала.
В один прекрасный день пятнадцатилетний Джордж предстал перед менеджером
издательства "Ремик и К°". Волнуясь, Джордж сел за рояль, не рассчитывая
на успех. Однако, к его удивлению, он был принят на должность пианиста-популяризатора
с оплатой 15 долларов в неделю.
