 |
Э.И. Волынский
ДЖОРДЖ ГЕРШВИН (1898-1937) |
ЗОЛУШКА СТАНОВИТСЯ ПРИНЦЕССОЙ
Вопреки мнению музыкантов, утверждавших, что "нельзя служить двум богам", композитор не думает отказываться от театральных увлечений. Еще не утихли разговоры и газетная шумиха в связи с "экспериментом в современной музыке", а Гершвин уже сочиняет партитуру комедии "Первоцвет" для Лондона, немного позднее - "Леди, будьте добры" для Бродвея. В том же году появились пять новелл для фортепиано. Три из них, переименованные в прелюдии, через несколько лет приобрели популярность у пианистов "серьезного плана".
Начало 1925 года было на редкость насыщенным: 3 декабря состоялась премьера Концерта для фортепиано с оркестром в Карнеги-холл: 28 декабря - премьера "Тип Тоуз" в Либети театре; 29 декабря в Карнеги-холл исполняется опера "135-я улица" (старое название "Голубой понедельник"); 30 декабря - премьера мюзикла "Песня пламени" в театре на 44-й улице.
Способность композитора быстро переключаться на разные формы и жанры вызывала удивление. Некоторые критики писали, что существует два Гершвина: один простой, услаждающий слух, и другой - сложный, глубокий. С этим трудно согласиться. Конечно, песни композитора доступнее его симфонических произведений, теснее связаны с бытовой музыкой, интимнее, наконец. Однако подобно тому, как Чайковский остается Чайковским во "Французской песенке" и в Шестой симфонии, так и Гершвин легко узнается в разных жанрах. Пишет ли он нехитрые песни или строит действительно сложные "здания" рапсодии или концерта - всегда можно обнаружить черты стилевого единства. Элементы образного содержания и даже механизм структуры сплошь и рядом сходны. Душевная молодость, лиризм мелодии, ошеломляющая виртуозность ритма, умение достичь наибольшего эффекта с помощью простых средств, тонкий вкус - в равной мере присущи и песням и симфоническим произведениям.
Обратимся вначале к концерту. Вскоре после премьеры "Рапсодии в блюзовых тонах" Нью-Йоркское симфоническое общество, по инициативе Уолтера Дамроша, заказало Гершвину произведение для оркестра. Композитор избрал жанр концерта. На этот раз не нужно было торопиться и прибегать к помощи аранжировщика. Концерт, как и все последующие сочинения, композитор оркестровал сам. В первоначальных эскизах новое сочинение значилось как "Нью-Йоркский концерт", но вскоре автор заменил его название более привычным "Concerto in F".
В день премьеры Гершвин нервничал как никогда. Перед выходом на сцену он метался из угла в угол артистической комнаты, растирая пальцы. Кто-то принес огромную пачку телеграмм. Писали друзья и незнакомые люди - все желали удачи. Настроение Гершвина улучшилось, он больше не сомневался в победе. Так и случилось. Публика приняла концерт с не меньшим энтузиазмом, чем "Рапсодию". Гершвина и Дамроша (он дирижировал концертом) вызывали многократно. Однако критики не были единодушны. Одни без оговорок писали о гениальности сочинения, другие упрекали композитора в банальности, третьи, не отвергая достоинств концерта, считали его неопределенным по форме и менее оригинальным, чем "Рапсодия". Среди тех, кто понимал значение концерта как выдающегося явления не только американской, но и мировой культуры, был Уолтер Дамрош. В аннотации к концерту он писал:
"Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг тарелки с горячим супом, ожидая пока он остынет, чтобы насладиться им, не опасаясь обжечь языки, поскольку они привыкли к тепловатой, дистиллированной жидкости, приготовленной поварами классической школы. Леди Джаз, украшенная интригующими ритмами, шла танцующей походкой через весь мир, вплоть до эскимосов на Севере и полинезийцев на Южных островах. Но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы ее как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он смело одел эту крайне независимую и современную леди в классические одежды концерта. Однако нисколько не уменьшил ее очарования. Он - принц, который взял Золушку за руку и открыто провозгласил ее принцессой, вызывая удивление мира и бешенство ее завистливых сестер".Итак, джаз и "классические одежды концерта". Но верно ли это? Гершвин мимоходом обронил следующую фразу: концерт написан в "сонатной форме, но...". Это "но" весьма многозначительно. Музыка явно не вписывается в схему сонатной формы. Данное обстоятельство как раз и вызывало критические замечания консервативных музыкантов и насмешки недругов. Злые языки смаковали рассказ о том, как Гершвин, подписав контракт, бросился в магазин за книжкой, торопясь узнать, что же такое концерт для фортепиано с оркестром. Об этом сегодня нельзя читать без улыбки. Гершвин достаточно много слышал и анализировал с учителями концерты, написанные в разных стилях, и при желании мог написать сочинение столь же правильное, как "гроссмейстерская ничья" в шахматах (и такое же скучное!). Но он интуитивно понимал, что его музыка должна подчиняться своим законам, которые не могут полностью совпадать с законами, характерными для других произведений.
Такова I часть концерта (Allegro), своеобразная от первого до последнего такта. Неожиданно и настораживающе звучат первые такты вступления - соли литавр, которое затем поддерживают другие ударные. Музыка, основанная на ритмах и интонациях чарльстона, постепенно подготавливает появление первой темы (партия фортепиано). Мелодия, овеянная светлой грустью, типична для творческой манеры Гершвина (синкопированный ритм, тонкость ладовых переходов, импровизационность развития). Капризная, вкрадчиво-грациозная вторая тема (у скрипок - эпизод Alla breve) - не что иное, как опоэтизированный чарльстон. Обе темы широко развиваются, свободно чередуясь друг с другом. Чарльстоновая тема то сверкает и лучится, пленяя вакханалией ритма, то неожиданно теряет блеск, сплетаясь с фрагментом из первой темы. В эпизоде Allegro molto она звучит с какой-то исступленной решимостью, остро и драматично. В финальной кульминации первая тема приобретает черты экстатического апофеоза. Музыка очень богата контрастами, резкими поворотами. Иногда напрашиваются сравнения с теми сценами из оперетт, где возвышенные чувства героев резко сменяются каскадом забавных трюков, веселых шуток. Расположение материала и тональный план свободны. Лишь контрастность тем, динамика движения к кульминации отдаленно напоминают принципы мышления, характерные для сонатного аллегро.
II часть, по словам композитора, "создает лирическую ноктюрновую атмосферу, которую можно сравнить с настроениями американских блюзов, но в чистой форме..." *.
* По-видимому, композитор имел в виду форму, близкую фольклорным источникам.Призывный возглас валторны рождает песню засурдиненной трубы: на фоне причудливо-изысканной, пряной гармонии у трех кларнетов льется тихая мелодия - чувственная и "неприглаженная", она естественна, как дыхание. Откуда-то издалека доносится танцевальная музыка фортепиано (средний раздел). Постепенно она переходит в развернутую каденцию, где рождается новый мотив. Подхваченный трубой, а затем струнными, он разворачивается в мелодию удивительной красоты и силы чувства. В заключение вновь возвращается настроение первого раздела.
Оркестровое вступление в III части обрушивается лавиной движения, красок, ритма. И вот завертелась, закружилась "праздничная карусель" рондо. В рефрене рондо (у фортепиано) - неистовство обнаженного ритма, оттесняющего на второй план мелодическое начало. Эпизоды основаны на материале предыдущих частей. Ликующе-грандиозно звучит кульминация рондо и всего концерта - лирическая тема из I части. Оркестровая палитра концерта отличается остротой, интенсивностью красок. Вместе с тем в ряде эпизодов композитор мастерски достигает ажурной прозрачности ткани, тонко используя выразительные возможности сольных инструментов (II часть). Гершвин использует обычный симфонический оркестр, усиленный группой ударных, в том числе таких специфических по звучанию, как гонг, ксилофон, колокола, деревянный брусок и "чарльстон стик".
Только через год после премьеры концерта - 4 декабря 1926 года - был представлен на суд публики новый инструментальный опус. В концерте звезды оперетты Маргаритт д'Альварез Гершвин выступил как аккомпаниатор. Он исполнил также как солист "Рапсодию в блюзовых тонах" (в сопровождении фортепиано) и пять прелюдий. Этот цикл был закончен еще в 1924 году, но по просьбе скрипача Самуэля Душкина Гершвин в том же году сделал переложение двух прелюдий (медленной и быстрой) для скрипки и фортепиано, объединив их названием "Short stories".
Душкин играл пьесы в концертах без особого успеха. Композитор относился к ним скептически. Остальные три были изданы. Первая прелюдия B-dur (Allegro ben ritinato e deciso) написана в ритме чарльстона, интересна полиритмией: левая рука в неизменном ритме играет мелодизированный бас и гармонию, правая - свободно развивающуюся мелодию. Вторая прелюдия cis-moll (Andante con moto) - трехчастный блюз; типичные для этого жанра интонации усложняются изощренной гармонией, красочным сопоставлением регистров. Третья прелюдия es-moll (Allegro ben ritmato) - быстрый фокстрот. Широта дыхания, эффектное выделение кульминации, тонкая модуляционная игра сближают этот цикл с симфоническими произведениями Гершвина.
Вскоре эти пьесы приобрели огромную популярность. Яша Хейфец сделал переложение для скрипки и фортепиано. Существуют также оркестровые версии для разных составов. Транскрипции медленной прелюдии играют скрипачи, виолончелисты, трубачи, саксофонисты.
Сценическая судьба музыкальных комедий Гершвина складывалась превосходно. Шумный успех имела премьера спектакля "Первоцвет" в Лондоне. Английское издательство напечатало партитуру, композитор получил хороший гонорар и признание за океаном. О том, как принимались мюзиклы Гершвина на Бродвее, свидетельствуют цифры: "Будьте добры" * выдержала 330, "Тип Тоуз" и "Песня пламени" - по 194, "О Кей!" - 256 представлений. Критики наперебой хвалят музыку Гершвина, словно стремясь перещеголять друг друга красочностью описания его искусства. Лучшие актеры почитают за честь выступать в его спектаклях. Среди них Фред и Адель Астер, Клифф Эдвардс, Уолтер Кэтлет, Квини Смит, Ален Кирнс, Виктор Мур и др. Когда знаменитой Гертруде Лоуренс пришлось выбирать между мюзиклом "О Кей!" и ревю Зигфельда, она вначале выбрала ревю, но, узнав, что музыку к "О Кей!" будет писать Гершвин, не поколебавшись ни минуты, переменила решение в пользу мюзикла.
* Кстати сказать, это был первый мюзикл, в котором все песни написаны на стихи Айры.Финансовый доход от поставленных спектаклей был столь велик, что в 1927 году продюсеры Алекс Алваз и Винтон Фридли смогли построить Алвин-театр на Бродвее (название по первым слогам их фамилий). Театр открылся мюзиклом "Твой нежный взгляд". На премьере среди тех, кто восторженно аплодировал музыке Гершвина, был Морис Равель.
Художественное качество либретто новых спектаклей оставалось на прежнем уровне. По-прежнему тривиальны герои. Их мечты не выходят за границы представлений о "джентльменском благополучии": скорая и блестящая карьера, деньги и, разумеется, любовь. Вот несколько сюжетных схем,
"Леди, будьте добры". Брат и сестра, танцоры Дик и Сюзи, остались без денег и выброшены на улицу. Дик решает жениться "по расчету". Сюзи не хочет этой жертвы и совершает подлог, надеясь получить наследство (которое оказывается фиктивным). Под занавес все улаживается: брат и сестра обзаводятся не только деньгами, но и семьями.
"Тип Тоуз". Братья Эл и Хен решают поправить свои финансовые дела, выдав сестру замуж за миллионера. Затея удается. К тому же, пока происходят различные забавные перипетии, девушка успевает по-настоящему полюбить своего будущего мужа.
"О Кей!". Действие происходит в период "сухого закона". Британский герцог и его сестра Кей, потерявшие состояние во время первой мировой войны, привозят в США спиртные напитки для спекуляции и хранят их в погребах дома Винтера (который ничего об этом не знает). Полиция нападает на след контрабандистов, однако Винтер полюбил Кей и все устраивает наилучшим образом.
Если "положительные"' персонажи решают проблему, как достать деньги, то "отрицательные" преследуют противоположную цель: любой ценой сберечь карманы от посягательств. Таков, например, старый опекун, не позволяющий своей молоденькой воспитаннице Фрэнки носить им же подаренное ожерелье. Понятное дело, Фрэнки получает и ожерелье и молодого супруга ("Твой милый взгляд").
Лишь в одном спектакле герои не заняты добыванием денег. Это мюзикл "Песня пламени", написанный в стиле "а ля рюс". Вот его сюжет. Во главе бунтующих крестьян стоит дворянка Анюта, тщательно скрывающая свое высокое происхождение. За храбрость она получила имя "Пламя". Анюта встречает князя Володю... Все заканчивается свадьбой в Париже.
Ни бессодержательные либретто, ни "кунсткамера" благоглупостей не останавливали публику: она валила валом на спектакли. Это свидетельствовало прежде всего о силе воздействия искусства Гершвина. Музыка и либретто находились на совершенно различных художественных уровнях. Песни казались прекрасными оазисами в пустыне мертворожденных образов и ходульных острот, нередко сомнительного свойства,
В драматургическом отношении роль музыкальных номеров сводилась к лирическим отступлениям и танцевальным дивертисментам. Лишь в отдельных случаях пение героя или героини воспринималось как высшая эмоциональная точка сцены. И только в песнях мюзикла "Твой милый взгляд" нашли отражение завязка, развитие, кульминация чувств героев. В прочих спектаклях авторы при желании вставляли в пьесу новые песни или выпускали старые. Например, в мюзикл "Леди, будьте добры" вошла мелодия "Чарующий ритм", сочиненная Гершвиным ранее. Для лондонской премьеры этого мюзикла в 1926 году композитор прибавил две новые песни. Первая из них - "О любви". Написанная семь лет назад, она попала в спектакль потому, что авторы решили: еще одна красивая мелодия не помешает. Вторая - "Чарльстон - лучший танец" написана для лондонской публики по просьбе Адели и Фреда Астор, которые не хотели отставать от моды (1926 г. прошел под знаком чарльстона). Если же какой-либо номер не имел успеха у публики, его просто снимали с программы. Так случилось с песней "Мой милый" ("Леди, будьте добры").
Неприкосновенной была только "Стар тьюн" * - песня, одна из фраз которой становилась заголовком всего мюзикла. "Стар тьюн" звучала несколько раз на протяжении действия и завершала спектакль. Это был самый эффектный, самый впечатляющий номер программы.
* "Стар тьюн" (англ.) - "песня-звезда", широко распространенный в американской музыковедческой литературе термин, обозначающий центральную песню в мюзикле.Что же характерно для музыки Гершвина? Его песни из музыкальных спектаклей по образам и средствам выразительности ничем не отличаются от песен, предназначенных для концертной эстрады. Поэтому будем говорить о тех и других вместе.
В песнях Гершвина редко встречаются скорбные или драматические переживания. Радость бытия, капризная, вкрадчивая грация, незадиристая шутка, опереточное лукавство - одна грань песенного творчества. Вторая грань - любовная лирика. Не буйная страсть, не трагедия неразделенного чувства, но лучистая радость, мечтательная грусть, застенчивая нежность. В подавляющем большинстве песен, написанных композитором на протяжении всей жизни, с удивительным постоянством используется одна и та же структура типа "запев" и "припев", или - по терминологии американских музыковедов - "вступительный раздел" и "рефрен". Число тактов во вступительном разделе различно - от 16 до 28. В рефрене всегда ровно 32 такта. Он пишется в форме периода или в двухчастной форме типа А-А1-В-А.
Рефрен, как правило, звучит дважды с тем же текстом. Такая структура обычна для песен, звучавших в то время на Бродвее. Но как преображаются все схемы и формулы, которых касается рука Гершвина! Каждая песня звучит по-своему, свежо и вдохновенно. Мелодии одних льются широко, волнами, затрагивая крайние регистры. В других песнях - быстрых, подчеркнуто танцевальных - на первом плане ритм. В третьих - доверительно-интимных - Гершвин тонко передает оттенок и качество интонации стиха; такого умения до него в американской песне не было. Особенный интерес представляют те произведения, в основе которых два разных мелодических оборота, передающих какое-либо психологическое состояние: ласковой просьбы и жалобы ("Будьте добры"), грустного воспоминания и радости ("Как долго длиться так могло"), печальных вздохов и страстного порыва ("Твой милый взгляд") и т. п. По мере развития мелодии основная интонационная полевка разворачивается точно бутон цветка, обнаруживая скрытую красоту и аромат. Ритм песен очень характерный, легко отличимый, несмотря на то, что используются популярные формулы (чаще всего блюза, медленного и быстрого фокстрота). Этот ритм образуется не только соотношениями сильных и слабых долей, но и сочетанием мелодических построений. В быстрых танцевальных мелодиях короткие, отрывистые фразы, как бы движущиеся прыжками, при повторении каждый раз располагаются в новом отношении к сильной доле такта, что разнообразит ритм, делает его гибким, прихотливым. Лирически напевные мелодии часто слагаются из неравных по протяженности фраз. В результате возникает любопытнейшее противоречие с квадратностью структуры целого и неизменно повторяющейся ритмической фигурой сопровождения.
Гармония песен Гершвина заметно красочнее, наряднее, изобретательнее, чем его современников. Широкое использование побочных ступеней иногда приводит к появлению хроматических подголосков, которые образуются движением одного из голосов аккорда, что создает внутреннее напряжение ("Любимый мой", "В душе волненье"). Мелодия обычно настолько зависит от гармонии, что без сопровождения теряет едва ли не половину очарования. Взять хотя бы начало песни "Сказочно!". Здесь трижды повторяется одна и та же попевка {соль - соль-ми), которая сама по себе звучит не очень интересно. Однако красочная, непрерывно обновляющаяся гармония придает мелодии истинно волшебный колорит.
Многие средства выразительности не являются принадлежностью одного песенного жанра, в равной степени они характерны и для крупных сочинений Гершвина. Например, гибкая вариантная изменчивость узких по диапазону полевок в таких песнях, как "Хлопай в такт" или "Как долго длиться так могло" живо напоминает принципы импровизационного развития в симфонических произведениях. Точно так же тонкие переливы светотеней мажора и минора, связанные с элементами блюзового лада *, гармоническая вариационность при повторении мелодических построений ** типичны как для песен, так и для "Рапсодии" или концерта. Словом, существует тесная внутренняя связь между "легким" и "серьезным" жанром, что ведет к обогащению каждого из них.
* См., например, песни "Жду любимого", "Кто-то полюбит", "Лестницу в рай строю я".** Например, в песнях "Хлопай в такт", "Тот, кто охраняет меня", "Он любит, и она любит".
